Крона огня

Владимир Свержин, 2015

Самое опасное время для победителя – сразу после громкой победы. Еще не отзвучали фанфары и не увяли лавры, и потому не слышен лязг оружия нового врага – но он уже близок. И тот неприятель, что был вчера, рядом с ним покажется уличной шпаной. Кто из недавних соратников готов ударить в спину? Кто из врагов станет другом? Командировка в Темные века франкской державы инструктора Института Экспериментальной истории Сергея Лисиченко и его стажеров продолжается. Мир людей все еще под угрозой.

Глава 3

Беда — хороший учитель, но часто учит плохому.

Бернард Шоу

Пипин Геристальский плеснул воды из бурдюка в долбленную из дерева чашу. Шарль пригубил напиток, предложенный ему, и с удивлением поглядел на отца.

— Готовишься принять монашеский постриг?

Бывший майордом криво усмехнулся шутке сына и покачал головой.

— Тогда что? Если пожелаешь, в следующий раз я привезу тебе хорошего фалернского вина. После недавней победы я разжился тремя увесистыми бочонками.

— Не сейчас. — Опальный вельможа сдвинул брови, точно гневаясь. — Когда вернем отобранное, можно будет вдоволь напиться твоего фалернского, так что прибереги его до лучшего дня. Надеюсь, осталось немного.

— Я разговаривал с Элигием, — утолив жажду питьем, достойным коня, рассказал молодой воин. — Он, конечно, приветлив, как и положено лавочнику, и божится, что сделает меня дуксом кесарского воинства, но это всего лишь слова. Он, может, и хотел бы, но не по зубам ему. К чему пустые обещания, когда личной гвардией Дагоберта командует чужестранец! А мадам Гизелла в нем души не чает. Можно не сомневаться, когда речь зайдет о назначении дукса, обо мне даже не вспомнят. После битвы, в час раздачи наград, Дагоберт поглядел, точно видел что-то важное за моей спиной. Как еще указать человеку на его ничтожество?

— Он на всех так смотрит, — успокоил его Пипин Геристальский. — Ясное дело, кровь-то драконья. Нашим землям нужен другой правитель. Эти крылатые твари могущественны и умны, однако людьми должны управлять люди, а не драконьи полукровки!

— Ты уже попробовал взять власть в свои руки, — мотнул головой Шарль. — Причем в тот момент за тобой стояла немалая сила, и могущество твое казалось несокрушимым. В результате все пришлось валить на Брунгильду. И слава Богу, что заморские гости умудрились извести проклятую гарпию.

— Воистину, Господь наказывает за гордыню. — Пипин встал из-за стола убогой келейки, подошел к оконцу, выглянул, проверяя, не принесла ли вдруг нелегкая какого путника. — Никто в целом мире не мог предугадать, что эти странные люди из никому не ведомых краев появятся в наших землях. Быть может, они и не люди вовсе. И хотя дама Ойген прекрасна, как ангел, полагаю, что к небесному воинству они тоже не имеют отношения. Иначе не вмешались бы в столь богоугодное дело, как устранение от власти драконьего рода. Но я верю, сынок, что мы на верном пути. И Господь, испытав верность нашу, все же дарует победу оружию возлюбленных чад своих.

— Я всегда на твоей стороне, отец. — Шарль подошел к бывшему майордому. — Пока мой отряд невелик, но люди верны и готовы действовать. Веди нас в бой!

— В открытый бой вступать еще не время. — Пипин нахмурился. — Пока что нужно тихо собирать баронов, искать недовольных, раздувать обиды, которые Дагоберт чинит на каждом шагу, даже не замечая того. Нужно вгонять клинья между троном и замками местных властителей.

— Но все это долго, очень долго! — сжал кулаки нетерпеливый юноша. — На это могут уйти годы.

— Это нужно сделать, даже если потребуется всю жизнь посвятить! — резко оборвал его опальный правитель франкских земель. — И мы сделаем это. Но есть насущные дела, те, что можно начать прямо сегодня.

— Слушаю тебя, отец.

— Сам по себе Дагоберт еще не слишком вошел в силу. Да, его величают победителем абаров, и он храбро действовал на поле боя, однако же и тебе и мне известно, что, не будь на его стороне нурсийцев, он бы так и сгинул там, в ущелье, вместе со своей доблестью, а заодно и войском. Следовательно, необходимо как можно скорей избавиться от них. Я слышал, сэр Жант вместе с изменником Фрейднуром уже сгинули бесследно?

— Да, о них с тех пор никто не слышал.

— Тем лучше. Значит, остались Кривоносый, сладкоголосый пустозвон Бастиан и красавица Ойген. Бастиан, ясное дело, ерунда. Красотку я очень желаю заполучить себе для утех. А вот тощего выскочку хорошо бы тихо отправить к праотцам. Еще лучше — сделать так, чтобы он перед смертью хорошенько опозорил себя. Не важно, каким образом, главное, выставить его лгуном, грабителем и трусом.

— Бастиан тоже не ерунда, — поправил юный Шарль. — Вояка из него и впрямь курам на смех, однако вспомни, как он поднял баронов на защиту Реймса.

— Хорошо, стало быть, и он тоже. Оба должны быть уничтожены.

— Напасть на них в Париже — безумие, — тихо проговорил Шарль из Люджа.

— Это правда. Но мы и не станем уподобляться безумцам. Помнится, вскоре после злополучного появления нурсийцев в наших землях Рейнар тяжело пострадал в схватке с драконом и едва не помер от ран. Его выходили тут, поблизости, в монастыре Святого Эржена. Конечно, он щедро отблагодарил монастырскую братию, но вряд ли сможет оставаться безучастным, если аббатству будет грозить опасность. Во всяком случае, нам следует обставить дело так, чтобы сам высокопреосвященный Гвидо Бассотури потребовал у государя защиты церковных владений. А уж тот наверняка пошлет разбираться Рейнара.

— Тут-то ему и конец. — Шарль хлопнул в ладоши, точно расплющивая противника, как назойливую муху.

— Так и есть, — подтвердил Пипин Геристальский, — но это не все. Хорошо бы, чтобы он умирал у тебя на коленях. Гизелла чувствительна к подобным сценам и запомнит тебя как ближайшего соратника «несчастного Рейнара». Полагаю, в этом случае Элигию не останется других вариантов, кроме как сделать тебя преемником нурсийца. Ты ему теперь родня, воспитанник, он непременно сделает на тебя ставку. Проявляй ему покуда дружескую почтительность и подобающее званию уважение. Не думаю, что при дворе найдется много желающих считать равным этого вчерашнего ремесленника. Вот и стань первым из немногих. Даже если будешь единственным — дело того стоит. Но главное, помни — с сегодняшнего дня в землях аббатства Святого Эржена и в самом монастыре должны начаться бесчинства. И позаботься, чтобы о них стало известно в Реймсе и Париже. Уверен, кардинал Бассотури не оставит бедных пастырей господних стад без своей деятельной заботы.

— Я сделаю все, что ты сказал, отец. — Шарль из Люджа склонил голову.

— Вот и прекрасно. Сейчас поешь, и в дорогу!

Последние дни Карел зе Страже даже не глядел в небо — что толку? Всюду, куда достигал его взор, тянулись ветви небывалого древа. Вот что печально — сидишь под этаким древесным великолепием, а костер сложить не из чего. И сколько ни иди, сухая трава, перекати-поле да ветер, гоняющий второе по первому. Днем еще так-сяк, в тени не жарко, но с наступлением ночи становилось отчаянно холодно. Однако Карел зе Страже, подобно своим далеким предкам, храбрым рыцарям-крестоносцам, готов был голодать и мерзнуть, но все же добиться своего. Время от времени он охотился на мелкую дичь, иногда пытался вырубить мечом какой-нибудь из стволов, переплетавшихся у основания дерева. Прямо сказать, толку было не слишком много — упругая древесина едва-едва поддавалась острейшей стали. Когда же после нескольких часов стоических усилий сэру Жанту удалось вырубить кусок ствола толщиной и длиной с руку, выяснилось, что в огне это полено даже и не думает гореть. Более того, практически не нагревается.

Утром очередного дня принц Нурсии проснулся от ужасающего треска и, едва открыв глаза, увидел, как огромная ветвь длиной с перрон железнодорожной станции рушится почти с небес наземь. Более того — норовит упасть аккурат ему на голову! Сэр Жант вскочил, подхватывая лежавший рядом меч, вернее, оба — свой и побратима, и отпрянул быстрее зайца, застигнутого посреди капустной грядки. В тот же миг земля содрогнулась, и этот тяжелый гул будто послужил сигналом к массовому обрушению. Треск раздавался вновь и вновь. Дерево рушилось на глазах, демонстрируя в проломах лоскуты безмятежно синего неба.

— Нужна ветка! — Сэр Жант, совсем уж было вознамерившийся дать стрекача, припомнил наставления Баляра. Не то чтобы прежде ему когда-нибудь доводилось мастерить дудки, тем более из дерева, ствол которого с великим трудом прорубает меч, но попробовать он должен был. Тем более что следовало как-то выбираться к своим, а дракон, с удовлетворением осмотрев раздолбанное их совместными усилиями святилище абаров, умчался бог весть куда, и сомнительно, планировал ли вернуться.

«У Баляра и его людей хоть дорогу спросить можно», — подумал Карел. Он нагнулся, и, чтобы отчекрыжить от длиннющей ветви небольшой отросток, рубанул мечом. И тут же в шаге от него с оглушительным грохотом наземь упала одна из плетей, составлявших еще совсем недавно толстенный ствол.

— Да что ж это такое?! — молодой оперативник резво отпрянул, поглядел на саморазрушающееся древо и обмер, едва не выронив меч. Из ствола, протискиваясь сквозь щель и миг за мигом раздвигая ее, показалась огромная рука. Пожалуй, сидя на этой пятерне, сэр Жант мог бы вольготно раскачиваться, будто на качелях.

Мускулистая конечность высунулась до локтя, затем до плеча, потом, разрывая твердейшие плети, из ствола показалась ладонь второй руки. Карел зе Страже следил за происходящим, точно зачарованный. Между тем ладонь уцепилась за край щели, из перевитого ствола раздался дикий рев, и дерево распалось на две части, как поломанный зуб, оглашая всю округу грохотом, подобным взрыву склада боеприпасов. Сэр Жант, побледнев, отпрянул. Это движение тут же привлекло внимание «новорожденного», и тот ринулся к нему с ревом, подобно обиженному мамонту.

— А-а-а, оно гонится за мной! — вопил принц Нурсии на канале связи. — Оно хочет меня съесть!

— Кто — оно? — отозвался Лис, отвлеченный от изучения собрания древностей храма Всех Святых.

— Фрейднур!

— Дети малые, вы там решили в лапту поиграть? Погоди, шо ты буровишь? Какой еще Фрейднур, откуда он взялся?

— Из дерева! — вопил сэр Жант. — Он догоняет!

Это было чистейшей правдой. Карел зе Страже, несомненно, имел прекрасную атлетическую подготовку. И сейчас он мчался, будто земля припекала ему ступни. Но существо, гнавшееся за ним следом, было в четыре раза выше, и шаг у него был куда длиннее.

В тот самый миг, когда до Лиса дошла пренеприятная новость, развернутая ладонь великана опустилась перед сэром Жантом пятибревенным забором и сомкнулась, обхватывая прочнее, чем железные ободья — доски пивной бочки. Карел суматошно мотал ногами, размахивал мечом, пытаясь хотя бы оцарапать чудовище, лицом и впрямь напоминающее Фрейднура, десятого сына Зигмунда. Но того, похоже, вовсе не беспокоили нелепые телодвижения не в меру активной добычи. Он не донес победителя абаров до широченной пасти, поднял на уровень глаз и мизинцем свободной руки попытался легонько погладить ошалевшего пленника по макушке. На голове принца моментально образовалась ссадина — пальцы великана в самом нежном месте напоминали точильный камень.

— Это еще что за внеплановая акселерация? — удивился Лис, разглядывая глазами подчиненного улыбающуюся физиономию.

— Подозреваю, что все это магия древа, — вмешался в обмен междометиями Бастиан. — Баляр и люди его племени набирались сил, ненадолго прислонившись к стволу. А тут Фрейднур провел несколько дней внутри, напитываясь живительными соками, вот мощь-то и увеличилась. Но, как мне кажется, он узнал сэра Жанта и не хочет причинить ему зла.

— Ну, дай-то Бог! А то видал я собак, которые, прежде чем куснуть человека, тщательно вылизывали ему руки.

— По-моему, здесь несколько иной вариант, — сдержанно произнес выпускник Сорбонны. — Мне кажется, существо, появившееся в результате молекулярной диффузии хаммари и Фрейднура, узнало, так сказать, родича. Но что будет дальше?

Взгляд брата-привратника из настороженного превратился в ошеломленный — на стучавшем в калитку аббатства, кроме нательного креста и двух лопухов, прикрывающих срамные места, ничего из одежды не было. Между тем глаза не обманывали монаха — по ту сторону ворот стоял не какой-нибудь нищий бродяга, а мастер Освальд, бессменный управляющий монастырскими землями по ту сторону реки. Монах перекрестился, суетливо загрохотал железным засовом, поспешая открыть калитку и впустить несчастного.

— Входите, входите, мастер Освальд. Вы в таком виде… Что это с вами приключилось?

— Вы еще спрашиваете, — утирая обильно текущие по щекам слезы, всхлипнул управляющий. — Меня ограбили разбойники, ограбили и избили, — он затравленно оглянулся. — Дайте же мне какие-нибудь лохмотья прикрыть наготу. Стыдно людям на глаза показаться.

— Да-да, — пробормотал привратник, делая знак стоящему чуть поодаль вояке отдать жертве разбоя свой плащ. — Где это случилось?

— За переправой, у трех дубов, — снова всхлипнул Освальд. — Они набросились со всех сторон, приставили меч к горлу, так что я даже крикнуть не успел. Забрали все до последней нитки: коня, обоз и то, что на возу, — оброк с фермы, — вновь зарыдал, вспоминая недавнюю стычку, управляющий.

— Один всадник преградил дорогу, еще двое подъехали сзади, остальные выскочили из кустов? — поинтересовался осанистый солдат, передавая всхлипывающему бедолаге серый дорожный плащ.

— Так и было.

— Вот же беда на наши головы! — хмурясь, процедил командир стражников. — Каждый день — новое ограбление. Эти негодяи вовсе страх потеряли. Пятое нападение за пять дней. Не иначе, банда Молота: каждый раз одно и то же — грабят и молотят до полусмерти. И все в монастырских землях. Может, кто-то мстит аббатству?

— За что, сын мой? — возмутился смиренный брат-привратник. — Живем по Божьим законам, довольствуемся малым и не изнуряем свою паству.

— Мало ли, всякое может быть, — невразумительно ответил умудренный опытом боец, почесывая кустистую бороду.

— Я еще не все рассказал, — вмешался в их разговор пострадавший. — Когда эти мерзавцы совлекли с меня одежду и начали дубасить, будто я сноп колосьев, мимо как раз проезжал некий молодой господин со слугой. Он накинулся на грабителей как лев, однако, увы, силы были неравны. Слугу его пронзили копьем, а его самого, увы, сбили с коня и так оглушили, что дух вон! Едва жив остался. Затем нас бросили на дороге без сознания. Когда я очнулся, кроме меня и этого молодого господина поблизости никого не было. Я тащил его на себе, сколько мог, но затем выбился из сил и оставил уже неподалеку от стен монастыря под деревом. Он стонет и все время призывает святых отцов. Должно быть, совсем плох и желает исповедаться перед тем, как отдать богу душу.

— Можешь указать место? — нахмурился стоявший у ворот стражник.

— Конечно, как же иначе, я сам его и прятал.

— Хорошо. — Старый вояка оглушительно свистнул в два пальца, бесцеремонно нарушая монастырское благолепие. Со стен на этот зов к нему устремились еще двое бородачей в кольчугах и шлемах. — Ты едешь со мной, — скомандовал старший, указывая на одного из соратников, — ты остаешься на страже.

— Всего один человек для охраны монастыря? — обеспокоился брат-привратник. — И так-то немного, но всего один…

— И того могло бы не быть, — недовольно буркнул в ответ стражник. — Как господин наш Пипин из лесной крепости уехал, лишь малый гарнизон остался. Вы уж лучше своему настоятелю в Реймс пишите, да кесарю в Париж, пусть оградят святое место от разбойного люда.

— Напишем! — в праведном гневе поднял кулак монах. — Наша братия немало сделала для молодого Дагоберта.

— Вот и я о том. — Страж указал соратнику на конюшню. — Оседлай трех, нет, четырех коней. Лучше трех коней и одного мула. А вы, святой отец, прошу вас, приведите этого бедолагу в достойный вид.

Шарль из Люджа приоткрыл глаза, зелень весело шелестела над головой, какая-то пичуга, усевшись на тонкой ветке, разглядывала жертву грабителей с явным сочувствием.

— Эх, красота несказанная, — рассматривая побои, констатировал геристальский бастард. Натертые медяками синяки выглядели так, будто сам он был крепостными воротами и кто-то долго колотил по ним тараном. Конечно, для пущей убедительности пришлось немного спрыснуть все это красненьким, но тоже дело пустяковое. Одна лишь разминка с притупленным мечом один против троих — и кровоточащих ссадин хватит, чтобы в ужасе затрепетало сердце мирного святоши. Главная загвоздка в том, чтобы дурачина Освальд не разглядел, в каком виде подъехал молодой господин. Но с этим справились без особого труда. Когда управляющего, повалив на мешки с брюквой, колотили палками, у того не было ни времени, ни возможности рассматривать пришедшего на помощь храбреца. А уж потом «собрат по несчастью» показался ему настолько израненным, что собственные побои виделись просто дружескими шлепками. Вот теперь этот глупец отправился за подмогой, а перед тем долго уговаривал «молодого господина» не помирать, дождаться священника.

Чуть поодаль раздались голоса.

— Клянусь, я здесь его оставил.

— Да ты не суетись, — напутствовал знакомый голос. — Раз оставил, значит, где-то тут лежит, если ангелы господни на небеса не вознесли.

Шарль копнул в недрах памяти — ну конечно, голос принадлежал одному из ветеранов гарнизона лесной крепости, виделись с ним раз десять.

«Вот и славно», — усмехнулся сын Пипина Геристальского.

— На помощь, я здесь!

Он увидел приближающихся копьеносцев, откинулся назад, демонстративно лишаясь чувств.