Характер ребёнка: диагностика, формирование, методы коррекции

Владимир Слабинский, 2023

Каждый родитель мечтает о лучшей доле для своего ребенка, хочет, чтобы жизнь его была долгой дорогой под счастливой звездой, а дом – полной чашей. Успех детей строится не только и не столько на протекции и материальной помощи родителей (хотя и не без этого), сколько на чертах семейного характера. Именно определенные характеристики личности позволяют человеку успешно конкурировать в целевых нишах. Мудрые люди говорят, что человеческая жизнь подобна реке. У одних это бурная горная река, у других – неспешная равнинная.– Что влияет на характер реки?– Ландшафт.– Что влияет на характер человека?– Воспитание.– Как воспитать характер своего ребенка, чтобы гордиться им?Ответу на этот вопрос посвящена данная книга, она будет полезна всем родителям, заботящимся о будущем своих детей, а также всем специалистам, работающим с семьями.

Глава 2. От 3 до 7 лет

Метафора — это отличительный признак гения, ибо способность образовать хорошую метафору есть способность распознать сходство.

Аристотель

2.1. Роль сказок в воспитании характера

Говоря о воспитании характера у ребенка в возрасте от 3 до 7 лет, необходимо прежде всего остановиться на роли сказок. В традиционной культуре сказки — основной инструмент воспитания. И это отнюдь не случайно. Во-первых, и это самое важное, форма сказки позволяет донести до ребенка огромный объем самой разнообразной информации, причем донести в легкоусвояемом виде. Во-вторых, сказочная палитра бесконечно разнообразна, что позволяет родителям выбирать краски по своему разумению. Дело в том, что коллективное бессознательное структурировано по типу русской матрешки: семейное, родовое, этническое, общемировое бессознательное.

Родитель не только может, но и должен влиять на формирование характера своего ребенка посредством подбора соответствующих сказок. Как хорошее лекарство, данное в нужное время в правильной дозировке, сказка, в нужное время рассказанная ребенку, играет большую воспитательную роль. Несмотря на свое разнообразие, сказки могут быть распределены на две группы: а) сказки, подтверждающие нормы, принятые в культуре и б) сказки, которые рассматривают эти нормы как относительные. Скажем, родителям, желающим воспитать ребенка в русле национальной культуры, следует рассказывать ему преимущественно национальные сказки на родном языке. Тем же, кто мечтает, чтобы ребенок вырос «человеком мира», напротив, следует использовать сказки других народов.

Несмотря на кажущуюся противоречивость, обе группы дополняют друг друга. Во-первых, смысл каждой сказки зависит от контекста, в котором она была рассказана, от личностей родителей, от акцентов, расставленных ими в ходе рассказа. Достаточно распространенной является ситуация наличия в роду своих вариаций общеизвестных сказок. Анализируя эти вариации, можно уточнить историю путешествия (переселения) рода. Так, именно в данных вариациях, сохраняются слова языка (диалекта) прародины, языка, на котором в семье уже не говорят. Во-вторых, сознательно ребенок постигает сначала один из смыслов сказки, и только позже, по мере взросления, начинает понимать остальные смыслы, содержащиеся в ней. В этом процессе важную роль играет приобретение навыка многоуровневой метафорической коммуникации. В то же время необходимо подчеркнуть, что на бессознательном уровне ребенок считывает всю смысловую совокупность. Возможно, что этому феномену способствуют условия рассказа — часто сказки рассказывают вечером, и постепенно ребенок засыпает. По сути, аналогичная ситуация возникает в кабинете психотерапевта — врач-гипносуггестолог делает внушение тихим спокойным голосом, в результате чего пациент балансирует между явью и сном, находясь в состоянии наибольшей открытости и готовности к усвоению новой информации.

Процессы, приводящие к переживанию и духовной переработке истории, сказки, притчи называются функциями. Носсрат Пезешкиан выделил девять функций. Используем его теоретические находки применительно к использованию сказок в воспитании. Наиболее полезна нижеизложенная информация для воспитателей детских садов.

1. Функция зеркала. Образность сказочных историй дает ребенку возможность увидеть схожесть собственной жизненной ситуации и ситуации, в которой оказались герои сказки, облегчает идентификацию с ними, помогает найти собственный смысл в их высказываниях. Сказка становится зеркалом, которое отражает реальность, превращая ее в ассоциативные образы.

2. Функция модели. Сказки — это по своей сути модели. Они отображают в виде алгоритмов разные жизненные ситуации, в том числе и конфликтные, и предлагают различные варианты решения проблем. Однако модель, которая предлагается в сказке, не статична, а способна меняться вслед за взрослением ребенка. В этом случае он находит в сказке новые грани, открывает для себя точку зрения другого персонажа.

3. Функция медиатора. Ребенок в процессе социализации часто оказывается в затруднительном положении, например, когда начинает ходить в детский сад. Для него многое непривычно: манера разговора взрослых, режим дня, необходимость выстаивать отношения с воспитателями и сверстниками. Ребенку бывает трудно расстаться с привычными и, как ему кажется, единственно возможными представлениями. Сложно осознать, что реальность может и отличаться от его внутренней мифологии. Часто эта ситуация связана с недоверием ребенка, с его неуверенностью в том, что взрослый сможет предложить ему нечто равноценное или лучшее. Ребенок начинает показывать свое недоверие самыми различными способами: молчанием, уклонением от активных игр, прямой конфронтацией с воспитателем и сверстниками, возрастной регрессией, болезнями. Возможным решением данной проблемы является рассказывание сказок и вплетение сказочных сюжетов в детские игры. Рассказанная сказка успокаивает ребенка, в то же время удовлетворяет его нарциссические желания. Обсуждая сказку, ребенок говорит как бы не о себе, а о персонаже. Критикуя его поведение, ребенок способен объединиться со взрослым. Так, оппозиция «воспитатель — ребенок» меняется на ситуацию «воспитатель — сказка — ребенок». Функция сказки как посредника в дальнейшем может использоваться для разрешения конфликтов между детьми или конфликтов, связанных с воспитанием детей (особенно в тех случаях, когда ребенок готов к агрессивной реакции).

4. Функция пролонгирования. Вследствие того, что сказки рассказываются из поколения в поколение, из них уходит лишнее. Портреты героев становятся яркими, язык — сочным, характеры — выпуклыми. Благодаря своей образности сказки легко запоминаются. Ребенок начинает рассказывать эту сказку другим. Таким образом, сказка выполняет функцию хранения опыта, помогает ребенку научиться приемам многоуровневой коммуникации.

5. Сказка как носитель традиций. В сказках запечатлены культурные традиции, семейные и индивидуальные ситуации. О чем бы ни шла речь, это всегда будет типичная, неоднократно повторяющаяся ситуация. В этом смысле сказки направляют мысль за пределы индивидуального опыта, обогащают ребенка ассоциациями, размышлениями, находками предыдущих поколений.

6. Сказки как межкультурные посредники. В качестве носителей традиций сказки представляют различные культуры. Сказки содержат общепризнанные понятия, нормы поведения, стереотипы решения конфликтов. Сказки, принадлежащие другим культурам, передают информацию о тех жизненных принципах, которые считаются вечными в этих культурах. С этим связан процесс снятия эмоциональных границ и предрассудков. Зачастую сказки, переходя в другую культуру, адаптируются к ней. У персонажей появляются другие имена, изменяется контекст, сказка начинает восприниматься как своя и тем самым обогащает принявшую ее культуру. Кроме того, существуют архаичные сказки. Эти сказки, по всей видимости, возникли в этнокультурных котлах до разделения народов и культур. Поэтому одна и та же сказка может признаваться народной представителями самых разных национальностей. Такие сказки позволяют выйти на уровень общих корневых смыслов, который оказывается глубже противоречий национальных культур.

7. Сказки как помощники в регрессии. Атмосфера, в которой рассказывается сказка, может быть первоначально различной, но сам факт рассказа меняет отношения между ребенком и взрослым. Психологическая атмосфера становится в каком-то смысле семейной, непринужденной, дружеской. Через сказку воспитатель обращается к фантазии, интуиции, творческим способностям ребенка. Ситуация начинает напоминать ситуации в семье, когда ребенку на ночь рассказывают сказки. Ребенок получает разрешение вернуться к своему раннему детскому опыту, воспоминаниям об опеке и заботе. Этот возврат на ранние стадии развития направляется выбором темы и сказки. Воспитатель учитывает индивидуальные особенности ребенка и регулирует скорость и глубину регрессии.

8. Сказки как контрконцепции. С помощью сказки воспитатель предлагает ребенку не теорию, а контрконцепцию, которая может быть воспринята по-разному. Сказки дают возможность воспитателю и ребенку придать общению глубину, многозначность, помогая тем самым принять ответственность за свое поведение. В определенных случаях воспитатель может настаивать на том, чтобы ребенок ознакомил с историей членов своей семьи и обсудил ее с ними.

9. Изменение концепции. Большая часть сказок не просто информируют ребенка о чем-либо. Иногда сказка неожиданно вызывает новое переживание, подобное тому, какое бывает при оптических обманах: в сознании человека без особого труда происходят изменения позиции, которые воспринимаются с изумлением и вызывает переживание «ага!».

2.2. Психологические коды сказки «Колобок»

Начнем разговор с двух цитат признанных классиков. Первое слов Владимиру Яковлевичу Проппу: «Сказка настолько богата и разнообразна, что изучать все явление сказки целиком во всем его объеме и у всех народов невозможно. Поэтому материал должен быть ограничен…»

Александр Сергеевич Пушкин: «Сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок».

Сразу оговоримся, что в фокусе нашего разговора будут прежде всего психологические аспекты, поэтому многие, несомненно, важные и интересные факты, гипотезы, выводы будут опущены. Так, мы не будем рассматривать связь сказки с космогоническими представлениями, хотя, безусловно, это очень интересный ракурс, да и выбранная для разбора сказка как раз дает широкое поле для космогонических интерпретаций.

Сказка «Колобок» является не только одной из самых распространенных, но и одной из самых загадочных сказок индоевропейского эпоса. В разных вариациях она встречается, по-видимому, у всех индоевропейских народов. Наталья Викторовна Лозовская приводит 39 вариаций «Колобка». В качестве примера можно упомянуть: белорусскую сказку «Сбежавший пирог», украинскую сказку о коржике, норвежскую сказку о пироге, шведскую сказку «Маленькая Лиза», английскую сказку «Джонни-пончик», шотландские сказки «Лиса и маленькая пышечка» и «Овсяная лепешечка», ирландскую сказку «Завороженный пудинг», литовскую сказку «Лисьи сночки», узбекскую сказку «Лиса и волк». Кроме того, эта сказка известна чехам, полякам, моравам, туркменам и другим народам. Однако наиболее архаичный и полный вариант сказки про колобка был записан Афанасьевым в заповеднике старины — на Русском Севере. Столь широкий ареал распространения сказки «Колобок» неоспоримо свидетельствует о ее важности в деле передачи неких сакральных знаний новому поколению. Неслучайно эту сказку очень высоко ценил педагог К.Д. Ушинский, настолько высоко, что даже сделал свой вариант литературной обработки этой сказки.

Перед анализом смыслов, зашифрованных в сказке, вспомним ее текст. Русская народная сказка «Колобок» в обработке Александра Николаевича Афанасьева.

Жил-был старик со старухою. Просит старик: «Испеки, старуха, колобок». — «Из чего печь-то? Муки нету». — «Э-эх, старуха! По коробу поскреби, по сусеку помети; авось муки и наберется».

Взяла старуха крылышко, по коробу поскребла, по сусеку помела, и набралось муки пригоршни с две. Замесила на сметане, изжарила в масле и положила на окошечко постудить.

Колобок полежал-полежал, да вдруг и покатился — с окна на лавку, с лавки на пол, по полу да к дверям, перепрыгнул через порог в сени, из сеней на крыльцо, с крыльца на двор, со двора за ворота, дальше и дальше.

Катится колобок по дороге, а навстречу ему заяц: «Колобок, колобок! Я тебя съем». — «Не ешь меня, косой зайчик! Я тебе песенку спою», — сказал колобок и запел:

Я по коробу скребен,

По сусеку метен,

На сметане мешон,

Да в масле пряжон

На окошке стужон;

Я у дедушки ушел,

Я у бабушки ушел,

У тебя, зайца, не хитро уйти!

И покатился себе дальше; только заяц его и видел!

Катится колобок, а навстречу ему волк: «Колобок, колобок! Я тебя съем!» —

«Не ешь меня, серый волк! Я тебе песенку спою!»

Я по коробу скребен,

По сусеку метен,

На сметане мешон,

Да в масле пряжон

На окошке стужон;

Я у дедушки ушел,

Я у бабушки ушел,

У тебя, зайца, не хитро уйти!

У тебя, волка, не хитро уйти!

И покатился себе дальше; только волк его и видел!

Катится колобок, а навстречу ему медведь: «Колобок, колобок! Я тебя съем». — «Где тебе, косолапому, съесть меня!»

Я по коробу скребен,

По сусеку метен,

На сметане мешон,

Да в масле пряжон

На окошке стужон;

Я у дедушки ушел,

Я у бабушки ушел,

У тебя, зайца, не хитро уйти!

У тебя, волка, не хитро уйти!

У тебя, медведь, не хитро уйти!

И опять укатился; только медведь его и видел!

Катится, катится колобок, а навстречу ему лиса: «Здравствуй, колобок!

Я по коробу скребен,

По сусеку метен,

На сметане мешон,

Да в масле пряжон

На окошке стужон;

Я у дедушки ушел,

Я у бабушки ушел,

У тебя, зайца, не хитро уйти!

У тебя, волка, не хитро уйти!

У тебя, медведь, не хитро уйти!

У тебя, лиса, и подавно уйду!

«Какая славная песенка! — сказала лиса. — Но ведь я, колобок, стара стала, плохо слышу; сядь-ка на мою мордочку да пропой еще разок погромче». Колобок вскочил лисе на мордочку и запел ту же песню. «Спасибо, колобок! Славная песенка, еще бы послушала! Сядь-ка на мой язычок да пропой в последний разок», — сказала лиса и высунула свой язык; колобок сдуру прыг ей на язык, а лиса — ам его! — и скушала.

Прежде всего небольшой лингвистический комментарий Афанасьева:

• Колобок — сдобная, пресная лепешка.

• Короб — ящик с замком для поклажи.

• Сусек — засек, закром.

• Пряжон — жарен.

Обратимся к словарям:

• Колобок — небольшой, круглый хлебец (Толковый словарь Ушакова).

• Колобок (в женском роде — клецка) — комок из пресного теста, иногда скоромный (не постный), в похлебку (Словарь живого великорусского языка Даля).

У протопопа Аввакума, в его «Житии…» (вторая половина XVII века) читаем: «…Фекла Симеоновна: оне нам от смерти голодной тайно давали отраду, без ведома ево, — иногда пришлют кусок мясца, иногда колобок, иногда мучки и овсеца».

По Наумову, в Симбирской губернии начала XIX века слово «колебятка» означало последний хлеб из квашни. Есть и гастрономические аналоги у других народов:

• Галушки, отваренные в горячей воде кусочки теста, едят в Украине, Польше, Словакии, Чехии, Венгрии.

• Кнедли / кнедлики / клецки — блюдо немецкой, австрийской, чешской, словацкой, латышской, венгерской, польской, норвежской кухни.

• Джажылы букче («волшебные колобки») — туркменское праздничное блюдо. К слову, в туркменской сказке колобок — девочка.

• Аранчини («маленькие апельсины») — блюдо сицилийской кухни, Представляет собой обжаренные или, в некоторых случаях, запеченные шарики из риса диаметром до 10 см, начиненные мясом с сыром моцареллой и зеленым горошком. В прежние времена аранчини готовились из пшеничной муки. Свое название блюдо получило благодаря насыщенному желто-оранжевому цвету после обжаривания. Аранчини — это маленькое солнце.

• Фалафель — блюдо древнеегипетской кухни, представляющее собой шарики из пюрированных бобовых, жаренные во фритюре. Блюдо распространено во всех ближневосточных кухнях, а также в Северной Африке, то есть в южном сегменте Средиземноморья. В древнегреческом пантеоне бобовые считались растениями солнечного Аполлона.

• Бауырсаки — традиционное среднеазиатское блюдо. Распространено у казахов, киргизов, татар, башкир, монголов, уйгуров. Небольшие круглые пончики из пресного или дрожжевого теста готовятся путем жарки во фритюре в казане. Бауырсаки являются непременным атрибутом праздничного стола, подаются в виде горки в отдельном блюде. В этом случае их поливают медом. Используются как ритуальное блюдо в свадебной церемонии.

• В казахском языке «бауырсак» — «почитающий родственников; радушный по отношению к родственникам» или шире — «добрый, отзывчивый». «Бауыр» — «брюхо, живот, печень, кровный родич», а «сак» в сочетании с другими словами означает «осторожный». Выходит, что дословно казахский собрат колобка бауырсак — это осторожный и радушный родич.

Сделаем первый вывод: сказка «Колобок» не только широко распространена у индоевропейцев, но и имеет гастрономическое соответствие — блюдо, использующееся в ритуальной кухне.

Выходит, знания, передающиеся посредством этой сказки, имели особую значимость для предков, не для каждой сказки придумывается особое блюдо.

Е.С. Новик (2004) в результате анализа связи ритуального действа и сопровождающего его текста, изучения соотношения вербальных и невербальных текстов как двух взаимосвязанных манифестаций единой устной традиции, порожденных идентичными механизмами, отметила параллелизм структуры шаманского камлания и морфологической схемы фольклорного нарратива (по В.Я. Проппу). Основываясь на своих исследованиях, Новик предложила универсальную типологию повествовательных и обрядовых традиций.

С.Ю. Неклюдов (2008) отмечает, что народная культура (да и не только народная) склонна многократно передавать свои сообщения в различных кодовых системах, тем самым как бы страхуя их от содержательных потерь. Причем подобный синкретизм тем сильнее, чем архаичнее традиция, например, в соответствующие синкретические контексты жестко вписана магическая поэзия или обрядовые песни.

Какие же знания хранит эта сказка? Ответ на данный вопрос искали многие исследователи. В эру Интернета, наверное, нет смысла проводить подробный анализ проведенных разными авторами исследований, желающие могут найти и прочесть первоисточники. Однако необходимо упомянуть авторов, с работами которых стоит ознакомиться прежде всего: Толстого, Фефеловой, Кабановой, Цивъяна, Мершавки, Орлова.

К сожалению, авторы оказались в плену профанического (термин Рене Генона) восприятия текста и пошли по пути вульгарного толкования, причиной тому явилась концовка сказки, которая буквально их заворожила. Чего стоит название статьи Цивъяна «Роковой путь колобка». Орлов вообще настаивает, что конец сказки потерян, так как не может, мол, сказка завершаться столь трагично.

Мы придерживаемся идеи, что сказка, сохранившаяся на такой огромной территории, среди большого числа народов, и вдобавок подкрепленная ритуальным пищевым кодом, не может нести отрицательный, разрушающий смысл. Однозначно, «Колобок» — положительная сказка. Это необходимо принять как аксиому. Нужно только понимать сказку не через призму современного невротичного мышления, а в контексте Традиции. Психология человека традиционного общества сильно отличается от психологии нашего современника. Напомним, что, по мнению Лазурского, характер — это прежде всего инструмент адаптации к условиям внешней среды. Более детально мы исследовали этот вопрос в предыдущих работах. В то же время справедливости ради отметим, что названные выше исследователи совершили много удивительных открытий, которые были использованы в данной работе.

Эрик Берн еще в середине XX века доказал, что посредством сказок родители программируют жизненный сценарий ребенка. Проанализировав большое количество жизненных историй своих пациентов, Берн наглядно продемонстрировал, как в жизни современных людей осуществляются сценарии «Красной Шапочки», «Золушки» и другие.

Предположим, что сказка «Колобок» также является кодом, хранящим определенный вариант жизненного сценария. Берн подчеркивал, что сказки написаны «марсианским языком», а Жак Лакан утверждал, что миф и сновидение не только говорят языком поэзии, но и подчиняются одним законам. Следовательно, будет правомочно использовать для анализа сказки инструментарий, использующий психологами для толкования сновидений.

Сказка «Колобок» как сновидение

Жил-был старик со старухою. Были они бедны, настолько, что у них даже муки не было. По воле старика, старуха поскребла по сусекам, помела крылышком по амбарам и набрала немного муки и которой испекла колобок. Убежал Колобок от старика и старухи и покатился по свету. На его пути встретились заяц, волк, медведь. Каждый из них угрожал Колобку, но он убежал от всех. Позже Колобок встретил Лису, которая начала хвалить его, обманула и съела.

Если бы приведенный текст был бы предоставлен сновидцем, то вполне правомочен допуск, что Колобок — это символическое отображение самого сновидца. Идею, что Колобок имеет человеческую природу, разделяют Толстой, Кабакова, Цивъян и другие. Тогда старик и старуха — его родители, а сам он поскребыш — последний, уже нежданный сын. Таких детей считали даром богов и наделяли особой магической силой. Последнее, как справедливо замечено Толстым, постулируется текстовой структурой: «с окна на лавку, с лавки на пол, по полу да к дверям, через порог в сени, из сеней на крыльцо, с крыльца на двор, со двора за ворота, дальше и дальше», такая структура текста характерна для северорусских заговоров: «Стане ти раб Божий (имя рек)…пойдет из дверей дверьми, из сеней сеньми, из ворот воротами, выйдет далече в чистое поле…» (Кемский уезд Архангельской губернии, цит. по Майков, 1994, с. 81).

Владимир Даль связывает слово «коло» с идеей движения, а кроме того, приводит еще одно понятие «колобойство». «Колобойство — мука с упрямым, упорным человеком. С неслухом одно колобойство. Колобойничать — пожив-ляться то тут, то там. Колобродить — шляться, слоняться, шататься без дела; бродить беспокойно из угла в угол, в помеху другим; шалить, проказить, баловать от безделья». В данном контексте Колобок напоминает героя популярных советских фильмов Ивана Бровкина, который тоже шалил, доставляя беспокойство односельчанам, а потом взял да и уехал осваивать целину.

Еще одна важная деталь, которую упустили предыдущие исследователи, Колобок поет:

Я у дедушки ушел,

Я у бабушки ушел,

У тебя, зайца, не хитро уйти!

У тебя, волка, не хитро уйти!

У тебя, медведь, не хитро уйти!

У тебя, лиса, и подавно уйду!

Обратим внимание на использованный в сказке предлог. Древнейшие (непроизводные) предлоги — от, в, у, без, до, из, к, на, по, о, перед, при, через, с, и, нет, за, над, для, об, под, про. В наиболее архаичном варианте сказки используется предлог «у». В современных пересказах Колобка используется предлог «от», но в славянских языках, предлогу «у» соответствует не предлог «от», а предлог «в». Получается, Колобок поет о том, чему он учится по ходу сюжета:

Я в дедушку пошел,

Я в бабушку пошел,

В тебя, зайца, не хитро пойти!

В тебя, волка, не хитро пойти!

В тебя, медведь, не хитро пойти!

В тебя, лиса, и подавно пойду!

Напомним, что выражение «пошел в маму» является устойчивым и означает «похож на маму».

В методологии позитивной динамической психотерапии мы исходим из того, что появление в сновидении множества персонажей свидетельствует о манифестации проблемы в кластере взаимоотношений и показывает развитие ключевого конфликта, так как каждый из персонажей иллюстрирует проявление той или иной черты характера сновидца. Согласно другому правилу, чувство страха, возникающее во время сна, свидетельствует о базовом конфликте, о неком качественном скачке личностного развития, зачастую связанном с определенной инициацией. Таким образом, в анализируемой сказке представлена динамика становления характера главного героя.

Рассмотрим наиболее часто встречающиеся коннотации персонажей: заяц — трусость, волк — злость, медведь — сила, лиса — хитрость. В свете принятой аксиомы о положительном смысле сказки, применим прием позитивной реинтерпритации: заяц — это осторожность, волк — ярость, медведь — сила, лиса — находчивость. Выходит, что на этом смысловом уровне сказка «Колобок» — это жизненная история последнего сына, который от бедности и безысходности отправился в путь-дорогу, в результате приключений повзрослел (заматерел), а в концовке женился и осел на новом месте (символизм глотки как вагины с точки зрения психоанализа достаточно очевиден). Кроме того, напомним классическую схему ритуала инициации, предложенную Арнольдом ван Геннепом: ритуальное выделение индивида из коллектива — пограничный период (фаза ритуальной смерти или бесстатустность) — реинкорпорапия в коллектив, но уже в новом качестве.

Получается достаточно типичная история жизни последних сыновей в дохристианскую эпоху. Сказки настойчиво твердят, что младшим сыновьям наследства не хватает. Оставил мельник старшему сыну — мельницу, среднему — осла, а младшему — сапоги (символ дороги!) и кота в придачу. Так и в действительности было. Младшие сыновья сбивались в ватаги и отправлялись в набег. Так было у скифов, славян, германцев, чего стоит один только натиск на Европу норманнов. Те, кто выживал, становились настоящими воинами и нередко оседали где-то в новых землях, женившись на аборигенках.

Еще один пример. В горах Гиндукуша живет очень интересный народ, состоящий из светлоглазых светловолосых светлокожих людей. Вокруг них уже почти тысячелетие исламский мир, а они по вероисповеданию язычники. Ученые считают, что этот народ — арийский реликт, оставшийся в горах Афганистана со времен переселения ариев в Индию. А сами себя представители этого народа именуют калаши. Помните, пословицу: «Куда полез со свиным рылом да в калашный ряд» и присказку, в которой опытного человека называют «тертым калачом»? Целая страна колобков!

Выходит, что на этом смысловом уровне сказка «Колобок» формирует вполне положительный жизненный сценарий.

Однако если сказка «Колобок» — это технология родительского программирования судьбы младших сыновей, что с точки зрения родовой общины было очень важной задачей, от решения которой напрямую зависела экспансия в новые земли к новым природным ресурсам, то в сказке должен быть минимум еще один смысловой пласт. Слишком уж важной для выживания общины задачей является колонизация новых территорий.

Рассмотрим персонажей сказки через призму архетипов. Напомним, что существуют две стратегии обучения. Постепенное, последовательное увеличение знаний путем сознательно присвоения новой информации и обучение посредством импритингового запечатления учеником целостного образа учителя или другого образца для подражания. В восточных системах самосовершенствования этот вариант называется «гуру-йога». Импритинговое запечатление происходит тем легче, тем больше учитель соответствует архетипу. К примеру, при слове «волхв» всплывает образ пожилого мужчины с длинными распущенными волосами и окладистой бородой; при упоминании невесты представляется девушка в белом и с фатой на голове. Импритинговое запечатление — очень важная образовательная стратегия, так как позволяет ребенку не столько приобрести новые знания, сколько освоить новые умения. В сложной ситуации ребенок идентифицируется с образцом для подражания и как бы становится им — начинает реагировать и вести себя как учитель.

Старик и старуха, или дед и баба, — это не только родители, но и архетип родовой общины. В более широком смысле за этими персонажами скрывается бог Род.

Заяц — символ плодовитости, жизненной энергии. В народе считалось, что заяц, приснившийся во сне, предвещал скорую беременность. Заячья кровь считалась самым действенным средством повышения потенции. Заячьим жиром смазывали половые органы роженицам во время затянувшихся тяжелых родов. Заячий помет использовали при лечении венерических заболеваний. А кроме того, у славян бытовали представления, что младенцев находят в капусте, куда их приносит заяц. Геродот в своей «Истории народов» приводит случай, как накануне начала сражения между войсками персов и скифов пробежали два зайца, после чего войну пришлось отменить. Славяне представляли битву Правды и Кривды в виде поединка двух зайцев.

Волк — символ воинской доблести, ярости, воинского и охотничьего умения. Многие индоевропейские народы считали себя людьми-волками. Достаточно упомянуть славян-волотов (позже взявших название лютичи), римлян, туркмен, греков-спартанцев. Волчица выкормила основателей Рима, персидского царя Кира, германского героя Дитриха, славянского богатыря Велигора. Славяне называли волками молодых воинов, занимавшихся озорством — набегами с целью захвата добычи и трофеев. Скандинавы называли воинами-волками (ульфхетнарами) свирепых бойцов, не только одевавшихся в волчьи шкуры, но и, по преданиям, превращавшихся во время битвы в этих животных. Схожие вещи рассказывали про казаков-характерников.

Медведь — символ доброты, силы и мудрости — «мед-ведающий». Хозяин леса — царь северных лесов, медведь олицетворяет удачу и победу. У славян это символ жреческого сословия. Символ медведя связан с пробуждением сил природы, трансформацией мужской энергии, супружества, когда преобразующая сила может находиться в длительной спячке, а затем встрепенуться, преобразиться. Кроме того, медведица зимой в берлоге рожает медвежонка.

Лиса — второй женский персонаж сказки — символизирует эротику, плотскую любовь, грацию, хитроумие. В сказках Лиса Патрикеевна дурачит других животных: зайца, волка, медведя, но панически боится петуха.

В таком варианте жизненный путь Колобка соответствует этапам, по сути, шаманских посвящений, в результате которых неофит приобретал духов помощников. Психологический аспект данного процесса, несомненно, связан с импритинговым запечатлением. Маленького мальчика называли «зайчиком», повзрослев, он становился «воином-волком», позже, заматерев, — «медведем», и, наконец, женившись, основывал свой род.

Однако, если наша реконструкция верна, то должны сохраниться хотя бы следы ритуалов соответствующих посвящений. Должны найтись аналогии в исторически засвидетельствованных обрядах. И они существуют.

Дитер Лауэнштайн в своей монографии «Элевсинские мистерии» пишет, что подлинной целью античных ритуалов было пробуждение трех духовных органов. Первый размещался в области солнечного сплетения и даровал мисту чувство любви, второй соответствовал гортани и ярости, третий располагался в центре лба, открытие этого органа наделяло человека мудростью. Удивительное совпадение! Однако этим совпадения не исчерпываются. Как доказал Лауэнштайн, Элевсинские таинства были связаны с культом Аполлона-Диониса, в котором Аполлон был олицетворением летнего солнца, а Дионис — зимнего или ночного светила. Плутарх так толкует взаимоотношения двух богов: «Дионис со своими оргиями — властелин зимы, Аполлон, которому ясными, чистыми звуками поют пеан, правит летом». В Дельфийском храме, посвященном Аполлону в тайном, недоступном посторонним помещении, рядом с омфалом, где стоял треножник Пифии, находилась урна с прахом Диониса. Более поздний автор, латинянин Макробий, соединяет обоих в образе одного Аполлона: «Аполлон подобен солнцу ночи». Так ведь и Колобка многие исследователи отождествляют то с Солнцем, то с Луной, то есть видят в нем Аполлона и Диониса одновременно. Добавим, что тема ночного солнца присутствует в русских апокрифах и лубках.

Цивъян приводит восточнославянскую космологическую загадку «о качении круглого» [Рыбникова 128: с. 11]:

Катится катушка,

Ни зверь, ни птушка,

Ни камень, ни вода,

Никто не отгадает никогда.

(Отгадки: солнце, луна, дорога.)

Метафора солнца и луны понятна и подтверждается соответствующей фразеологией: они круглые и катятся по небу, как по блюдцу.

Еще более определенно говорится в другой загадке: «Голубой платок, красный колобок по платку катается…» (Отгадка: солнце).

Великие мистерии Элевсина, по сути, закрепляли предыдущие возрастные инициации. Лауэнштайн справедливо сетует, что уже во времена Солона смысл и последовательность мужских инициаций были греками во многом утеряны. Однако сохранившиеся фрагменты позволяют нам увидеть их логику.

Одной из важнейших ритуальных сцен в античных мистериях была встреча мистов с волками. Одетые в волчьи шкуры жрецы изображали царя Волкотварь и его свиту. Они больно, в кровь хлестали неофитов колючими плетьми.

Греческие девочки в возрасте 9 лет посвящались в таинства Артемиды, для чего их отдавали на обучение в храмы богини-охотницы, где они носили бурые «медвежьи» платья, из-за чего маленьких служительниц звали медвежатами. Напрашивается аналогия со школьной формой советских девочек.

Значимой частью женских посвящений были обряды на горе Парнас. Каждая греческая девушка хотя бы раз в жизни принимала участие в этих ритуалах. Многие продолжали участвовать в них даже после замужества. Место, в котором происходили основные таинства, было огромной пещерой на высоте 1370 метров, а снежная вершина Парнаса, где осуществлялись самые тайные практики, находится на высоте 2457 метра над уровнем моря. Плутарх сетует, что парнасские обряды часто приводили к обморожениям и даже гибели участниц. Так вот, женщины, участвующие в этих таинствах, были одеты в длинные пестро-красные шерстяные юбки под названием «лисицы». Официально эти женские оргии были посвящены Дионису и Аполлону, однако, их сакральной целью было пробуждение в девушке подлинной женщины, той, что способна, подобно Семеле, родить вечно умирающего и воскрешающего бога Диониса.

Лауэнштайн уверен, что наиболее древними ритуалами Элевсина были ритуалы поклонения Великой Богине. В редуцированном виде эти ритуалы сохранились в культе Деметры и Персефоны. Однако в более раннее время центром храмового комплекса была «часовня» Анакторон или «место владычицы». По аналогии невольно вспоминается, что в католических странах главные храмы городов часто называются «храмами госпожи», например Нотр-Дам де Пари — «храм госпожи Парижа».

Окончательно прояснить значение образа лисы в сказке «Колобок» помогает турменская пословица: «Для мужчины ключ от рая лежит под ногами матери». Получивший полное посвящение мужчина должен поклониться женщине, поднять ключ и выпрямиться в полный рост. Излишняя гордыня, как и раболепие, порочна.

Как-то одна из слушательниц усомнилась в точности приведенной цитаты. Она считала, что фраза должна звучать так: «Для мужчины рай под ногами матери» и что это цитата из Корана. Однако такое мнение ошибочно. Как легко убедиться, фразы «Для мужчины ключ от рая лежит под ногами матери» (приводится в нашем тексте) и «Рай под ногами матери» имеют совершенно разный смысл. Вторая не содержит посыла мужчине подняться после поклона женщине. Более того фразы «Рай под ногами матери» в Коране нет. Шейхуль-Ислам ибн Таймия, имам аль-Укайли, шейх аль-Альбани, хафиз ибн Хаджар назвали этот хадис ложным. Нам поговорку «Для мужчины ключ от рая лежит под ногами матери» рассказала одна из участниц семинара, туркменка-язычница из древнего арийского рода. С ее слов, данную поговорку туркмены знали еще до походов Искандера Двурогого.

В заключение упомянем, что после завершения мистерий эллины причащались приготовленными по специальному рецепту медовыми лепешками.

Однако у сказки «Колобок» есть еще один смысловой уровень. Ребенок в качестве образцов для подражания запечатлевает не просто животных, но самих богов. В таком случае за образом зайца скрывается Даждьбог, за волком — Перун, за медведем — Велес, а лиса оказывается Макошью.

Владимир Даль приводит еще одно значение слова «колобок». Как было сказано выше, женская форма колобка — клецка. Так вот, по Далю, клецки — это детская игра: участники плюют сквозь пальцы; а кто заплюет свой палец, тот клецка и ловит прочих.

Игра «клецка» — это очень важная деталь. Дело в том, что помимо рассмотренных ранее вербальной и пищевой, существует еще одна кодовая система, позволяющая сохранить и передать смысл сказки. Речь идет о человеческом теле, а точнее руке. Лев Рудольфович Прозоров показал существование пяти-божия у славян, кельтов, германцев, индов, персов. Исследования Лауэнштейна и Шахермайера позволяют присовокупить греческий и римский пантеоны. Совпадают не только количество, но и основные функции богов пантеонов этих народов. И это неслучайно. Использование телесной кодовой системы — наиболее надежный способ сохранить сакральные знания. Поэтому пятибожие мы находим в европейской и индийской хиромантии. В качестве примера приведем мужской вариант телесного кода славянского пятибожия. Безымянный палец — Даждьбог, указательный — Перун, средний — Велес, а большой палец, как и указано в сказке, — Макошь. Кем же оказывается в этой кодовой системе Колобок?

Кабакова (1994) в своей статье о поскребышах связывает их с мизинцем, а присущие им магические способности связывает с особой связью с матерью (маменькины сыночки). Можно вспомнить и сказку «Мальчик-с-пальчик», сюжетно напоминающую приключения Колобка. Во многих сказках и потешках мизинцу отводится особая роль, но только в сказке «Колобок» приводится телесный код всех пяти структурных архетипов.

Возвращаясь к детской игре «клецка», отметим, что это еще один кодовый канал — «игровой». В ходе этой игры на символическом уровне дети пускают сгусток слюны — колобка — между пальцами, каждый из которых олицетворяет сказочного персонажа. Тот, чей колобок застрянет — тому и водить. Добавим, что существует и более взрослый аналог этой игры — «ножички». Игрок должен лезвием ножа поочередно попасть в межпальцевые промежутки. Чем выше скорость, тем больше чести игроку.

В завершение коснемся цветового кода сказки. Как уже было сказано, целью Элевсинских мистерий было пробуждение у миста трех духовных органов, в системе женских структурных архетипов — это органы Афродиты, Артемиды, Афины. Именно эта триада, по мнению Лауэнштайна, заключалась в образе Великой Богини. В методе позитивной динамической психотерапии мы говорим о наличии трех принципов, каждый из которых можно проиллюстрировать соответствующим структурным архетипом и которые по аналогии с ведическими гунами соответствуют трем основным цветам.

Принцип «надежды» — орган Афродиты — синий цвет — гуна Тамас. Как Афродита вышла в пене из моря, так и Колобок появился из муки, что старуха наскребла в синих сумерках сусек, наскребла по коробу. В западнославянских языках короб — это корабль. Очевидный намек на морское происхождение.

Принцип «динамики» — орган Артемиды — красный цвет — гуна Раджас. Красный цвет символизирует ярость Артемиды, в славянских языках «ярый» синоним красного. Ярость в духовном центре Артемиды трансформируется в речь. Краснобай — красноречивый любитель красивых фраз. Красный цвет — это еще и символ развития, движения. Мы уже приводили загадку: «Голубой платок, красный колобок по платку катается…»

Принцип «гармонии» — орган Афины — золотой цвет — гуна Сатва. Золотые волосы Афины являются одним из важнейших атрибутов, который указывает на местонахождения духовного органа — по центру лба и чуть выше бровей. Буддисты придерживаются той же локализации, они считают, что это сила, удаляющая неведение и затемненность ума, сила, которая способствует развитию «недвойственного взгляда» на мир. У практикующего исчезают вредные привычки и болезни, его тело становится инструментом для того, чтобы давать окружающим любовь и защиту.

В методе позитивной динамической психотерапии ведическому понятию «недвойственность» соответствует термин positum, предложенный Мартином Хайдеггером, — восприятие мира как некой фактической данности — реальности.

В данном ключе сказка открывает еще один смысл — развитие личности через последовательную реализацию трех принципов: личностный рост как «динамика» личности от «надежды» к «гармонии».

Вернемся к концовке сказки: Лиса — единственная, кто не только вступает с Колобком в разговор, но и поддерживает диалог. Жак Лакан показал, что умение поддерживать диалог — это важнейший критерий взрослой, здоровой личности. Интересна символика жеста лисы — высовывание языка. «Спасибо, колобок! Славная песенка, еще бы послушала! Сядь-ка на мой язычок <…>», — сказала лиса и высунула свой язык. Демонстрация языка практически у всех народов имеет чувственный, экспрессивный подтекст. Это может быть демонстрация приязни, восхищения, сексуальности и т. д. Даже в ситуации, когда этот жест используется в качестве оберега, он имеет сексуальный подтекст — в качестве защиты человек использует энергию Великой Богини, подобно тому, как другой известный обережный жест использует мужскую сексуальную энергию бога Рода.

В ведической культуре славянскому Роду соответствует бог Рудра, женой которого была богиня Ума. Это наиболее древнее имя Великой Богини. Ума — богиня-Мать, давшая имена всему сущему. Таким образом, концовка сказки «Колобок» воспроизводит очень важный для традиционной культуры смысл — божественность брака. В освященном брачном союзе мужчина и женщина подобны богам.

Таким образом, сюжет сказки закольцовывается (тем самым обеспечивается не только донесение идеи бесконечной цепи жизни, но и углубляется гипнотическая индукция), ведь начинается она тоже с архетипов Рудры и Умы (старик и старуха). Исходя из сказанного, возможно, подлинной концовкой сказки, с учетом явно присутствующего чувственного контекста, была фраза: «Колобок прыг к ней, а лиса ОМ!». (Во время медитативной практики концентрации на золотом цвете, согласно поучению брахманов, важно услышать и удерживать внутреннюю вибрацию слога ОМ).

Интересный комментарий к нашему анализу сказки прислала украинская коллега — психоаналитик Юлия Тимофеева.

Спасибо, очень интересно. Значит, и «Колобок» — об обряде перехода, как и все волшебные сказки по Проппу. Читала, и у меня рождались идеи. Например, насчет того, что Колобок — поскребыш: помните фантазии маленького Ганса (из работы Фрейда) и его фантазии, что детей берут из коробки (короба в случае Колобка)? Видимо, это типичная архаическая фантазия, коим подвержены и маленькие дети, повторяющие в своем развитии филогенез.

Лиса — в заветных сказках Афанасьева — просто секс-бомба. То есть в случае сказки «Колобок» это, видимо, совет девушкам, как завлечь жениха. Диалогом и эротичностью, выходит.

Про «Мальчика-с-пальчик» чисто интуитивно с самого начала чтения думала, и очень удивилась, когда встретила его в этом тексте.

2.3. Скрытый смысл сказки «Раяц-хваста»

Рассмотрим еще одну архаичную сказку «Заяц-хваста». К сожалению, ограниченный объем данной книги позволяет сделать лишь краткий анализ, поэтому по возможности опустим ряд доказательств (отсылок к текстам других исследователей), не имеющих прямого отношения к пониманию смыслового кода сказки.

Русская народная сказка «Заяц-хваста» в изложении Алексей Николаевича Толстого

Жил-был заяц в лесу: летом ему было хорошо, а зимой плохо — приходилось к крестьянам на гумно ходить, овес воровать.

Приходит он к одному крестьянину на гумно, а тут уж стадо зайцев. Вот он и начал им хвастать:

— У меня не усы, а усищи, не лапы, а лапищи, не зубы, а зубищи — я никого не боюсь.

Зайцы и рассказали тетке вороне про этого хвасту. Тетка ворона пошла хвасту разыскивать и нашла его под кокориной. Заяц испугался:

— Тетка ворона, я больше не буду хвастать!

— А как ты хвастал?

— А у меня не усы, а усищи, не лапы, а лапищи, не зубы, а зубищи.

Вот она его маленько и потрепала:

— Более не хвастай!

Раз сидела ворона на заборе, собаки ее подхватили и давай мять, а заяц это увидел. «Как бы вороне помочь?» Выскочил на горочку и сел. Собаки увидали зайца, бросили ворону — да за ним, а ворона опять на забор. А заяц от собак ушел.

Немного погодя ворона опять встретила этого зайца и говорит ему:

— Вот ты молодец, не хваста, а храбрец!

Первое прочтение сказки. Заяц — это символ жизни во всей ее «некрасивости». Собаки (волки) символизируют угрозу смерти (на ворону напали и за зайцем погнались). Ворона — посредник между мирами. Мораль — жизнь сильнее смерти.

Однако обратим внимание, что в сказке три основных персонажа: заяц, ворона, собаки. Данная деталь требует некоторого пояснения. Французский антрополог Жорж Дюмезиль показал, что индоевропейцы характеризуются трехчастными представлениями о мире, социуме, времени и т. д. Троичность пронизывает культуру индоевропейцев и является одним из значимых идентификационных признаков. Например, мир видится как сочетание Неба, Подземелья, Земли или Прави — Нави — Яви; общество состоит из трех варн: жрецы, воины, домовладельцы; время делится на прошлое, настоящее, будущее.

Луи Дюмон в книге «Homo hierarchicus: опыт описания системы каст» на материале современной индийской культуры показал, как на практике реализуются (точнее постоянно воспроизводятся) трехчастные представления об устройстве общества.

Альфред Вебер продемонстрировал, как базовые представления индоевропейцев воплощаются в западноевропейской общности. Он выделяет следующие категории людей:

1. Люди, несущие духовность — апостолы, святые, жрецы.

2. Люди власти: рыцари, герои, имеют позитивную цель, например, найти Грааль, освободить Гроб Господень и т. д.

3. Люди, которые находятся между «барством и антибарством», не знают, кем являются — господами или рабами.

4. Люди-функции.

Необходимо отметить, что А. Вебер описывает современное капиталистическое общество и что его рассуждения постулируются марксистской теорией — два основных класса: буржуа и пролетарии плюс прослойка интеллигенции. Люди-функции в модели Вебера как бы и не люди вовсе.

В сказке «Заяц-хваста» присутствуют три символических персонажа: заяц, ворона, собака. По нашему мнению, в этой сказке моделируются общественные отношения, характерные для индоевропейцев.

Начинается сказка повествованием о том, как один заяц заявил свои права на особое положение среди других зайцев. Сказка метафорически точно воспроизводит социальные обычаи. В тяжелый год, когда для выживания народа требуется более четкая социальная структура (в современных терминах — вертикаль власти), созывается народное собрание: новгородское вече, казацкая рада, войсковое собрание македонян и т. д. В ходе собрания происходит самовыдвижение кандидатов. Зачастую, кто громче говорил и давал большие обещания, тот и становился лидером. Обратим внимание: пока действие происходит внутри заячьей общины. Сказочные зайцы символизируют варну домовладельцев. Часто представителей этой варны ошибочно считают земледельцами и ремесленниками, однако определяющими признаком этих людей была собственность и обязанность приумножать богатство. Это именно домовладельцы — владеющие хозяйством. Еще одна коннотация слова «дом» — клан или община. Например, «Дом Ясеня» — современное объединение приверженцев традиционной культуры. В зависимости от условий проживания (село или город) представитель данной варны мог быть землевладельцем или владельцем мастерской, но в любом случае, он был еще и купцом. Часто (но не всегда) хозяин сам работал в поле или мастерской, и в то же время у хорошего хозяина всегда были помощники, причем не обязательно из членов семьи. В самые ранние времена до производительного труда допускали только свободных общинников, позже их стали заменять рабы. Можно легко убедиться, как на новом витке исторического процесса данный процесс воспроизводится в виде замещения высококвалифицированных работников неквалифицированными гастарбайтерами.

Ворон — птица богов у самых разных народов. Поэтому сказочная ворона олицетворяет варну жрецов. Таким образом, вторая сцена сказки показывает взаимоотношения лидера домовладельцев — старосты (?), посадника (?), головы (?) — и жреца.

Встреча происходит в укромном месте — под кокориной. Согласно словарям, кокора — это комлевая часть ствола хвойного дерева, вырубленного вместе с одним из корневищ, растущих перпендикулярно к стволу, использовалась при строительстве «самцовой» крыши. Заяц повторяет свои притязания, но уже в другой тональности, перед ликами богов, он начинает осознавать, что власть — это не только права, но и ответственность. Заяц ритуально отказывается от власти, подобно тому, как русские князья по обычаю должны были трижды отказаться от княжения. Князь должен был отказаться, а народ должен был уговорить — подтвердить право князя. Однако этот обычай касался лишь призванных на княжение, по сути, работающих по договору найма. Настоящую власть давало лишь миропомазание — обряд, скрепленный авторитетом церкви. Ворона треплет зайца, тем самым показывает его подлинное место в социальной иерархии.

Третья сцена — спасение вороны от собак. Наиболее сложный образ в данной сказке — собаки. В сказке о собаках говорится только во множественном числе; возможно, это должно показать их чуждость. Ворона сидит на заборе, когда ее начинают трепать собаки. Забор — символ границы, вот только из текста неясно, с какой стороны находятся собаки. Нам видится, что под собакой скрывается более древний символ — волк. Волки — это воины. У индоевропейских народов было множество волчьих, или воинских, союзов. Возможно, что ворона слишком близко подошла к некой границе, слишком приблизилась к запретному, по причине чего ее и помяли. Помяли, да и только, от большей беды уберег заяц. А он, будучи лидером, и не мог поступить по-другому — положение обязывало.

В финальной сцене происходит миропомазание зайца, ворона дает ему новое имя: «Вот ты молодец, не хваста, а храбрец!» Заяц завершает обряд инициации и становится главой своего народа — Зайцем I Хоробрым. Таким образом, на данном смысловом уровне сказка описывает обряд инициации лидера варны домовладельцев.

Однако есть и более глубокий смысл сказки «Заяц-хваста». В этой короткой архаичной сказке описывается механизм взаимодействия трех варн: жрецов, домовладельцев, воинов. В психологии наиболее известной трехчастной структурой является треугольник «преследователь — жертва — спаситель». Во взаимодействии этих трех персонажей нет и не может быть, победителя, это взаимодействие подчиняется иной логике. Цель — не победа, но поддержание равновесия — стабильности.

Воин по самой своей природе одиночка, поэтому живет одним днем — стремится прямо сегодня взять все, до чего дотянется его меч. Домовладелец трудится так, чтобы его семья была сыта круглый год. Воин и домовладелец подобны смерти и жизни, поэтому они антагонисты. Воин, дай ему полную волю, не знает меры. А домовладелец всегда просит еще лучшей доли. Поэтому волхв следит за тем, чтобы ближайшие сто лет жили по завету предков, воин мог бы реализовать свою волю, а домовладельцу его доли хватило бы на год сытой жизни.

В сказке первоначально роль жертвы отводится зайцу, именно его наказывает (преследует) ворона, собаки в этой цепи событий ставят зарвавшуюся ворону на место. Но теперь жертвой оказывается ворона, а преследователем — собаки, зайцу ничего не остается, как взять на себе роль спасителя.

Основой социального устройства индоевропейцев была стабильность, базирующаяся на трехчастном понимании мироустройства. Стабильность подразумевала сложные взаимоотношения трех сословий (варн), главной целью которых было сохранение динамической стабильности. Л.Р. Прозоров высказывает предположение, что у западных славян функции варн выполняли отдельные племена (языки) и что, возможно, объединение языков в племенные союзы происходило по принципу дополнения. Несомненно, данная гипотеза требует дальнейшего обсуждения и большего фактического подтверждения.

От себя добавим, что, возможно, трехчастная структура пронизывала весь славянский мир (который был устроен по типу матрешки), и не только отдельные языки, но и племенные союзы имели определенную специализацию в рамках племенных суперсоюзов. Так, можно обратить внимание на взаимоотношения ругов, ободритов, волотов. Крупнейшим религиозным центром славянского мира была Аркона на острове ругов, богатейшими городами были города ободритов (Волын называли самым большим городом Европы), а люди-волки волоты были свирепыми воинами. К слову, волоты были членами «интернационального суперсоюза», помимо них, включавшего саксов и фризов.

Возможно, что не каждый родитель захочет сильно углубляться в археологию сказочных смыслов, это не беда. Прелесть сказок — в многослойности. Так, например, сказка «Заяц-хваста», помимо вышесказанного, — это история взросления. Заяц сначала сказал, каким он хочет стать. А после стал тем, кем хотел. В современной сказке «Волшебник Изумрудного города» сюжет развивается по такому же механизму: герои говорят, кем они хотят быть, и реализуют свою мечту.

2.4. Взросление как инициация

В данной книге мы много говорим об инициациях. Но как связаны эти обряды перехода и современная жизнь? Не являются ли архаичные обряды уделом прошлых времен, не следует ли в век Интернета и нанотехнологий забыть архаику Традиции? Эти вопросы часто задают родители на консультации психотерапевта. Резонные вопросы, требующие ответа.

Начнем вновь со сказок… и гороскопов! Многие современные люди интересуются гороскопами. Попробуем и мы сделать небольшой прогноз, основываясь на сказочных архетипических образах.

3 февраля 2011 года наступил новый год по восточному стилю — год металлического белого Кролика. Что же готовит 2011 год? Ответ на этот важный вопрос содержится в символике животного — тотема года. В восточной традиции патрона наступившего года называют Кроликом или Котом.

Согласно одной древней легенде, Будда как-то пригласил к себе животных и решил раздать им годы правления. Однако не все обитатели животного мира стали преодолевать сложный путь ради того, чтобы посетить божество, многие поленились, но те, кто пришел, впоследствии и стали править календарем.

Первой прибежала Крыса, следом пришли Тигр и Бык, которые так спорили и толкались, что надолго отвлекли внимание Будды. А буквально следом прибежал маленький пушистый зверек, на которого сначала не обратили особого внимания. Уже потом, когда выяснилось, что ему достался в управление четвертый год цикла, стали разбираться, кто это был — Кролик, Заяц или Кот, да так и не пришли к единому мнению. С тех самых пор четвертый год восточного двенадцатилетнего цикла величают «годом Кролика, или Зайца, или Кота».

Металлический белый Кот?.. Знакомый образ… Это же Кот Баюн! Само по себе слово «баюн» означает «говорун, рассказчик, краснобай», от глагола баять — «рассказывать, говорить». Баюкать, убаюкивать в значении «усыплять». Персонаж русских сказок, огромный железный кот, заговаривает и усыпляет своими сказками подошедших путников, а после убивает их. Все правильно, не достоин жизни тот, кто реальности предпочитает сказочные сновидения и телевизионные грезы. Однако если герой не поддается на сказочки — умеет отделять правду от кривды — он побеждает кота. Выясняется, что сказки Кота Баюна — это целебные заговоры, и лечат эти заговоры от всех болезней.

В русской сказке «Поди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что» так рассказывается о поединке героя и Кота Баюна: «… пришел Андрей-стрелок в тридесятое царство. За три версты стал его одолевать сон. Надевает Андрей на голову три колпака железных, руку за руку закидывает, ногу за ногу волочит — идет, а где и катком катится. Кое-как выдержал дремоту и очутился у высокого столба.

Кот Баюн увидел Андрея, заворчал, зауркал да со столба прыг ему на голову — один колпак разбил и другой разбил, взялся было за третий. Тут Андрей-стрелок ухватил кота клещами, сволок наземь и давай оглаживать прутьями. Наперво сек железным прутом; изломал железный, принялся угощать медным — и этот изломал и принялся бить оловянным.

Оловянный прут гнется, не ломится, вокруг хребта обвивается. Андрей бьет, а Кот Баюн начал сказки рассказывать: про попов, про дьяков, про поповых дочерей. Андрей его не слушает, знай охаживает прутом. Невмоготу стало коту, видит, что заговорить нельзя, он и взмолился:

— Покинь меня, добрый человек! Что надо, все тебе сделаю.

— А пойдешь со мной?

— Куда хочешь пойду.

Андрей пошел в обратный путь и кота за собой повел».

Живет Кот Баюн в безжизненном мертвом лесу, где нет ни птиц, ни зверей, у Бабы-Яги, которая нить волшебную прядет да в клубочек сматывает. Вот только просто так, за красивые глаза, Баба-Яга тот волшебный клубочек ни за что не подарит — сначала герой должен пройти обряд-испытание.

Сказка про Кота Баюна очень интересна. Удивительная деталь: кот пытается заполучить мозг героя, но героя спасает надетый заранее железный колпак. Прямо метафора информационной войны! Куда там Стругацким с их башнями-излучателями… И главное, финал-то какой! Выполнил герой главное задание, доставил Кота Баюна во дворец. Послушал старый царь сказочки котовьи и исцелился. И стало всем счастье! Мы вот что про это все думаем: может, не зря герой охаживал Баюна металлическими розгами, может, кот царю не сказочки рассказывал, а правду поведал о том, как живут-поживают в его царстве-государстве простые люди? Может, эта правда и исцелила царя? Может, правда, это и есть счастье?

Впрочем, вернемся к гороскопу-прогнозу. Получается, что в 2011 году удача ждет того, кто не будет слушать сказочки «про попов, про дьяков, про поповых дочерей», а возьмет судьбу в оборот: железным прутом, а после медным прутом, а потом — оловянным! Потому что, конечно же, страшен Кот Баюн, но, как говорится, глаза боятся, а руки делают! А после выясняется, металлический Кот Баюн — это белый котик Мурзик. Ласковый такой котик! Конечно, не стоит относиться к нашему прогнозу серьезно. Однако, как говорится, «Сказка — ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок!».

Нам видится, что трехчастная схема инициации является универсалией, описывающей процесс взросления: «ребенок — подросток — взрослый». По данной схеме проходит человеческая жизнь. Ребенок имеет особый статус и находится под патронажем взрослых, подросток — бесстатусен, он находится между мирами, и, наконец, третья стадия — полноправный взрослый. Особая участь у тех, кто не прошел инициацию и остался «вечным ребенком».

Римма Ефимкина и Мария Горлова в статье «Психологическая инициация женщины» приводят свои наблюдения различий жизненных стратегий женщин, прошедших инициацию и не прошедших ее. Ниже, на рис. 1 приводится предложенная ими схема, иллюстрирующая эти два пути психологического развития женщины.

Нам представляется показательным, что первый путь «высчитан» авторами на материале сказок и показывает «идеальный» путь инициации. Второй описан авторами в результате наблюдений за пациентами в ходе реальных психотерапевтических сессий.

Рис. 1

По наблюдению Ефимкиной и Горловой (наш опыт подтверждает данное наблюдение), если сравнивать терапевтические сессии со сказками, то в глаза бросается сходство сюжетов. В основе каждой сессии лежит конфликт клиентки с матерью, возникший, когда первая вступила в пубертат, и резко обострившийся, когда ей исполнилось 13–14 лет. Мать, до тех пор мягкая и любящая, вдруг начинает контролировать дочь, запрещает ей поздно возвращаться домой, надевать нарядную одежду, заставляет просиживать часами за уроками. Рано или поздно дочь срывается и нарушает запрет — поступает по-своему. За этим следует жестокое наказание матерью. Такие стычки повторяются все чаще. Как следствие, дочь либо рано выходит замуж, чтобы только покинуть родительский дом, либо «идет по рукам» матери назло, либо покоряется и отказывается от борьбы.

В основе этого конфликта лежит «патология» статуса. Будучи ребенком, девочка вступает в триангулярные отношения с матерью и отцом. Когда она вырастает и перестает быть ребенком, меняются роли людей, входящих в треугольник, родительские функции матери ослабевают, и тогда она выступает как женщина, отец — как мужчина, а дочь — как женщина, претендующая на мужчину. Самый близкий мужчина — отец. Таким образом, мать и дочь превращаются в женщин-соперниц, борющихся за мужчину, — отца.

Если мать не инициирована сама, то тема секса в семье табуирована. Мать манипулирует дочерью, чтобы последняя не получила разрешение быть женщиной. Дочь под влиянием манипуляций видит только один «треугольник» в их отношениях — тот, который ей показывают открыто: «Мать — отец — дочь». Мать сознательно или бессознательно скрывает от дочери то, что в треугольнике «женщина — мужчина — девушка» она выступает как соперница собственной дочери.

Одно из самых распространенных детских воспоминаний наших клиенток состоит в том, что в возрасте 13–14 лет, когда клиентка стала девушкой, мать запретила ей встречаться с мальчиками. Поскольку в реальной жизни суть отношений была скрыта, а именно слиты в одну две роли матери (мать и соперница), то скрыты были и манипуляции, запрещающие девушке жить как женщине. Чаще всего клиентки вспоминают, что мать демонстрировала заботу, говоря: «Не пойдешь гулять, пока не сделаешь все уроки». Скрытые же послания гласили: «Боюсь, что ты встретишься с мальчиками и вступишь в сексуальные отношения», «Боюсь потерять власть над тобой, если ты станешь сильной». «Ты моложе и красивее меня, если ты вступишь в возраст сексуальности, мне придется уступить тебе свою власть». Но поскольку тема секса в семье табуировалась, то девушка запрещала себе понимание истинных мотивов своей матери.

Ефимкина и Горлова, используя терминологию «невротической личности» Карен Хорни, сводят манипуляции не прошедшей инициацию матери в три группы.

Таблица 2.

• Изоляция. К первой группе относятся женщины, которые изолировались от своей женской сексуальности либо уйдя с головой в работу («синий чулок»), либо в заботу о других («бабушки»). Первым присущи черты мужского поведения (особенно если они выросли без отца и заменяли матери мужа), симптомы трудоголизма (они уходят с головой в науку, учебу и т. д.), фанатизм. Это бизнес-леди, которые, возможно, и носят сексуальную одежду, но настоящих мужчин боятся. Возможный выход — отношения с мужчинами более низкого социального статуса или гомосексуальные отношения. Вторые, как правило, посвящают себя детям, причем не своим, а чужим (они воспитывают либо приемных детей, либо детей родственников (племянников, например). У тех и других асексуальная внешность, только первые берут пример с мужчин, а вторые — с бабушек. «Бабушки», кроме того, часто страдают от лишнего веса. В традиционном обществе это «бабки-няньки-поварихи» — приживалки, которые помогали по хозяйству, но были ущемлены в ряде прав.

• Протест. Это группа женщин с протестным поведением, которых характеризует сверхвнимание к внешности, секс подменяют суррогатом — демонстрацией сексуальности. Это те женщины, которые либо вступили в ранний брак (как правило, по беременности), либо они имеют множество партнеров, женщины, пережившие насилие, содержанки. Если представительницы первой группы скрывают сексуальную жизнь, то представительницы второй выставляют ее напоказ. Используя терминологию Э. Берна, любимой игрой протестных женщин можно назвать «Динамо». В общении для них характерны кокетство, сексуальные провокации и авансы по отношению к мужчинам и конкуренция с женщинами. Среди заявок звучит тема «чистоты — грязи».

• Подчинение. В глаза бросается неконгруэнтность во внешности; например, женщина, которой за тридцать, может одеваться как школьница, говорить детским голосом, вести себя капризно. Озабочена тем, чтобы как можно дольше не стареть, сохранить внешность девочки.

Объединяет представительниц всех трех групп то, что все они, так или иначе, асексуальны, или «мертвы» как женщины, не удовлетворены своей сексуальной жизнью и продуктивностью в самом широком смысле.

Однако, как подчеркивают Ефимкина и Горлова, если же мать — инициированная женщина, то она не скрывает от дочери тему секса, и тем самым дает ей разрешение на то, чтобы та стала женщиной. Мать не только помогает дочери пройти соответствующую инициацию, но и сама является образцом для подражания.

Можно заметить, что в начале XXI века тема привнесения некоторых архаичных ритуальных традиций в современную психотерапию становится все более востребованной. Данное наблюдение подтверждается, с одной стороны, появлением все большего количества специализированных терапевтических программ, в рамках которых клиентам предлагается пройти обряд инициации. С другой стороны, данная тема вызывает все больший интерес у специалистов, стремящихся к ее осмыслению. Так как к настоящему моменту нами накоплен достаточно объемный материал, то мы планируем посвятить теме привнесения архаических обрядов в психотерапию отдельную книгу. Здесь же ограничимся лишь некоторыми наблюдениями. Ряд исследователей сетуют, что в условиях современного общества человек практически лишен возможности пройти обряды перехода в родной культуре и, следовательно, либо обречен жить невротиком, либо нуждается в наставнике из общества традиционной культуры. Последнее поддерживается туристической индустрией, представители которой подчеркивают, что только путешествие в Индию или Тибет может подарить истинное духовное перерождение. На самом деле подобные утверждения являются заблуждением. Обряды перехода присутствуют в современной культуре и, изменившись внешне, в достаточно полном объеме сохранили свою суть.

Так, со времен реформ Солона срочная служба в армии выполняет ритуальную функцию в развитых обществах. И служба в армии — не единственный ритуал перехода, достаточно упомянуть ритуал получения университетского диплома и ритуал «первой зарплаты». Современное общество многоукладно, поэтому наличие множественных дублирующих ритуалов неслучайно. Кроме того, необходимо подчеркнуть, что вытеснение из обихода «экзотерической» составляющей Традиции, привело к ренессансу «эзотерической» обрядовой составляющей. Последнее наиболее наглядно демонстрируется феноменом скрытых инициаций.

Завершению инициации среднего возраста посвящен художественный фильм «Москва слезам не верит», снятый в 1979 году Владимиром Меньшовым по сценарию Валентина Черных. Эта картина заслуженно является народно любимой, ведь сценарий фильма безупречен с психологической точки зрения. Дело в том, что зигзаг характеров главных героев проявляется после их инициации. Напомним, что, по Геннепу, традиционная инициация состоит из трех этапов: выделение индивида из коллектива — пограничный период / ритуальная смерть — реинкорпорация в коллектив.

Что мы знаем о герое Алексея Баталова? Слесарь высшего разряда, работает в НИИ, живет в комнате общежития, холост. Фильм снят в социалистическое время — в 1979 году. Прелесть социализма заключается в том, что любой труд был почетен. Слесарь высшего разряда в НИИ — изобретатель и рационализатор — был никак не хуже директора фабрики. Его друзья — кандидаты и доктора наук, среди них встречается и академик, и спортсмен. Он хороший человек, но для друзей он «младшенький» и посему неустроенный и непутевый. О его бывшей подруге известно лишь то, что она счастливо устроила свою жизнь после разрыва с ним.

Героиня Веры Алентовой Катя — директор фабрики, мать-одиночка, проживает с дочерью в отдельной квартире. До судьбоносной встречи в жизни у Кати было два мужчины: первый — Рудик/Родион — отец дочери и маменькин сынок, второй — Володя — любовник, панически боящийся своей тещи.

Ключевой эпизод фильма — запой главного героя. Об этом событии написано много, и как водится, в основном одни глупости. Наш опыт обсуждения этого фильма в социальных сетях показывает, что наиболее часто на несчастливом будущем главных героев настаивают люди неудачливые в личной жизни, те, чья семейная жизнь не сложилась.

Первое возражение наших оппонентов: «Гоша приглашает главную героиню на пикник, не интересуясь даже ее желанием, значит Гоша самодур и эгоист». На это возражение дала хороший ответ наша ученица — московский психотерапевт Александра Марамзина: «Вежливый мужчина спросит: «Можно, я приеду?», «Можно, я встречу?», «Тебе помочь?» Хороший мужчина скажет: «Я приеду», «Я встречу», «Я помогу». Настоящий мужчина приедет, встретит, поможет». Когда Катерина пытается быть директором дома, Гоша отвечает ей: «А заодно запомни, что все и всегда я буду решать сам. На том простом основании, что я — мужчина».

В качестве второго аргумента оппоненты приводят следующую идею: «Главное для инициации — принять самостоятельное решение. Но Гоша в фильме «Москва слезам не верит» этого не делает, если бы друзья героини не пришли бы к нему, то ничего бы и не было. То есть вернуться Гошу заставили чувства Катерины». Данный аргумент не выдерживает критики, так как основывается на ложных представлениях об инициации. Суть инициации — принятие нового архетипа. Многие люди проходят инициацию, не понимая даже сути обряда. Главное изменение идентификации: был/умер Гоша — стал/родился Георгий Иванович. А чувства у Катерины были и к Родиону, и к Володе.

Кроме того, «инфернальные любители чернухи», потирая руки, предсказывают Катерине мучения с запойным алкоголиком, не понимая главного — такое развитие событий невозможно. Невозможно, потому что героев ждет долгая и счастливая жизнь — инициация vs слезы.

Алкогольный эпизод (запой) в фильме — это переживание ритуальной смерти в обряде перехода. Авторы фильма намекают на это знаменитым диалогом, в котором всплывает тема смерти:

— Как там погода и что вообще в мире делается?

— Стабильности нет, террористы опять захватили самолет.

О ритуальной подоплеке алкогольного эпизода свидетельствует и жесткая последовательность событий. При знакомстве он предлагает ей выбрать ему имя: Гоша или Гога (1 этап ритуала — выделение из коллектива / поименование). Во время «большого «бабах» отношениям» он теряет свое имя, и она не знает, где его искать (2 этап — бесстатусность / безымянность). А после алкогольного эпизода возвращается Георгий Иванович, и начинается новая счастливая жизнь в семье (3 этап — новый статус / новое имя). Таким образом, герой Баталова проходит мужскую инициацию и становится мужем.

Очень показательна сцена знакомства героев. Катерина, утратив на время социально высокий статус, возвращается с дачи подруги на электричке. Она уже рассталась со своим любовником Володей, вследствие чего у нее появился «взгляд незамужней женщины». Гоша подпадает под обаяние Катерины и начинает «петь ей свою песенку». Сцена знакомства напоминает встречу Колобка и Лисы.

Развитию отношений способствует некая «старуха с самоваром», которая загоняет Гошу в лимит времени и тем самым заставляет его проявить активность и совершить решительный поступок — поймать такси. «Старуха с самоваром» — это просто настоящая сказочная Баба-Яга! Раз начав вести себя решительно, по-мужски, Гоша уже не может остановиться и продолжает в том же духе. Как положено в сказке, друзья помогают герою пройти испытания.

Путь Катерины оказался более длительным, потому что изначально все пошло вкривь и вкось. Поддавшись влиянию беспутной подружки, Катерина выдала себя за другую, представившись Рудику дочерью профессора (1 этап ритуала) и в итоге оказалась в ситуации не-дочери профессора, не-москвички, не-жены, а после знакомства с Гошей — не-директора (2 этап ритуала). Возвращение Георгия Ивановича привело к возрождению Катерины (3 этап ритуала) и завершению инициации.

Есть в фильме и не прошедшие инициацию персонажи: мужские — Родион, Володя, Сергей-хоккеист и женские — Людмила. Они показаны как контраст главным героям. Их удел — слезы…

Георгий Иванович же будет хорошим мужем Екатерины Александровны и хорошим отцом ее дочери Александры. Их ждет счастливая судьба.

Москва слезам не верит… Потому что настоящий, взрослый успех приходит только к настоящим героям, а взрослость — это инициация vs слезы.

— Слушай, а почему ты не выходила замуж?

— Тебя ждала…

В качестве иллюстрации приведем клинический пример. На консультацию пришла женщина 42 лет, мать двоих детей.

— С малым проблема. Ему 5 лет и 10 месяцев. Не знаю, что делать. Не спит ночами — боится. Сначала снились страшные сны, теперь вообще полночи не спит. Кричит аж до визга. Сплошной кошмар. У ребенка уже темные круги под глазами. Старшему, кстати, в этом же возрасте Карабас-Барабас снился, тоже не спал. А за мной, помню, зеленый пластмассовый крокодил по городу гонялся. Выход был один — или он меня вот-вот догонит, или я прыгну в пропасть и полечу.

— Вечером перед сном гуляете?

— Сейчас мороз (–10 ^°С), дома практически постоянно. Мультиков насмотрится — и вот. Я думаю, в этом причина. Сегодня снился дядька, вместо груди — кости. Я, говорит, не спал, но меня не будил. Конечно, он у нас парень очень впечатлительный. Не дает ночью дверь в комнату, где спим, открывать — чужой дядя зайдет. Я говорю, как же он зайдет, если мы входную дверь на ключ закрываем? Говорит, что дядька как-то зашел и ночью в комнате стоял. Ужас. То игрушки по шкафу бегают, то черные ноги в него стреляют. Еще обидчивый сильно, чуть что — губы надул и реветь. Что посоветуете?

— Спрашиваете совета? Хорошо. Первое — телевизор и компьютер ребенку отменить. Второе — вечером гулять, тепло одевайтесь и гулять — санки, коньки, лыжи. Третье — вместо телевизора читайте ребенку сказки. Четвертое — давайте ребенку чай с мятой и медом. Пятое — больше с ним разговаривайте.

— Он нормален? Психиатр в поликлинике сказал, что нормальный. Психологи говорят, что к школе вроде готов, умеет слушать и все такое. Говорить вроде лучше стал. Звук «р» так и не выговаривает, не помню, как процедура называется, когда шапочку с проводами одевают, — делали нам полгода назад. Сказали, что у тех участков, которые за интеллект отвечают, — высокие показатели, а у тех, что за разговорные функции, — что-то не очень. Может, лекарства какие-нибудь пропить?

— Ничего страшного в последних снах вашего сына нет — такой возраст. Все нормально. Сходите с супругом в магазин, купите красивый складной нож. На выходных поезжайте в парк отдыха, там есть услуга — катание детей на пони. Пусть ваш сын впервые сядет в седло, а после, уже дома,

пусть отец подарит сыну складной нож.

— Что? Настоящий нож? Он же острый! Да и лошадь может подождать, ну хотя бы пока не станет тепло.

— Да, настоящий нож. Не бойтесь, складной нож не опасен. Нож должен быть красивым. Пусть папа его подарит с глазу на глаз — покажет-расскажет. Пора взрослеть мальчику. Его сны о том, что ему пора взрослеть. Это сны инициации. Если сильно беспокоитесь, то нож можно хранить в отцовском столе под замком. Ведь оружие хранят в специальных местах. Главное, чтобы мальчик знал, что у него есть свой нож. Кроме того, покажите сыну мультфильм «Детство Ратибора».

— Если это тот старый советский мультфильм, то там враги, стрелы, смерть — надо ли это сыну сейчас? А то потом эти страшные дядьки-враги ночью и приснятся.

— Сначала посадите ребенка на коня, потом подарите ему нож, и уже после в завершении вечера — просмотр мультфильма «Детство Ратибора». Это история взросления мальчика. Герои говорят очень красивые и правильные слова.

— А старший брат может нож подарить? Муж наверняка откажется нож дарить, скажет, что все это сказки. Что делать, если в семье мать — голова? А отец — упертый баран…

— Нож должен подарить отец или другой значимый взрослый мужчина — дед или дядя. Брат слишком юн для этого ритуала. Смысл подарка — инициация.

— Ладно, будем папашу обрабатывать…

2.5. Рекомендации родителям

Часто к трем годам ребенок уже посещает детское дошкольное учреждение. В этом возрасте он способен играть в активные коллективные игры, в ходе которых осваиваются навыки социализации. Подвижных игр существует много, и они имеют разную направленность: ходьба и бег, прыжки, метание, бросание и ловля предметов, лазание и ползание.

Игра «Лишний». Дети усаживаются на стульях в кружок спинками внутрь, стульев ставится на один меньше, чем участников. Под музыку дети встают и ходят вокруг, по окончании музыки необходимо сесть на свободный стул. Проигравшим считается тот, кому не хватило стула.

Игра «Море волнуется раз». Ведущий (чаще взрослый) предлагает детям выполнить инструкцию, содержащуюся во фразе: «Море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три — морская фигура, замри». В первой части игры дети могут активно двигаться, по счету «три» они должны замереть.

Игра «Прятки». Ведущий отворачивается и ждет, пока остальные участники игры спрячутся, после идет искать их. Игру можно усложнить проговариванием специальных считалок (На золотом крыльце сидели: царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной, кто ты будешь такой? Называй поскорей, не задерживай добрых и честных людей) и ритуализированных текстов (Я считаю до пяти, не могу до десяти, раз, два, три, четыре, пять, я иду тебя искать).

Игра «Гуси-лебеди». Из детей, участников игры, выбираются водящий (волк), остальные играют роль гусей. На одной стороне площадки чертят дом, где живут гуси, на другой — живет волк под горой. Ведущий (чаще взрослый) выпускает гусей в поле погулять, зеленой травки пощипать. Через некоторое время происходит перекличка между ведущим и гусями:

Гуси-гуси!

Га-га-га.

Есть хотите?

Да-да-да!

Гуси-лебеди! Домой!

Серый волк под горой!

Что он там делает?

Рябчиков щиплет.

Ну, бегите же домой!

Гуси бегут в дом, волк пытается их поймать. Пойманные выходят из игры. Игра кончается, когда почти все гуси пойманы. Последний оставшийся гусь, самый ловкий и быстрый, становится волком.

Игра «Театр теней». Взрослый (чаще родитель) показывает ребенку «театр теней» — изображение различных животных в виде тени на стене (рис. 2). Ребенок должен угадать, какое животное показывают.

Рис. 2

Как легко убедиться, приведенные выше игры, как и многие другие, содержат богатый архаичный архетипический материал. К сожалению, объем данной книги не позволяет сделать подробный анализ смыслов детских игр.

В традиционной культуре в возрасте 3 лет ребенок проходит важную инициацию, цель которой — гендерная дифференциация — мальчиков забирают на мужскую половину дома, девочки остаются на женской. С этого момента воспитание детей различается. Родителям рекомендуется стимулировать у ребенка гендерную идентичность, посредством вовлечения его в игры детей одного с ним пола. Мальчики с удовольствием играют в военные игры, девочки — в игры, связанные с материнством. Особенно важно, когда родители также играют с детьми одного с ними пола. Отец, будучи достаточно сильным, учит мальчика не бояться агрессии, мать учит девочку женственности.

Литература

1. Афанасьев А.Н. Колобок // Народные русские сказки. Полное собрание в одном томе. — М.: Альфа-книга, 2008. — 1087 с.

2. Ван Геннеп А. Обряды перехода. М.: Восточная литература РАН, 2002. — 200 с.

3. Дюмезиль Ж. Верховные боги индоевропейцев. — М.: Наука, 1986. — 234 с.

4. Дюмон Л. Homo hierarchicus: опыт описания системы каст. — М.: Евразия, 2001. — 480 с.

5. Ефимкина Р., Горлова М. Психологическая инициация женщины // Российский гештальт. / Под ред. Н.Б. Долгополова и Р.П. Ефимкиной. — М.: МИГИП, Новосибирск: НГУ, 1999 — С. 49–65

6. Кабакова Г.И. О поскребышах, мизинцах и прочих маменькиных сынках // Живая старина. — 1994. № 4. — С. 34–36.

7. Лауэнштайн Д. Элевсинские мистерии. — М.: Энигма, 1996. — 368 с.

8. Лозовская Н.В. Персональный сайт: Психолингвистика текста. Сказка и работа памяти. — http://lozovska.narod.ru/index.html

9. Мершавка В. «Колобок». Буквальная, архетипическая, натуральная, ритуальная и этимологическая интерпретации. — http://www.jungland.ru/node/2919

10. Мершавка В. «Колобок». Психоаналитическая интерпретация. — http://www.jungland.ru/node/2921

11. Неклюдов С.Ю. К вопросу о фольклоре и обряде // Миф, символ, ритуал. Народы Сибири. [Сб. статей в честь Е.С. Новик. ] — М.: РГГУ. 2008. — С. 11–22

12. Новик Е.С. Обряд и фольклор в сибирском шаманизме. Опыт сопоставления структур. — М.: Восточная литература РАН, 2004 (1-е изд. ГРВЛ Наука, 1984).

13. Орлов В.Б. Причастие солнцем. — http://history-ryazan.ru/node/5438?page=0%2C0

14. Пезешкиан Н. Восточные истории в психотерапии. Торговец и попугай. — Владивосток: ЛАИНС, 2003. — 112 с.

15. Прозоров Л.Р. Варяжская Русь. Славянская Атлантида. — М.: Яуза-Эксмо, 2010. — 256 с.

16. Прозоров Л.Р. Русь языческая. — М.: Яуза-Эксмо, 2009. — 544 с.

17. Прозоров Л.Р. Русская хиромантия — пантеон на ладони http://www.perunica.ru/ozar/1028-russkaya-xiromantiya-ili-panteon-na-ladoni.html

18. Слабинский В.Ю. Семейная позитивная динамическая психотерапия. — СПб.: Наука и Техника, 2009. — 464 с.

19. Толстой Н.И. Секрет Колобка // Живая старина. — 1995. № 3. — С. 41–42

20. Фефелова Ю.Г. Я на улице мешон, я на солнышке печон… (Сказочный текст на границе ритуала и игры) // Традиционные модели в фольклоре, литературе, искусстве. — СПб, 2002. — С. 192–205.

21. Шахермайр Ф. Александр Македонский. — М.: Наука, 1984. — 384 с.

22. Цивъян Г.В. Роковой путь Колобка // Язык культуры: семантика и грамматика. — М., 2004. — С. 310–321.