Устроители Туркестана. Туркестанские генерал-губернаторы

Владимир Фетисов

Книга посвящена жизни и деятельности наиболее значимым туркестанским генерал-губернаторам: Кауфману, Иванову, Гродекову, Субботичу и Самсонову. Основана на архивных материалах.

Глава седьмая

Оренбургского генерал-губернатора Крыжановского, как и Кауфмана, тревожили набеги хивинцев на торговые караваны. В конце 1869 года он отправил в Петербург подлинники обращений хана Хивы к казахам Уральской области. В них хан подстрекал к вооружённым выступлениям против русских властей и в случае отказа грозил истребить казахские стойбища.

В июне 1869 года Кауфман отправляет военному министру Милютину два письма с предложением основать в Красноводском заливе Каспийского моря русское укрепление. Константин Петрович справедливо полагал, что это может оказать существенное давление на Хиву, и можно будет обойтись без военных действий. В Петербурге продолжали призывать к терпению.

Начальник Среднеазиатского департамента МИДа П. Н. Стремоухов писал туркестанскому генерал-губернатору: «Из вашего письма я вижу, что вы смотрите на Красноводск, как на средство, облегчающее военную экспедицию в Хиву. Наше министерство и вообще правительство смотрит на него иначе, а именно, как на новые ворота для нашей торговли, и, в крайнем случае, как на благотворную угрозу или внушение Хиве. Нам было бы желательно, чтобы посредством этого пункта широко развилась торговля, которая своею выгодностью докажет Хиве пользу добрых к нам отношений, а в то же время глупый хан поймет, что и до него добраться теперь уже сравнительно легко».

Проект, тем не менее, был одобрен и в ноябре 1869 года небольшой военный отряд под командованием полковника Н. Г. Столетова высадился на пустынном побережье Муравьёвской бухты Красноводского залива. Здесь, на месте древнего колодца Шагадам, и было основано укрепление Красноводск.

Вся операция была строго засекречена, поскольку задача состояла в постройке постоянной крепости, и ни англичане, ни персы, ни хивинцы не должны были раньше времени об этом узнать.

Сразу после основания Красноводска Кауфман вновь отправляет письмо в Хиву, требуя безопасности русско-хивинской торговли, допуска русских купцов в ханство, а также прекращения вмешательства в дела казахских племён. И вновь ответа не последовало. Более того Мухамед-Рахим стал активно готовиться к войне. В самой Хиве соорудили оборонительную башню с 20 пушками, чтобы не допустить прохода русских кораблей перегородили главный фарватер Аму-Дарьи и построили новые укрепления Джан-Кала и Кара-Томак.

Константин Петрович был опытным государственным деятелем и умел ждать. Поэтому последовал совету Стремоухова «вооружиться терпением и дать обстоятельствам более обрисоваться». Более того не посчитал для себя унижением вступить в переписку с диван-беги (министром иностранных дел) Хивы всё с теми же предложениями, на которые вновь последовал дерзкий ответ.

Военный историк М. А. Терентьев писал впоследствии: «Видя из тона письма, что обаяние Красноводского отряда уже ослабло и что наша настойчивость и угрозы без поддержки их вооружённою рукой ничего не стоят в глазах хивинцев, генерал Кауфман представил военному министру свои соображения относительно совместных действий против Хивы со стороны Туркестана и Кавказа, чтобы решительным ударом низвести Хиву с того пьедестала, на котором она стоит, кичась своей недоступностью и нашими прежними неудачными попытками вразумить её».

Отношения с Хивой продолжали оставаться напряженными, но политика в отношении Хивы еще не была определена окончательно ни в Петербурге, ни в Ташкенте.

В это время шли напряжённые русско-английские переговоры по разделу сфер влияния в Азии и русским дипломатам было предписано проявлять максимальную сдержанность и мягкость. В этих условиях поход в Хиву имел бы весьма печальные последствия для русской дипломатии.

Но переговоры переговорами, а работа по подготовке к усмирению Хивы не прекращалась. В течение трёх лет шла активная переписка между царским наместником на Кавказе Вел. Кн. Михаилом Николаевичем, оренбургским и туркестанским генерал-губернаторами и петербургскими министерствами. В письме к военному министру Кауфман писал о необходимости поставить Хиву «в положение от нас вполне зависимое и тем самым положить прочное основание нашему полному господству в Средней Азии».

В начале декабря 1872 года, в Петербурге состоялось Особое совещание, в котором приняли участие руководители министерств, Оренбургский и Туркестанский генерал-губернаторы, наместник Кавказа и Александр II. В результате план Хивинской экспедиции был Императором утверждён. Напутствуя Кауфмана, на которого было возложено командование, Александр II сказал: «Возьми мне Хиву, Константин Петрович».

Планом предусматривалось наступление на Хиву силами трёх округов: Кавказского с запада, Оренбургского с севера и Туркестанского с востока. К 1 мая 1873 года все три отряда должны были подойти к стенам Хивы.

Кауфман лично возглавил Туркестанский отряд и, стремясь избежать политических осложнений с Бухарой, проложил маршрут так, чтобы как можно меньше задеть территорию Бухарского ханства. Но неожиданно через несколько дней после начала похода русское войско встретила делегация от эмира Музаффара. Бухарский властитель передал генерал-губернатору своё почтение и выразил удивление тем, что Кауфман избрал столь длинный путь в Хиву, когда мог бы пройти по заселённым местам его ханства. Послы также сообщили, что эмир приказал во всех бухарских районах, по которым пройдёт русский отряд, подготовить фураж, воду и топливо.

После тяжелейшего месячного перехода через безводные пески, 24 апреля туркестанское войско достигло оазиса Хал-Ата. Здесь к нему присоединился отряд из Казалинска, одним из подразделений которого командовал будущий «ташкентский изгнанник» Великий Князь Николай Константинович.

Не буду описывать тяжелейший переход через безводные пустыни. 11 мая пески, наконец, кончились и отряд Кауфмана вышел к озеру Сардабкуль. «Перед такими войсками шапку надо снимать и кланяться», — повторял командующий, объезжая части.

Николай Каразин. Хивинский поход 1873 года. Переход Туркестанского отряда через мёртвые пески к колодцам Адам-Крыл

В тот же день с нарочным в Ташкент была послана телеграмма Императору Александру II, в которой говорилось: «Войска Вашего Императорского Величества, составляющие головную колонну Туркестанского отряда, в числе десяти рот и шести сотен, при десяти орудиях и восьми ракетных станках, одолев неимоверные трудности, поставляемые природой, в особенности на последней стовёрстной жаркой, безводной, с сыпучими песками полосе, разбили хивинское скопище в числе 3500 человек, собравшихся у урочища Уч-Учак для преграждения нам пути к Амударье, и без всяких жертв и потерь благополучно вышли и стали твёрдою ногою 11 мая на реке Амударье. Неприятель в панике бежал. Состояние здоровья войск блистательное, дух их молодецкий».

Кауфман перед последним броском к столице хивинского ханства издаёт приказ: «Я строго воспрещаю обижать мирное население и брать у него что-либо бесплатно и произвольно. Я вполне уверен и рассчитываю, что собственно войска мне никогда не придётся укорить в нарушении принятого мной по отношению к мирному населению права, которое я объявил жителям Хивинского ханства в моей прокламации к ним».

В прокламации, о которой идёт речь, говорилось, что русские идут войной не против мирных жителей края, а лишь ради наказания хана, враждебно действовавшего против России. Всем жителям гарантировалась безопасность, и предлагалось не покидать своих жилищ. Прокламации распространялись среди жителей кишлаков и селений специальными посланцами.

Американский корреспондент газеты «Нью-Йорк геральд» Януарий Мак Гахан (Januarius MacGahan), догнав 17 мая Туркестанский отряд, присоединился к нему и позднее написал в своей книге, что приказ Кауфмана выполнялся неукоснительно: «Да, говоря правду, я и сам удивлён был сдержанностью русских и законностью, руководившей всеми их действиями».

Несколько слов об этом незаурядном человеке. В 1871 году Януарий Мак-Гахан, к тому времени уже известный военный журналист, приехал в русскую столицу в качестве корреспондента «Нью-Йорк Геральд». Быстро выучил русский язык, познакомился со многими представителями столичного светского общества и в 1873 году женился на Варваре Николаевне Елагиной, девушке из старинной дворянской семьи. Узнав, что русская армия идет на Хиву, он, наплевав на запрет, отправился догонять отряды, пересек на лошадях пустыню Кызылкум и стал очевидцем капитуляции города. Тогда же он познакомился с молодым полковником Скобелевым, с которым будет дружить до конца жизни. Они вновь встретятся на полях русско — турецкой войны 1877—78 гг.

В Болгарии героическому корреспонденту стоят памятники, а в романе Акунина «Турецкий гамбит» он стал прототипом британского журналиста Маклафлина.

Но вернёмся к берегам Амударьи. В 20-х числах мая все три отряда (Туркестанский, Кавказский и Оренбургский) соединились под общим командованием Кауфмана. Двинувшись к стенам Хивы, русские обнаружили кишлаки опустевшими. Всех жителей по приказу хана согнали для защиты города. По мере продвижения к Хиве, появлялись послы с письмами от хана. Сначала он потребовал, чтобы русские убрались из пределов ханства, потом грозил разгромом, наконец, начал признаваться в любви и дружбе. Правда это произошло, когда отряды уже подошли к самым стенам Хивы.

Утром 28 мая войска, двинувшись на штурм, были встречены плотным огнем и отступили. Однако уже на следующий день хивинскими властями было принято решение о капитуляции, которое было передано Кауфману. Хан Хивы Мухаммед Рахим к этому времени, опасаясь за свою жизнь, бежал из города к иомудам — кочевым туркменам. 30 мая 1873 года русские отряды торжественным маршем вошли в Хиву.

В своих воспоминаниях участник похода штаб-ротмистр М. Алиханов-Аварский писал: «Генерал Кауфман вступил в Хиву весьма торжественно. Колонна, предназначенная для этого, состояла из частей всех трех отрядов и двинулась с музыкой Апшеронцев и с развернутыми знаменами. В огромной свите генерала, простиравшейся до 300 всадников, следовали Великий Князь Николай Константинович, герцог Лейхтенбергский Евгений Максимилианович, генералы Головачев, Троцкий, Пистолькорс и Бордовский, посланник при Японском дворе Струве, медицинский инспектор Суворов, американский корреспондент Мак-Гахан, уполномоченные „Красного Креста“, множество адъютантов и чиновников, офицеры всех родов оружия, представители Бухарского эмира и Кокандского хана с своими свитами, депутация Хивы с молодым Атаджаном во главе и наконец казаки конвойной сотни и масса всяких переводчиков и джигитов в своих разнохарактерных, ярких костюмах. В сопровождении этой блестящей массы всадников, в которой развевались цветные значки разных отрядных и других начальников, генерал Кауфман вступил в Хазараспские ворота». Кауфман появился перед войсками в полной парадной форме. Поздравив всех с победой, он поблагодарил солдат и офицеров от имени императора. Рядом с ним стояли Великий князь Николай Константинович и герцог Лейхтенбергский.

Хан находился в бегах, потому победу нельзя было считать окончательной. Константин Петровичу удалось убедить Мухаммеда Рахима вернуться, и 12 августа 1873 года в летней резиденции хана был подписан мирный договор между Россией и Хивинским ханством.

«Сдача хивинского хана генералу Кауфману». Франция, журнал L UNIVERS ILLUSTRE, 1873 г.

Хан признал себя, как было написано в тексте, «покорным слугой императора всероссийского». Он отказался от самостоятельной внешней политики, принял обязательство не воевать ни с кем без разрешения Петербурга; русские купцы получили исключительные права на торговлю в ханстве, без всяких пошлин. Те же льготы получили в России и хивинские купцы. Часть территории на правом берегу Амударьи переходила к России. Хан клятвенно пообещал «уничтожить на вечные времена рабство и торг людьми» и уплатить русскому правительству контрибуцию в два с лишним миллиона рублей.

На правом берегу Аму-Дарьи было построено укрепление Петрово-Александровск, и русский гарнизон при случае должен был вмешаться в любую сложную ситуацию, возникшую в ханстве.

И здесь, как и прежде Константин Петрович совместил военную и научную деятельность. Ещё во время нахождения войск в Хиве, на территории ханства развернулись обширные топографические и геодезические работы, составлялись планы города и его окрестностей, собирались географические и военно-статистические сведения о Хивинском оазисе. По инициативе К.П. фон Кауфмана была организована Урун-Даринская экспедиция с целью изучения старых русел реки Амударьи. Одновременно состоялись работы Арало-Каспийской нивелировки под руководством генерала А. А. Тилло. В следующем, 1874 г. под руководством Столетова состоялась знаменитая Аму-Дарьинская экспедиция для исследования Арало-Каспийской низменности. Эти исследования не только уточнили карту Средней Азии, но и дали науке массу ценных сведений о ранее закрытом для изучения регионе.

К середине августа начался вывод русских отрядов из Хивинского ханства. Завершилась уникальнейшая военная операция, которая обогатила русскую армию новым опытом боевой деятельности. В результате сложилась концепция ведения боевых действий в пустынной местности — «войны в песках», как назвал ее генерал М. Д. Скобелев.

Туркестанцы возвращались в Ташкент эшелонами. Их встречал лично генерал-губернатор в сопровождении многочисленной свиты, и 16 октября был назначен парад всем войскам ташкентского гарнизона, который, по воспоминаниям современников, произошел «при большом стечении, как русского, так и туземного населения города. После благодарственного молебствия участникам похода вручались боевые награды. Затем все участвовавшие в походе войска были собраны на обед в саду Минг-урюк, который давало русское и туземное население Ташкента. Торжества были закончены оживленным балом в ташкентском клубе». В тот же день отряд, действовавший в Хивинской экспедиции, был расформирован и войска приступили к своей обычной службе.

Вернулся к своим административным обязанностям и Константин Петрович.