Крестовый поход восвояси
Ox нелегкая это работа – быть сотрудником Института Экспериментальной Истории, шататься по параллельным реальностям и восстанавливать нарушенную историческую справедливость! Ох и веселое это времечко – XIII век! И задание-то у Вальдара и Лиса на сей раз – проще некуда. Всего-то и надо – поехать в Новгород, поприсутствовать на совете славных витязей земли Русской – и вернуться с отчетом в родной Институт. Да вот только, чтобы вернуться домой, надо сначала… Короче – совершить невозможное. Но – нет слова «невозможно», когда речь идет о Вальдаре Камдиле и Лисе.
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Крестовый поход восвояси предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Глава 3
Ой ты, гой еси, добрый молодец!
И на кой, еси, тебе это надо?!
Свеженастланные доски пирса тихо скрипели под сапогами. Было уже совсем поздно, когда наша процессия добралась до берега Ильмень-озера, туда, где в ожидании выхода в море лениво покачивались на волнах десятка четыре лодий, коггов и крутобоких нефов. Несмотря на ночное время, пирс жил своей обыденной жизнью. Кое-где, неспешно переговариваясь, стучали киянками плотники, ремонтирующие дубовый настил, рыбачили с борта вахтенные матросы, громыхали трещотками сторожа, отпугивая то ли мелких воришек, то ли змея чудодивного, жившего, судя по рассказам местных жителей, в неведомых глубинах озера.
Заметив нас, они окидывали процессию долгим взглядом и вновь возвращались к своим делам, понимая, что ежели спешит в полночный час именитый ганзейский купец, стало быть, нужда в том есть. Пятеро стражников, судя по жилетам из волчьих шкур, надетых поверх вороненых кольчуг, из народа ободритов, и пара рослых факельщиков придавали нашему эскорту видимую значимость, но сколько таких кортежей доводилось видеть плотникам и сторожам — не перечтешь.
— Вот, смотри, Хельмут, — я ткнул пальцем в ближайшее судно, стоящее у пирса, — посудина плавает уже по меньшей мере лет двадцать. К тому же, похоже, в этом году его хозяин не расщедрился на то, чтобы его как следует просмолить, и я готов биться об заклад, под палубой у него плещется вода, как в дождевой бочке…
— Пожалуй, — кивнул головой мой собеседник. — Но я не собираюсь покупать у тебя корабли.
— А вон тот неф, — не унимался я, исправно тыкая в следующий парусник, — его днище так обросло, что он едва может двинуться с места. Если его владелец и впрямь планирует в скором времени добраться домой, судя по всему… во Фландрию или, может, в Геннегау, то придется отправляться прямо сейчас, иначе до зимних штормов ему не дойти.
Штолль хмыкнул:
— Возможно, ты прав. Но мне-то что, я уже сказал тебе, я не собираюсь покупать твои когги.
— У нас отличные корабли, — словно не слыша слов торгового гостя, продолжал я. — Просто прекрасные. Да что я говорю, ты лучше сам посмотри. Во-он видишь, Лис возле них суетится. Похоже, покупателя нашел.
— Ну, вот и славно, — кивнул наш наниматель. — Надеюсь, он сможет отвлечься, чтобы обговорить дела. Время не ждет.
Мне стоило немалых трудов натолкнуть почтенного купца на мысль бросить вечерние хлопоты и отправиться на пристань, чтобы самому поведать Венедину о своем предложении. Я утверждал, что могу напутать, что условия сделки будут весомее звучать из уст самого Штолля, что я не хочу быть заподозренным в том, что утаиваю выгоду лично для себя и прочее, прочее, прочее. Но все мои слова ушли бы водой в песок, когда б не непреложный факт, что сегодня Лис ни за что не уйдет с причала, пока не продаст корабли, а завтра наша дружина уже нужна ганзейцам на площади.
— Кнут! — Хельмут Штолль обернулся к своему наперснику. — Пригласи сюда славного витязя Лиса Венедина. Скажи, что у меня к нему есть очень выгодное дело.
Преданный слуга молча склонил голову и поспешил выполнить поручение хозяина.
— Капитан, все отлично. Я вас вижу. Сейчас делаем рокировку. Я иду протирать ля-ля за тополя с твоим купцом, а ты давай сюда и с умным видом надувай щеки.
— Зачем? — непонимающе отозвался я.
— У нас в годы развитого социализма один из высокопосаженных членов после посещения крейсера «Москва» записал в книге почетных гостей: «Посетил военное судно. Произвел глубокое впечатление». Так вот, бери пример с него.
Понять что-нибудь в образной Лисовской речи было делом непростым, поэтому я решил действовать по обстоятельствам. Дождавшись, пока Штолль увязнет в беседе с моим хозяйственным напарником, я откланялся и, поднявшись на борт судна, начал с деловым видом разгуливать по палубе, ощупывая натяжку шкотов, простукивая борта и внимательно разглядывая, хорошо ли законопачены щели. Найденный Лисом покупатель, по костюму явный фризландец, с неподдельным интересом наблюдал с берега за моими действиями, силясь осознать, что происходит. В голове моей на канале закрытой связи крутился страстный диалог расчетливого венедского витязя с не менее расчетливым любекским купцом. Оказавшийся в своей стихии Лис торговался за каждый день оплаты, за каждый фунт мяса для дружинников и гарнец овса для лошадей. Я думаю, почтеннейший Хельмут Штолль уже вполне осознал, что получение одобрения контракта у хитрого Венедина не было пустой формальностью.
— Эй! Что вы там делаете? — донеслось до меня с берега.
Похоже, мои брожения по судну вызвали настолько острый приступ любопытства у вероятного клиента, что он решился одернуть неизвестного вояку, бесцеремонно разглядывающего практически купленный им корабль.
— Смотрю, все ли в порядке, — сухо отрезал я и, повернувшись спиной, скрылся в трюме.
Переговоры купца и моего генерал-квартирмейстера, к вящему удовольствию высоких торгующихся сторон, подходили к концу. Звучно ударив по рукам и договорившись о встрече завтра поутру, переговорщики разошлись, втайне, очевидно, усмехаясь тому, как ловко каждый из них провел другого.
Покончив со сделкой, Лис с самым радостным видом возвращался к нервно переминающемуся с ноги на ногу покупателю, измучившемуся в ожидании ответа на обуревавшие его вопросы. Лис приближался, улыбаясь и насвистывая что-то бодрое. Фризландец открыл было рот, спеша поинтересоваться, что, собственно говоря, происходит, но не тут-то было.
— Прости, родной, — услышал я слова Лиса. — Видать, не судьба мне продать тебе корабли.
— Как то есть не судьба?! — В тоне неудачливого покупателя звучало возмущение. — Мы ведь почти договорились!
— Ну, почти договорились — еще не значит, что договорились, — стремительно парировал Лис. — Ты меня не знаешь, я тебя не знаю. Тебе нужны корабли, мне нужны деньги. Господин ганзейский купец дает больше.
— Но ты говорить — слово! — не унимался задетый за живое северянин. — Ты продавать корабли две трети цены. Я тебе платить деньги — задаток!
— Тю! — возмутился Венедин. — Я шо, тебя обокрал? Держи обратно свои гроши. Это у вас, у торговых гостей, слово дороже денег, а нам-то что, — Лис махнул рукой, — только монету плати, и мы вообще рта не раскроем.
— Но я платить тебе хороший деньги за чужой судно! — упирая на «чужой», продолжал свой бессмысленный торг найденный моим другом «лохус натуралис».
— Родной! — Лис сделал паузу. — Ты, видать, не понял: господин, с которым я только что беседовал, — представитель Ганзейского союза. И если его человек скажет, что корабли так хороши, как я о них говорил, то он выкладывает за каждый по две цены против той, которую предложил ты.
— Это не может быть! Ганза не покупает краденый корабль!
— Как скажешь, — согласился Венедин. — Ладно, все. Ступай и прости, если что не так. А я пойду посмотрю, что там чертов конунг в трюме делает.
«Чертов конунг», то есть я, счел последнюю реплику вполне уместной для эффектного появления из корабельных недр.
— Все отлично, — заявил я, вылезая на палубу. — Прекрасный корабль. Если второй такой же, я скажу хозяину, что они действительно стоят тех денег, которые он за них платит.
— Да-да, конечно, посмотри. Второй ничуть не хуже, — отозвался Лис.
— Но как так быть? — Фризландец тронул плечо глядевшего мне вслед Лиса.
— Муромец приехал, — неопределенно вздохнул мой друг, разводя руками.
— И что? — обалдело спросил купец.
— Ты шо, совсем?! — Венедин постучал кулаком по лбу. — По слогам тебе повторяю: Му-ро-мец при-е-хал.
— А-а-а, — понимающе закивал северянин. И продолжил, переходя на шепот: — Послушай, я давать две цены плюс еще полцены. Прямо сейчас, не утром. Вот монеты. — Он потряс перед носом моего друга туго набитым кошелем.
— Сказал же тебе — не могу, — досадливо отрезал Лис. — Сам же твердил: слово! слово! Мы уже по рукам ударили. Стало быть, извиняй. Вот сейчас купцов слуга оценит…
Фризландец ловко поймал брошенную ему подачу.
— А если он сказать хозяин, что корабль плохой?
— Ну, знаешь ли, это ты с ним сам договаривайся.
Мы договорились.
Утро началось с грохота в дверь и возбужденного шума голосов на лестнице. Я открыл глаза и, с трудом наводя резкость, бросил взгляд на затянутое бычьим пузырем оконце. Судя по всему, только начинало светать.
— Шо-то я не понял. — Лис, приподнимаясь на локте, начал нащупывать рукоять лежавшего рядом с топчаном меча. — Шо это еще за ранний старт? Кажется, за нами никакого криминала не водится, шоб вот так спозаранку тревожить почтенных джентльменов.
Я прислушался. Постоялый двор, на котором мы остановились, жил своей — и, похоже, весьма бурной — жизнью.
— Лис! — скомандовал я. — Растолкай тех, кого можно растолкать, и готовьтесь к бою. Сейчас! — крикнул я, начиная снаряжаться. — Сейчас открою!
Вчерашнее неподъемным грузом прижимало дружинников к полу, мешая им не то что оторвать голову от свернутых на манер подушки плащей, но даже просто открыть глаза. Пожалуй, радость по поводу продажи кораблей и приобретения оплаченной работы была в алкогольном эквиваленте чрезмерной.
В дверь снова застучали.
— Иду-иду! — крикнул я и, поудобнее перехватив меч, отодвинул засов. — Что надо?
Лестница была забита молодыми людьми приказчицкого вида. Тот, кто стоял ближе всех к двери, явно добившийся столь выгодного положения благодаря недюжинной телесной мощи, затараторил, спеша опередить собратьев:
— Говорят, у вас продается два корабля…
— Уже проданы, — зло бросил я, закрывая дверь перед его носом.
— Здесь тоже проданы! — донеслось из-за двери, и два десятка ног затопали вниз по лестнице.
— Что это было, Капитан? — подходя ко мне, поинтересовался Лис.
— Десяток приказчиков интересовались, есть ли у нас корабли на продажу.
— Ну дела! И чего бы им вчера не прийти?
Я пристально посмотрел на друга:
— Лис, а скажи мне, пожалуйста, что ты имел в виду, упоминая вчера маркиза Карабаса?
— Ну-у… понимаешь… сущие пустяки. — Мой друг скорчил рожу провинившегося ребенка. — Я послал несколько человек, чтобы они побродили по пирсу, поговорили со шкиперами о цене на корабли в этом сезоне. Ну и выразили заинтересованность Ганзы в срочном увеличении своего флота.
Я вздохнул. Скорость распространения слухов в Новгороде была не менее высокой, чем в любом торговом городе.
— Ладно, давай поднимай дружину. Пора собираться на площадь.
— Неужели продешевили, — страдал Лис, размашисто шагая по направлению к площади. — Господи, интересно, а почем корабли сегодня?
— Можно узнать, — отозвался я, подыскивая слова для утешения своего друга.
— Ни в коем случае! — замахал на меня руками Лис. — Если выяснится, шо они сегодня стоят дороже, чем я взял с нашего терпилы, моя жаба примет невиданные размеры.
— Кто? — не понял я. — Жаба — это такая… вроде лягушки?
— Жаба — это вроде полный абзац, — хмуро кинул Лис. — Она нападает и давит, пока дерьмо из ушей не полезет.
Я с сочувствием посмотрел на своего боевого товарища. Чудовища, водившиеся в недрах российской глубинки, похоже, представляли леденящее душу зрелище.
— О, друзья мои! — Хельмут Штолль в окружении своей ободритской стражи уже поджидал нас у тисовых ворот гостиного двора. — Приветствую вас!
Мы с Лисом склонились в низком поклоне, спеша засвидетельствовать почтение щедрому нанимателю.
— Кстати, господа, как у вас обстоят дела с продажей кораблей?
Я услышал, как со скрежетом смыкаются Лисовские челюсти и невольно оглянулся посмотреть, не появился ли вдруг упомянутый Сергеем монстр. Слава Богу, страшилища не было.
— Вчера продали, — поспешил ответить я, искоса наблюдая, как у Лиса отливает от лица кровь.
— Очень жаль, — вздохнул Штолль, — а то у меня есть человек пять отличных покупателей. Дают тройную цену за самую никчемную лохань.
Лис был близок к обмороку. Он сомнамбулически шевелил ногами, продвигаясь вместе с нашей процессией, не в силах сказать ни слова.
— Сегодня с утра все как взбесились, — продолжал благодушно настроенный торговый гость. — Бегают, торгуются, толкуют о каком-то заморском походе, трещат как сороки: «Муромец приехал, Муромец приехал». И мне отчего-то показалось, что все ждут, когда я открою очень важную тайну.
Лицо моего друга приобрело оттенок той самой деревянной мостовой, по которой мы сейчас ступали.
— Что с тобой, Венедин? — Хельмут недоуменно смерил моего друга взглядом с ног до головы. — Ты болен?
— Вино, — не размыкая зубов, процедил мой напарник.
Так и осталось невыясненным, жаловался ли Лис на качество выпитого вчера на постоялом дворе или же, наоборот, просил поднести ему чарку, чтобы обрести силы жить дальше. С площади, бывшей уже совсем неподалеку, донесся слитный рев сотен луженых глоток: «Муромец!!! Муромец!!! Молви слово, Володимир!»
— Продешевил! Продешевил! — услышал я причитания на канале мыслесвязи. — Ну надо же!
— Послушай, Лис, — пытался успокоить я своего друга, — всех денег все равно не заработаешь. К тому же зачем тебе их столько? Сегодня-завтра мы набираем достаточно материала для доклада в Институт и отбываем восвояси, сделав всем ручкой. Благо, при помощи Хельмута мы сможем достаточно близко подобраться к главным источникам информации, да и сам факт связи сегодняшнего мероприятия с политикой Ганзейского союза весьма пикантная приправа к нашим непредвзятым наблюдениям.
— А репутация! — продолжал причитать мой друг. — Моя репутация! Так лохонуться! — Отчаяние Лиса было столь велико, что его безмолвный вопль, похоже, заставил обернуться седобородого старца в черно-алом одеянии, опиравшегося на длинный посох.
— Приди в себя, на нас уже обращают внимание.
Ведун перевел взгляд с Лиса на меня и, скривив губы в какой-то странной усмешке, отвернулся.
— Ладно, все-все, проехали. Нет, но так лохонуться!
Сотни людей в кольчугах, колонтарях,[7] байданах,[8] а то и в простых тегеляях[9] толпились около каменной колоколенки, где в окружении недреманной стражи красовалась святыня и гордость Новгорода, залог его вольностей и прав — гулкий вечевой колокол.
–…Господин Великий Новгород с Русью испокон веку единой кровью был. Отсюда и Рюрик пришел, и князь Ярослав в трудную годину здесь хоронился. Ежели град Киев — отец иным городам русским, то Новгород, почитай, всей Руси колыбель. — Слова оратора были встречены гулом одобрения.
— Это Гнездило Рогволдович, — пояснил стоящий рядом Штолль, — старшина новгородский.
— Вот и сегодня, — продолжал выборный голова боярского совета, — Новгород в своих стенах собрал честных мужей, для коих кровь и слезы Руси больнее кнута и страшнее мора. И вновь Новгород готов силой, — Гнездило воздел кулак к небесам, — всей мощью своей поддержать славных витязей земли русской в столь трудную годину. И в этот великий день, великий час, — боярин развел руки, словно пытаясь охватить ими всю площадь, — клянетесь ли вы, други, и ты, Володимир свет Ильич, храбрый Муромец, беречь пуще глаза своего права и вольности Великого Новгорода? И в час победы вашей, в память о нашей подмоге, оружною рукой защищать его от злого ворога?
— Клянемся! Клянемся! — ревела площадь, и мне показалось, что, потребуй сейчас боярин у собравшихся после победы совершить церемонию харакири, и в этом не получил бы отказа.
Среди собравшихся у вечевого колокола я давно заприметил человека, которого мысленно окрестил Володимиром Муромцем. Макушкой вровень с рослым новгородским боярином, он был вдвое шире его в плечах, и огромная косматая голова, слегка склоненная набок, чтобы лучше видеть говорившего, производила впечатление какой-то стихийной, несгибаемой, неумолимой мощи, способной двигать горы и останавливать светила в полуденном небосклоне. Я невольно залюбовался матерым человечищем, но то, что произошло далее, повергло меня в шок. Он встал.
Толпившиеся на возвышении люди закрывали от меня богатыря, и мне казалось, что он стоит, слушая новгородского старшину. Так вот, это была ошибка — он сидел.
— Ну ни-че-го себе! — услышал я за спиной восхищенный возглас Лиса, рост которого достигал шести футов шести дюймов. — Это ж как такое уродилось?!
Голова боярина Гнездилы теперь красовалась где-то на уровне груди Муромца.
— Я свое слово уже молвил, — произнес Володимир голосом, которому гулко вторил молчавший дотоле вечевой колокол. — Все права и вольности на Руси и в землях новгородских от века существовавшие — святы. Другого слова у меня нет. Всем вам, други мои, ведомо, чего хочу я — Русь желаю видеть вольну и сильну. А кому из вас невдомек, что лишь в единении сила? Потому зову вас сегодня с собой не на разбой, а на деяния великие. Сегодня с нами в правом деле князья Рюрикова рода: Мстислав Киевский да Святополк Туровский. С утра нынче весть пришла из далекого Галича от князя Данилы, что с нами он. И как мы сегодня под единым великим стягом собираемся, так и вся Русь соберется!
— Стойте, стойте, народ православный! — разнесся над толпой голос, который после рокотания защитника земли русской можно было бы назвать слабым, когда б не перекрывал он ликующий гомон толпы. Расталкивая плечами собравшихся у лестницы, на помост взобрался опиравшийся на пасторский посох старец в черном одеянии и с наперсным крестом, до половины сокрытым окладистой бородой.
— Игумен Филимон из Софии, — услышал я поблизости. — Вот же принесла нелегкая!
— Стойте, православные! — гневно потрясая посохом, вещал игумен. — Разве не знаете вы, на что руку поднимаете? Или неведомо вам, что всякая власть от Бога?
— Не рви горло, отче! — Муромец благодушно усмехнулся и положил руку на плечо священника. Сам, видимо, того не желая, святой отец рухнул на то место, с которого недавно встал Володимир Ильич. В толпе раздался хохот.
— Ну, че лыбитесь? — крикнул Муромец. — Может, из вас кто длань мою выдюжит? — Народ на площади затих, вовсе не горя желанием проводить эксперименты на себе. — То-то. Вот ты, преподобный, говоришь — всяка власть от Бога. И мы говорим — всяка власть от Бога. А вот от Бога ли лить кровушку братскую? От Бога ли деток сиротить да на злой покраже жировать? Молчишь! — В тоне богатыря слышался плохо скрываемый гнев, отчего голос его рокотал как иерихонская труба, и я уже начал опасаться за новгородские стены.
Онемевший игумен, вжавшись в каменную лавку, опасливо глядел на богатыря, словно ожидая расправы.
— Но спасибо тебе, отче, молвил ты слово верное. Братья и дружина! — Муромец вновь обратился к заполнявшим площадь витязям. — Всех тех, кто стоит за власть, что от Бога положена, зову с собой. Пишитесь в дружину мою. И да поможет нам Бог!
— Пиши меня, отец родной! Я, Чурило свет Олегович, витязь киевский, да со мной два десятка гридней.[10]
— Знамо! Знамо Чурилу! — зашумела толпа. — Славный витязь! Из первых под Луческом был.
— И я с тобой, Ильич! Ждан Светозарович из псковской земли, да со мной два брата и пять воев.
— Любо, псковитянин! По Стелокольне[11] знамо!
— И меня пиши, — раздалось где-то рядом. — Ропша Хват, да повольников со мной три дюжины.
— Доброе имя! Ту год свесь на Двине бил!
— Ну что, я пошел, — наклонился я к Лису.
— Удачи, Капитан, — прошептал он.
— С тобой хочу идти, Володимир Ильич! Я, Вальдар Ингварсен, сын камваронского ярла. Да со мной Лис Венедин и шесть десятков кнехтов и лучников.
— Знамо! — крикнул кто-то.
— Не знамо!!! — раздалось совсем близко. — Кто таков?
Я увидел, как Муромец устремил взгляд в нашу сторону, однако, похоже, искал он не меня. По-видимому, он нашел то, что искал, поскольку стоявший чуть поодаль Штолль едва заметно кивнул, и вслед за этим Муромец прогудел:
— Ну-тка, расступись, честной народ. Покажись нам, витязь заморский.
Толпа расступилась, давая узкий коридор, и я, поправив свой пурпурный плащ, зашагал к каменному помосту.
— Так вот ты каков, витязь Воледар. Слыхивал о тебе слово доброе. И про то, как ты в чужестранных землях с разбойниками бился, и про то, как вы с Венедином на острове чудо-юдо заморили. Да вот беда, все это невесть где было, а здесь ваши имена мало кому ведомы. Так что если поверит народ слову моему…
— Медведем его испытать! — донесся из толпы тот самый голос, который первым выкрикнул, что я неведом.
— Медведем! Медведем! — радостно донеслось над заполнившей площадь толпой.
— Ну что, витязь, сам слышишь, что народ решил. Согласиться иль отказаться — сам думай.
— Капитан, — раздался в голове предостерегающий голос Лиса, — по-моему, самое время обидеться и послать их самих к медведям. Тем более что начальство вряд ли оценит твое рвение.
Лис, несомненно, был прав, и мысль попасть в лапы медведю ради десяти — пятнадцати страничек текста, который, возможно, никто никогда не прочтет, меня вовсе не грела. Но опозориться перед таким количеством витязей — нет, уж лучше медведь.
— Ну, — дожидаясь ответа, заторопил меня Муромец.
— А! Была не была! — Я сорвал с головы шапку и бросил ее оземь. — Давайте бурого!
— Ну вот. Ты опять сошел с ума, — с безысходным оптимизмом констатировал Лис. — Капитан, ты думаешь, тебе щас приведут олимпийского мишку и он улетит в свой сказочный лес? Вынужден тебя расстроить: скорее всего это будет особь кило под триста, да еще и кормленная последний раз невесть когда.
— Лис, не мельтеши. Все равно уже ничего не изменишь. Постарайся лучше вспомнить, что нам известно о борьбе с медведями.
— Медведя лучше всего бить в степи с вертолета, — хмуро отозвался Лис. — Ну а если серьезно, брюхо у него слабое, ноздри, задница… Но что это нам дает? Ты представляешь, с какой скоростью эта зверюга машет лапами? Майк Тайсон рядом не угадывается! А на лапах у этой твари, между прочим, не мягкие перчатки.
— Ладно, не пугай. Можно подумать, я не представляю, что такое медведь.
Если бы я даже и не знал ничего о животном, с которым мне сейчас должно было сойтись в поединке, то в эту минуту у меня появился вполне реальный шанс узнать о нем побольше. Словно повинуясь волшебной палочке, толпа раздалась, очищая круг для будущей схватки и огораживая его высокими строевыми щитами, из-за которых торчали широкие наконечники копий. Следом за этим два дюжих молодца вывели на поле битвы косолапого великана, недобро оглядывающего людское море вокруг.
— Ну что, люди добрые, простите, если что не так, — крикнул я, склонившись в поясном поклоне. Скинув плащ, я передал его Муромцу. — Ежели не вернусь, отдай кому пожелаешь, — и, неожиданно размашисто перекрестившись, шагнул в круг.
— Подожди себя хоронить, — донеслось мне вслед.
Наверное, самое худшее у медведей — это выражение морды. Точнее, полное его отсутствие. Замысел любого хищника можно предугадать, глядя ему в глаза. Но только не медведя. Осознав, что сдерживающие его цепи сняты, бурый хозяин леса осмотрелся кругом и, заметив меня, вздыбился, оскаливая пасть и угрожающе рыча. В таком положении он был на полторы головы выше противника и, стало быть, чувствовал себя хозяином положения. Вспоминая выступления на боксерском ринге в Кембридже, я начал враскачку приближаться к косолапому, выбирая удачный момент для атаки.
— Капитан, ну шо ты пляшешь! — раздалось в голове. — Ты его только злишь.
Очевидно, Лис был прав, поскольку в ту же секунду мохнатый исполин ринулся на меня со скоростью, вовсе неожиданной для столь мощной туши. Я едва успел вжать голову в плечи и опустить ее как можно ниже, когда передние лапы чудовища сомкнулись на моей спине и длиннющие когти заскрипели по кольчуге.
— Держись, Капитан! — заорал Лис, расшвыривая ограждавших круг гридней.
Мир перед моими глазами погас. Через мгновение он появился вновь, но отчего-то лишенный привычных красок. Над головой быстро и оглушительно щелкали медвежьи челюсти, и жуткая вонь из пасти сводила меня с ума. Я зарычал, впиваясь пальцами в мохнатую шкуру зверюги, и она с невероятной легкостью поддалась под моей хваткой. Разъяренная тварь оглушительно взревела и, еще более сжимая объятия, начала наваливаться на меня всем весом.
Что было дальше, я помню с трудом. Возбужденный мозг вспышками выхватывал то колено, раз за разом бьющее в мягкое медвежье подбрюшье, то бросок, когда наваливающийся на меня медведь вдруг, потеряв опору, со всего размаху уселся на хвост и от боли взвыл совсем не по-медвежьи. Я не помню, каким образом мои пальцы оказались в ноздрях лесного чудовища, раздирая их до крови. Я пришел в себя лишь тогда, когда бурая туша, в который раз награждаемая мною тяжеленными ударами в височную впадину, рухнула наземь, увлекая за собой и меня.
Меня била крупная дрожь.
— Капитан, шо это было? — услышал я над собой голос Лиса.
Я открыл глаза, стараясь разглядеть его. Он был то цветным, то черно-белым. В голове гудело, словно ведьма в дымоходе.
— Я долго бился?
— Бился?! — Изумление Лиса казалось неподдельным. — Да ты его почти разорвал! Секунд за сорок. Абсолютный мировой рекорд!
— Сейчас я умру, — прошептал я, закрывая глаза.
— Э-э, ты мне это брось, — затряс меня мой напарник.
Слова эти были заглушены конским ржанием.
— Володимир Ильич! — услышал я сквозь рвущую сознание тошноту. — Князь Олег Изборский на нас идет! Со всей дружиной!
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Крестовый поход восвояси предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
