Рождение маньяка

Владимир Николаевич Исаев

…их мягкие пухлые тела вызывают невыносимое отвращение и желание рвать, кромсать, кусать эту омерзительную плоть. Их пронзительный голос и резкий смех пробуждает нестерпимое раздражение. При одном только виде этих уродливых лиц бросает в крупную болезненную дрожь и хочется содрать их мерзкие ухмылки вместе с губами прочь с пакостных физиономий. О, дьявол! Как же я ненавижу этих бледных безобразных чудовищ… и я готов утолить свою ненависть в полной мере…

© Владимир Николаевич Исаев, 2018

ISBN 978-5-4483-8365-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рождение маньяка

Война районов

Единственное, чего стоит бояться на этой планете, — это человек…

Карл Густав Юнг

«Всё… пора. Пацаны уже собираются во дворе. Как хорошо, что меня назначили снайпером, наверное, потому что, не смотря на очки с толстенными стёклами и кличку «Ботаник» я действительно очень хорошо умею стрелять и никогда не промахиваюсь. Да и идея с арбалетами была тоже моя. Сначала хотели использовать рогатки, но мне удалось убедить «старшаков», что арбалеты для разборок будут гораздо круче.

Благодаря обширным связям моего отца в высших эшелонах власти нашей любимой страны Советов нам удалось выписать из Прибалтики десяток спортивных арбалетов якобы для стрелкового клуба.

Впрочем, мой «предок» искренне считал, что так оно и есть. Он был уверен, что его сын с друзьями хочет организовать закрытую секцию по стрельбе — так сказать для «избранных». Наивный. Арбалеты нам нужны были совершенно для других целей и уж точно не для спортивных.

Мы заменили наконечники стрел тупыми металлическими набалдашниками, чтобы не убивать, а просто выводить противника из строя.

Драки между районами случались часто и порой были настолько жестокими, что парней пачками увозили на скорой помощи с увечьями различной степени тяжести. Милиция нередко покуривала в сторонке, пока совершалось побоище между группировками районов, предпочитая задерживать нарушителей порядка уже после того, как волна агрессии пойдет на спад.

По моей задумке наши пацаны еще издалека вышибут около половины черемушкинских бойцов и заставят их признать поражение.

Может теперь, когда я внёс столь весомый вклад в общее дело, когда мы наконец-то победим ненавистные Черёмушки, меня начнут уважать и прекратят обзывать обидными словами. Дадут реальное погоняло, например: «Стрелок» или «Снайпер». Быть может, девочки перестанут смотреть презрительно в мою сторону. И кто знает, может одна из них, наконец, согласится пойти со мной на свидание. Всё… зовут… опять «ботаник», опять «очконавт», опять «дохлик»! Господи! Да когда же это кончится!»

***

Час икс настал. Все шло по задуманному плану. Они приехали на автобусе. Человек семьдесят — весёлые, улюлюкающие, размахивающие дубинками на которых виднелись пятна засохшей бурой крови. Оставили как есть с прошлого раза — для большего психологического эффекта, видимо.

Мы стояли в два ряда. Передние держали резиновое дубье (шланги с засунутыми внутрь кусками арматуры) — задние скрывали за спинами заряженные арбалеты.

Увидев, что на этот раз мы пришли не с голыми руками, черемушкинцы сбавили шаг. Но, определив своё численное превосходство, с криками бросились в атаку.

— Да-а-ава-а-ай! — взревел наш главарь, когда дистанция сократилась до тридцати метров.

Передний ряд дружно присел и задние дали залп. Не все стрелы, конечно, угодили в цель, но и половины было достаточно, чтобы слегка деморализовать нападавших…

Раздались вопли боли и отборный мат: кто-то хромал, кто-то катался по земле, прижимая руками ушибленные места. Сила удара из арбалета на таком расстоянии была воистину сногсшибательная.

— Впе-ере-е-ед! — ещё яростней зарычал вожак, и мы бросились в бой.

Вернее, бросились наши пацаны. Я же — лежал за центральной теплотрассой и методично отстреливал из мощного охотничьего арбалета самых активных участников битвы с «враждебной» стороны.

Я старался бить по ногам, обездвиживая черемушкинцев очень эффективно, но не смертельно. Попадать по целям было все труднее. Противники смешались в единую орущую массу, и различить: где свой, где чужой — не представлялось более возможным.

Я решил вообще прекратить стрельбу, зацепив случайно своего же товарища, который, получив «болтом» по голени зашипел от боли и яростно закрутил головой, выискивая обидчика. Другие «снайперы» видимо тоже поняли, что толку от арбалетов больше никакого и, побросав их, смешались с ревущей толпой.

А я… Я не мог заставить себя поступить также. Холодный липкий страх перед этим вопящим, многоголосым, многоруким и многоногим монстром, называемым «уличной массовой дракой» — затуманил рассудок. Я не мог пересилить себя, снять очки, взять дубинку и слиться с этим ужасным кошмаром.

Я заплакал от обиды, жалости и презрения к себе. Всё! Меня опять назовут трусом… опять будут потешаться и откровенно издеваться… Я теперь по жизни — тряпка, слюнтяй и чмо…

Нет! Я не такой! Я докажу вам! Я докажу всем! Девчонки будут восхищаться мной!

На арбалет легла стрела с охотничьим наконечником. Я выписал их целых пятьдесят штук.

Родители мои, довольно обеспеченные люди и в деньгах своё любимое чадо никогда не ограничивали. При желании я в любой момент мог купить новенькую «Яву» или даже «пятёрочку». Но выделяться не хотелось. Итак моё положение в уличной тусовке оставляло желать лучшего.

Ещё вчера я принёс и спрятал «болты» в порванном утеплителе теплотрассы. Зачем я это сделал? На тот момент, пожалуй, объяснить я вряд ли бы смог. Теперь-то я знаю — это было навеяно свыше.

Нет — не Богом. В него, как и вся сознательная советская молодёжь того времени, я не верил. Просто — Свыше.

Голос что иногда звучал у меня в голове. Голос, который я поначалу относил к своему безудержному воображению, а потом просто свыкся с ним, не обращая на его шёпот особого внимания, и лишь слепо следовал его советам, искренне считая, что все навязанные им решения я придумал сам. Это трудно объяснить, да и вряд ли нужно.

Первое же смертоносное жало воткнулось в горло вожаку черемушкинцев, подрагивая опереньем. Здоровенный детина, дробящий кирпич одним ударом кулака рухнул, сложившись пополам, словно тонкая тростинка под ударом мачете. Вторую стрелу я послал прямо в глаз нашему «предводителю команчей». Тот медленно сполз по стенке глядя на мир единственным мёртвым оком.

«Так кто теперь петя-петушок? Ещё стрелу, ещё, ещё, ещё… в своих… в чужих…»

Поначалу никто в горячке ничего не понял, а потом… Потом началась паника. До них, наконец, дошло, что кто-то всех хладнокровно убивает. Недавние смертельные враги прекратили лупцевать друг друга и заметались по пустырю, словно облако комаров перед дождём

«Вот и помирились!» — зло ухмыльнулся я, посылая стрелу за стрелой.

Я упивался своим могуществом. Я чувствовал себя высшим существом, способным даровать или отнимать жизнь. Великая гордость поднималась во мне. Я — вершитель судеб!

Пацаны не разбирая дороги, неслись к автобусам, запинаясь о трупы своих товарищей. Взревели моторы: «Лаз» черемушкинцев и наша «Кубань», — на которых мы прибыли к месту встречи — на полном ходу скрылись за поворотом.

Я остался на «поле брани» совершенно один, если не считать валяющиеся вокруг трупы.

Тринадцать. Я насчитал тринадцать убитых пацана и ни одного раненого. Я чертовски хороший стрелок!

Улыбка озарила моё лицо. Что-то навсегда изменилось во мне. Что-то основательное и фундаментальное.

Раздался вой сирены и милицейская «шестерка» выскочив на пустырь, резко ударила по тормозам.

В мою сторону уставились чёрные глазки автоматов. Что-то кричал громкоговоритель, но я не слышал что. Для меня сейчас существовали только эти автоматные глазки.

Я медленно поднял арбалет. Выстрелы оглушительно всколыхнули пространство. Тупой удар в грудь швырнул меня на землю, но я успел заметить оседающего автоматчика с торчащей из разинутого рта стрелой.

«Попал… как всегда», — промелькнуло у меня в голове, и насупила тьма.

Палата смерти

Я не знаю, каким чудом я выжил. До сознания еле слышно доносился тихий разговор мужчины и женщины. Включившееся обоняние учуяло неповторимый запах больничных лекарств. Я в больнице.

Медленно открыв веки, я узрел белый без единого пятнышка потолок. Тихонько повернул голову на голоса: на табуретах сидели и мило ворковали молоденький милицейский сержант и не менее молоденькая симпатичная медсестра.

Я с неприязнью отметил их душевную идиллию, и мне вдруг нестерпимо захотелось почувствовать в руках тяжесть моего арбалета.

— Смотрите… он очнулся! — воскликнула медсестра, заметив мой горящий ненавистью взгляд.

— Господи! Смотрит-то как страшно!

— А то, — ухмыльнулся милиционер. — Он же, сволочь, человек пятнадцать народу положил из арбалета… и пятерых наших.

«Не ври! — хотелось сказать мне. — Всего-то одного, а надо было всех!»

Но язык отказывался подчиняться. Казалось, он распух и заполнил собой все пространство во рту.

— Ужас! — девушка театрально округлила красивые глазки. — А ведь мальчик ещё совсем.

«Сама не далеко ушла! Старше всего года на два… практикантка, мля».

Уж кого-кого, а студенточек из нашего мединститута я за версту вижу… те ещё подстилки. Хотя и эти «безотказные» девочки почему-то мной всегда брезговали.

Мне на мгновенье стало так грустно и тоскливо, что по щекам поневоле потекли слезы. Но через секунду накатила новая волна ярости и влага мгновенно высохла. Я попробовал пошевелить рукой.

— Мал, да удал, — хохотнул сержант. — А вообще он везунчик: две пули в грудь — одна возле сердца… и живой… мразь.

— Не обзывай его, — неожиданно вступилась практикантка. — Мне его жаль… немножко.

«Ого! — с ненавистью подумал я. — Заработала бонус потаскуха. За это ты умрёшь последней и не сразу».

— Жаль? — искренне удивился милиционер. — А тринадцать человек погибших — таких же, как он пацанов — тебе не жаль? А нашего сотрудника, у которого осталось трое детей, тебе тоже не жаль?

— Жаль, — тяжело вздохнула медсестра. — Мне всех жаль. Уж такая я уродилась жалостливая. Наверное, поэтому и на медицинский факультет пошла учиться.

«Как же! — бессильно бесился я. — Просто в нашем городишке, девкам идти больше некуда. Одна дорога: либо в медицинский институт, либо в ПТУ. Впрочем, один хрен — что там их „педалят“ во все щели, что там… Левая рука работает нормально — теперь нога».

— А вообще он действительно везунчик, — продолжила меж тем девушка. — Его раны удивительно быстро регенерируются. Доктора говорят — феномен. Даже вызвали какого-то профессора из Москвы. Вчера рентген показал, что все внутренние разрывы уже восстановились, а прошло всего на всего три дня.

— Да-а-а… действительно чудеса, — почесал затылок сержант. — Слушай Ленка, может, организуешь чайку? Мне-то с этим гавриком неотлучно находиться надо.

— Ага, сейчас, — разулыбалась девушка и выпорхнула в коридор.

Сержант встал, потянулся и подошёл к окну, повернувшись спиной ко мне.

«Пора!» — мелькнуло в голове и, вырвав из вены капельницу, я как на пружинах прыгнул к нему.

Игла аккуратно вошла в глаз и, достигнув мозга, остановилась. Милиционер умер мгновенно, не успев понять почему.

Я стащил с него форму, и положил бездыханное тело на кровать, укрыв простыней с головой.

«Так… теперь одеться. Черт! Немного великовата… Ну да ничего… сойдёт… теперь сесть на табурет».

В коридоре послышались лёгкие шаги медсестрички.

— А вот и чай с вареньем, — весело защебетала она, прикрывая за собой дверь.

— Ой… мама!

Горло её захватила петля удавки все из той же капельницы. Я изо всех сил потянул концы. Девушка захрипела и медленно осела на пол. Я слегка ослабил хватку. Она все ещё была жива.

Меня вновь охватило немыслимое упоение от своей власти над жизнью и смертью. Я почувствовал небывалое возбуждение. Задрав полы халатика, грубо вошёл в неё, усилив давление удавки.

Девушка на мгновенье пришла в себя, уставившись на меня огромными обезумевшими глазами, из которых медленно уходила жизнь. И это был — невероятный кайф! С последним стуком её сердца я кончил, едва сам, не лишившись чувств от яркого оргазма.

Это был мой первый половой акт с уже любимой, но уже такой мёртвой девочкой. Её красивое лицо застывшей маской смотрело в белый потолок больничной палаты. Глаза подёрнулись стеклянной поволокой и с удивлением рассматривали одиноко висящую лампу дневного света, словно в ней увидели нечто необычное. Она была прекрасна! Гораздо лучше, чем живая…

Я встал, одёрнул китель и вышел в коридор.

Вор

Жорик был мелким воришкой. Промышлял обычно автомобильными магнитолами у раззяв-водителей забывших закрыть дверцу автомобиля; да дамскими сумочками кои ловко выдёргивал из слабых рук зазевавшихся женщин. Не брезговал Жорик и выхватывать мобильники у школьников, что вечно тыкают пальцем по кнопкам социальных сетей, не замечая больше ничего вокруг.

Сам он был худ, вёрток и как-то чертовски неприметен. Никто из потерпевших так и не смог его конкретно описать. Воспоминания о его внешности были какие-то расплывчатые, смазанные, без каких-либо особых деталей… словно грабило людей приведение, а не человек из плоти и крови.

Жорику везло. Сотни краж и ни одного задержания… даже по подозрению. Вот и сегодня: выхватив сумочку у какой-то пожилой дамочки, он виртуозно скрылся по заранее обдуманному маршруту.

Теперь стоя возле мусорного бака, Жорик потрошил добычу, которая перекочевала в его карманы в виде: десяти тысячи рублей, навороченного мобильного телефона и дорогой почти не пользованной косметички.

Жорик был доволен. Куш был не то чтобы очень жирный, но и не обычная мелочовка. Забросив сумочку в мусорный контейнер, он, весело насвистывая, направился по адресу проживания, а именно в подвальное помещение многоэтажки, где оборудовал себе уютный уголок в отопительных трубах.

Дойдя до подвальчика, Жорик озадачено остановился. Замка, который он самолично украл на рынке и повесил на дверь, почему-то на месте не оказалось. Значит, у него были гости. Ни работники ЖЭКа, ни участковый, ни за что не оставили бы столь «ценный объект» открытым. Значит: либо кто-то из них все ещё внутри либо в подвал забрался кто-то ещё. Учитывая, что времени было час ночи — второе было вероятнее всего.

Жорик хищно осклабился и, вытащив нож-выкидушку, тихонько открыл двери. В подвале было тихо. Неяркий свет редких лампочек тускло освещал проход между трубами. Слегка пригибаясь, он стал красться вдоль коридорчика к своей каморке. Вот и маленькая неприметная дверца в, огороженном красным кирпичом, углу подвала. Она была распахнута настежь, и внутри было темно.

Вдруг над головой у него раздался металлический лязг, и сверху закапала вода. Жорик медленно поднял взгляд к верху: там пробив ржавую трубу насквозь, торчала, мелко подрагивая опереньем, самая настоящая арбалетная стрела.

Жорик не был трусом. Жизнь в детдоме и на улице научила его крепко стоять за себя. Но теперь его сердце похолодело, и он ещё сильнее зажал в кулаке финку.

— Брось нож, — раздался из темноты спокойный и какой-то безжизненный голос. — Вторая — будет в лоб.

Что-то в этом голосе заставило Жорика сразу поверить, что так оно и случится через секунду-другую.

Пальцы разжались сами собой и острая сталь, не раз выручавшая его в трудную минуту, звякнула о бетонный пол.

— Заходи сюда и закрой дверь, — приказали из темноты.

Жорик послушно прикрыл за собой створку, оказавшись в полном мраке. Загорелся яркий свет лампы, на мгновенье ослепивший его.

Проморгавшись, Жорик с изумлением уставился на тощую угловатую фигуру молодого парня лет двадцати с внушительным заряженным арбалетом в руках. Жорик открыл было рот, чтобы разразится цветастым трёхэтажным матом, но тут же его захлопнул, встретившись с тусклым ледяным взглядом молодого человека.

Это был взгляд приготовившейся к атаке змеи: холодный и смертоносный.

— Сядь! — мотнув жалом арбалета в сторону компьютерного стула-вертушки (который Жорик раздобыл все на том же рынке) приказал незнакомец. Жорик молча повиновался.

— Кто ты? — спросил незваный гость, не сводя арбалета с его живота.

Жорику стало очень неуютно.

— Я… Жорик, — просипел он изменившимся голосом, не найдя ничего лучшего для ответа.

— Это я вижу, — криво усмехнулся парень. — Кто ты по жизни? Чем занимаешься?

— Я… вор… я, — откашлявшись, наконец, смог произнести он, не сводя взгляда с наконечника стрелы.

— Во-о-ор… — задумчиво протянул парень. — Ты здесь живёшь?

Он окинул взглядом каморку, которую Жорик с большой любовью и старанием обставил уворованными вещами.

— Д-да… — заикаясь, произнёс Жорик, нутром почуяв близкую развязку.

— Что ж, — блекло улыбнулся юноша с пустыми холодными глазами. — Теперь здесь буду жить я.

Он нажал на спуск. Стрела летела на удивление медленно. Жорику казалось, что она временами даже зависала на месте. Ему вспомнилось детство. Перед глазами всплыло красивое улыбающееся лицо мамы погибшей в автокатастрофе, когда ему было пять лет.

Она весело смеялась и манила его куда-то рукой.

— Я иду к тебе мама! — прошептал Жорик и спрыгнул с кресла, неожиданно взлетев вверх.

Мама подхватила его за руки и, кружась, повлекла все выше и выше — к огромному бездонному небесному колодцу с ярчайшим белым светом.

Внизу промелькнула комната, в которой корчилось выгнутое в смертельной судороге его — уже бывшее — тело, пронзённое арбалетной стрелой прямо в сердце. И незнакомый парень с блуждающей счастливой улыбкой на бледном лице. Огни родного города становились все меньше и меньше.

— Мама… я люблю тебя! — восторженно кричал Жорик. И мама… его самая прекрасная в мире мама! Ласково ответила, потрепав Жорика по непослушным вихрам: — И я тоже тебя очень люблю сынок… летим… нас там ждут!

Кошмар на улицах города

«Провинциальный городок Н-ск захлестнула волна страха!»

Наверное, так должен начинаться классический ужастик. А может, и нет. Ведь в нашем случае — «Н-ск» — это город российской глубинки. А в России — после всех потрясших её революций, войн, репрессий и реформ — народ напугать чем-то менее глобальным, чем ядерная война — было практически невозможно.

Вот уже канул в небытие великий и могучий Советский Союз под натиском американской жвачки и порнухи. Один за другим закрывались фабрики и заводы, выплёвывая на улицу толпы безработных. Олигархи беспрепятственно разворовывали национальные богатства собственной страны, а простые люди тем временем стремительно нищали.

Но все течёт, и все меняется. Прошли и позорные годы перестройки. Страна постепенно начинала приходить в себя. Народ, с неизменным фатализмом наблюдавший как корчится в экономических судорогах его любимая Родина, молча терпел и упрямо надеялся на лучшее.

Так что взбесившийся маньяк, расстреливавший людей направо и налево из арбалета, не слишком-то напугал жителей города. Те, кто читал газеты или смотрел местные новости по телевизору, лишь краем сознания отмечали очередное убийство в соседнем районе; покачивали головами, сетуя на распоясавшуюся преступность, и тут же забывали об этом, переключаясь на другой канал или переходили на просмотр более полезной литературы, например журнала «Здоровье».

Между тем в городе действительно пошла череда странных убийств. Странных — потому что ни чем не мотивированных и не подходящих ни под один разряд криминальных действий.

Нет, конечно, милиции давно было ясно, что орудует очередной сбрендивший шизофреник и даже подозревали личность убийцы, но психологического рисунка его мотивов психоаналитики создать, так и не смогли.

В деле он проходил под кодовым названием «арбалетчик». Сын вполне преуспевающих бизнесменов (бывших высокопоставленных партийных работников СССР) — пай мальчик, отличник, медалист — в одночасье превратился в массового убийцу устроившим кровавую бойню на пустыре несколько лет назад.

Орудием убийства послужил мощный охотничий арбалет. Погибло тринадцать подростков и один сотрудник милиции. Сам преступник, находясь в реанимации городской больницы, непостижимым образом сумел прийти в себя и как говорится: скрылся в неизвестном направлении.

Перед тем как сбежать он жестоко расправился с охранявшим его милиционером и ухаживающей медсестрой — практиканткой медицинского училища. По данным экспертизы: было совершено при этом сексуальное насилие над умирающей в агонии девушкой.

Но всё-таки под категорию сексуального маньяка молодой человек не подходил, так как теперь — спустя время — убивал всех подряд: мужчин, женщин, стариков и даже детей. То, что это не имитатор в милиции тоже были уверены, но причины этой уверенности от прессы почему-то скрывались.

***

Сегодня начальник Н-ского ОВД давал полный разнос своим подчинённым кроя их трёхэтажным матом и высказывая все, что он думает об их работе, умственных способностях и о личности в целом. Его грозный бас разносился по кабинету как раскаты летнего грома:

— Кто вы мать вашу? Оперативники? Сыскари? Нет! Вы стадо баранов припавших к государственной кормушке и напрочь лишённых мозгов. Я, мать вашу за ногу, спрашиваю: где результаты сыскных мероприятий по серии убийств в нашем городе? Где этот чертов арбалетчик? Сегодня уже шестая жертва! Шестая!! И кого убили? Ребёнка!!! Ребёнка десяти лет!!! Арбалетная стрела снесла ему половину черепа!!! Что значит: мы работаем над этим? Да ни хрена вы не работаете! Бросить все силы на это дело. Задействовать все ресурсы — всех людей. Привлечь все структуры: ГАИ, ВАИ, пожарников! Создавайте добровольные дружины… Что хотите, создавайте, но мне нужны результаты и немедленно!

Полковник Крылатов немного успокоился и продолжал разнос уже тише.

— За неделю шесть убийств с одним почерком и уже известным потенциальным подозреваемым. Обыщите весь город. Переверните его вверх дном: подвалы, чердаки, притоны… все неблагонадёжные места. Где на данный момент находятся родители этого ублюдка?

— Несколько лет назад они уехали куда-то за Урал — подальше от позора, товарищ полковник, — встал по стойке смирно начальник отделения уголовного розыска подполковник Самойлов. — И до сих пор находятся под наблюдением.

— Свяжитесь с коллегами — пусть усилят наблюдение. Не исключён вариант его появления в тех краях. Также поговорите ещё раз с родителями. Может, найдёте какую-нибудь зацепку. Что у нас с жертвами?

Руководитель следственного отделения приподнялся со своего места и, прокашлявшись, приступил к докладу:

— Первая жертва: молодая женщина — Калинина Мария Петровна. Возраст 23 года. Была найдена 15 июня с пробитой — арбалетной стрелой — шеей. Смерть наступила мгновенно. Следов насилия обнаружено не было. Грабежа тоже. О чем свидетельствует найденная при ней крупная сумма денег в размере 2000 долларов США. По словам родственников: отправилась покупать машину, но до автосалона так и не дошла.

16 июня. Был найден мёртвым Сидриков Валерий Павлович. Гражданин без определённого места жительства. Возраст 60 лет. Убит стрелой прямым попаданием в сердце. Следов насилия не обнаружено. Грабежа…

В кабинете раздалось хихиканье.

— А ну цыц! — прикрикнул полковник Крылатов. — Продолжай, Фёдор Павлович… только без ненужных подробностей.

Старший следователь по особо важным делам подполковник юстиции Красильников пожал плечами и продолжил:

— Мартынова Зинаида Владимировна: 30 лет, убита стрелой в сердце при выходе из подъезда… 17 июня.

Вересов Николай Анатольевич: 17 лет, сбит с мотоцикла прямо на ходу стрелой в голову. Не помог и мотоциклетный шлем.

И наконец, сегодняшний случай: Светлов Леонид Александрович… 10 лет… стрела угодила в голову расколов её как арбуз… прошу прощение за подобное сравнение — оно наиболее точно передает картину — беспрецедентного по своей жестокости — убийства ребенка.

Во всех шести преступлениях нет ни свидетелей, ни мотивов, ни психологического почерка. Объединяет их лишь одно — орудие убийства. Это — предположительно — охотничий арбалет с силой натяжения дуги от 50 до 70 кг — возможно с оптическим прицелом. Стрелы изготовлены кустарным способом, но весьма профессионально. У меня все. Остальные подробности в отчёте.

— Что нам скажут господа сыскари? — полковник бросил хмурый взгляд на начальника уголовного розыска.

— Как вы изволили выразиться: задействованы все силы, объявлены всевозможные план-перехваты, рейды, обыскные мероприятия. Проинструктированы все: от охранников частных фирм до последнего вахтера. Розданы фотографии подозреваемого… Правда, за столько лет он вполне мог внешне измениться. Всё-таки на фото ему всего шестнадцать лет, а сейчас уже ближе к двадцати пяти.

Начальник Н-ского ОВД помолчал, барабаня пальцами по столу. Потом тихо произнёс:

— Найдите мне его ребята… пожалуйста… очень вас прошу! А пока все свободны. За работу.

Присутствующих как ветром сдуло. Крылатов остался сидеть за столом, разглядывая фотоснимок симпатичного юноши в толстых роговых очках, спокойным доброжелательным лицом и умными глазами.

— Что же случилось с тобой парень? Что? — пробормотал он, захлопывая папку и откидываясь на спинку кресла.

Хозяин жизни и смерти

Я вышел на очередную прогулку по моему городу… именно моему, потому как я решаю здесь: кому жить, а кому умереть.

Руки оттягивала большая спортивная сумка с разобранным арбалетом. Днём я сумел вычислить ещё одну пустую квартиру. Хозяева уехали отдыхать на несколько дней.

Я зашёл в подъезд и вынул из кармана набор отмычек, доставшийся в наследство от незабвенного Жорика. Повозившись минуту с замком — старательно изображая пьяного жильца не могущего попасть в замочную скважину ключом — я отпер дверь и вошёл в квартиру.

Соседей по площадке я не боялся, так как знал что все на работе. Как полезно всё-таки иногда общаться с бомжами. Дал мужичонка весь расклад об этом доме: кто, чем дышит, когда уходят, когда приходят. Все знает «красавец»… потому как сам раньше здесь жил пока не продал и не пропил квартиру. Рассказал все честно без утайки и потому заслужил великую мою милость — быструю и лёгкую смерть.

Вообще в последнее время я был настроен очень благодушно к своим согражданам: дарил им освобождение быстро и безболезненно. Лишь ту оборзевшую девку, что с таким презрением посмотрела на меня, выходя из подъезда, заставил помучиться, пустив стрелу в горло. Она умирала долго и мучительно, хрипя и пуская кровавые пузыри из пробитой гортани.

Карать или миловать? А кому как повезёт. Вопрос выбора я решил довольно просто — отсчитывал кандидата детской считалочкой.

Квартира была шикарная. Окна выходили на три стороны света — две, из которых, я уже использовал, подарив смерть толстой тётке попавшей под раздачу считалочки и безголовому мотоциклисту, нёсшемуся по двору с возмутительной скоростью. Сегодня я использую третью сторону и буду сворачиваться с этой точки.

Я подошёл к окну и тихонько выглянул наружу. Применять считалочку было не к кому. Улица была пуста, и лишь одинокий мальчуган лет десяти старательно обпинывал дерево на обочине.

Выждав по доброте душевной ещё полчаса (всё-таки ребёнок невинный и заслуживает небольшой отсрочки), я тщательно прицелился и спустил курок.

Голову мальчика просто разорвало на части. Я обругал себя «невнимательным» и проверил прицел. Так и есть — сбился, пока натягивал тетиву и вместо сердца попал в голову. В следующий раз необходимо более тщательно отслеживать рабочие моменты. Не следует стрелять, куда попало. Разобрав арбалет, я сложил его в сумку. Всё, теперь уберём следы пребывания здесь и уходим. Сюда я больше не вернусь.

Мила

Мила с детства была боевой девчонкой. О таких как она люди обычно говорили: не девка, а чистый пацан в юбке. Она участвовала во всех уличных потасовках, не уступая в драке мальчишкам; занималась в школе каратэ и даже принимала участие в каком-то российском чемпионате, привезя оттуда золотую медаль. Но дальше этого у неё не пошло.

Погибли родители, и девушка в семнадцать лет осталась с маленьким братишкой на руках совершенно одна. Послав подальше всех опекунов, попечителей, приюты и тому подобные организации — Мила устроилась на работу, определив брата в ясли. Как ей это удалось сделать — было совершенно непонятно.

Тренер рвал на себе волосы: какой потенциал, какой талант зарыла дурочка в землю! Но Мила ничего не хотела слушать. Главное вырастить Лёньку, а тренировки… тренировки она не бросала. Приходила по выходным в спортзал и от души участвовала в спаррингах.

У неё действительно был редкий дар предугадывать события за секунду до того, как они произойдут. Сегодня этот дар проявил себя в ином качестве. Подавая блюда на стол посетителям ресторана, где она имела «удовольствие» трудиться, Мила вдруг отчётливо поняла — с братом случилась беда. Поднос выпал из рук. Мила как ошпаренная выскочила из заведения, на ходу вызывая такси.

Небольшая толпа зевак сплотилась вокруг чего-то лежащего на тротуаре. Где-то приближаясь, заливалась сиреной скорая помощь. Сердце Милы оборвалось. Медленно, словно во сне, она шла к гудящей кучке народа. Краем глаза заметила выходящего из подъезда молодого парня в очках даже не взглянувшего в сторону шумихи. Парень проскользнул мимо, бормоча себе под нос: «Оптика подвела. Нужно лучше будет проверять!»

Милу сейчас мало интересовали несуразности поведения случайных прохожих. Она проталкивалась сквозь толпу. Люди в один момент как-то разом расступились, и перед её взором предстала страшная картина.

В огромной луже крови с развороченным черепом лежал её маленький братик — её милый Лёнечка.

Ужасный крик смертельно раненого зверя вырвался из груди девушки, и Мила впервые в жизни упала в обморок.

Очнулась она в больничной палате. Боль непоправимой утраты с новой силой навалилась на её искалеченную душу. Сначала родители — теперь маленький брат — её Лёнечка… Мила снова всхлипнула навзрыд, зарывшись носом в подушку.

В дверь тихонько постучали, и в палату заглянул невысокий плотный пожилой мужчина в белом халате, накинутом сверху на потрёпанный костюм-тройку советских времён.

— Здравствуйте, Мила. Разрешите представиться: я следователь по особо важным делам майор Витькин. Веду дело о смерти вашего — без времени погибшего — брата. Приношу вам свои искренние соболезнования, но мне просто необходимо задать вам несколько вопросов. Вы не против нашей беседы? — скороговоркой выпалил мужчина, присаживаясь на табурет.

Мила молча кивнула головой.

— Так вот. Как вам, наверное, известно — арбалетчик выбирает свою жертву спонтанно… Вы не знаете про арбалетчика? — прервал себя он, заметив удивлённое лицо Милы.

— Нет, — отрицательно покачала головой девушка.

— Господи! — следователь всплеснул руками. — Да об этом уже неделю трубят все газеты.

— Я не читаю газет, — слабо улыбнулась Мила.

Ей нравился этот импозантный седовласый мужчина, смахивавший чем-то на сыщика Пуаро из телесериала.

— Тогда я попытаюсь в вкратце все рассказать. Вы помните страшную бойню на пустыре несколько лет назад?

Мила кивнула. Ещё бы ей не помнить, когда она сама участвовала в той чудовищной разборке между районами. Какая-то мысль внезапно промелькнула у неё в голове, но ухватить её Мила не успела.

— Так вот… тот юноша, погубивший столько жизней, и есть сегодняшний «арбалетчик». Он снова начал убивать.

Мысль стала обретать форму и окончательно сформировалась, когда следователь протянул ей фотографию.

— Вот взгляните — это он. Вы нигде не встречали этого человека?

Да — это был он. Тот прохожий, вышедший из подъезда ей навстречу. Те же волосы то же худощавое — не лишённое привлекательности — бледное лицо… те же огромные роговые очки… «оптика подвела»…

Мила отрицательно покачала головой:

— Нет… никогда не видела.

— Жа-а-аль, — разочарованно протянул следователь. — По нашим данным трёх человек из шести убили именно из окон вашего дома… включая и вашего бедного брата.

— Нет, — твердо заявила Мила. — Не видела.

— Что же, — вздохнул погрустневший следователь. — Не смею больше задерживать ваше внимание. Если что-то вдруг вспомните или увидите — звоните.

Он протянул визитку.

— Разрешите откланяться… до свидания.

Симпатичный дядька-следователь вышел в коридор.

Мила лежала, крепко стиснув зубы. Перед глазами чётко стоял образ прохожего бормочущего: «оптика подвела». Молодой, наверное, одногодок с ней… в руках большая спортивная сумка, в которой наверняка и лежал проклятый арбалет. Теперь она отчётливо вспомнила каждую черту его лица. Мила тряхнула волосами. Она сама найдёт ублюдка и покарает его, так как сочтёт нужным… во имя брата.

Слежка

В этот день «арбалетчик» планировал завершить жизненный путь ещё одной девушки, которая обозвала его десятком нелицеприятных слов, из которых самыми безобидными были — «козел безрогий» и «петух гамбургский».

Это случилось после того, как он нечаянно толкнул её в автобусе… тут же, кстати, вежливо извинившись. Но девицу видимо не учили культурному обращению себе подобными гражданами и гражданками. Она разразилась грязной руганью и бранью, оскорбляя во всеуслышание щуплого парня в нелепых роговых очках с толстыми стёклами посмевшего затронуть её драгоценную персону.

Выследить девушку было легко. Она жила на окраине города в небольшом посёлке дачного типа. Но он не знал, что и сам уже несколько дней находится под пристальным наблюдением и отнюдь не милиции.

Мила использовала свой дар на полную катушку. Она рисовала в воображении образ «арбалетчика» и пыталась почувствовать его… почувствовать всеми фибрами души и определить его местонахождение.

Наконец через три дня мучительных усилий ей это удалось. Как же невыносимо больно было постоянно держать в голове лицо убийцы своего брата. Теперь, когда она настроилась на его «частоту», она сможет включать и выключать одностороннюю с гадом связь по своему желанию.

Мила ехала в электричке в одном вагоне с «арбалетчиком». Со своего места она прекрасно видела его затылок со спутанными длинными грязными волосами.

В вагон неожиданно ввалилась пьяная компания наголо стриженых парней. Громко смеясь и приставая к пассажирам, они дошли до Милы и уселись подле неё, согнав с места пожилого старичка и женщину с ребёнком поспешно покинувших вагон от греха подальше.

«Арбалетчик» встал, готовясь к выходу.

— У, какая цыпка, — начал наезд парень тщедушного вида с наглыми водянистыми глазками. Дружки его весело заржали.

— А давайте мы её винишком угостим, — пророкотал пьяным басом накаченный бугай с обнажённым по пояс мощным торсом. — Гляди ж тёлочка и размякнет, а то вишь вся зажалась и смотрит неласково.

— Кроха… дык она и так мягкая, — проблеял противным скрипучим голосом прыщавый юнец — видимо самый младший в компании — положив руку ей на бедро.

— А что зажато — можно и разжать, — шпана вновь закатилась в неудержимом хохоте.

Мила неотрывно следила за «арбалетчиком». Нет, он не вышел покурить. Он действительно собрался покинуть электричку. Черт! Как же не вовремя привязались эти оболтусы. Придётся действовать жёстко. Электропоезд замедлил ход.

— Ну, чё телка? Дашь нам по разу или самим взять? — продолжал изгаляться неприятный парень с водянистыми глазами.

«Арбалетчик» вышел на перрон.

— А то мы дюже ласковые, — паршивец протянул лапу и ухватил её за грудь. — Отдерём тя по полной програм…

Договорить сердцеед не успел.

— Дам! — коротко выдохнула Мила и у парня громко хрустнули кости шаловливой ручки. Кисть была сломана в нескольких местах.

Дикий вой оглушил тех редких пассажиров, что не успели покинуть вагон во избежание столкновений со шпаной. Парень свалился под скамью, прижимая к груди повреждённую руку. Прыщавый юнец замер на месте с вытаращенными в изумлении глазами. Однако качек среагировал на удивление быстро.

Мигом, протрезвев, он сделал кувырок назад прямо через спинки сидений. Чувствовалась кое-какая подготовка. Бывший десантник или морпех? Скорее первое. На предплечье виднелась татуировка парашюта.

Мила поморщилась — придётся повозиться. Бычара стоял в классической боевой стойке, загородив проход.

— Ты чё лярва? — зарычал он. — Совсем офонарела? Людей калечишь? Я тебя сейчас раком сука загну и в…

Договорить он тоже не успел. В вагоне пассажиров больше не было — видимо последние поспешили скрыться «от греха подальше», чтобы не нарываться на неприятности. Оно и понятно: своя рубашка всегда ближе к телу. И поэтому Мила решила не стесняться.

Всё произошло за доли секунды. Высоко подпрыгнув, девушка сделала двойную вертушку. Левой ногой отбила поставленный блок, а правой зарядила носком кроссовка точнёхонько в висок бритой головы. Бугай пал на колени, тряся башкой, словно жертвенный бык получивший кувалдой промеж рогов.

«Ого! — удивилась Мила. — Хорошо держит удар!»

На занятиях карате подобным движением она легко ломала доску толщиной в сорок миллиметров.

«Осторожно двери закрываются!»

Послышался металлический голос динамиков.

Пора заканчивать. Мила подняла ногу вертикально вверх — наподобие шаулиньских монахов — и с силой бросила её вниз, попав пяткой точно по темечку.

Громила беззвучно свалился навзничь. Мила притронулась кончиками пальцев к сонной артерии: пульс есть — жить будет.

«Следующая станция Малиновка!»

За спиной девушки с шипением захлопнулись двери электрички. Она огляделась. «Арбалетчик» не мог далеко уйти. Так и есть… вот он — рассматривает расписание поездов. Пошёл.

Мила еле сдерживала себя, чтобы немедленно не броситься за подонком и не прикончить его на месте. Но свидетели ей были не нужны. Девушка терпеливо шагала следом, выжидая благоприятный момент. Парень добрался до какого-то дома и не оглядываясь, нырнул в дыру забора.

— Уверенности, сукиному сыну, не занимать, — хмыкнула Мила, тихонько прокрадываясь следом.

***

Я быстро нашёл дом, где жила девица, которую следовало примерно наказать. Сегодня у меня вновь было отличное настроение, и я великодушно решил простить виновницу, убив её сразу.

Яблоневый садик идеально подходил для засады. Расстегнув сумку, я достал и начал собирать свой арбалет. Убойная штучка: лёгкий, разборный, но вместе с тем очень мощный. Благодаря современным материалам и технологиям этот арбалет идеально подходил для охоты. Я любовно погладил его ложе и натянул тетиву.

Удобно расположившись за кучей компоста, я приготовился к ожиданию. Но долго ждать не пришлось. Минут через десять девушка вышла на открытую террасу в абсолютно голом виде и улеглась на шезлонг, подставив летнему солнышку великолепно сложенное тело.

Я невольно залюбовался ею. Мне почему-то вспомнился мой единственный в жизни половой акт с задушенной медсестрой несколько лет назад. Остро захотелось повторить свой сексуальный опыт.

Отложив в сторону взведённый арбалет, я достал превосходную удавку, сделанную из гитарной струны. Её я тоже нашёл в жилище Жорика. Вообще там оказалось масса полезных вещей, которые могли пригодиться на все случаи жизни.

Я неслышно подошёл сзади к разомлевшей красотке и быстро накинул удавку на шею. Девушка затрепыхалась, извиваясь всем телом словно придушенный уж. Это ещё больше возбудило меня, и я слегка натянул поводья.

Её прелестное личико налилось пунцовой краской; руки и ноги начало сводить предсмертной судорогой. Я немного ослабил натяг. Девушка, хрипя, ловила ртом воздух.

Она уже не пыталась вырваться, растянувшись в шезлонге покорной безвольной куклой. Всё… вот теперь она, пожалуй, готова принять меня в себя. Внезапно я почувствовал тупой удар по затылку, и сознанье покинуло мой разум.

***

Мила пролезла следом в лаз и по-пластунски змейкой скользнула в лопухи. Немного приподнявшись над травой, она осмотрела садик. Так… идеальное место для укрытия — та здоровенная куча компоста. Больше спрятаться вблизи от дома просто негде. Попробуем подползти поближе.

Мила медленно миллиметр за миллиметром сокращала расстояние. Но вот, наконец, перед самым носом замаячило подножье груды перегноя. Мила собралась и тугой пружиной вскочила на ноги, готовая к молниеносной атаке. За компостом никого не было. Лишь в лопухах одиноко лежал большой заряженный арбалет цвета хаки.

Девушка посмотрела в сторону дома. «Арбалетчик» стоял на веранде, склонившись над шезлонгом. Мила отчётливо поняла, что дорога каждая секунда и опрометью бросилась к нему. Её удар был страшен и мог бы убить, наверное, даже носорога, но к глубокому изумлению девушки — «арбалетчик» остался жив.

Смерть… еще не точка

Я очнулся в каком-то сарае. Попробовав пошевелиться, понял, что крепко связан по рукам и ногам. За дверью слышались приглушённые женские голоса, которые явно о чем-то спорили. Голоса приближались и стали различимы. Доносились гневные реплики одной из женщин.

— Никакой милиции! Слышишь меня Рая? Эта мразь один раз уже сбежала от них — сбежит и второй; и тогда за нашу с тобой жизнь — не дадут и ломаного гроша.

— Так что же теперь делать? — раздался второй голос с сильной хрипотой.

— А я тебе скажу, — ответил первый. — Мы отвезём его на твоей машине в какое-нибудь глухое место и сами исполним и суд и приговор.

— Но это же незаконно! Нас посадить могут!

— А душить тебя законно? А брата моего убивать законно? Да ты не бойся… в случае чего я всё возьму на себя — мне теперь терять нечего.

С этими словами дверь распахнулась, и помещение залил яркий дневной свет. В сарай вошли две девушки: одна — неудавшаяся сегодня полюбовница, вторая — незнакомая симпатичная девица спортивного вида.

— Гляди-ка, очнулся урод! — и «спортивная» с размаху пнула меня ногой по почкам.

Ударила профессионально, со знанием дела. Было больно, но терпимо.

— Вот, мля! — выругалась Рая. — Он что — железный? Даже не поморщился!

— Ничего, когда я начну яйца ему отстреливать из его же собственного арбалета — поморщится. — И «боевая красотка» ещё раз звезданула мне под ребра.

Я улыбнулся. Девушка начинала мне нравиться. Где-то я уже её видел. Мы были знакомы: эти решительные злые глаза, широкие скулы и волевой подбородок; её манера двигаться по-кошачьи плавно и грациозно… Стоп! Вспомнил. Ну, конечно же — это одна из лучших бойцов ватаги черёмушкинцев!

Я вспомнил как несколько лет назад при памятной битве на пустыре, она каким-то чудом сумела увернуться от стрелы, изогнувшись под невероятным, для человеческого тела, углом. И это был мой единственный в жизни промах. Я ещё тогда безумно влюбился в неё и пытался познакомиться, но она даже не взглянула на меня, отмахнувшись как от назойливой мухи. За это я, конечно, её накажу, но жить будет… для меня.

— Ладно… хватит рассусоливать, — распорядилась Мила. — Давай хватай его за ноги и в багажник.

Девушки взяли обездвиженного «арбалетчика» за ноги и потащили к машине. Его голова стукалась о земляные кочки и мелкие камни, подпрыгивая словно мяч, но парень даже не поморщился и лишь внимательного следил за движениями «спортсменки».

Девицы меж тем с трудом приподняли щуплое тело «арбалетчика» и запихнули в багажник кроя его персону отборным матерным словом… вероятно, тем самым подбадривая свою решимость свершить нечто, чего они никогда в жизни не совершали. Захлопнув крышку, Мила уселась за руль и завела двигатель.

— Показывай куда ехать, — кивнула она Рае и тронулась с места.

Остановившись у небольшого лесного озера, мстительницы вытащили свою жертву из тесного багажника и прислонили к дереву. Девушки встали от него метрах в пяти. Мила держала в руках арбалет. Его арбалет.

— Говорят, ты в прошлый раз моментально раны свои зализал? Так вот, падаль, я тебя огорчу… сегодня это не получится.

«Арбалетчик» за все время их общения, не проронивший ни слова, вдруг отчётливо сказал:

— Ты моя.

— Что? — руки Милы отчего-то дрогнули.

— Ты моя будущая жена, — спокойно проговорил он и улыбнулся.

— Ах ты, урод! — крикнула Мила. — А вот это ты видел?!

Она подняла арбалет и заорав ещё громче:

— За Лёнечку сука!!! — нажала на спуск.

Стрела угодила ему прямо в грудь, но «арбалетчик» продолжал стоять и по-прежнему улыбался.

Мила ошарашено смотрела на него. Ей стало вдруг невыносимо жутко. А тот, как ни в чем не бывало, продолжил:

— Сначала я отрежу тебе ноги, чтобы ты не смогла сбежать, а потом сделаю тебя матерью своих детей. Детей будет много, впрочем, как и матерей. Я заменю несовершенное человечество новой расой, ибо я есть высшее существо призванное карать и миловать; я оставлю подле себя лишь самых достойных и укажу путь истины…

Глаза парня пылали безумным огнем, а с уголков рта стекала тягучая слюна. Стоявшая рядом Рая была уже на грани обморока.

— Хрен тебе, — проворчала Мила, вдруг разом успокоившись и заряжая арбалет. — «Мессия» доморощенный.

Она снова подняла оружие и спустила курок, прерывая бредовые словоизлияния потенциального клиента психиатрической лечебницы на самом «интересном» месте. Стрела угодила в правый глаз, намертво пригвоздив голову убийцы к дереву.

Тело арбалетчика задёргалось в предсмертной судороге. Ещё стрела — во второй глаз.

Он обмяк, повиснув на стрелах как на гвоздях.

Ещё, ещё, ещё… в предплечья, ноги, грудь, живот… Мила хладнокровно расстреливала уже давно мёртвого человека, пока не закончились стрелы.

Рая с ужасом смотрела на превратившегося в ежа молодого парня.

— Надо же его снять, наверное? Найдут… — еле слышно прошептала она, пятясь от дерева.

— Ну и пусть находят, — зло бросила Мила. — Другим неповадно будет.

В её глазах стояли слезы. Она не чувствовала никакого удовлетворения или облегчения — была лишь одна глухая безмерная тоска.

***

Я умирал — ослеплённый, утыканный десятком моих же собственных стрел. Жизнь уходила из меня по капле. И с каждой каплей память возвращалась: на год, на два, на пять, на десять лет назад.

Вот я стою исполненный безумной радости от собственной силы и могущества, в упор, расстреливая из арбалета своих сверстников.

Вот эти самые сверстники, упившись портвейна, заставляют меня чистить им обувь, бегать за очередной бутылкой на мои же деньги. А девчонки весело смеются, наблюдая как я, стоя на коленях, пытаюсь убрать носовым платком огромную лужу, наделанную в стельку пьяным отцом главаря нашей районной банды. Смеются и исподтишка плюют мне в спину.

Вот родители, оттолкнув меня от себя, ссылаются на срочную занятость, когда я счастливый и гордый пытался продемонстрировать им модель фрегата сделанного собственными руками. Не до глупостей им.

Вот мне пять лет, и мама ещё уделяла толику своей любви, а отец даже иногда брал меня на руки и высоко подкидывал к потолку, а я радостно заливался счастливым смехом, наполненным всепоглощающей вселенской любовью к своим таким замечательным родителям.

Вот я в грудном возрасте убаюканный тихим пением дремлю на материнских руках и мне так хорошо и спокойно.

Жизнь уходила из меня. И с последней её каплей мой мозг пронзила жгучая мысль: «а ведь могло быть все по-другому…» Мрак.

***

Мила сидела одна в пустой квартире опустошённая и несчастная. Она выполнила свою миссию — избавила город от маньяка и отомстила за брата. Но что-то не давало ей покоя. Что-то нехорошее… что-то ужасное должно было произойти… сейчас… сию минуту. Весь её дар предвидения буквально вопил об этом. У девушки не выходил из головы спокойный уверенный голос «арбалетчика»: «Ты моя будущая жена».

Раздался звонок в дверь. Мила машинально открыла её. На пороге стоял незнакомый парень и весело улыбался во все тридцать два зуба.

Девушка удивлено сфокусировала на нем взгляд, и собралась было уже захлопнуть дверь перед носом очередного продавца китайских пылесосов, как вдруг замерла на месте, услышав, столь знакомые и от того столь страшные слова:

— Я пришёл взять тебя в жены.

В руках незнакомец сжимал заряженный арбалет.

Откройте дверь…

Итак, изумлённая Мила увидела перед собой высокого молодого человека, держащего в руках охотничий арбалет.

— Я пришёл забрать тебя в жены, — произнёс улыбающийся парень и решительно шагнул в прихожую.

Растерявшаяся Мила даже не попыталась воспротивиться его напору. Слишком уж мало прошло времени после убийства «арбалетчика», появлением незваного гостя и идентичности произнесённых ими фраз.

Незнакомец прошёл в комнату и как ни в чем не бывало, уселся на диван, положа арбалет на колени. Его синие с мягкой небесной поволокой глаза смотрели на Милу с вселенским спокойствием и какой-то отрешённостью. Так смотрят только полные психи либо буддийские монахи.

Наконец Мила стряхнула с себя оцепенение и, как можно более грозно для девушки, вопросила:

— Ты кто? И что тебе здесь нужно?

— Ты слышала мои слова, — произнёс парень, не меняя выражения лица.

Оно было каким-то неестественным и застывшим, словно резиновая маска.

— А вот я сейчас милицию вызову, — схватилась за телефон Мила, не сводя с гостя внимательного взгляда.

Она внутренне собралась и была готова к внезапной атаке.

— Не вызовешь, — донёсся до неё голос с какой-то даже усталой ленцой. — Господа милицейские, вот уже несколько часов сильно интересуются, чья же это доблестная рука нашпиговала стрелами проклятого маньяка.

При слове «маньяк» уголок его губ чуть растянулся в кривой усмешке.

— Если ты не хочешь получить звание «народной мстительницы» и срок за убийство в извращённой форме, то тебе дорога одна — со мной… и немедленно.

Парень слегка закатил глаза, к чему-то прислушиваясь.

— Они уже близко и скоро будут здесь.

В голове Милы раздался первый тревожный звоночек.

— Кто ты? — вновь тихо спросила она, готовясь к решительному броску.

— Я — это он, — ответил молодой человек и взглянул Миле прямо в глаза.

Этот взгляд пронзил холодом в самое сердце, и она сразу поняла что это правда.

— Но… как?! Я же убила тебя!! — с надрывом вскричала девушка.

— Как? Пути Господни неисповедимы, — делано вздохнул «арбалетчик», доставая стрелу из спортивной сумки, бывшей у него с собой. — Я не знаю как. Я не знаю, почему я воскрес тогда — в больничной палате и я не знаю, почему — в тот момент как ты убила меня — я очнулся в этом теле. Ты спросишь: где настоящая личность этого тела? Так я и этого не знаю. В нем, — он ткнул себя большим пальцем в грудь. — Я ощущаю себя полновластным хозяином. А теперь… ты пойдёшь со мной!

Жёстко приказал «арбалетчик», натягивая тетиву и кладя на ложе стрелу.

В головке Милы раздался второй предупреждающий звонок гораздо громче первого, и девушка прыгнула.

О! Это был великолепный прыжок! Жаль, его некому было оценить. Впрочем, сам «арбалетчик» оценил прыжок в полной мере. Выпущенная стрела разбила хрустальную люстру, а выбитый из рук арбалет вылетел в раскрытое окно. Невидимый глазу удар буквально снес здорового парня с дивана.

— Опять промахнулся, — с каким-то непонятным удовлетворением в голосе пробормотал тот, теряя сознание.

Мила выглянула в окно. Внизу у милицейской «семёрки» стоял участковый и, держа обеими руками выпавший арбалет, разглядывал окна. Девушка отпрянула обратно.

«Так, что делать? В первую очередь связать воскресшего ублюдка. А может это чей-то розыгрыш? Например, той спасённой ею девчонки из привокзального посёлка? Нет, — это ещё невероятней, чем оживший в чужом теле маньяк. Тогда — как выразился поганец — господа милицейские, скоро будут здесь.

Итак, что мы имеем? Мы имеем сумасшедшую девицу, отомстившую за смерть брата и попутно спасшую ещё одну от неминуемой гибели — это плюс. В минусе то, что я перестаралась. Превышение самообороны, убийство с отягчающими вину обстоятельствами… Ведь я его истыкала стрелами так, что и дикобраз позавидовал бы его «причёске».

Ну, кто поверит, что вражина до последней стрелы не хотел умирать? Раз сумела связать, значит, нужно было вызвать сотрудников милиции и сдать его тёпленького с рук на руки. Вот тогда были бы тебе почёт и слава, а так — срок светит.

Да теперь ещё эта сволочь воскресла в другом человеке и лежит связанная под столом. Ну, куда его теперь девать? Разрезать на части и за город свезти? А вдруг он ещё в ком-нибудь очутится? И начнётся «Сказка про белого бычка». Да я так и сама маньячкой стану.

И потом, может можно как-нибудь спасти настоящую личность этого, довольно симпатичного на вид, молодого человека? Что же делать? Делать-то что?! Так… для начала успокойся. Вон он — зашевелился…»

Мила подошла к поднявшему голову парню и тут же поняла, что на неё смотрит испуганными глазами обычный юноша.

— Где я?! Кто вы?!

«Так… приехали… теперь я в роли ответчика!»

— Ты что ничего не помнишь?

Тот растеряно замотал головой.

— Тебя как зовут?

— Иван.

— Что ты, Ваня, помнишь последнее?

— Ну-у… я сидел за компом, играл в игрушку, а потом… потом всё — открываю глаза и… лежу здесь связанный. Это ты меня связала?

Мила утвердительно кивнула головой.

— Зачем?

— Вот что Ваня, я тебя сейчас развяжу, но пообещай мне, что ты скажешь дяденькам милиционерам, которые сейчас придут сюда, что ты мой друг и зашёл в гости чайку попить. А потом я тебе все расскажу. Хорошо?

— А потом ты добавишь какую-нибудь дрянь в чаек, я вновь вырублюсь, и ты снова меня свяжешь…

Мила улыбнулась. Настоящий хозяин этого тела определённо ей нравился.

— Нет… честное пионерское… ничего подобного я делать не собираюсь. Да и не в моих это правилах. Вон потрогай свою челюсть, — сказала она, освобождая ему руки.

Парень притронулся к опухшей скуле и скривился от боли.

— Это ты меня так? За что?

— Я все тебе расскажу… только позже, а пока мне лишь поддакивай, — и Мила в упор посмотрела на входную дверь.

Секунды через три раздался звонок. Девушка глубоко вздохнув, пошла открывать.

Двое в штатском представились, помахав красными корочками. Это были типичные сыскари: неприметные, но дотошные и въедливые.

— Гражданка Светлова?

— Да, это я.

— Нам бы хотелось задать вам несколько вопросов.

— Проходите, — Мила махнула рукой по направлению к комнате.

— А вы кто, молодой человек? — спросили они Ивана развалившегося в кресле с чашкой чая в руках.

— Это мой друг Иван… пришёл в гости. Спрашивайте, что хотели.

— Ну, тогда пусть друг Иван попьёт чайку на кухне. К нему вопросов пока нет.

— А что будут? — спросил парень, вставая с кресла.

— Возможно… возможно… — пробормотал милиционер, усаживаясь на его место.

— Вы проживаете здесь одна? Без родителей?

— Вы прекрасно знаете, что одна и что родители умерли. Дядя Вася, наш участковый, наверняка выложил всю информацию о каждом жителе этого дома, разве нет?

— Возможно… возможно… Но всё-таки… постарайтесь отвечать на мои вопросы прямо.

— Это допрос?

— Нет, пока просто беседа. Если возникнут основания для допроса — мы пришлём повестку. Скажите… у вас недавно погиб младший брат, что вы думаете о… скажем так: причинах его смерти?

— Да какие нах… причины?! — взвилась Мила. — Какой-то сумасшедший ублюдок стреляет из арбалета в моего Лёнечку, а господа милиционеры не находят ничего лучшего, как задавать тупые вопросы! Лучше бы убийцу искали…

— Ищем-ищем… успокойтесь, — вмешался второй следователь. — Точнее уже нашли. Но дело в том, что кто-то постарался свести с ним счёты из его же собственного оружия. И что интересно — стрел воткнутых в него было ровно столько, сколько было лет вашему брату.

«Вот это совпадение!» — мелькнула мысль у Милы.

— А причём здесь возраст моего брата? — неподдельно изумилась Мила.

Следователи переглянулись.

— Скажите, где вы были вчера вечером от 16 до 20 часов?

— Она была со мной, — раздался ровный голос Ивана стоявшего в дверном проёме.

Мила быстро взглянула на парня и ужаснулась. На неё вновь смотрели холодные пустые глаза «арбалетчика».

«Как же у одного и того же человека может сильно меняться выражение глаз?» — поразилась она произошедшей перемене.

— Вы уверены в этом, молодой человек? — первый следак повернул к парню голову. — Дача ложных пок…

Начал было он, и запнулся на полуслове, наткнувшись на ледяной взгляд, скрывавшегося внутри Ивана, маньяка.

— Абсолютно уверен… правда, дорогая?

— Угу, — невнятно буркнула Мила, лихорадочно соображая, что лучше: сдаться милиции или сначала прибить «арбалетчика», а потом сдаться милиции.

«Нет, сдаться я всегда успею… да и Ивана хочется спасти».

— Хм… хорошо, — следователь потёр лоб. — Игорь Петрович, — обратился он к напарнику, — пригласите сюда Василия Фёдоровича

Тот коротко кивнул и вышел из квартиры.

— А мы тем временем запишем ваши данные.

Пока он расспрашивал Лжеивана, Мила вошла в комнату, где между ними произошла короткая схватка. Кругом валялись осколки люстры, и в потолке торчало оперение стрелы.

Нет, по-тихому убрать не удастся. Придётся как-то объяснять про выпавший из окна арбалет. А то, что отправились именно за ним — Мила не сомневалась.

Послышался лёгкий скрип открывающейся двери в прихожей, и она аккуратно прикрыла за собой комнатные створки.

Вошли следователь и участковый, нёсший под мышкой злополучный арбалет.

— Скажите… вам знакомо вот это холодное метательное оружие?

— Конечно, знакомо, — перебил открывшую было рот девушку Лжеиван. — Это мой арбалет.

Мила удивлённо уставилась на неожиданного «помощника».

— У меня есть на него лицензия и разрешение органов власти. Я являюсь руководителем спортивного арбалетного клуба.

— Да? И вы можете предъявить документы?

— Да без проблем… только нужно проехать к нам в офис.

— А как вы объясните падение этого оружия из окна гражданки Светловой?

— А очень просто. Я ей показывал принцип заряжания арбалета и нечаянно спустил курок, разбив при этом люстру. Мила разозлилась и выбросила арбалет в окно… так дорогая?

Мила была готова убить его на месте за это — «дорогая», но лишь только кивнула головой, в душе восхищаясь находчивостью урода.

— Та-а-к, — следователь не скрывал своего разочарования. — Что ж давайте проедем в ваш клуб и уточним кое-какие детали.

— Охотно, — Лжеиван поднялся с кресла. — Ты подождёшь меня дорогая?

— Обязательно, — процедила сквозь зубы Мила, в бессилии хрустя пальцами.

Все направились к выходу. Дядя Вася-участковый весело подмигнул девушке: мол, я всегда верил в твою невиновность и вышел последним.

С минуту Мила стояла, не шевелясь, внимательно прислушиваясь к удаляющимся шагам пока они совсем не стихли.

«Интересно, какой такой клуб собрался показывать арбалетчик? — подумала она и вдруг страшная догадка пронзила её мозг. — Так ведь он просто убьёт всех!»

Мила бросилась к окну, но милицейская машина уже скрывалась за поворотом.

«Телефон!.. Что за чёрт!»

Провода непостижимым образом оказались перерезаны.

«Когда эта скотина успела их повредить? Бегом к соседям! Никого как назло! Никого — словно весь дом вымер! На улицу! В телефон-автомат!»

— Алло! Милиция? Ваших сотрудников сейчас убивать будут! Кто хулиганка? Да сами вы бараны! Говорят же, убьют их! И участкового дядю Васю тож…

— Пи-пи-пи…

«Трубку бросили… вот козлы. Похоже, дяде Васе уже не поможешь. Нужно помогать самой себе!»

Мила вернулась в квартиру и принялась собирать дорожную сумку.

«Необходимо для начала скрыться из его поля зрения, а потом… потом я сама устрою с ним встречу, но на этот раз вновь на моих условиях».

Мила выскочила из дома и побежала к трамвайной остановке. И вовремя. Минут через пять к дому подрулила знакомая милицейская «семёрка». Из неё вышел Иван… один.

Бегство

Мила переночевала в заброшенном доме на окраине города. Утром она в первую очередь позвонила на работу и попросила продлить отпуск за собственный счет. Потом купила газету «Н-ские новости».

Конец ознакомительного фрагмента.