Тень Справедливости. Тени уничтоженных империй. Книга I

Владимир Николаевич Малышев

Когда несокрушимый легион потерпел поражение и лишь горстке людей удалось выжить, он и не подозревал, что спасение от поднявшихся из могил чудовищ будет только началом его долгого путешествия, заканчивающегося встречей с настоящими монстрами. Сможет ли прирождённый солдат отказаться от прошлого, чтобы изменить будущее?

3. Вопросы и ответы

Дойл проснулся от громкого хохота, стянул с себя шкуры и посмотрел на небо. Яркие лучи пробиваясь сквозь густую листву ослепили его, заставив зажмуриться и отвернуться. Протерев глаза, в паре саженей от себя он увидел Бена и ведьму, сидевших на стволе упавшего дерева и мило беседовавших друг с другом. Девушка заплела свои волосы в косички, которые свисали с её головы со всех сторон. Дочь Воронов была одета в простенькие кожаные штаны и курточку, а на её ногах были высокие сапоги с мягкой подошвой. Сегодня её тело было предельно сокрыто от посторонних взоров и в таком виде она была больше похожа на охотницу, чем на ведьму.

— Мне нравится твой наряд, Сестра Озёр, но почему вчера ты встретила нас так… откровенно? — задал ей очередной вопрос Бен.

— Я молвила тебе, что раньше вы пришли положенного срока, — отвечала девушка явно игривым тоном.

— Э, нет, дорогая, ты от ответа не уходи, — прищурился Бен. — То, что мы пришли раньше — это я уже понял. Я хочу узнать: почему ты гуляешь по лесу в таком наряде? Не холодно ли тебе?

— Искра огня внутри меня мне согревает душу. И тело.

Бен шлёпнул себя ладонями по коленям и тяжело выдохнул:

— Вот, опять ты за своё. Я тебе уже всё утро задаю один и тот же вопрос, а ты даёшь мне ответы на совершенно другие! — Бен уставился на неё, выпучив глаза, но девушка на это лишь хихикнула. — Хорошо, скажи мне: почему ты ходишь по лесу голая?

В ответ ведьма выпрямилась, сделала серьёзное выражение лица и произнесла голосом, лишённым каких бы то ни было эмоций:

— Здесь нет людей, лишь звери меня видят, мне нечего скрывать.

Услышав её, Дойл поёжился: таким голосом она может спокойно выдавать смертные приговоры получше любого городского судьи. Да и исполнить их сможет, наверное, не хуже палача. Или даже лучше. А ведьма, произнеся последнюю фразу, сидела как изваяние и ни один мускул на её лице не дрогнул. Страх вновь мурашками пробежал по его спине. «А вдруг и в правду она чокнутая?» Бену тоже стало не по себе, он побледнел и начал потихоньку сползать с бревна. И тут девушка разразилась звонким хохотом, таким приятным и таким заразительным. Бен её поддержал, да и сам он улыбнулся: «Фу-у-ух, не чокнутая, просто юмор у неё странный». Дальше слушать их воркование он не хотел, поэтому поднялся, свернул шкуры и отнёс их под навес. Впервые за две недели он почувствовал, что выспался. Никаких тревог перед сном, никаких дежурств, не надо мучить себя поиском стонов, вслушиваясь в ночную тишь. Вчера он просто лёг, закрыл глаза и тут же провалился в сон.

За дубом он нашёл ручеёк, в котором умылся, а затем обошёл кругом жилище ведьмы. «Да, поистине логово Хранительницы Леса», — удивился он видя, до каких исполинских размеров вымахал этот дуб. Его полый ствол должен был заменять ведьме приличного размера комнату. Внутрь он решил не заходить, так как девушка его не приглашала. Он уже вышел к Бену с ведьмой, когда заметил движение в лесу. Дойл начал разворачиваться к неведомому врагу и одновременно потянулся за мечом, но вспомнил, что забыл пристегнуть клинок к поясу. Ещё через мгновенье его опасения развенчались, ведь навстречу ему с улыбкой до ушей шёл Грег, неся двух зайчат. За ним по пятам семенили Том, неся крохотного поросёнка, и Потт, тащивший сразу четыре белки. За спиной у Грега и Тома Дойл заметил луки.

— Это где же ты арсенал такой раздобыл? Не иначе и мёртвых отобрал? — удивился Дойл.

— Нет, не у мёртвых, у хозяюшки нашей. Я с вечера, когда ложился спать, в шкурах дырочки нащупал, ну и подумал, что у неё лук есть. Наутро спросил, а она раз — и сразу два достала. Оказывается всё зверьё она не магией, а стрелами добывает, а мёртвых тут в окрестностях отродясь не было: ни тел, ни следов. Боятся они к её дому подходить.

— Я смотрю ты тут не один великий охотник. Похоже, кое-кто тебя обстрелял, — ухмыльнулся Дойл.

— А, это… Ты не обращай внимания, что они с добычей. Эти горе-охотики подстрелили ровно ни-че-го! — Грег расплылся в улыбке.

Новобранцы сложили добычу на траве, Том отложил лук и поспешил к девушке.

— Бен, пойди, погуляй, я тоже хочу задать её пару вопросов!

— Но…

— Давай, я быстренько! Пойди пока, букетик собери и придумай комплемент пооригинальнее, — отпустил он вслед уходящему Бену.

— Раз здесь ты предо мной, то говори.

— Послушай, Ребёнок Воронов, я бы хотел узнать, что нас ждёт впереди. А то Бен, болван, небось, тебе все уши сладкими словами прожужжал, — Том улыбнулся и добавил, — а ты и вправду невероятно красивая.

Дойла заинтересовал вопрос Тома и он приблизился к сидящей ведьме.

— Ваш путь опасен, многие не с вами и многих вы ещё лишитесь.

Ответ ошарашил Тома, но он решил продолжить:

— Скажи, Сестра Ветров, а кого мы потеряем?

— Кого не станет — воля не моя, лишь вижу горе на знакомых лицах.

— Я получаю больше вопросов, чем ответов на них. Скажи, откуда ты всё знаешь? Откуда у тебя такая сила?

Ведьма замолчала и к тому моменту, когда она начала говорить, вернулся Бен с цветами.

— Я силу принимаю из мест сокрытых. Вода, земля и воздух её дают мне. И жизнь. Во мне искра горит, а кровь мне раскрывает тайны.

На этот раз долго мочал Том. Наконец, он произнёс:

— Твои родители, где они?

— Мои родители застыли в танце и дерево их защищает верность.

В воздухе повисла неловкая пауза.

— А другие ведьмы, ты их встречала?

— Да я встречала ведьм, они не ровня мне.

— А откуда ты знаешь, что они тебя слабее?

— Теперь они живут на дне трясины, среди болот.

— Хорошо, теперь последний вопрос: я стану героем?

— Путь выпал твой на перекрёсток судеб, героем не бывать тебе. Или бывать посмертно.

От этого ответа Том впал в ступор. С ошарашенным взглядом он поблагодарил Воронов Дитя и отправился к ручью. Бен сжимал в руке букет не зная к месту он сейчас или нет.

— Похоже, пока вопросов хватит, — заключил Дойл и отправился потрошить добычу.

Ответы ведьмы были странными: не столько разъясняли, сколько запутывали. «Не все мы дойдём до конца пути. Не все — значит погибнем, дойдём — значит выживем, — рассуждал он. — Но кто погибнет, а кто выживет? И кто будет решать, кому жить, а кому умереть? Она говорила, что должны были прийти десять и гораздо позже. А свалились пятеро на её голову. Или не на голову». От раздумий у него самого заболела голова и он отвлёкся на разделывание добычи. Какое-то время он ни о чём не думал, затем подошла ведьма и забрала мясо. Она запекла дичь на углях, в травах и ничего вкуснее этого блюда Дойл не ел вот уже несколько лет.

Шло время, солнце всё ниже спускалось к горизонту. Утром следующего дня им следует выходить, а на устах Дойла осталось ещё много не заданных вопросов. После обеда ведьма ушла к себе домой, да так и осталась там. Ждать дольше не было смысла и Дойл отложил меч, спрятал точильный камень и подошёл к свисавшим шкурам, служившим дверью. Была бы это обычная деревянная дверь, он бы постучался, но как стучать по мягким шкурам? Подумав немного он решил зайти так, как раньше заходил в шатёр к их сотнику, Мортису. «Прошу прощения, леди, могу ли я побеспокоить вас?» — проиграл он несколько раз в голове эту сценку и уже набрал полную грудь воздуха, как услышал голос девушки:

— Не стесняйтесь, Дойл Сейн, я давно вас ожидаю — мой Голос в большом мире.

«Вот я болван! Она уже давно меня ждёт, небось полдня, а я хожу не зная чем себя занять. О! Голос в большом мире — это что-то новенькое», — решил он и раздвинул шкуры. Дойл шагнул вперёд и у него за спиной сомкнулись мягкие двери. Он раздвинул следующий ряд шкур и оказался внутри ведьминого жилища. Дойл осмотрелся. Перед ним стоял большой круглый стол с двумя горящими оплавленными свечами. Их тусклое мерцание еле-еле освещало убранство комнаты. Вдоль стен были расставлены кривые книжные полки, повторяя своей формой круглые стены комнаты. Ещё из полумрака выглядывали пара тумбочек да маленький столик с табуреткой. На одной тумбочке стоял кувшин с лесными цветами. Слева свисали рога оленя, справа к стене была прибита волчья шкура. К рогам оленя были подвязаны десятки мешочков. «А вон и вешалка. Да, одежды у неё не много», — заметил Дойл приметив пару плащей, один из которых был утыкан чёрными перьями. «А где кровать? — спросил он себя видя, что таковой просто нет. — Да и спальник на полу не поместился бы — слишком мало места осталось для нормального сна». Но тут он задрал голову вверх и заметил гамак висевший под самым потолком, так бережно скрываемый тьмой. «Во истину Дитя Птиц, — усмехнулся он. — Это как же туда забираться? А вообще — довольно уютно, хоть и мрачно». Хозяйка сидела за столом и терпеливо дожидалась, когда он осмотрится. Дойл, заметив это, поспешил сесть напротив неё.

— Можно? — спросил он из чистой вежливости, отодвигая стул.

Ведьма кивнула. Усевшись он почувствовал, как мурашки пробежались по его спине: «Аудиенция у ведьмы. Дослужился».

— Ты пригласила меня к себе, чтобы я задавал вопросы. И ты ответишь на любой?

Ведьма кивнула. Дойл обратил внимание на её ладони, лежащие на столе, затем на лицо. «Косички распустила, — заметил он. — Да и волосы зачесала назад».

— Ты собираешься мне дать ответы на вопросы, которые я ещё не задал?

— На те, что должен ты задать, получишь ты ответы. Не больше, и не меньше.

— Что ж, с чего начать, а, Воронов Дитя? Да, а почему ты Воронов Дитя?

— Лишь эти птицы, что чёрными крылами рассекают небеса дают мне радость жить и радоваться жизни, — без раздумий ответила девушка.

«Вот те на! — подумал Дойл, — Деваха тут в лесу совсем сбрендила!» — а вслух произнёс:

— Как твоё имя?

— То имя, что дала мне мать, известно тем, кто знает.

— А ты не думала вернуться к людям? Говорить умеешь, значит, жила среди людей.

— Среди людей жила я долго, только не приняли меня они.

— Ну, а Бен? Ты могла бы пойти с Беном? Я видел, как вы с ним ворковали.

— У Бена жизнь своя и встреча наша горькая ошибка.

— Пусть тогда с тобой останется.

— Хороший он, но не судьба нам вместе быть. Моя судьба с твоею связана и жизнь моя принадлежит другому. Ты — голос мой, предвестник неизбежного.

— «Предвестник неизбежного»? Это и есть наш путь?

— Твой путь — быть голосом моим

— Послушай, красавица, я тебя не понимаю. Я задаю тебе чёткий вопрос, а вместо ответа получаю ещё десяток вопросов и какую-то дребедень. Что тебе от меня нужно?

— Не мне. А нам. Ты видел правду, видел бойню, ты им расскажешь всё, как было. Как Кай бежал. Как умерло трёхтысячное войско и город стал могилой. Ты по миру ходил, ты говорил с людьми, ты потерял друзей, ты предан был, потерянный в лесу, — тут Дойл заметил, что глаза ведьмы потускнели. — Ты Голос! Ты расскажешь всё! По городам твой путь лежит, знамение несёт. Король предатель крови, медведь во льду, срывающий печати. Зверь алый… Дом, полный ледяных ветров… Моя судьба… — ведьма вскочила со стула и всем телом навалилась на стол, опёршись руками. Дойл откинулся на спинку стула, стараясь держаться подальше от одержимой. Глаза ведьмы побелели, как и кожа, лишь точки зрачков оставались чёрными. Из под её ладоней выступила кровь. — Звезда во тьме и тьма вокруг истока! Принц ждёт. Принц ждёт! — ведьма сорвалась на хрип. — Его час близок, — выдавила она из себя.

Вдруг резкая судорога скрутила её. Её ногти впились в дерево, ноги подкосились и она сползла на пол процарапав на столешнице заметные бороздки. Одна из свечей вспыхнула и погасла. Пламя второй едва теплилось.

Дойл медленно поднялся со стула, стараясь не издавать лишних звуков. Если бы он посмотрелся в зеркало то увидел бы, что его кожа стала белой, как у трупа. Он сделал маленький шаг влево и увидел лодыжки ведьмы — напряжённые, со скрюченными в судороге пальцами. Дойл сделал ещё шажок. Вытянувшись, ведьма лежала на полу. Её голова была откинута назад так, словно кто-то свернул её шею, а изо рта пузырилась пена. Она крепко обнимала себя сведенными в судороге руками, время от времени содрогаясь от очередного спазма. Дойл обратил внимание на ладонь левой руки. На ней, прямо на коже были вырезаны странные символы. «Руны, — понял он. — Порезы глубокие, но крови нет». Дойл обернулся и взглянул на стол. На его поверхности было два тёмных пятна на тех местах, куда она опиралась ладонями — застаревшие следы впитавшейся крови. «Ну-ка, дай сюда свою руку», — Дойл вывернул её правую руку, чтобы осмотреть ладонь. «То же самое, те же порезы, — разглядел он порезы. — Погоди-ка, а вот и нет, символы чуть отличаются». Очередная судорога, согнувшая её чуть ли не попалам, заставила Дойла отшатнуться. «Что же делать? Что делать?! — запаниковал он. — Она не чокнутая, просто одержимая. Здорово!» Дойл ещё раз посмотрел на замершее тело ведьмы, а рядом с её головой он увидел решение всех проблем, выглядывающее из-под тумбочки. «Нож», — понял Дойл. Он перешагнул бесчувственную ведьму и наклонился за оружием, не сводя с неё глаз. Пена перестала вытекать из её рта. Его пальцы нащупали деревянную рукоятку и клинок, как влитой, лёг в ладонь. Он вновь переступил через её тело, вернувшись на своё место. Лезвие зловеще поблёскивало в угасающем пламени свечи.

— Крра! — донёсся до него шум с улицы. — Карр! Крррра!

Звук повторился и он решил посмотреть, что там происходит. Раздвинув шкуры Дойл выглянул наружу. В лучах уходящего солнца он увидел товарищей, стоящих саженях в тридцати от дуба и смотрящих на крону могучего дерева. Карканье раздалось прямо у него над головой. Дойл вздрогнул и посмотрел наверх. Всё дерево было просто усеяно воронами. На всех ветках, способных выдержать их вес, сидели чёрные птицы и все взгляды их чёрных бусинок-глаз были устремлены на него. «Боги, что же это такое творится! Бен, пришло время помолиться за нас всех», — подумал он, сжал покрепче в руке нож и вернулся в дом.