Саламонский

Владимир Кулаков (2025)

Эта книга не только о выдающемся мастере мировой арены Альберте Саламонском. Личности неоднозначной, яркой, подчас противоречивой и бесконечно талантливой. Это рассказ и о его семье, приёмных детях-учениках. Не менее одарённых, которые оставили след в истории европейского и Российского цирка. Также это повествование о людях цирка, опять же, значимых, которых невозможно не отметить, ибо благодаря им сегодняшний цирк существует и продолжает удивлять. Параллельно с темой цирка в книге показана жизнь людей девятнадцатого века, который плавно перешёл в век двадцатый. Эти эпохи удивительные, насыщенные, богатые своим стремительным развитием, как технократическим, так и культурным. Но главное, вы прочтёте и поймёте, что такое одержимость в искусстве, когда конечный результат становится важнее самой жизни, ежеминутной, проходящей, которую не замечаешь. Этот роман о людях с невероятными характерами, устремлённостью, фанатизмом. И о размышлениях — что же такое Жизнь, из чего она состоит? В чём её тайна и истинная ценность? В этой книге каждый найдёт свой ответ… В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Глава двенадцатая

Гинне старел и подумывал о возвращении на историческую родину, приглядывался, кому оставить свой цирк в Москве. Надёжнее Саламонского никого не виделось. Но готов ли он? Ветрен, мысли всё больше о плотских утехах. Хотя кто знает, что у него на самом деле под слегка вьющимися волосами, которые заметно редеют. Волосы приходят и уходят, а ясный ум и мысли остаются навсегда — только прирастут со временем, если не дурак. А он, судя по всему, весьма неглуп. Так рассуждал Гинне, глядя на своего молодого приятеля. За два прошедших сезона он внимательно присмотрелся к нему. Саламонский-младший ему нравился всё больше и больше, было в нём что-то от самого Карла Гинне.

— Альберт! Думаю, пора тебе познакомиться с Россией получше. Здесь надо пускать корни, пока поле чисто, не засеяно всяким местным сбродом вроде Новосильцева, Коромыслова, Стрепетова и еже подобными, которых с каждым днём всё больше и больше. Обрати внимание на братьев Никитиных, этих цирковых головорезов с Волги. Уж слишком часто они стали мелькать на горизонте. Скоро нам места не останется, поверь, отодвинут, отожмут. «Русские долго запрягают, но быстро ездят!» — так у них говорят. Надо спешить. Тут, в Москве, дела просели, нужно что-то менять. Тебя подставлять не хочу — ты отличный артист и достоин лучшего. Послушай меня, плохого не пожелаю: забирай труппу и «в путь-дорогу по городам и весям» — как у них тут тоже принято говорить. Я пока сдам цирк в аренду, потом поглядим. Поеду в Ригу, осмотрюсь. Что-то туда Ренц зачастил. Шумана то и дело засылает. Неспроста! Чует, старый лис, где жирный кусок. Этот куст ему никак нельзя отдавать, потом не вытолкаешь. С него хватит и Европы с Германией.

— Ничего, дайте срок, отберу у него и Германию. Поплатится. Хм! «Уничтожу!» — вспомнил Саламонский прощальные слова Ренца. — Ещё посмотрим, кто кого…

— И у меня к нему свои претензии. Он никого в своей жизни не оставлял без внимания, кто бы ни появлялся на его пути. Даже меня в самом начале. Хотя кто был я и кто он! Пришло время вернуть «дивиденды»…

— Когда-нибудь верну и я. Сполна! — Саламонский сверкнул глазами.

Гине в раздумье покачал головой:

— Борьба ждёт нешуточная. Ренц многих разорил! Он сейчас в самом расцвете, ты — начинающий. Но за тобой — молодость и перспектива. За ним — да, капитал, опыт, но… неизбежная старость. Меня по-серьёзному он не тронет, поостережётся. К тому же со мной Чинизелли. Может, рискнёт куснуть разок-другой, не более того. Не боюсь. У меня на чужое бешенство давно… этот… сейчас в ходу модное слово… ах да — иммунитет! К тому же у тебя такая опора — родители! Твой отец, Вильгельм Саламонский, — дай бог ему здоровья! — это половина Ренца!..

Саламонский, вспомнив отца, улыбнулся, взглянул с благодарностью на Гинне. Тот продолжал:

— Отработаешь сезон-другой самостоятельно и ко мне на Балтику. Буду ждать. Считай, войну этому прохвосту Ренцу мы объявили! Подходит время ему потесниться…

— «II vaut mieux tuer le diable avant que le diable vous tue». — Саламонский вспомнил французскую пословицу. Сейчас он был сама решимость. — «Лучше убить дьявола прежде, чем дьявол убьёт тебя».

Многоопытный Гинне был сдержанней:

— Ох, чует моё сердце — «крови» будет много… Ничего! «Конь о четырёх ногах и тот спотыкается», как говорят в России, а у Ренца их всего две, так что споткнётся и он когда-нибудь. Обязательно споткнётся! «Бог не выдаст, свинья не съест» — и так у русских говорят. Интересно, как они это себе представляют? Что за страна такая?..