С медведем шутки плохи

Владимир Сергеевич Неробеев, 2019

Часть 1. С медведем шутки плохи. Горжусь тем, что в этой книге нет ни одного выдуманного сюжета. Чистая правда очевидцев: охотников, рыбаков, геологов и других. Создавая рассказы о медведях, я пришёл к выводу, что медведь очень близко схож с нашим братом,– россиянином. Дури у бурого медведя хоть отбавляй (рассказ «Косолапый браконьер»). Россияне веками что-то возводят. Потом разрушают и снова возводят. Медведь очень умный и удивительно хитрый (рассказ «Медвежий аттракцион»). Этого не отнять у нашего брата. Ленивый до невозможности, но если надо – гору свернёт. Можно очень долго сравнивать и сравнивать, но лучше прочитать предлагаемые рассказы о хозяине тайги. Не зря он является символом нашей России. Часть 2. У черта на куличках: в этой части собраны колымские сюжеты на разные темы, связанные с животными.

Есть что вспомнить

Стрелок подложил дров в печку, собрался было уже лезть на печку, остановил свой взгляд на своём ружье, что висело на гвозде рядом с одеждой.

— Как посмотрю на своё ружьё обязательно что — ни будь вспомнится. Раз нас с Борисом, заядлых рыбаков и охотников попросили срочно придти в милицию. Мы уже знали зачем: накануне в пионерском лагере на Кулу медведь задрал двух девочек. Срочно нужно было его уничтожить. К обеду на милицейском “газике” нас доставили на Кулу, приток Колымы, где располагался лагерь с детишками. Места хорошо нам знакомые по рыбалке и охоте. В километре от лагеря вниз по реке была рыбачья избушка. Кто-то мастерил её на славу. Деревянная, в два этажа. На обе стороны выходили балконы. Внизу русская печь. Как положено, из кирпича. Труба-коллектор, называвшаяся ещё в народе “фонарём”, обогревала ту избушку. Рядом с ней бульдозером выкопали неглубокую яму, пустили из реки воду, которая очень хорошо прогревалась за день. Тут ребятишки логастались.

В этой избушке мы и расположились. Весь остаток дня прочёсывали окрестности лагеря квадрат за квадратом.

–Всё равно, что искать иголку в соломе, — заметил Борис за ужином. Ночь переспали, за завтраком напарник говорит мне:

–Медведь приходил на рассвете, — и в ответ на удивлённый мой взгляд пояснил, — шурудил консервными банками. Я спрыгнул на пол, прильнул к окну. От него только тень мелькнула. Хитрюга! Услышав скрип половиц, тут же слинял. Просто так его не возьмёшь. Нужно что-то придумать, — вздохнул приятель и предложил освободившиеся консервные банки подвесить перед домом. Так и сделали. Весь день опять прочёсывали лес. Пусто. Вернулись вечером, видим, все наши “метки” валяются на земле.

–Хитрая тварь! — ухмыльнулся напарник, — мы его ищем по лесу, а он за нами следит. Сейчас, небось, спрятался за лесину и наблюдает за нами. — Борис так уверенно говорил, что я невольно стал оглядываться вокруг, тщательно присматриваясь к каждому кусту и дереву. А вдруг и впрямь где затаился.

–Рыбки бы тухленькой достать… — помечталось мне вслух.

–Да, перед таким “деликатесом” ни один медведь не устоит, — согласился напарник. К вечеру сходили с ним в лагерь. Семёныч, местный завхоз, убитый горем, не пожалел ни чего, дал нам всё, что мы просили. Принесли в избушку много трески, консервных банок и всё подвесили на кустах и деревьях вокруг избушки. Ночью поочерёдно дежурили на балконах, чтобы не выдать себя, даже не курили. И всё напрасно. Ни ночью, ни с рассветом “гость” не явился. Вечером же большинство подвешенных банок опять валялись на земле. Рыба не тронута.

–Ждёт, когда запашок пойдёт. Гурман-нн! — многозначительно протянул Борис. — Через денёк, другой будет в самый раз.

Рыба висела, привлекая целые рои мух, почти неделю. Медведь не клюнул “на приманку”. Значит, действительно, косолапый слишком хитёр. Стоило нам уйти из избушки, — он тут, как тут. Мы в избушку, его как — будто и в помине нет. Игра в прятки. Кто кого перехитрит.

–А как у него с математикой дела обстоят? — засмеялся мой напарник. — Интересно, считать он умеет?

Вопрос Бориса меня озадачил. Зная плутоватую натуру напарника, я не торопился с ответом, тем более не знал, о чём идет речь. Напарник прояснил мне свою идею.

–Ты берёшь транзистор, настраиваешь его на разговорную речь и уходишь с ним в лагерь. Я затаюсь здесь. Приманка пусть висит. Если косолапый силён в математике, то догадается, что один ушёл, а другой человек остался ждать. Если он не в состоянии просчитать до двух, то я его гохну. Только оставь мне своё ружьё — оно поточнее моего. Да, чуть не забыл. Не приходи сюда, пока я не объявлюсь в лагере.

Я уходил от избушки под разговор транзистора. Для видимости, что идём двоём, я иногда в паузах что-то говорил. Говорил, но сам думал о Борисе. Всё-таки удивительный он человек. Не верил в авторитеты. До всего доходил собственным умом. На любой предмет имел свою, как он любил выражаться, “кочку” зрения. Однажды на рыбалке мне задал вопрос:

–Почему мы, русские всегда едим черствый хлеб? Идём в магазин, берём несколько булок. Тот, что в хлебнице, черствый доедаем, а свежий ждёт своей очереди, пока зачерствеет. И так изо дня в день.

В таких случаях, когда нечем крыть, я поднимал вверх руки, мол, сдаюсь. И действительно, я не знал что сказать.

–Потому что жизнь у нас собачья. И не только сегодня. Так было вчера, сто лет назад и тысячу лет одинаковая собачья жизнь. Ты видел, собачка оставшийся кусок или косточку прикапывает. Так на всякий случай. На чёрный день. А у нас, русских черный день не прекращается ни когда. Где гарантия, что в пекарне не перемёрзнет труба, без воды нечем будет замесить тесто. Повар вчера назюзюкался и нынче лыка не вяжет. Завтра снова в магазине не будет хлеба. Вот и берём всегда с запасом. На всякий пожарный случай. А представляешь как в Африке?! Вышел из шалаша, а банан сам тебе в рот просится. Не задумываясь, ты уже пообедал.

С думкой о Борисе я заснул на металлической койке с панцирной сеткой, что отрядил нам Семёныч ещё в первый день приезда.

Разбудило меня необычное дело: что-то непонятное и лохматое тёрлось о моё лицо. Я отслонился: большая медвежья лапа с неприятным запахом тыкалась в меня. За ней на расстоянии вытянутой руки прятались маленькие хитроватые глазки Бориса. Хихикая, он подсел ко мне на кровать и стал рассказывать.

–Короче, с арифметикой косолапый не в ладах. Посчитал, что нас нет и на рассвете зашуршал банками. Я не спал. Почему-то верил, что вот-вот придёт. И, действительно, нарисовался. Я затаил дыхание на лежаке, не шевелюсь. А он обнаглел. Пошуршав банками, стал ломиться в дверь. Видя, что в избушку не войти, подошёл к окну, через стекло стал рассматривать наше жильё… тут я его и грохнул. Он рухнул вниз. Выскакиваю за дом, — никакого медведя нет. Вижу кровь на траве. Ранил, значит. Пошёл по следу. Страху натерпелся, не приведи Господь. След привёл к оврагу. Жуткое место, скажу я тебе. Овраг три метра глубиной наполовину завален огромными валунами, буреломом и ещё чёрт знает чем. Не дай Бог туда упасть, — ни в жисть не выбраться оттуда. Яма на яме. По дну вроде как тени бродят, прячутся на глубине. Волосы дыбом встают. Я уже не рад, что связался, но отступать некуда. Раненый медведь в сто раз опаснее здорового. Нужно добивать. Медленно ступаю по краю оврага, оглядываюсь по сторонам. След-то кровавый затерялся. Остановился, стал прислушиваться. Слышу впереди тяжолое дыхание. За вывороченной сосной, за комелем, смотрю, лежит. И он меня увидел. Как в кино! Только там музыка постепенно нарастает. А тут тишина гробовая. Только слышно его дыхание. Всё в природе притаилось, выжидая, что будет. Глаза медведя налились зеленью, затем огнём засверкали. Начал драть лапами под собою землю, от злобы захлёбывается. Не стал я пытать судьбу, все патроны всадил в него для перестраховки. Так что теперь можешь хвастаться своим ружьём…

–Да, есть что вспомнить… — закончил Стрелок.