Счет за счастье

Владимир Колычев (2024)

Сергей Еремеев по прозвищу Ерема считался крутым парнем. Без его участия не проходила ни одна бандитская разборка. В одной из них он и получил то памятное ножевое ранение, благодаря которому уже в больнице познакомился с Ульяной. Девушка очаровала бандита. Ерема делал все, чтобы добиться ее расположения, и, в конце концов, получил свое. А тут и в делах стало везти. Отхватил Ерема куш от общего пирога и заделался настоящим авторитетом. Однако, недолго довелось ему порадоваться: роковая фортуна снова изменила Сергею, и виновата в этом оказалась его горячая бандитская любовь. Еще одна захватывающая история, в которой человеческие чувства проходят жестокие испытания суровыми обстоятельствами. Автор-сила, автор-любовь, автор-ностальгия — по временам, когда миром правили строгие понятия и настоящие мужики.

Глава 3

Рана заживала, не гноилась, но шов еще слабый, садиться нежелательно, можно только лежать или стоять. Даже ходить лучше, чем сидеть. Но ходить осторожно.

— Вы сумасшедший! — в который уже раз сказала Ульяна, но под руку Ерему взяла в первый раз.

Они спускались по ступенькам больничного крыльца. Он не таился, ни от кого не прятался, может, потому никто и не заметил, как он выходил из палаты, шел через коридор, спускался на лифте. И Кирилл никому ничего не сказал, хотя жутко ревновал. Как будто Ерема уводил у него девушку. А может, и уводил.

— Тебя могут обидеть. Тебе это нужно?

Ульяна всего лишь поддерживала его, чтобы он вдруг не споткнулся из-за слабости в ногах. Она не придавала своему прикосновению эротического значения, но кровь забурлила в его жилах. И еще от нее так опьяняюще пахло, голову вскружило.

— Нет.

— Мне тоже… До метро далеко?

— Возьмем такси!

— Я не могу долго сидеть.

— Что там у вас?

— Бандитская пуля.

— Прямо-таки бандитская?.. Вы серьезно?

— Давай на «ты».

— Ну-у…

— Меня ты можешь не бояться. Отвечаю!

— Ну, если отвечаете, — иронично улыбнулась она.

Ерема внимательно смотрел по сторонам, больничный двор широкий, опасность могла нагрянуть откуда угодно, главное, не прозевать момент. Отбиваться нечем, пистолета нет, организм ослаблен, о сильном сокрушительном ударе можно только мечтать. Вот если ему не оставят выбора, он взбесится, будет рвать и метать, не думая ни о какой колостоме. Но все равно его могут убить.

— Я когда тебя увидел, понял, что пропал, — сказал Ерема. — Откуда ты такая взялась?

— Не будем! — Ульяна с укором глянула на него, но при этом прижалась к нему плечом, продолжая держать за руку.

— Да я и сам… Слова в глотке как стекло… — Ерема тихонько кашлянул, давая понять, как у него от волнения пересохло в горле.

— В глотке?

— Ну, в горле… Извини, не так выразился.

— Слова как стекло?

— Как осколки стекла… На счастье! — улыбнулся он, радуясь удачному выражению.

— Да вы романтик!

— На «ты», мы же договорились!

— И все равно романтик.

— Да нет, просто крыша… В смысле голова… Кругом голова!

— Не надо кругом, ты же должен меня защищать!

— Пока спокойно все.

Больничный двор и аллея остались позади, они вышли к автобусной остановке.

— Сидеть больно, в автобусе могут толкнуть, — вроде как размышляя вслух, проговорила Ульяна.

Но Ерема почему-то уловил в ее голосе вежливый, но укор. То нельзя, то нельзя, а зачем он ей такой нужен?

Он молча поднял руку, тут же с крайней правой полосы на обочину съехала белая «Волга». Ерема молча открыл правую заднюю дверь, жестом показывая на свободное место, Ульяна благодарно кивнула, принимая приглашение.

— Спасибо! — тихонько, с милой улыбкой сказала она.

И на Ерему глянула чуть ли не влюбленно, но при этом решительно потянула на себя дверь, не оставляя ему выбора. Он хотел сесть рядом с ней, но пришлось моститься впереди.

— Эй, а едем куда? — спросил длинноносый грузин с кепкой-аэродромом на голове. Он смотрел в зеркало заднего вида и откровенно строил Ульяне глазки.

— Вперед смотри! — грубо одернул его Ерема.

— Эй! — резко глянул на него водитель.

Ерема ответил ему тем же, а смотреть на поражение он умел, грузин не выдержал внушения, спасовал. Даже угрожать не пришлось. Не говоря уже о том, чтобы набить морду.

Ульяна назвала улицу, номер дома.

— А номер квартиры? — сорвался таксист. И, с опаской глянув на Ерему, уточнил: — Шутка!

Ульяна молчала всю дорогу, видимо, боялась, что словоохотливый таксист будет вмешиваться в разговор. Возможно, даже переживала за Ерему, который мог броситься в драку и получить кулаком или даже монтировкой в живот. Но ему хотелось общаться с Ульяной, а он даже не мог смотреть на нее в зеркало заднего вида.

Машина въехала во двор большого красивого дома сталинской эпохи, остановилась, Ерема расплатился, вышел, собираясь поухаживать за девушкой. Но Ульяна опередила его и сразу же направилась к своему подъезду. Как будто торопилась поскорее скрыться с людских глаз, возможно, она стеснялась показываться с кавалером. А может, не хотела, чтобы ее видели именно с Еремой. Ну да, Кирилл цивильный мальчик, а он мужлан.

Ерема не мог переступить через чувство собственного достоинства. Он же не петух, чтобы бежать за убегающей курицей. Не хочет Ульяна с ним, не надо.

Но, возможно, Кирилл проживал в этом же доме, все знают, с кем гуляет Ульяна, а тут какой-то незнакомый парень, да еще с грубой внешностью. Зачем ей слава дешевой потаскухи? Может, она стоит сейчас в подъезде и ждет его!..

И действительно, Ульяна ждала его в подъезде. Улыбнулась из прохладного полусумрака, вдруг подалась к нему и нежно поцеловала в щеку.

— Спасибо!

И легко, будто невесомая, побежала вверх по лестнице. И голову подняла, как будто собиралась засмеяться от радости, которая ее переполняла. А догонять он ее не стал. Во-первых, смешно, а во-вторых, у него разболелся живот.

— До свидания! — только успел сказать он.

— Пока!

Ерема усмехнулся, слушая стук ее каблуков. Спасибо, что не попрощалась.

Ульяна остановилась где-то на четвертом этаже, чуть погодя закрылась дверь. Теперь он знал, на каком этаже она живет. А улицу и номер дома запомнил накрепко.

И еще он услышал, как загудел лифт, кто-то вызвал его сверху. И вряд ли это Ульяна. Но вдруг она все-таки решила к нему спуститься. Но нет, из лифта вышел пузатый дядька в светлом костюме и бежевых туфлях.

Мужчина недовольно глянул на Ерему, возникло желание ответить ему как минимум тем же. Но он пересилил себя и сделал вид, что ничего не заметил. Может, Ульяна потому и не захотела побыть с ним, что он ведет себя как типичный гопник. Попроще надо быть, помягче.

А живот разыгрался не на шутку. Ерема с трудом вышел на улицу, поймал машину, назвал адрес и, закусив нижнюю губу, закрыл глаза. И нужно было ему играть в благородство… Нужно! Ради Ульяны?

Пока ехали, он несколько раз от боли отключался, кое-как расплатился, вышел из машины, поднялся на крыльцо, там и свалился без чувств.

В себя он пришел на каталке в операционной, над ним стоял все тот же доктор, только вот Шишман больше не угрожал. Наркоз усыпил его, очнулся он в реанимационной палате и снова провалился в немую темноту. Но перед этим успел задаться вопросом, вдруг из живота у него будет торчать страшная трубка?..

В сознание он вернулся с тем же вопросом в голове. Не успев открыть глаза, стал ощупывать себя. Повязка на животе, но больше ничего. Трубки есть, но одна торчит из носа, другая из руки.

— Сергей! — строго назвал его по имени знакомый голос.

Ерема даже не понял, что это позвали его, а не кого-то. Звали его Сергей, но фамилия Еремеев, всю дорогу Ерема, Ерема. Он уже отвык от настоящего имени.

— Оксана! — Он глянул на грудастую медсестру, как на ангела, который вытащил его с того света.

А что, похожа! Ясный взгляд, вся в белом, только вот улыбка отнюдь не ангельская.

— Лежи спокойно! — потребовала она.

— Виноват!

— Виноват он…

Иголка вышла из вены, и Оксана снова ввела ее. И сделала это довольно грубо, но Ерема даже не поморщился. Вот если бы трубка выпала из живота, но нет там ничего. Неужели кишку и на этот раз удалось спасти?

— Ивану Ильичу скажи спасибо! — сказала сестра.

— А то бы костолома?

— Какая костолома? В морге бы сейчас лежал.

— А костолома?

— В следующий раз будет!

Ерема промолчал, и Оксане это не понравилось.

— Чего молчишь? Говори: следующего раза не будет!

Он удивленно повел бровью, глядя на нее. Как он мог давать ей обещание, если прекрасно знал себя? Ради Ульяны он пойдет на что угодно, и плевать на израненный живот.

— Это, а паренек со мной в палате лежал! Кириллом его зовут, — нахмурился он.

Ради Ульяны он готов на все, но первым делом подумал не о ней, а о своем животе. А ведь с ней уже могло что-то случиться.

— Лежит, — кивнула Оксана.

— Девушка к нему там ходит…

— Та, которую ты провожал? — качнув головой, уточнила медсестра.

— Ну-у… Там утырки какие-то на Кирилла наехали, ну и на Ульяну… Пришлось проводить.

— Разве ж я против? — вздохнула Оксана.

Как мужчина Ерема интересовал ее в числе прочих, не более того. Однако интересовал. Но не сложилось, и ей обидно. Она, конечно, скрывает обиду, но все равно чувствуется.

— Что с ней, не знаешь?

— А что с ней?

— Ходит она к Кириллу?

— Не знаю, не видела. Может, и ходит… Я что, доктор?

— Не доктор, но стремиться к этому должна. Может, сходишь, узнаешь?

— Куда?

— Ну, у Кирилла спросить, что там с Ульяной. Будем считать, что это курсы повышения квалификации. Ну ты же хочешь доктором стать?

— Это хорошо, что ты шутишь, жить будешь.

— Ну так что?

— А если нет, сам пойдешь?

— Какая ты догадливая!

— Ну хорошо, схожу.

Оксана ушла, появился Иван Ильич, сначала пропесочил Ерему, затем осмотрел его. И ушел, цокнув на прощание языком. Не самый приятный Ерема пациент, но никуда от него не денешься.

Оксана вернулась через час, не раньше.

— Клизму или капельницу? — игриво спросила она.

— Что там с Ульяной?

— Не знает он. Ты как увел ее вчера, больше она не появлялась. Но вроде бы все в порядке.

— Вроде?

— Родители его были, приходили проведать. Они бы сказали, если бы что-то случилось.

— А они ее знают?

— Невесту сына?.. Ну, я думаю, должны знать, — усмехнулась девушка.

— Невесту?!

— У них там все серьезно. Так что ты в пролете, парень! — не удержавшись, съязвила Оксана.

— Да дело не в этом, — сквозь зубы сказал Ерема. — Дело в том, что Ульяну могут обидеть.

— И меня могут обидеть, давай, подключайся!

— Ага, сейчас на «утку» схожу и подключусь.

На этом разговор и закончился. Оксана подала «утку» и ушла, а он остался лежать — под полным запретом подниматься с койки. Так и лежал, всеми покинутый. За весь день пацаны даже не дали о себе знать, и Ульяна не искала с ним встречи.

Не появились пацаны и на следующий день. И Ерему не переводили в обычную палату, снова пришлось ночевать в реанимации.

В обычную палату его решили перевести только на четвертый день после операции. За это время Ульяна в больнице так и не появилась. И пацаны куда-то пропали. Ерема через Оксану сбросил на пейджер Шишмана сообщение, но ни ответа, ни привета. Неужели что-то случилось?

Об Ульяне он собирался узнать у Кирилла, но разминулся с ним. «Пряник» выписался за час до того, как Ерему доставили в палату. Рана его оказалась настолько несерьезной, что врачи разрешили ему долечиваться дома. Но, возможно, на этом настояли его родители, думая, что в больнице оставаться опасно. А Ерема даже не знал, как зовут бандитов, которые на него наехали. Думал поговорить об этом с друзьями, но те куда-то пропали, ни слуху ни духу. И что ему думать?

А он думал, все надеялся, что сейчас откроется дверь и в палату с шумом войдут его пацаны. Но время шло, а они не появлялись. Четвертые сутки на исходе, а от них никаких вестей. И бородавчатый с яйцебородым не высвечивались. Об Ульяне и говорить нечего.

Шишман появился только на следующий день, мрачный, руку пожал вяло. На шее под ухом у него виднелся пластырь, закрывающий рану. Синяк под глазом запудрен. Старый синяк, темный, с желтизной. Но в прошлый раз синяка не было. И это после жестокой драки у озера. Там ему только губу разбили да подбородок поцарапали. А сейчас и синяк, и под ухом припухлость.

— Что-то случилось, — не спрашивая, а утверждая, сказал Ерема.

— Да случилось, Свист — все!

— Как?

— Да так, вышли на этих козлов, а они шмалять! Даже стрелку забивать не стали! Сразу шмалять! — сквозь зубы процедил Шишман и нервно глянул на дверь, как будто кто-то мог зайти в палату и пристрелить его, а заодно и Ерему.

— Какие козлы?

— А ты не знаешь, — скривился Шишман, недобро глянув на него.

— Эти, которые здесь? — Ерема обвел рукой свободное пространство между задними спинками коек и стеной.

— Были здесь, стали там!..

— Ты это, не кипишись! Давай выкладывай!

— А что выкладывать? Ну, забрали мы этих, что за дела, так нельзя, все такое… Думали, все, а они вечером подкатывают! Целая толпа!.. Туман и Квач — славяне, а остальные кавказцы!.. С кавказцами ты нас схлестнул, понимаешь?

— Я схлестнул?!

— Ну а кто начал? Из-за какой-то телки!

— Ты сопли подними! Что там с кавказцами было?

— Ну что… — Косо глянув на Ерему, Шишман коснулся пальцами синяка под глазом, а затем пластыря под ухом. — Там Телетайп с пацанами подъехал… Короче, навалили мы им!

— Ну и нормально.

— Да нормально… А потом они Свиста завалили! Аким пулю поймал, еле до больницы довезли…

— Ты говорил, вы на этих козлов вышли!

— Ну так…

— Сами наехали на них?

— Ну!

— В ответку…

— Не совсем… — Шишман отвел взгляд.

— Говори, что произошло!

— Там у кавказцев рынок недалеко от нас, на Криничной улице.

— Не знаю, не был!

— А мы были, подъехали, глянули! Бадал сказал, балочку^[1] надо брать!

— Балочку брать?

— Ну так там балочка, скажу тебе! — Взгляд у Шишмана вспыхнул от азарта огнем.

— Большая?

— Да я бы не сказал… Но все цивильно, все в масть! Там не просто лотки под крышами, там целые ряды под навесами. Все по уму сделано, площадку заасфальтировали, навесы поставили, торговые ряды…

— Короче!

— А что короче? Вроде бы окраина, а народ прет! На Луже такая толкучка только в базарный день!

— Да мне по, что там на балочке? Кто сказал на нее наехать? Бадал?.. А ко мне какие претензии?

— Ну, так из-за тебя…

— Шиша, я тебя ударить не могу! Я тебе сейчас в морду плюну!.. — распалился Ерема. — Нашел крайнего!..

— А я что? Я ничего! Это пацаны говорят, — заерзал Шишман.

— Кто конкретно говорит?

— Ну, может, и не все, но говорят…

— И на рынок я наехал?

— Ну, тут мы косяка дали…

— Сглотнули или как?

— Да нет, Бадал удила закусил… Короче, война у нас!

— Я нужен?

— Да какой из тебя боец… Короче, твое дело лежать здесь и не отсвечивать. И нас не жди, мы к тебе пока ходить не будем…

— Волыну дашь?

— Ну-у… Волыну дам!

Шишман глянул на дверь, сунул руку под футболку, нащупал и вынул «ТТ», сунул под матрас так, чтобы Ерема легко мог вытащить его. Немного подумал и приложил к пистолету запасную обойму.

— Но я не думаю, что ты нужен Эльшаду!

— Что за Эльшад?

— Он там у кавказцев хороводит.

— И большой у них там хоровод?

— Человек сорок… Это не считая барыг.

— А их нужно считать?

— Так у Эльшада рынки по всей Москве, фрукты, овощи в основном, а на Криничной балочку поставил… Зацени, не у кого-то там отбил, а сам поставил, на свои бабки!

— То есть барахолка эта — его собственность?

— Типа того.

— И как вы ее отбить у него хотите?

— Ну, не отбить, пусть платит!

— За крышу?

— Да!

— Так у него своих нукеров хренова туча!

— А кто сильней…

— А мы сильней?

— Ну-у, — замялся Шишман. — Мы там не совсем одни…

— А кто еще с нами?

— Говорят, Сильвестр, — совсем тихо сказал пацан.

— Бадал был у него?

— Да нет вроде.

— Сильвестр подъезжал к нему?

— Не видел.

— А кто видел?

— Никто не видел. Но говорят, что Сильвестр кавказцев только в путь мочит.

— Опять говорят!.. Развелось у нас болтунов, тебе не кажется? Как бы отстреливать не пришлось!

— Кто отстреливать будет? — нахмурился Шишман.

— Эльшад! Если говорить много будете…

— Да не будем говорить. Совсем не будем. Бадал сказал, на связь с тобой не выходить.

— Нормально!

— Пока все не уляжется… Ты сам за себя сейчас, сказал Бадал. Волыну тебе вот сказал передать… Ну ты меня понял!

— Понял, и без обид, — кивнул Ерема.

— Ну, тогда держись!

— Да мне-то что? Вам там удачи!

— Ну тогда давай… Это чисто на карман, ну если лекарства там какие-то…

Шишман достал из кармана свернутые в жгут деньги, сунул их туда же под матрас, что и пистолет.

— Да, и с лепилой договорился, тебя в другую палату переведут. Здесь ты уже засветился.

Шишман ушел, Ерема достал сверток с деньгами, снял с них резинку, пересчитал. Сорок «пятихаток», всего двести тысяч «деревом». Немного, но и немало, хватит, чтобы санитарок подогревать, ссанки-сранки выносить. И новая палата стоит денег, а пистолет и вовсе бесценный дар, так что позаботилась о нем братва, не бросила его на произвол судьбы. И очень жаль, что он не может вписаться в свару.

Его действительно перевели в другую палату, в одноместную, но явно требующую ремонта. Туалет не работал, вода из крана не текла. Но ему-то что? Как только ему разрешат самому ходить в туалет, так он сразу и выпишется. Нельзя ему здесь отсиживаться, пока пацаны в беде.

Примечания

1

Вещевой базар.