Война

Владимир Николаевич Лукашук (2024)

В сборник включены рассказы, связанные так или иначе с военными событиями, происходившими в нашей стране и за рубежом в разные периоды истории (Великая Отечественная война, афганская кампания и т.д.). Как известно, именно в такие трагические моменты отчётливее всего проявляются лучшие и худшие качества людей, и тогда выясняется, что же такое долг перед Родиной, как сохраняется любовь сквозь десятилетия, в чём заключается геройство, глупость и предательство.Автор надеется, что книга послужит напоминанием: война — одно из ужаснейших явлений для человечества.

Чёрный кот и фашисты

Плексовый колпак сорвало вмиг. Обжигающий поток воздуха ударил в лицо лётчика, и он чуть не задохнулся. Медлить было нельзя! Объятый пламенем «ястребок» уже заваливался на крыло, и другого шанса больше не случится.

Иван, превозмогая дикую боль в прострелянной голени, подтянулся на руках за край кабины и кувыркнулся в жуткую пустоту. Несколько мгновений, и над ним хлопнул раскрывающийся парашют. Калинцев цепко оглядел его — вроде всё нормально. И тут же уловил боковым зрением, как на него несётся «мессер». «Конец», — обречённо мелькнуло в голове. В животе Ивана что-то сжалось от страха. К лётчику потянулась пунктирная линия огня. Но свист пуль донёсся чуть ниже ног. После этого фашист резко взял вверх, сделав «горку». Калинцев злорадно отметил: «Промазал, гад. Не рассчитал моё падение».

Глянул в другую сторону. Его самолёт, оставляя дымный след, падал за лес. Глянул вниз: до земли оставалось совсем немного. Она приближалась стремительно. Лётчика несло к лесной прогалине. Иван кое-как подтянул левую раненную ногу, носок правой чуть вытянул, готовясь к приземлению.

Сильный толчок. Калинцев, не удержавшись, завалился на бок, упал. Вновь резанула боль в левой голени. Он протяжно застонал. А белый пузырь парашюта уже сдулся, распластавшись по жухлой траве. Следом раздался далёкий взрыв. «Отлеталась любимая птичка, — с горечью констатировал Иван. — Как и я тоже. Хотя… Нет, ещё поборемся».

Лётчик потрогал кобуру и отбросил мерзкие опасения, которые помимо воли возвращались и возвращались к нему: «Если что, живым не дамся». Ситуация аховая: он приземлился в поле на территории Белоруссии, оккупированной врагом. И пока никак не мог отойти от пережитого.

Их эскадрилья едва отбомбилась по эшелонам немцев на железнодорожной станции, как появились самолёты противника. Догнали наши тихоходы с горделивым названием «ястребки». Как Калинцев не уворачивался, сбили-таки. Полудеревянный самолёт в момент превратился в горящую жар-птицу. Что случилось с товарищами, можно было лишь догадываться. На войне быстро превращаешься из охотника в дичь.

Судьба, конечно, уже помиловала один раз Ивана, однако совсем не факт, что дальше всё будет благополучно, учитывая ранение. Радовало лишь то, что в октябре темнеет быстро. Правда, его начала пробирать холодная сырость, которую он поначалу не чувствовал сгоряча. Не помогала даже кожаная куртка. Наверное, озноб из-за нервов. Надо было немедля подниматься. Но как?!

Лётчик скинул лямки ранца, осмотрел ранение. Перебинтовывать ногу не было времени, так как кровь вроде не сильно сочилась. И он пополз по пашне, превозмогая боль. Примерно в ста метрах от поля темнел на возвышенности лесок, где можно было укрыться. Ещё вспомнилось, что при полёте внизу мелькали сельские строения. Возможно, они где-то во-он в той стороне. Нужно лишь немного поднапрячься. Он вроде даже услышал собачий вой. Значит, всё верно.

Ивана будто долбануло током, когда раненной ногой задел кочку. Уткнулся в беспамятстве в стылую почву. Очнулся от дождинок, что били по щеке. Напрягая силы, снова пополз на вершину косогора, чтобы осмотреться.

Ёлы-палы! У Калинцева захолонуло от представшей картины: чёрные пятна пожарищ с уцелевшими кое-где трубами печей. Видимо, каратели сожгли село относительно недавно — кое-где ещё дымилось. И не единой души. Разве что сиротливая свора металась с места на место, пытаясь найти средь обгорелых остатков знакомые пристанища.

* * *

Темень сгущалась, уже мало что было различить. И тут у Ивана ёкнуло в груди: на отшибе стояла почти целая мельница! Как сохранилась, не понятно. Её крылья жалобно скрипели на ветру.

Дождь зарядил сильнее, что заставляло поторапливаться. Лётчик дополз до густого орешника. Сделал из ветки «третью ногу», и, стиснув зубы, поднялся. Поковылял, хромая, вперёд.

Почти дошёл до мельницы, но здесь палка сломалась. Он рухнул, теряя вновь сознание. Очнулся и начал карабкаться по трещащим ступеням. Наконец, долез и толкнул дверь. Вполз в темноту помещения, дальше — опять мрак беспамятства.

Когда открыл глаза, не понял, что видит. Во тьме плавало множество зелёных точек. Что за чертовщина?! От слабости заискрило в глазах? Одна пара точек начала приближаться, и он ахнул: «Кошары! Откуда же их столько? Верно, со сгоревшего села сюда собрались».

Калинцеву стало не по себе. Вроде бы, чего бояться кошачьего кубла? А коли кинуться скопом? М-да-а… Ноздри раздражал отвратительный запах мочи хвостатых постояльцев.

Конец ознакомительного фрагмента.