Как умерла последняя роза

Владимир Холявский

«Как умерла последняя роза» – это коктейль из эмоций, мыслей и переживаний парня, чьё скромное сердце бьётся вопреки неудачам. Алексей Звездолов мечтает стать писателем, намного успешнее Пауло Коэльо, писателем, по книгам которого будут снимать голливудские фильмы. У него есть мечта и любимая девушка. Спустя шесть лет ничего так и не происходит. Сейчас герою 27, и, кажется, он почти забыл, что такое мечты. А за окном идет война между людьми и прекрасными цветами – розами. К сожалению, в этом противостоянии побеждают люди…

Глава I. Анамнез

* * *

Когда я в очередной раз поднял трубку и услышал оглушительное «Бууу!», моё лицо обтекло улыбкой. Такую не найти на фотографиях. Эта чиста — в ней нет фальши. Так обычно улыбаются дети, которые ещё не успели окунуться в мир алчности, ненависти и пошлости. Но я уверен, что её улыбка — это улыбка самого доброго младенца, самого красивого. Её даже ругать не хочется за различные шалости. А она обязательно измажет обои краской или вымажет грязью белую майку, которую вечером стирала мама, не успев передохнуть после конвейера рабочих часов. Но красота её улыбки — ничто перед красотой её звонкого легкого смеха, который сплел гнездо в моей голове, и никакой другой смех не в состоянии его выселить. Она и сейчас смеялась над моими глупыми шутками. До чего они глупы, вы бы, наверное, подумали, что мне лет двенадцать, честное слово, вы бы перестали со мной общаться, но она всегда смеялась. Я наизусть помнил эти моменты, когда её улыбка заставляла забыть о деньгах, об учебе, о других людях. Но это всё ерунда! Вы бы видели её щеки, они и так большие, как у хомяка, но когда она улыбалась — они становились ещё больше, словно губка, впитавшая всю красоту этого мира. А какие у неё глаза. Вы бы сказали, что у неё самые обычные карие глаза, но это не так. Когда она смотрит на меня, я вижу своё отражение. И словно узник за решеткой, я мог бы там сидеть годами, позабыв о небе, еде, главное, чтобы в них никто другой больше не заглядывал. Да, я жадный, я чертовски жадный, когда касается таких вещей, и вы бы меня поняли, если бы она прошла мимо вас. Её походка настолько плавна и грациозна, что любой учитель танцев хотел бы иметь её у себя в ученицах. Я бы стал ходить в танцевальную школу, только для того, чтобы касаться её безупречной талии. Моя рука превратилась бы в лепешку под прессом её шикарных волос, но в тоже время они так легки и непослушны, что даже сила земного притяжения не усмирит их. Но Бу не танцевала, не потому что не знала где лево, а где право, а потому что ей не нужно было уметь танцевать, чтобы пленить толпу взглядов. Иногда мне кажется — не мы смотрим по ночам на звезды, не мы восхищаемся их красотой. Это они готовы пролететь мириады световых лет, чтоб коснуться её кожи, чтоб посмотреть, как она спит. Я никогда не видел, как она спит, но я бы все на свете отдал за это.

— Бууу! Это же я… Как твои дела?

Я уже хотел ответить, что у меня все отлично, как делают все, но она резко переменилась в голосе. Столкнулись две грозовые тучи и прогремело: «Ты зачем постригся?» (буквально день назад у меня были длинные волосы, но я их состриг). Я уже растерялся, не зная, что ответить. Но вдруг Бу грациозно переменилась и со смехом начала острить:

— Ты уже не та моя подружка, не та милашка, которую я знала раньше. Стала совсем другой. Ты лысый пошляк! Наверное, уже и задом не виляешь, как баба. Научился храпеть, как все мужчины. И по вечерам смотришь футбольные матчи или какие-нибудь боевики…

Я всегда позволял ей шутить надо мной, не потому что хотел доставить ей удовольствие, а потому что мой запрет не остановил бы её. Она каждый раз пытается меня взбесить, чтобы я начал её щекотать. Я уверен — ей это нравится, хоть и убегает вечно — все девушки такие, но Бу не все. Я опять говорил что-то глупое, а она смеялась так звонко, что могло показаться, буд то она тоже глупа, но нет, она чертовски умна, умней меня это точно. С ней всегда есть о чём поговорить. Даже если вы в отчаянии начали рассказывать друг другу, как познакомились ваши родители. Казалось бы, это последняя тема для разговоров, которую вы еще не обсуждали, но она найдет столько тем, что, кажется, мне жизни одной не хватит. О Боже, как же я буду завидовать её мужу, а он стопроцентно будет мразью. Таких людей, я не выношу. Они постоянно разговаривают о машинах: быстрей ли Bugatti чем Lamborghini или нет, или сколько литров BMW ест на 100 километров… Фу, терпеть не могу такие разговоры!

Бу часто ходит пешком. Может быть, она догадывается о красоте своих ног или просто любит ходить, кто знает. Но больше всего ей нравится кататься на качелях. Я часто с ней катался. У меня уже зад начинал болеть, а она всё каталась и каталась, словно больше никогда в жизни не сможет покататься. Безусловно, она вырастет, оградит себя домашними заботами, стряпней для мужа и детей, которые будут такими же, как она, я уверен. Поверьте, они будут точно такие, как Бу, — будут драться за возможность первой покататься на качели. Они будут бежать наперегонки, толкая друг друга, но если кто-то упадет и от острой боли в коленке начнет плакать, жажда покататься на качели исчезнет, словно мираж в песках одинокой пустыни. На его месте, как будто сброшенный с парашютом, появится нескончаемый оазис доброты и любви, унаследованный от матери. Вы даже не представляете, насколько она добра. Я это заметил с первого дня нашего знакомства, хоть она и скрывает всё. Честное слово, любой пират мечтает о карте к сердцу этой девушки, а она даже не догадывается об этом. Её заботят старые книги и фильмы, о которых уже и забыли… Грязные танцы. Назад в будущее. Битл Джус. Завтрак с Тиффани. Унесённые ветром. Этому списку, кажется, нет конца…

Мы непринужденно болтали о всякой ерунде:

— Если бы кто-то подслушал наш разговор, я бы уже давно была в психушке, — сказала Бу.

Она даже не представляет, о чем думал я. Место в психбольнице должно быть за мной, но я очень хорошо скрывал свои чувства и мысли. В этом плане я плохой пленник: на меня можно потратить сотни часов допроса, но я не сделаю ни одного комплимента и не скажу ни одного слова о том, как скучаю по ней. Честно, любой бы раскололся на моем месте, но чаще всего после этого пленники никому не нужны — этого я и боюсь.

— Леша, ты, когда приедешь в К.?

— Перед самым Новым годом, когда сдам экзамены, а ты?

— Я тоже. Вот думаю…

— Мы с тобой увидимся? — вдруг резко перебил её.

Она точно этого не спросила бы, даже не знаю, хочет она этого или нет, но я безумно хочу её увидеть. Уверен, Бу оденет красивое пальто, ведь в К. редко идут снега и не так уж холодно в январе. На ней будет шапка и огромный шарф, это точно. С рукавов у неё будут свисать варежки, соединенные резинкой, как у маленьких деток.

— Посмотрим, — ответила Бу, — я очень сильно соскучилась по дому. Даже по ругани с мамой и сестрой. Так давно ни с кем не ругалась. По ходу, у меня зависимость от этого. Представляешь?

— Они тоже скучают по тебе, — саркастически произнёс я.

То, что она будет язвить по этому поводу, не стало для меня сюрпризом.

— Ха-ха-ха. Если бы, — она сделала паузу, попыталась найти спелый плод на своей плантации зелёных шуток. Но так и не найдя, продолжила, — наш песик больше скучает по мне, чем остальные. Маша его не кормит! А гулять с ним ходит, только потому, что ее родители заставляют. Эта ведьма кроме себя никого не любит!

Мне всегда было интересно, что у Бу за пес, но я, скорее всего так и не узнаю. Я очень сильно боюсь собак, даже не знаю почему, не то что бы трус… Хотя, пожалуй, трус… Даже Бу называла меня трусом и женоподобным. Наверное, из-за того, что я часто рассказывал ей, как мои глаза превращались в соленые водопады под влиянием сюжетов драм. Их смотрят домохозяйки, валяясь на диване с тарелкой полной бутербродов. Они мечтают очутиться на месте главной героини и погрузиться в экранизированный рай. Я отчасти был таким. Дайвер в океане фантазий. Скорее всего, на меня повлиял мой знак зодиака, Дева. Но вы же согласны, что иногда круто отвлечься от обыденности и пожить жизнью героя какого-то фильма или книги. Я не был любителем главных героев. Они так напыщенны, словно все звезды Вселенной вращаются вокруг них. Но вот досада. Они такие же звезды: та ярче, та тусклей, а третью ты уже не найдешь… Они словно на зло нам тухнут, пытаясь что-то сказать, но я уже минут десять ничего и никого не хотел понимать. Закурил. Если бы она об этом узнала — мне бы досталось, и продолжал слушать истории Бу о её соседках, одногруппниках, о сложности химии и прочих проблемах студентов медицинского университета.

— Я так хочу, чтобы поскорей похолодало, и на календаре красовался январь, — сказала Бу. — Знаешь почему?

Вы тоже на секунду забыли о необходимости дышать в надежде, что она желает встречи со мной? Ха-ха-ха. Глупцы! Вы даже представить себе не можете, как она ждет нового сезона сериала «Шерлок» с Бенедиктом в главной роли, премьера которого в январе. Однако я не подавал виду, что знаю об этом. Вдруг она подумает, что я маньяк. А я просто в неё влюблён…

— Тебе не терпится ограбить сестру и самой съесть новогодний подарок?

— Почему сразу самой? — Бу засмеялась. — Я с тобой буду делиться. Там обычно есть такие невкусные конфеты с желе внутри, вот ими я и буду тебя кормить. Они тебе понравятся. ОЧЕНЬ!

Она смеялась, а я пытался выдавить злость из себя, сопротивляясь её заразительному смеху. Эти конфеты были ужасны — куски пластмассы и только.

— А потом ограбим твою сестру, — она замолчала и вдруг громко взорвалась, — ты будешь моей Бонни, а я твоим Клайдом! Мы все сладости заберем и выбежим на улицу, чтобы угнать машину, затем помчимся прочь, поедая конфеты. Но твоя сестра не промах — она будет бежать следом, не отставая ни на метр. Ты будешь орать, как перепуганная школьница. А я. — Она добавила грубости к голосу и прохрипела, — СПО-КОЙ-НО, ДЕТ-КА! Я С ТО-БОЙ!

Минуты две она смеялась настолько громко, что если бы меня с телефоном разделили китайской стеной — я бы всё слышал. Всё: каждый оттенок её смеха, каждый вдох и выдох.

— Бу…

— А?

— Я на тебя обиделся. Ты понимаешь, что это значит?

Плохой из меня врун, если вы понимаете, о чем я.

— Ой, да ты уже в пятнадцатый раз обижаешься! Все вы, девушки, одинаковые. Сейчас ты сбросишь вызов, а я буду панически набирать твой номер. А ты будешь сбрасывать каждый вызов. И мне ничего не останется, как извинится с помощью SMS.

— Нет, — я собрал всю свою серьезность и продолжил, — на этот раз я действительно обиделся. Сколько можно издеваться надо мной?

— Блин… ну, Бонни, я же любя…

Она опять начала играть со мной. Я слышал её красивейшую улыбку, честное слово.

— Опять ты врешь!

— Да не вру я! — она начала нежно хохотать. — Честное слово. Я любя издеваюсь над тобой. Ну, вот какой парень будет обижать свою даму?…

Если это можно назвать глухотой, то я оглох. Но не так как обычно глохнут, моей тишиной стал её смех. В нём вместились тонны спокойствия, словно молодое поколение проводило старую добрую Тишину в пансионат. Где о ней будет вспоминать только сиделка. Зазвонит будильник — завтрак. Опять звонок — прогулка. Звонок — пора принять таблетки. Звонок. Звонок…

Часы, как будто назло нам, намекали, что пора спать. Я изо всех сил пытался заговаривать зубы Бу в надежде, что она потеряет счёт времени. Но, как это обычно происходит, мы обменялись холодным антарктическим «пока» и отключили телефоны. Я специально свой не отключал первым и, словно рыба на горячем желтом песке, метался, прыгал, глотал сухой воздух… Её нет…

Я здесь, а её здесь нет. Однако я могу думать о Бу. А что если один человек думает о другом, то и у второго возникают мысли о первом? Если это и вправду работает, то мне так стыдно, вы даже представить не можете. Уже которую ночь Бу не может уснуть из-за моего эгоизма.

* * *

Охваченный страхом опоздать и заставить её ждать, я мчал так быстро, что обернувшись, увидел бы красные от злости глаза ветра, не мирившегося с неизбежностью поражения в нашей схватке. Так мчал, что ни одна снежинка не успевала приземлиться на меня. Им ничего не оставалось, как паря в танце разбиваться об холодный асфальт. К. была пленницей самого холодного и лютого Января. Я специально не надел шапку, чтобы Бу нахмурила брови и отругала меня. Может быть и странно, но мне это безумно нравится. Уверен, когда-то я точно получу… и это станет шрамом на моей памяти.

Отдышка безостановочно лепетала про то, что пора бросить курить. А мои мысли не успели насладиться ожиданием — только собирался закурить, как увидел появляющийся из-за угла женский силуэт с длинными до самой талии волосами. Они развивались, как сотни парусов, на ветру, затем превращались во множество рук, и спасали каждую снежинку от гибели. Я забыл о желании закурить сигарету. Бу сама была как снежинка. Она никуда не спешила, словно солнцу не суждено взойти, и мой снежный человечек не превратится в воду. Когда не совсем яркий свет фонаря коснулся её лица, она заблестела, как самый чистый алмаз. Вы такого никогда не видели. Я уверен, такие алмазы вообще не с Земли. Они живут на очень холодной и чертовски красивой планете в районе созвездия Кассиопеи. На её родину напала армия жгучих лучей, но произошло чудо, и Бу спаслась. Она последняя из своего рода…

Бу подошла ко мне и молча обняла, а я стоял не шевелясь. Как же сильно хотелось её обнять, вы бы только знали. Однако я просто стоял и молчал. Боялся даже моргнуть. Нет, я не дурак! Просто из-за моих жадных движений какая-то снежинка может вывалиться из волосяного приюта. И даже выжив после падения, будет растоптана…

— Почему ты без шапки? Леша, знаешь, что с тобой может случиться? Я уже не раз рассказывала тебе про менингит. У меня бабушка болела, и это осталось в моей памяти… — Она стиснула скулы, затем улыбнулась, таким образом, заставив и меня улыбнуться, затем продолжила, — знаешь, что ещё может случиться? Я рассказывала тебе, что ещё может произойти с теми, кто ходит зимой без шапки?

— И что же?

Я был готов ко всем безумствам Бу.

Её рука резко дернула ветку надо мной. Дерево яро загудело, словно Бу привела в действие гигантский механизм. На меня из миллиарда веток-пистолетов обрушился, казалось, нескончаемый рой из снежинок. К этому я не был готов. Они были везде: в волосах, под курткой, под свитером, в ушах, во рту. Снег с бешеной скоростью начал таять, словно так смеется. Всем было смешно в этот момент, даже мне.

— Вот что…

Она опять дернула ветку надо мной, крича при этом: «Повторенье — мать ученья!».

Игнорируя укусы снега, я резко рванул к ней и бросил её в ближайший сугроб. В мгновение я отвоевал всю улицу, что была в плену смеха Бу, и объявил колонией своего смеха. Он уже начал переваливаться на соседние улицы, как вдруг плотный снежок, влетевший в мой затылок, заставил меня заткнуться. Я начал ругаться, издавая самые невнятные звуки — прикусил язык.

— Что? Что случилось? — засуетилась Бу. — Тебе больно? Неужели там камень был? Я не хотела! Прости меня…

— Я пикушыл ясык, — мне было больно говорить, а она смеялась. — Што смесного? У меня кроф идет!

— Серьезно? — наконец-то её охватили волнения. — А ну покажи! Я же на врача учусь.

— Я воопще не завидую твоим пасиентам. Им просто…

— Что? Рот открывай!

Открыл рот. Я уверен, там ничего не было видно. Опять последуют возмущения, словно я виновен и в этом.

— Да я ничего не вижу, — она возмущалась, как это было мной предсказано.

— Попобуй на фкус! Я сеёзно кровью истекаю.

Бу прикоснулась своим языком моего, истекающего кровью, языка и сказала, чавкая при этом:

— Вкусная у тебя кровь. Хочу добавки! Можно я еще попробую?

Я опять открыл рот, но вместо обещанного ласкового прикосновения она запихнула туда полную ладонь колющего снега.

— Это доктор прописал, чтобы не болело!

Пока я выплевывал снег, не мог понять, почему Бу удирает. Она же не улизнёт — зря старается. Прошло какое-то время, и… я рванул по её следам. Мне понадобилось всего несколько секунд, чтобы догнать проказницу. Схватив Бу сзади, я засунул свои холодные руки под её одежду. Раздался невообразимый звук, раздробив который, можно было услышать ругань, крики и смех. Вырываясь из моих объятий, она наступала мне на ноги, как обычно наступают бездарные танцоры. И через несколько секунд я и Бу оказались на земле. Мы резко, словно по приказу, замолчали. На нас легла вся ответственность за изуродованный спектакль. Но никого смеха в сторону бездарных танцоров. И рассерженного постановщика не видно… Появилась Она… Я узнал её — это была та самая Тишина, которую мы отправили в пансионат. Наверное, его закрыли за долги, а на его месте строится новый супермаркет. Вот она и бродит по улицам К., давя звуки суеты и беспокойства.

Конец ознакомительного фрагмента.