Gloria Dei. Этюд на тему «ревность»

Владимир Численский

Это повесть о любви, страсти и, конечно, о ревности – как это и заявлено в заголовке. Молодой парень из небогатой семьи почти ежедневно видит в своем дворе молодую, хорошо одетую и красивую женщину, недавно туда переехавшую, втайне мечтая с нею познакомиться. И если бы не случай, он так бы и не смог преодолеть свою нерешительность, но – случайные встречи не всегда имеют счастливое продолжение.

Глава 9

— Венерка! А кто этот… на «семере»?

Венерка оторвалась от вязания и с любопытством взглянула на меня:

— Тебя очень это волнует?

— Просто интересно.

— Он мой Кавка!

И она опять вернулась к вязанию.

— Кавка?

— Ну да. Это я его так называю. Кавказец же все-таки!

Она опять подняла на меня глаза и продекламировала:

— А — зер — бут.

«Азербут», — это для меня звучало приятней, чем «мой Кавка».

— А кто он?

— В смысле?

— Ну, чем занимается?

— А-а. Фирмочка у него небольшая. Объегоривает людей и Республику, тем и кормится.

Она сошла с кресла и, отложив вязку, перешла ко мне на диван. Я пялил глаза в телевизор.

Венерка закурила и, выпустив колечко дыма, сказала, указав сигаретой на экран:

— Мадина. Все никак помыться не может. А манекенщицей так себе была.

На экране обнаженная девица рекламировала ванное оборудование какой-то фирмы.

— Ты ее знаешь?

— У-гу.

— А он тебе, этот Кавка, — я попытался повернуть разговор в прежнее русло: — Друг?

Венерка повалилась на подушку и засмеялась:

— Друг, оказывается, Кавка — мой друг, надо же! И как тебе в голову такое могло прийти?

— Что я такого сказал?

— Он мой постоянный любовник. Уже три года. Ясно? И вообще, какого черта тебя вдруг заинтересовала эта мразь?

— И ты спишь с мразью?

— Да, сплю. Я и сама мразь порядочная.

Она вдруг прекратила откровенничать и снова села рядом. Минут пять мы молча смотрели телевизор.

— Только он все-таки мразь больше, чем я, — неожиданно сообщила она, зло сощурив глаза.

Я возобновил свои расспросы.

— А «Тойота» — тоже любовник?

— Фифти-фифти.

— А «Mерседес»?

— О-о, это благодетель.

— А «Волга»?

— С этим дела.

Кажется, я перечислил всех. Я помолчал, набираясь духа, а потом хлестнул:

— Значит, ты вправду шлюха.

Она быстро загасила окурок и пошла в коридор:

— Сударь! Ваше время истекло.

Я медленно поднялся и прошел к ней. Она стояла у открытой двери. Мы молча смотрели друг на друга.

— Ты извини. Я не подумал. Я больше не буду, — уже совсем по-детски пообещал я. — Неужели, ты выгонишь меня без ужина?

Она ничуть не смягчилась. Но дверь все же закрыла и, молча пройдя на кухню, загремела посудой.

Я поплелся вслед за ней.

— Пожрешь и сразу смотаешься, — сказала она, поставив передо мною тарелку.

Я не стал перечить.

— Можешь здесь покурить пока, — свеликодушничала Венерка, когда я доел.

— Венерка, выходи за меня замуж, — я сам не ожидал, что сейчас такое скажу.

Она криво усмехнулась.

— Что я с тобой делать-то буду? Милостыню по подвалам собирать, а?

Взгляд ее был упруг и безотрывен. Было похоже, что она наслаждается ситуацией.

— А с Кавкой не собирала б?

— С ним — нет. Только я за него замуж-то не собираюсь. И потом: у меня ведь жених есть.

— Же-них? Вот еще новость! Какой жених?

— Нормальный. О двух руках, о двух ногах, об одной голове и — даже — об одном члене. Впрочем, последнее — это не то, что меня в нем волнует.

— А что тебя в нем волнует?

— Он у меня мальчик смирненький. Правильный и послушный.

— Русский?

— Русский.

— Какой из себя?

Она довольно образно и артистично описала.

— А-а, — догадался я, — это который пешком ходит? И ведро выносит?

— Во-во, — подтвердила она.

— Что же ты так продешевила?

— Почему? Это любовник нужен с машиной, а муж должен ходить пешком, иначе может налево уехать.

— Как же он все это терпит? Ему не позавидуешь.

— Сашка-то? А он не терпит. Он просто ничего не знает. Может быть, и догадывается о чем-нибудь, но — это его проблемы.

— Я бы такого не потерпел.

— А тебя никто и не заставляет терпеть.

— Послушай, а где они все? Ну, эти — любовники, женихи, — пояснил я.

Конец ознакомительного фрагмента.