Первый

Владислава Николаева, 2022

Герой должен быть сильным, простым и понятным… но что если он компенсирует простоту и понятность силой? Силой. И снова силой.Кто же первым из трёх утратит всякое сходство с "героем"? Было ли в помине это сходство?Книга "Первый" продолжает историю, расказываемую в книгах "Третий" и "Второй".

Жизнь

Высокий силуэт, увенчанный золотистой на солнце головой — аки ангел — удалялся через целеустремлённую толпу вокзального перрона. Большой перрон, на большом вокзале. Тепло одетые в поездку люди с увесистыми сумками и чемоданами на колёсиках тяжело управлялись с багажом и смотрели преимущественно под ноги. Вокзалы грешат неожиданными ступеньками и поребриками, словно только и рассчитаны делать каждое путешествие незабываемым ещё на старте. Или уже на финише.

У одного такого непонятного серого нагромождения цементных блоков — невесть для чего, скорее, чтобы разграничить два потока, спешащие на соседние поезда — мы и провожали глазами дорогого нашего брата. Преграда была неудобной: только пока я смотрела, на неё наткнулись и оцарапались двое, взрослая женщина в практичного непонятного тёмного цвета пуховике и вязаной шапке и более изящная особа в шубе и с гремучим значительным чемоданом, который она, морщась, волокла за выдвижную ручку. С наморщенным от тягот дорожной жизни носом, женщина прошла мимо нас, едва не провезя по ногам чемодан. Она старательно на нас не смотрела, но выражение на её лице стало ещё более брезгливым. А значит, она нас разглядела. Я переступила ледяными бесчувственными ногами.

Люди упускали возможность встать рядом с нами и оценить потустороннюю личность нашего брата хотя бы вскользь. Ближе я бы не советовала. Я прокатывала в голове слова Мага. Самка того же вида. Если бы он сказал это сколько-нибудь эмоционально, я бы не поверила. Решила бы, вредничает. А он — ровным голосом, ты для него самка того же вида, не хотел тебе говорить, чтобы ты не думала о нём плохо.

Вагоновожатый вышел принять пассажира без билета. Минутная пауза. Проводник склоняется в поясном поклоне. Высокий силуэт неторопливо двигается к внутренней дверце.

Вот так. Недавно лежал на моих коленях обтянутый бледной кожей истощённый несчастный юноша, я гладила его по светло-русым, тогда не таким золотым волосам, а он жаловался, что не может превратиться в нужное существо по желанию, а теперь… Мы с Магом так улепётывали от несчастного юноши, что оба забыли, что можем манипулировать волей другого проводника, напихали ему на лапу денег сверх всякой приличной меры, я дёргалась, думая, что алчный служащий может нас высадить в чистом поле, где все преимущества на стороне того, кто несколько месяцев только жрал и креп, а в последние несколько суток вообще всячески наслаждался жизнью, а он…

Одетый не по сезону высокий молодой мужчина, не привлекая ничьего внимания, кроме нашего, скрылся внутри грязно-зелёного вагона. Коричневатые стёкла не давали разобрать его передвижения. Маг позволил себе ослабить контроль, закрыл глаза, перенося приступ боли.

Поезд стоял на месте, мы стояли на месте. Магу не становилось лучше. Я следила за ним краем глаза, не рискуя выпускать из поля зрения выходы из ближайших вагонов. Он опирался на промёрзшую под зимним небом перегородку, как мог, неловко, навалившись спиной, что и смотреть некомфортно, синяя правая висела плетью. Я только и следила, чтобы между нами оставалось сантиметров семь, чтобы не задеть его нечаянно.

В прошедшие часы Маг сдерживался на нечеловеческой силе воли. Не кашлял, держал открытыми глаза, сцепив зубы, терпел боль, не позволял Веньке оценить, насколько выигрышно его положение и как легко ему было бы сделать его ещё более выигрышным. Свою роль сыграла вера в традиционную расстановку сил — Маг самый сильный и умелый из нас, сколько раз мы слышали это по поводу и без повода, к месту и не к месту. Венька держал что-то такое в голове, несомненно, иначе я бы уже безропотно лежала на уготованном месте где-то в чертогах. Хорошо, если целая.

Я сама тащила Мага, имела представление, кто на момент самый сильный, кто хозяин положения. Он бы ещё сопротивлялся, наверняка, продержался бы какое-то время, только меня бы это не спасло. Если магически равных ему не было, физическое состояние после столкновения оставляло желать лучшего. Для Веньки драка обошлась без видимых последствий. Тимур бил не во всю силу, жалел названного брата. Венька не жалел.

Поезд пыхнул, дёрнулся. Над перроном мелодично прозвенело, предупреждая о сообщении, раздался неразборчивый женский голос. Поезд дёрнулся повторно, из-под колёс дохнуло чёрным горьким дымом, тёмно-зелёный хвост без спешки двинулся влево. Вдоль перрона, поднимая в прощании ладони, брели немногочисленные провожающие. Нас с Магом обходили. Видок у нас был бомжеватый. Моё платье из дорогого кружева превратилось в нечто среднее между грязной сорочкой и кулём гигантской паутины. Моё соседство бросало тень на Мага, который был в сравнении лишь неоправданно легко и чуть грязно одет, но внимание прежде всего привлекала я, а потому люди различали прорехи на его рубашке, странно висящее плечо и затуманенный болью взгляд. Наверняка думали, что он пьян.

Мы стояли, пристывшие к месту, пока поезд окончательно не скрылся. Провожающие разошлись, толпа на перроне заметно поредела, скоро это уже была не толпа, а редкая нитка людей. Зачихал поезд за нашими спинами, я переступила озябшими ногами и решила заговорить с Магом.

— Позвоним с вокзала твоим людям?

Маг отрицательно покачал головой, потом раскрыл глаза и ещё раз продолжительно глянул в сторону удалившегося поезда.

— Моим людям? — я подставила ему плечо. Жесткая рука тяжело придавила меня, колени прогнулись, ноги в туфлях и без того болели от холода. Я сжала зубы и промолчала.

Маг продолжал качать головой, со свистом вдыхая холодный воздух ртом.

Ветер налетает знобящими порывами. Какой-то жёсткий, нелюдской сегодня, с крошечными острыми кристаллами льда. В такую погоду штаны на колготки, носки, ботинки на меху, пуховик, шапку, а для надёжности ещё капюшон поверх и толстый шарф в два оборота вокруг лица и горла. Я жалась и втирала коленку в коленку в полупрозрачном свадебном платье. Собачья свадьба в собачий мороз.

— Пожалуйста, пойдём в больницу? — взмолилась я.

В поредевшей публике сгибающийся пополам мужчина и грязная девица в тонком платье должны были вызвать недовольство служащих. Первым нами заинтересовался человек в форме железной дороги. Мужчина в люминесцентном оранжевом со следами рабочей эксплуатации потянулся за рацией у бедра, когда меня посетила идея.

— С наступающим! — крикнула я.

Железнодорожник с сильно загорелым лицом ухмыльнулся.

— Пить меньше надо! Уже давно всё наступило…

Я посрамлённо улыбнулась и поспешила увести Мага с вокзала. Железнодорожник следовал за нами на отдалении. Я оттянула тяжёлую тугую дверь перехода, пропуская Мага. Железнодорожников стало двое.

Ненавижу лестницы. Ладно хоть спускаться, а не подниматься… Ступенька, ещё ступенька, ещё всего шестнадцать ступенек… Я семенила впереди, упираясь и противопоставляя весь свой вес весу Мага. Ноги ничего не чувствовали, кроме холода и боли, ноги норовили встать не туда. Дважды у меня перехватывало дух, потому что ступенька вылетала из-под шага, и под подошву выскакивала жёсткая следующая.

Мы наконец достигли нижней площадки. И я обмерла, увидев, что теперь нужно подниматься на три пролёта. Маг тяжело опёрся на моё плечо, прищемив волосы. Я сжала зубы и не издала ни звука, с неловко заломленной шеей. Стуупенька! Стуупенька! Споткнулась. Стуупенька. Ударилась. Стуупенька. Стуупенька! Шмыгнула носом. Стуупенька. Стуупенька. Не помогло. Из носа бежит. Изогнула голову до предела, утёрлась о своё плечо. О Магово постеснялась, хотя оно было ближе. Ещё двадцать две стууупеньки! Двадцать одна!

Ещё одна тугая дверь. Я оттолкнула её, больно, до крови ломая длинный ноготь. Белизна резанула глаза. Дверь тут же догнала и шарахнула по плечу. Хорошо, что по моему, Мага бы пришибла окончательно.

Чёрт! Как мы попали на парковку? Огороженная серым в пол роста забором площадка была велика и плотно заставлена пустыми машинами. Тут и там лежали грязные лепёшки изуродованного синтетическими выделениями снега. В пятидесяти метрах имелся широкий выезд на шоссе, прорезающее пустынную равнину промзоны. Почти пустые просторы за исключением трансформаторных будок и стерильных прямых форм больших зданий в отдалении и единственная альтернатива — идти по обочине, пока не появится подобие жилья.

Я застыла, неловко склонив голову. Оглянулась, на сколько позволяли придавленные волосы.

Нет, обратно на лестницу я его не потащу!

Маг вскинул голову, тяжело вздохнул и кивнул куда-то. На парковке стояла его драгоценная машина. Внутри меня прозвучал оглушительный вздох неимоверного облегчения. Как я была рада его машине.

— Где ключи? — спросила я.

— Просто иди, — выдохнул Тимур.

Прохожие косились на нас. Что и неудивительно. Железнодорожники подозрительно подбирались ближе. Передать не могу, как мне не хотелось продолжения приключений. Когда-нибудь потом, лет через двенадцать, может быть, я решусь посетить какую-нибудь авангардную выставку, если для этого не придётся очень далеко идти, а пока никаких авантюр, дюжина лет правопорядочной разумной жизни в тепле и уюте, подъём и отбой строго по расписанию, зарядка, водные процедуры, четверг — рыбный день…

Машина распахнула дверцу навстречу. Я попыталась усадить Мага на водительское сиденье, но он упёрся рукой в крышу.

— Что? — непонимающе прошипела я.

— Я не могу.

У меня сердце упало.

— У меня прав нет! Я не умею водить! Перестань, на нас все смотрят!

Вокруг действительно копилась внимательная публика. Милиционер приближался с ленцой, придерживая дубинку.

— Они всё равно думают, что я пьян. Садись.

С этими словами он почти упал на заднее сиденье.

Я онемело села за руль. Ну что ж. Оставалось только забаррикадироваться в машине, как в крепости. По крайней мере, теплее.

— Отвези в больницу, — почти прошептал Маг.

— Я правда не умею водить! — почти плача выдохнула я. Мне было страшно не из-за приближающихся железнодорожников, я боялась за Мага, который всё-таки пришёл меня спасать, и всё-таки спас. Его нужно было отвезти в больницу, но я вообще не умела водить.

Мотор завёлся самостоятельно, машина бодро выкатилась из плотно припаркованного ряда, я в ужасе схватилась за руль, но он всё равно поворачивался, как ему было угодно. Через минуту я обнаружила себя в тесном ряду автомобилей на светофоре на перекрёстке. Я бы этот перекрёсток и пешком не преодолела. Машина уверенно газанула на зелёный. Настораживало, что Маг лежал сзади и цветов светофоров, которых здесь был косой десяток, видеть не мог. Кто тогда управлял машиной?

Не помню, как мы добрались. Если бы дверца не открылась, не догадалась бы, что мы на месте. Я вышла и с трудом вытащила Мага, который вообще уснул. Руки отрывались, сил не было, и понятно, что должна была позаботиться, восстановиться, видела же, в каком состоянии Маг, могла догадаться, что нужно будет подставить плечо, а всё равно руки не поднимались, не позаботилась, не восстановилась. Несла бы сейчас Мага воздухом, даже будить бы не понадобилось. А так, Маг вывалился из машины, распахнул глаза на слепящий снег, какое-то время как будто пытался сообразить, где находится. Поняв, подскоками перевернул себя в вертикаль на единственной более-менее целой ноге, завалился на меня грудью — в этот раз я успела убрать волосы, приняла шеей и лицом.

Было сыро и скользко, ноги в туфлях ничего не чувствовали, я плотно сжимала Мага обеими руками под грудью, опасаясь уронить, и мало что видела за исключением его и снега, двух величин, которые мне были известны без помощи глаз. Меня всё больше и больше прогибало назад под его весом, я плохо понимала, в какой вход сунуться, их в больнице было несколько, при таком раскладе скорой помощи полагался отдельный, но я ни черта не видела. Наконец, шея сообщила, что ещё сантиметр, и она не прогнётся, а сломается. Пришлось потревожить Мага, перехватить его, как на вокзале. Он ни слова не сказал. Я приняла решение идти в центральный вход, найдётся у них каталка и лифт, чтобы добраться по назначению.

Старушка-дворник проводила нас осуждающим взглядом, пока мы шли через парковку, какая-то женщина с ребёнком перешла на другую сторону улицы. Можно понять, другое дело, что нас не сразу пустили в больницу. Сначала мы казались слишком подозрительными, потом грязными, потом неместными… Я уже потянулась за деньгами, рассудив, что они придадут нам столь необходимого очарования, но Маг вскинул голову и обдал охрану, вахту и тройку медсестёр таким взглядом, что нас поспешно препроводили в отдельную небольшую палату. Каталки не дали и в лифте не прокатили, поэтому мне нечего цензурного сказать про поспешающую сволочь, показывавшую нам путь. Голова Мага висела низко, в процесс не вмешивалась, хорошо хоть полторы ноги продолжали идти.

У меня гудели и стонали руки, пока я безучастно стояла за дверью палаты. Внутри медсестра помогала Магу раздеться, судя по звуку, резала ножницами. В коридоре неприятно пахло медикаментами. Поморщившись, доотломила ноготь на указательном пальце. Часть ещё торчала кривым серым сколом, у стыка с мясом проступила красная капля. По старой привычке засунула грязный кровоточащий палец в рот. Боль утихла.

Мне позволили зайти, когда пришёл врач, человек в старомодных очках, с усами, торопливый и собранный.

Я тихонько встала в уголке. Медсестра как раз собрала испорченную одежду в ком и удалилась, всучив мне на прощание ремень. От неожиданности я дёрнулась. Видно, ремень ножницы не взяли.

Палата была крошечной. Думаю, за минимальный комфорт благодарные больные приплачивали, поэтому комнатки часто и мелко городили. В доставшейся Магу комнатёнке была медицинская койка на застопоренных резиновых колёсах, маленькая тумбочка с неплотно закрытой дверцей и жёсткий стул. Маг лежал, накрытый жидким одеялом по грудь. Пожилой усатый врач в очках и белой шапочке слушал лёгкие и сердце.

— Нужен рентген, — вздохнул он, потянувшись в оттопыренный карман.

— Доктор, рентген не поможет, — проникновенно сказал Маг, заглядывая сквозь очки. Да уж, не было ни одного, кого бы рентген вылечил, прикинула я.

Врач замер с рукой в кармане, внимательно слушая. Видимо, раздумывал не поставить ли Мага на первую позицию в очереди на донорскую печень, почки и лёгкие. Маг не скупился на проникновенность. На расстоянии пронимало.

— Вправьте мне переломы, доктор. Вы ведь военный врач, вы справитесь без рентгена. Наложите гипс. Промойте раны. Зашейте их, если посчитаете нужным.

— Пневмония… — собираясь с последними силами, воспротивился врач.

— Нет пневмонии, доктор, — уверенно пресёк вольномыслие Маг. — Просто внутреннее кровотечение. С этим я сам справлюсь, не переживайте. Делайте, как я сказал.

Врач подавленно кивнул и удалился за материалами и инструментами.

Я осталась стоять в углу.

Маг ничего не говорил, я тем более. Если бы не я, он был бы в порядке. И дело не в том, что я поощрила Веньку на побег, а в том, что когда Маг нашёл нас, помешала ему использовать магию. Он бы не причинил Веньке особого вреда, теперь это понятно. Венька не был слабеньким и третируемым марионеткой на побегушках, как мне представлялось.

Теперь он, цел и здоров, несмотря на заклятия не какого-то выскочки типа Хана, а самого опасного Мага, ехал с любовью своей жизни куда-то на северо-восток, а Маг из-за него и меня лежал на желтоватой больничной простыне и сипел через дыры в груди. И прежде бесился, словно предчувствовал, что так оно и будет.

Всем, как с гуся вода, ему — полная чаша лиха.

Я почти с ностальгией подумала о тех эпизодах, когда мне от души навешивали люлей и почти сажали в угол за неразумные идеи. Вот бы Маг и тогда заметил, что я отвинтила замок на двери, вот бы наорал… даже пускай бы по щекам отхлестал, и не так как в тот раз, когда застал меня с Антистрастью, чуть задел кончиками пальцев, а по-настоящему. Раз-два-три-четыре, с замаху.

— Васса.

Давно не слышала собственного имени. С десяток секунд тупо протаращилась в пустоту, прежде чем отреагировать.

— Ты цела?

Я рассеянно кивнула, тихонько сложила свёрнутый ремень в тумбу, воровато отпрянула к стенке. Острее накатило чувство вины. Он интересовался моим состоянием, может быть, просто так, номинально, но всё же.

— Сходи умойся, у тебя на щеках дорожки от слёз… деньги у тебя?

Я кивнула.

— Купи одежду. Не стоит привлекать внимание.

— Тебе что-нибудь нужно, кроме одежды?

— Купи еды.

— Я быстро.

Он закрыл глаза.

Я побежала в туалет, заперлась и, быстро согревая воду, умылась в раковине с жидким мылом. Подумав, помыла и высушила голову. Вода сбегала чёрными струями. Поэтому предпочитаю не путешествовать под землёй. Разгорячённая водой, бегом выбежала под снегопад. Отлично. Пусть хоть он убережёт и укроет меня от любопытных глаз.

Сначала никак не могла найти магазин. Бежала, не останавливаясь, но по пути попадались только громадные продуктовые. Нужно было экономить деньги. Не знаю, была ли у Мага при себе кроме наличных банковская карточка, ещё предстояло что-то есть, пока он в больнице, а потом возможно ехать домой, если на машине, нужен был бензин, если не на машине — билеты. Нужные мне магазины оказались на одной улице, когда я до неё добралась, мне стало чуть легче.

Внеслась в какой-то торговый центр, вбежала в дешёвый бутик, пока не пришла охрана, похватала вещи и расплатилась. Охранник уже стоял у входа, дожидаясь. Я крепко сжимала в кулаке чек. Он проводил меня взглядом, а потом и собственнолично, держась в десяти шагах, до самого женского туалета, перед которым всё же остановился. Я быстро-быстро переоделась в кабинке в джинсы и толстовку, пооткусывав бирки, запихала сложенный восемь раз пакет в карман тонковатой для зимы и короткой, но зато дешёвой куртки, засунула ноги-ледышки в носки и в ботинки, выкинула жемчужное платье без сожаления в ведро с использованной туалетной бумагой, и когда вышла, охранник меня не узнал.

Только перебежав на другой этаж, сняла капюшон и вздохнула с облегчением, успокаиваясь, засунула руки в карманы. Неожиданно стало тепло. Какое облегчение. Мать убила бы меня, если бы узнала, что я бегаю зимой по улице в платье и туфлях. Одежду для Тимура пришлось купить на глаз, не догадалась посмотреть размер на обносках в палате. За глупость свою ещё несомненно получу сполна. Как Прохор тогда. Не учусь на ошибках. Ладно. Сохраню чек. Выкручусь как-нибудь. Получу, так получу. И не такое заслужила.

Забежала в продуктовый по дороге, купила то, что ему может понравиться. Ему должна была полагаться диета, но про неё садовая голова тоже сообразила вплотную с прилавками супермаркета. Ноги не подкачали, откуда энергия взялась? Или просто ожила, потому что больше не приходилось таскать Мага? Или многодневный страх перед Венькой отпустил? Буквально бегала между полками, старалась быстрее вернуться к Магу. Отчего-то опасалась оставлять его надолго одного, словно он был при смерти, и каждая минута могла быть последней.

Еле нашла больницу. Перенервничала. Пришлось даже воспользоваться силой. Внеслась в палату, едва переводя дух. Он был на месте и живой. Обругала себя за глупость.

Врач заканчивал с гипсом на лодыжке.

— Отдыхайте, — сказал он, борясь с чарами, но всё-таки ушёл. С Магом не посвоевольничаешь.

Я ничего не успела сказать, сознаться, что купила возможно не то, возможно не того размера. Только полезла в пакет, Тимур остановил меня:

— Покарауль за дверью.

— Зачем? — поразилась я. — Что ты собрался делать?

Он не сразу ответил.

— Он заразил меня.

Я похолодела. Понятно кто «он». Просто… никогда не рассматривала подобную возможность. Чтобы Маг, чтобы заразился от Веньки… Выходит, кичилась своими знаниями на ровном месте. Когда устроила побег, не соображала, что подвергаюсь опасности переродиться во что-то иное. Надеюсь, когда его язык скользил внутрь моего горла, он не думал передавать мне свои свойства… Ему ведь это не было нужно? Он ведь не того от меня хотел?…

— Что теперь делать?

Я уже готова была услышать, что ничего сделать нельзя, но Маг спокойно сказал:

— Я знаю, что делать. Но я устал, мне потребуется время и покой. Не впускай никого до утра. И не оставляй еду.

Я вышла наружу с вещами и закрыла дверь.

За ночь на жёсткой короткой скамейке я о многом успела подумать. О том, что не ведая, не гадая, испортила Магу возможно всю его долгую жизнь, что подтверждали редкие стоны, долетавшие из палаты. О том, что Венька меня даже не любил, даже как сестру, что я была всего лишь подходящая самка. Обидно быть самкой, а будучи единственной в своём роде, трудно смириться с тем, как легко нашлась тебе замена, как легко была забыта подходящая самка. Разумеется, думала о длинном языке, шнырявшем в горле, буквально вылизывавшем его стенки… Но эти мысли оказалось легко прогнать по сравнению с виноватой совестью.

Мои травмы были не физическими. Я не хотела, чтобы по моей вине когда-либо и кому-либо было плохо. Никогда не хотела, даже Магу, когда он меня безумно злил. Почему он не предупредил меня, что Веня относится ко мне совсем не как к сестре? Сказал, что не хотел, чтобы я его боялась. Боялась ли бы я его, если бы он предупредил меня? Не знаю. Но точно никуда бы не пошла с ним наедине. И не было бы тех дней и ночей в Чертоге, не было бы драки и заражения…

Интересно, какой личиной заразил его Венька? Насколько она могла быть кровожадной? Насколько нетерпимей мог стать Маг?

Пакет всё время соскальзывал со скамейки, стоило чуть прикрыть глаза. Как только далёкое коридорное окно посерело, я просунула голову в палату, чуть приоткрыв дверь.

Маг измождённо спал. Руки, правая в гипсе, левая, переклеенная пластырем, лежали поверх одеяла.

Я прошмыгнула внутрь, уселась на жёстком стуле, пристроила куртку на спинку. Далеко до диванчика в кабинете Клэр, но поудобнее скамейки в проходе. Врач придёт, конечно, выгонит, но пока что-то никто не приходил. Не иначе Маг успел сделать внушение, пока я отлучалась. Он лежал спокойно, ровно держал голову, не пытался закутаться в одеяло, несмотря на зябь.

Он проспал долго, до вечера. Вечером чуть приоткрыл глаза, посмотрел на меня и заснул.

— Тебе следовало сказать мне.

Маг не спорил, он вообще молчал. Я думала, что разговор не состоится, как и вчера, когда он, проснувшись, выпил воды и снова заснул. После того, как он попал в больницу, он словно бы не поправлялся, а наоборот. Щёки ввалились, скулы проступили, глаза, когда он просыпался, царапали ещё больней, чем прежде, и он заметно ослаб, затруднялся даже повернуться на бок, так и лежал на спине.

— Мне было важнее, чтобы к нему хорошо относились.

Маг упрямо замолчал. Я чувствовала, что его горло пересохло, но сегодня он неожиданно категорически отказался от воды.

— Хорошо относились? — удивилась я. — Важнее?

— Ты не понимаешь! — распылился Маг, морщась. — Я растил его, — его повело, глаза помутились, — кто-то должен был любить его, хоть кто-то…

Сознание отказало ему. Я поспешно поймала Мага под плечи и уложила на подушку. Будь он смертен, я бы уже свела его в могилу.

Когда Маг очнулся через четыре с лишним часа, я не посмела продолжать разговор. Меня совсем не радовало, что я нашла в его броне слабое место, тем более что оно только подтверждало его силу. Свет слабо струился от одной лампы, смещённой для врачебного удобства к голове пациента. Лампочка была старой, не энергосберегающей, поэтому светила ровно и тепло, пусть и не мощно.

Маг чуть отдышался через открытый рот и заговорил, как будто не было паузы. Может, для него её не было?

— Если бы никто не вмешался… — он всё-таки не стал уточнять, что «если бы ты не вмешалась», — всё было бы в порядке.

— Ты не смог бы вечно держать его взаперти и скрывать его сущность! — не удержалась я. — Единственным путём было учить его управлять своей силой, а ты только препятствовал этому!

— Это было единственное решение, которое я смог найти.

— Он не учился управлять своей силой, ты не мог не понимать насколько это чревато! Хотя бы чисто психологически — он не реализовывал свою энергию! И вышло… что вышло! Ты хотел лишить его сокровенных прав и вызвал недоверие!

— Владение тобой он считал своим сокровенным правом…

— Ты не думал, что тому, что проснулось с его появлением, нужна сильная рука?

— Это была проблема.

— Это всё, что ты можешь сказать?

Он повернулся ко мне:

— А у него получилось быть сильной рукой?

— Да! — убеждённо ответила я. — Брат он отвратительный, но остальные твари при нём шёлковые.

— Остальные твари? — переспросил Маг.

Я не стала исправляться. Именно в таком русле двигались мои мысли. Кто ещё бы стал забивать в своего спасителя гвозди на больничной койке. Неблагодарная тварь.

— Тогда, наверное, я ошибся, — неожиданно смиренно признал Маг. — Думаешь, было так просто?

Нет. Я не думала, что пока Венька рос и взрослел, всё выглядело так просто. Думаю, рядом с ним и с ним самим всегда творилась такая чертовщина, что никто и ни за что не разобрался бы. Разве что Маг, если бы не был занят какими-то ещё делами.

Я заставила себя замолчать. Он выглядел утомлённым, отказывался от еды и воды. При всём желании, лучше отложить остальные вопросы до следующего раза. Маг посмотрел на меня с подозрением, убедился, что я не формулирую очередной вопрос, и закрыл глаза потемневшими веками.

Большую часть времени провожу развалившись на грешном стуле. Тело помнит каждую плоскость, ноет. Не выхожу гулять на улицу и в коридор — боюсь Маг проснётся, когда меня не будет рядом. В палате не хожу, чтобы не разбудить его. Ёрзаю, беззвучно вздыхаю. Он спит. Без удовольствия, будто просто убивает время. С профессионализмом киллера. Мне от времени никуда не деться, переношу его с широко раскрытыми глазами и утомлённой неудобным сидением спиной.

Маг проснулся через несколько часов. Время не имело значения, и я за ним не следила. Какая разница четыре или пять, или три часа он спал, если он проснулся таким же неподвижным и серым от непрошедшей усталости. Какая-то не та усталость на него нашла, ничто её не брало. Маг не смотрел в мою сторону. Но меня распирало. Я не могла заткнуть ажиотаж и на успехе предыдущего разговора затеяла сиквел:

— Виноват вампир, который на тебя напал в детстве…

— Что? — он смотрит куда-то в сторону, руки сложены вместе на животе поверх одеяла.

— Думаю, из-за него ты не доверяешь Вениамину… и людям вообще.

Он вздохнул, вперив свёрла глаз в ничем не повинную точку впереди.

— Я не доверяю людям, потому что в пять лет моя тётка продала меня вампиру.

Замираю, от неловкости забывая извиниться. Вовремя разбередила рану, ничего не скажешь, постаралась быть корректной и чуткой.

Он отводит взгляд на окно, молчит.

Если слово «извини» застряло в горле и не желает вылезать, нужно извиниться по-другому.

— Давай… будем говорить начистоту, когда мы наедине.

Предлагаю от чистого сердца, собрав всю волю в кулак и убедив себя, что это не самая страшная жертва в моей жизни.

Он впервые с утра смотрит на меня, хмуро, оценивающе, зрачки большие, постоянно напоминающие, что его боль отчасти моя вина, по большему счёту моя вина.

Левая, не сломанная рука медленно поворачивается ладонью к потолку. Мне казалось, моя жертва не будет принята, и от этого мне было не по себе.

Я порывисто вздохнула и поспешно положила на его ладонь свою, пока не передумал. Его пальцы чуть держали. Совесть решила изгрызть меня на корню, впору было выть и рвать на себе волосы, крича «прости меня!», но извинения застревали в горле, а он их явно и не ждал.

С ним ужасно тяжело, и всё же я чувствовала себя обязанной быть рядом. Меньшее, что я могла сделать в обмен на спасение.

Сжала ослабленные прохладные пальцы предложенной для скрепления договора руки, самую малость. Низкая температура. Несколько дней он плохо ел, но такой ерунде его не довести, другое дело если отсутствие аппетита и низкая температура не причины, а следствия чего-то худшего.

— Ты не устал? — молчание доканывает. Я не могу докучать ему вопросами, ему может быть трудно говорить, просто он не скажет, если так, а опять провалится в беспамятство, как уже было. — А то поспи. Я поправлю подушку.

Качает головой.

— Хочешь кого-нибудь увидеть?

Снова качает головой.

Боюсь, речь и обо мне.

Продолжаю скованно стоять, как приклеенная к больничной койке. Я отсюда не уйду. Пока ему может понадобиться стакан воды, какая-то еда, поправить подушку, простынь, одеяло, проветрить или наоборот согреть воздух в палате, я буду рядом. Потому что это всё ещё меньшее, что я могу сделать за избавление от ужаса, который я не успела выплакать.

— Тебе как будто не становится лучше, — сказала я вслух тем же вечером. — Возможно правильней уехать из больницы.

— Куда? — он вздыхает, но хотя бы не отказывается сразу, что уже воодушевляет.

— Выбор между несколькими дворцами и квартирой, — не удержавшись, хмыкаю.

— Нет, — без заминки на размышления отказывается Маг.

— Но почему?

Он сначала не хочет говорить, но мы уже успели дать друг другу слово, что будем откровенны. Палка о двух концах.

— Никто не должен видеть меня в таком состоянии.

— По-моему, — мягко говорю я, — оставлять магов без начальства, всё равно что оставлять нечисть без повелителя.

— Чтобы создать ощущение контроля, достаточно интернета, — Тимур вздохнул.

— Почему так важно, чтобы они не видели тебя раненым?

— Обязательно найдутся те, кто захочет этим воспользоваться, и они придумают как.

Предполагаю, что последнее заявление основано на личном опыте.

— Тогда я знаю, куда нужно ехать, — подумав, сказала я.

Через полчаса мы спустились на парковку. Маг отломал гипс. Оказалось, переломы его не беспокоят, гораздо больше беспокойства доставляли последствия ранений, нанесённых заразными жёлтыми когтями.

— Куда мы поедем? — спросил Тимур, садясь на пассажирское сидение.

— В моё убежище.

— Там нет адептов? — уточнил он.

— Нет.

— И где это?

— Квартира моих родителей.

Мне редко удавалось увидеть выражение удивления на лице Мага. Сейчас был такой момент, но, к сожалению, в автомобиле было темно. Светились только футуристичные датчики на приборной панели.

— У тебя есть родители?

— Ну да.

Машина двинулась с места, не интересуясь направлением.

— Она какая-то особенная? — осведомилась я на её счёт.

— Да, — кратко ответил Маг. — Ты не говорила о родителях.

— У всех есть родители.

— Мы с Венькой сироты.

— Да, знаю. Я решила не считать это закономерностью. Ты же говорил, что у тебя была тётя.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Если ты можешь пропасть без вести почти на полгода — не уверен, что у тебя всё ещё есть семья.

Фыркаю.

— Я не пропадала без вести. Я настроила отложенную отправку электронной почты. Мама время от времени получала письма, что я здорова и ни в чём не нуждаюсь.

Маг хмыкнул.

— Не слишком однообразная переписка?

— Я не люблю однообразие, — подтвердила я. — Поэтому каждое письмо содержит ещё прогноз погоды и анонс культурной жизни… Культурную жизнь я отследила в сети, ну а погоду пришлось предсказывать самой. Чтобы было естественней, я даже оставила дома один джемпер и написала матери, что не могу найти его в багаже.

— Тебя ещё удивляет, что я тебя не доверял? Ты идёшь на хитрость, даже когда в этом нет необходимости.

— Но и ты стал вести себя иначе, — не могла не заметить я. — Раньше я боялась с тобой разговаривать.

— Вот как?

Я смутилась.

— Ну да, — призналась я. — Мне постоянно казалось, что я тебя раздражаю.

Маг отвернулся.

— Меня беспокоил Венька. Он перевозбуждался, когда ты была рядом.

Я замолкла.

Затянувшуюся паузу прервало неожиданное событие. Машина дёрнулась вперёд по собственному почину, резко разгоняясь. Пространство размазалось по лобовому стеклу, и холёная морда бампера вынырнула в совершенно другом месте. И я узнала это место. В этом городе я хорошо ориентировалась.

— Почти приехали, — более жизнерадостно, чем думала, сказала я.

Маг спит. Неподвижно, как спят крайне утомлённые люди.

Было странно, когда он впервые по-человечески отреагировал на моё предложение, не сгрёб за шкирку, не ткнул носом, не раскритиковал, не обругал, не посмотрел тяжело и холодно.

Он был из той породы людей, которые не болеют. Таких обходят стороной эпидемии, весенне-осенняя сырость и зимние холода, но если они заболевают, то переносят процесс куда тяжелее часто болеющих среднестатистических граждан. Пока я сидела под дверью отталкивающе стерильной больничной палаты, я не раз подумала в сходном русле, несколько легкомысленно пренебрегая специфичностью и тяжестью травм Мага. Он так контрастно ослаб, что к нему получалось относиться по-человечески. Он так ослаб, что порастерял свою неумолимую жёсткость. Он так ослаб, что я решила доверять ему. Не будь доверия, я бы не упомянула при нём о существовании родителей, не то что не предложила бы убежище до выздоровления.

Он хотел уехать из больницы, мне казалось, что сами стены давят на него, хотя он, конечно, никогда такой избитой штампами фразы не произносил. Сон не приносил ему отдыха. Он выматывался. Нехорошая усталость его мучила, неестественная.

Как и ожидалось, стоило оказаться в машине и перенестись в знакомую местность, совесть чуть ослабила челюсти, стало хоть и немного, но легче. У Тимура на лице отражалось лёгкое удивление, сглаженное таинственным полумраком салона зачарованной машины. Праздно сидя на водительском сидении, я с трудом убеждала себя, что рядом именно Маг, которого я, казалось бы, вполне изучила. Попахивало совсем недавно снятым гипсом, и он, осунувшийся, всматривался в лобовое стекло.

Остальное было таким, каким я и запомнила. Снег облепил ландшафтные метки, но мои глаза он обмануть не мог. Пустая коробка остановки в шапке снега, погнутый столбик еле светящего, засыпающего фонаря, превращённая в сугроб скамейка. Машина, по сути своей не являющаяся продуктом одного лишь технического прогресса, вдумчиво выбирала безлюдные улочки между отстоящими от дороги пятидесятилетними трёхэтажками. Я на какое-то мгновение испугалась осуждающего взгляда Мага, его неодобрения, но он смотрел в окно, пытливо отыскивая следы того, чего не было, но ничем не обнаруживал презрения к откровенной непритязательной провинциальности окраины города моего детства. Наконец, когда петлять не осталось возможности, авто вырулило на выбеленный махровый и пушистый, как полотенце, проспект.

Стало ещё тише, чем прежде, колёса ехали как по бархату. Авто мягко остановилось у самого подъезда. Маг выступил вслед за мной с неестественной лёгкостью, словно был невесом. Я нерешительно остановилась у закрытой дверцы. Маг вопросительно смотрел на меня, не произнося ни слова. Он не застегнул куртку и даже ночью был отчётливо бледен. Я впервые задумалась, что скажу родителям. Я уезжала с чемоданом и убедительной легендой, а обратно возвращалась в совсем другой одежде с пустыми руками, с мужчиной, о котором никогда не упоминала.

Я ступила на тротуар. Машина бесшумно укатила. Дребезжащий лифт доставил нас на седьмой этаж. На площадке ещё горел вполне цивильный свет. Со времени моего отъезда в подъезде успели сделать ремонт, перила лестниц щеголяли свежей голубизной. Я нажала на звонок справа у отпечатавшейся в самом мозге коричневой двери. Знала ли я, что скажу? Нет.

Лицо обдало тёплым воздухом и запахами кухни. Как будто так и сидели и ждали у двери с того самого дня, когда я уехала. Не теряя времени, прошмыгнула внутрь. Тимур молча зашёл следом и прикрыл дверь.

Папка смотрел такими глазами, словно прежде не встречал особи своего пола. В голове не находилось ни одной мысли, подходящей для ушей и того и другого. Пауза несколько затягивалась, а действовать надлежало без пауз. В коридоре уже возникла облачённая в халат мама. Нужно было начать говорить и быстро.

— Привет! — выдала я и тут же поморщилась собственной неуместной жизнерадостности. — Простите, что не предупредила — я не планировала вернуться в скором времени… это Тимур (отец вяло пожал Тимуру руку). Он нездоров, мы ехали на поезде… я решила вы не будете против, если мы останемся у вас на какое-то время…

Я смотрела родителям в глаза и не видела в них радостного ажиотажа. Какого чёрта… Я мысленно махнула рукой. В мозг родителей поспешило по бригаде эндорфинов. Растерянность, отпечатавшаяся на лицах, медленно рассредоточилась, мускулы расслабились.

Родители раскланялись церемонными «добро пожаловать» и «совершенно не затруднит» и гостеприимно двинулись на кухню. Я обернулась к замершему Тимуру, чтобы увидеть расширенные зрачки, с червонец каждый. Представляю, что в первую минуту подумала мама.

Не уверена, понимал ли он вообще, где находится, и что происходит. Я просто подхватила его на воздушный подъёмник и унесла в свою прежнюю комнату. В ней ничего не изменилось… то есть, с тех пор как я стала собой. Прежде у меня было много всяких вещиц, развлекающих скучающий взгляд, но сначала пришлось убрать всё, потом я перестала быть собой, расщепилась на половинки, и «домашняя» половина была совсем не сентиментальной. Мелочи её отвлекали и потому раздражали. Она избавилась от них с полной уверенностью в правильности поступка. Выкинула детские игрушки, изношенную, но любимую одежду, прочитанные книги. Бесполезные подарки. Несколько коробок с паззлами. Она не была глупой. Скорее нечувствительной. Даже чёрствой. При всём желании я не могла вернуть себе прошлое. Комната до сих пор оставалась пустоватой.

Маг, не дожидаясь приглашения, медленно заволок себя на кровать. Я не успела убрать покрывало, он не стал снимать даже куртку. Маме это не понравится. Он устроился на израненный живот, неудобно извернув руки. Я смотрела на его спину со странным ощущением. Комнату освещал только настенный светильник, его слабый свет напоминал мне о таинственных чертогах подземелья нежити. Схожесть навевала самые отталкивающие воспоминания. Что, и от светильника избавляться? Скоро моё запасное убежище сможет сравниться по запустению с недообустроенной залой в Храме.

Я кратко подумала, что раненого Мага вполне можно было бы спрятать в этой самой зале. Запереть дверь, никого постороннего, особенно магов и ведьм не пускать. Благотворный климат города действует и за стенами Храма, проверено.

Маг выглядел беззащитно. Более всего меня сбивало то, что он всегда был начеку. А сейчас не был. Это всё равно что был другой человек. Я растерянно смотрела на вытянувшееся через всю кровать тело с высоты своего роста. Тело не помещалось на моей кровати, ноги свисали, касались носками пола.

На ум снова пришла пустующая зала. Ну да. В ней не было практически ничего, чтобы спокойно остаться на время, но она была пуста и недоступна. Если бы я озаботилась проблемой, я бы без труда нашла кровать, на которой Маг поместился бы целиком. Кажется, только теперь я подумала, как именно мы сбегали из Чертогов: расшвыривая заклятья и пиная морды в пятаки, прожигая дыры в стенах и кроша драгоценные кристаллы. Они не заявятся воздать нам по заслугам сюда, в дом моих родителей?

Сейчас поздно говорить об этом. Если припечёт, придётся тормошить больного Мага. В обычный дом много нечисти не пролезет, многоэтажки к этому не приспособлены.

Скрипнула дверь… как же знакомо она скрипела… и в щёлку заглянула мамина голова. Раньше бы Маг уже вскинулся, ни за что не стал бы лежать спиной к незнакомому человеку, но он не шелохнулся. По лицу мамы было видно, какие мысли её обуревают. Поставленный моим сладким даром эндорфин уже выветривался, и вопросы возникали сами собой.

— Васса, — без угрозы сказала мама, — он кто?

— Я его давно знаю, — приглушённо говорю я, стараясь не разбудить Мага, но всё же подстраховываясь на случай, если он слышит. — Я… была в поездке, и всё приняло скверный оборот. На меня напали. Он заступился за меня и пострадал сам.

Мама очень внимательно смотрела мне в глаза.

— Мы поехали в больницу… но больничный уход не пошёл ему на пользу, поэтому мы здесь.

— Почему ты не позвонила? Я вся растрёпанная, в квартире неприбрано…

— Брось, мам, — фыркнула я, — он не заметил. А с уборкой я сейчас помогу.

Я опустилась на колени и стащила с ног Мага ботинки.

— Ты не слишком устала? — с сомнением спросила мама, когда я прикрыла за собой дверь спальни, держа ботинки в одной руке.

— Нет, что ты, — убедительно отбивалась я. — Я просто просидела почти весь день в больнице. Голова такая тяжёлая, что лучше чем-нибудь заняться перед сном, а то не усну.

Мама вытащила из кладовки пластиковое ведро с тряпкой.

— А где ты будешь спать? — озаботилась она.

Двадцать минут мы искали и перетаскивали свёрнутый рулоном матрас. Наша суета не потревожила Мага, мы обнаружили его в той же позе, крепко спящим в куртке поверх покрывала. Мама потребовала, чтобы я проверила у него пульс. Маг лежал лицом вниз, так что я коснулась пальцами запястья.

Потом я протирала пол, вроде освобождая от уборки маму и давая ей возможность пойти спать, но она продолжала стоять надо мной, о чём-то задумавшись и изредка выдавая свои соображения на мой суд. Если бы она не смотрела, я бы управилась за минуту, не притронувшись к лежалой сырой тряпке. Однако я не чувствовала раздражения, ничего, ерунда. Мне действительно будет легче уснуть после физической нагрузки.

— Вы близкие друзья? — выдала очередное соображение мама.

— Не очень, — честно созналась я. — Он отвечает за большое количество людей, включая меня… мы не часто разговаривали… его контроль меня донимал… я старалась с ним не сталкиваться…

Я промыла тряпку и слила грязную воду. Мама заговорила снова, когда я заново набирала воду.

— Кто напал на тебя?

В её голосе чувствовалось сдерживаемое напряжение.

— Один парень.

— На улице?

— Это имеет значение? — удивилась я, ползая под столом.

— Одно дело, когда кто-то пытается отобрать сумочку на улице, и совсем другое, когда нападает кто-то знакомый, — пояснила свою мысль мама.

— А, — понятливо протянула я, — нет, я думала, что знаю этого парня.

Мама молча ждала продолжения.

— Я считала его настоящим другом, но он на меня напал.

Думаю, она всё поняла, хотя я бы предпочла, чтобы она поняла меньше.

— А как этот… Тимур там оказался?

— Похоже, он с самого начала заподозрил худшее…

— И оказался прав, — с каким-то торжеством заключила мама. — Заканчивай и иди спать. Завтра сменим бельё и поставим стирку. Ванную уже не успеваем привести в порядок. Придётся обойтись.

Она ушла, зевая, в свою комнату и погасила свет. В темноте я бесшумно закончила уборку, мыслью наводя безупречный порядок в ванной. Всё, начиная от кафеля на стенах и заканчивая полотенцем на крючке, дышало чистотой и порошковым ароматизатором.

Я подержала руки под холодной водой и вернулась в комнату. Усталость копилась, собиралась на шее, пригибала голову, опускала плечи, спину ломило, будь здоров. Я сдвинула лежащий параллельно кровати матрас ногой, образуя острый угол. Маг не отклонился от первоначального положения. Я посмотрела на тоскливый полосатый матрас и решила сходить за постельным бельём. Маг не оправится за сутки, так что же мне всё это время жаться в клубок на посеревшем от времени матрасе, кажется, когда-то прихваченном папкой из железнодорожного вагона?

Выудила из шкафа в прихожей первый попавшийся комплект, юркнула обратно в комнату, спеленала матрас в цветастую простынь, сходила за подушкой и одеялом. Маг спал. Я села на своей постели, внимательно его оглядывая. С хрустальной ясностью открылась простая и неопровержимая истина — не засну, как бы мне того ни хотелось. Я вскочила на ноги и подняла Мага воздухом. Голова с закрытыми глазами поникла бессильно, подвёрнутые, наверняка, затёкшие руки повисли расслаблено. Я забралась на кровать и стянула с него тонкую куртку, которую не так давно купила, руководствуясь лишь принципом экономии. Подумав, расстегнула и вытащила из брюк ремень. Ремень был одной из немногих вещей, которые удалось сохранить, коготь только слегка зацепил его, сделав надрез по верхнему краю. Вещи я сложила на пустой письменный стол. Потом сдёрнула покрывало с кровати и опустила левитирующего Мага на пахнущую забвением постель. Повернула его на спину, устроив довольно высоко на подушке, чтобы ноги поместились. Он не проснулся.

Тогда я переоделась в толстовку и цветастые брюки, которые носила тем летним днём, когда дала о себе знать, легла под одеяло и мгновенно заснула.

Проснулась довольно рано. На окнах висели плотные шторы, только сквозь щель проникал никакой не утренний свет. За окном стоял сонный январь, вставать по утрам не хотелось. Маг открыл тёмные, как январское утро, ввалившиеся глаза и посмотрел на меня, барахтающуюся в слишком просторном пододеяльнике.

— Доброе утро? — спросила я.

Он промолчал.

— Маленькая комната, — его губы разлепились с некоторым трудом.

Я приподнялась и подала ему воды. Спросонья ещё удавалось напоить, потом с переменным успехом. Вода появилась в моей руке в воздушной плошке. Он не отказался, без паузы выпил и поморщился, я вскинула брови, задавая немой вопрос — чем не угодила, но он приложил руку к боку под сердцем, и вопрос был снят.

— Ты спала на полу? — кривясь, спросил он.

— Ничего, здесь гораздо комфортнее, чем на костяной кровати или на стуле в больнице.

Маг откинул голову, показывая кадык, закрыл глаза, как будто утомление не рассеялось за ночь. Мне его сон казался хорошим восстанавливающим сном, он спал так крепко, дышал ровно — воздух равными порциями вылетал из носа. Его лицо в темноте зимнего утра выглядело землисто и понуро, щёки ввалились, он тихо и ровно дышал, но его дыхание скорее напоминало упражнение, чем естественный показатель здоровья.

— Останешься сегодня в постели? — чувствуя неловкость, осведомилась я.

Он приоткрыл глаза, посмотрел на меня сквозь едва различимые щёлки.

— Если бы Венька меня не порезал, уже можно было бы вернуться, — он вздохнул. — Какая маленькая комната. Я уже забыл, что они бывают такими.

Рано осиротевший, ребёнком поселившийся в столичном дворце Маг шире раскрыл глаза и огляделся:

— Хорошо, что вещей немного, а то она казалась бы ещё меньше.

Я хмыкнула. Конечно, он не мог знать, как моя комната пришла в такое состояние. В его глазах отразилось удивление, но он не стал расспрашивать. Вместо этого я решила задать по-новому заинтересовавший меня вопрос.

— Ты смог побороть заражение от когтей… Веньки?

Не сразу удалось произнести имя. Пережитый шок иногда возвращался неожиданными яркими вспышками суеверного непреодолимого страха. На миг меня сковало им, не хотелось даже произносить имя названного брата — словно он мог почуять и подумать, что я зову его…

Маг вздохнул.

— Это не так просто, Васса…

Моё сердце упало. Я привела его в родной дом. Когда тащила Веньку — ладно, дурой была и только собой рисковала, а теперь…

— Он — альфа-носитель всех свойств, когда-либо доступных нежити. Любое его прикосновение в преображённом виде, которое не убило, нацелено на передачу свойств. Если другое существо не обязательно способно передать свойство через касание, то Венька заражает в ста процентах случаев.

— Откуда ты знаешь?

Маг посмотрел на меня, словно просканировал. Он опять ожидал от меня отрицания. Я постаралась сделать лицо как можно более любознательным, чтобы он понял, что я не противоречу ему просто из принципа, а действительно хочу знать.

— Было время, — глухо заговорил он, — когда я учился жить с ним. Он позвал меня, я некоторое время слышал жалобный призывный вой, которого не слышал больше никто, сначала я на него не подумал. Почему-то я чувствовал, что мне предстоит длительное одиночество…

Маг прервался и опустил взгляд куда-то в одеяло на собственной груди, я села у кровати, устроив перед собой руки поверх покрывала.

–…я не ожидал найти Второго так скоро. Я был ребёнком, нашлось немало советчиков, запрещавших идти за зовом и не способных прояснить его природу, но вой не прекращался, сколько можно было его выносить? И я пошёл. Он… не был сиротой в изначальном понимании слова. У него были и мать, и отец, и даже четверо братьев. Они жили в двухкомнатной квартире с голыми стенами, на окнах не было штор, стёкла заклеены газетами, на полу рваный линолеум. В комнатах было грязно и пахло грибком. Отец и мать пили за заляпанным белой краской столом, даже не обратили на меня внимания, хотя меня трудно было спутать с одним из их детей, которые занимались чёрт знает чем. Я нашёл Веньку в углу большей комнаты, он лежал на железной кровати с прогнутой до пола сеткой. Смотрел безучастно куда-то в потолок, сжимал на груди руки. Я узнал его, но мне трудно было поверить, что он может быть в таком состоянии. Я потянул из его рук одеяло, он даже не перевёл взгляд. Продолжал едва уловимо скулить, как собака. Его состояние было хуже, чем я мог представить. Истощённый, голый под грязным одеялом с прорехами. У него не было ничего, ни одной личной вещи. Любому было очевидно, что с ним скверно обращаются.

Маг посмотрел на меня, наблюдая реакцию.

— Я решил, что заберу его, и что с этого дня ему лучше считать себя сиротой.

Я не издала ни звука, чтобы не перебить его. Я хотела всё знать.

— Как бы ты поступила на моём месте?

Взгляд Мага вновь стал невыносимо давящим.

— Так же, — успокаивающе шепнула я. — Хотя… я бы ещё, пожалуй, подстроила визит органов опеки.

Он кивнул.

— Я поднял его на руки, он весил не более тридцати килограммов — скелет, затянутый кожей. Я унёс его во дворец.

— Может, дело было в раннем возрасте, — с какой-то досадой на себя отметил Маг, — но я решил, что буду ему настоящим старшим братом. Он был так слаб, что требовал особой заботы. У меня было много дел уже тогда, но я заявлял своим помощникам-регентам, что должен позаботиться о брате. Они изображали негодование и озабоченность, но думаю на самом деле были рады, что я не буду им мешать…

Маг в очередной раз глубоко вздохнул.

— Сначала я кормил его по медицинским рекомендациям, маленькими порциями, легко усваиваемой пищей, но он не набирал вес, и я стал кормить его, как закармливают домашних питомцев сердобольные дети — на убой.

Я хмыкнула, не удержавшись.

— Он ожил, стал проявлять интерес, начал пытаться следовать за мной. Меня это трогало, — откровенно сказал Маг. — Началось с того, что я кормил его с ложки, как младенца, а теперь он даже иногда говорил что-то и таскал себя за мной на руках, ноги продолжали волочиться, словно неживые… может, я любил собственное вложенное в него усилие, а не его самого, но я искренне боялся, что он может умереть… глупый детский страх, когда знаешь, что что-то невозможно и всё равно боишься.

Я понятливо кивнула.

— Всячески поощрял его ползанье за собой, иногда переносил его поближе, старался выбирать места, где ему было бы легче перемещаться. Мне жалко было его ног, советники говорили обратиться к хирургам, но я продолжал надеяться, что сила вернётся к ним, как вернулась к рукам. Забота не прошла бесследно. Однажды он действительно стал очень бодрым. В тот день он больше всего напоминал ящерицу, носился кругом как-то неуклюже переваливаясь и куда быстрее, чем смог бы в таком положении человек. Я хотел увидеть, как он встанет на ноги, поэтому остался с ним в комнате, а мои люди ушли работать… Я ждал, а он продолжал азартно бегать. Я уже решил, что в тот день ничего не произойдёт, взялся за бумаги, чтобы не терять время, в этот момент он бросился на меня и вцепился зубами в щиколотку.

Я не ожидала такого поворота, но всё равно не перебила его.

— Я сначала ничего не понял, только почувствовал боль. Его зубы, как лезвия, втирались в мясо. Отчётливо помню, как они заскребли по кости, я почувствовал их на кости. Когда опомнился, попытался разжать вцепившиеся челюсти… голыми руками, больше у меня ничего не было. Пальцы резались о его зубы, как будто они в самом деле были бритвами, челюсть не поддавалась… и он, и я были все в крови. Я запаниковал. Легко было представить, что он перекусит кость. Из его горла безостановочно издавалось рычание, но разве хищник способен был бы так рычать с занятой пастью? Обычный хищник захлебнулся бы кровью… Вдруг я заметил его глаза: радужная оболочка была красной, а зрачки вертикальные с жёлтой искрой…Только тогда я вспомнил, что маг…

Маг иронично, но совсем не весело улыбнулся.

— Нас не сразу нашли, — после паузы продолжил он. — Бессознательного Веньку заперли в клетку. Дело временно замяли. Меня вылечили изрядной дозой зелий и заклинаний. Внешне я был цел, но не чувствовал себя лучше… тогда началось деление наследства.

Он ещё более невесело хмыкнул.

— Меня не кормили, слуги перестали приходить, как и врачи. Венька был заперт в клетке, меня заперли в комнате. Они объявили, что мы прикончили друг друга. Такой вариант в пророчестве не рассматривался, поэтому показался народу вполне убедительным. Нас обоих оставили умирать.

— Это бесчеловечно. — Я свела брови на переносице.

Маг вдруг показал зубы в беззвучной ухмылке.

— Я совсем не думал о заражении тогда, но был заражён. Моя нога восстановилась бы без всякой помощи, благодаря свойствам того существа, которым я должен был стать. Меня нужно было лечить от заражения, а не раны. Для перевоплощения мне не хватало массы, и я должен был набрать её за счёт пищи… а самой желанной пищей мне стала казаться человечина…

Я против воли закрыла рот рукой.

–…Я лежал в постели и злился на предателей. Вполне понятная реакция. Я представлял, как накажу их, когда смогу выбраться из комнаты, у меня был жар, я очень хорошо представлял себе гильотину и более реальный спектр масок-шельм, но потом я стал представлять, как буквально отрываю им головы… и так далее. Тогда я понял, что заражён.

–…У меня была надежда. Сейчас я понимаю это. Обычный заражённый не в состоянии понять, что с ним что-то не так, а я понимал. К счастью, в мою комнату никто не заходил, не проник бы даже если захотел — вход замуровали. Я мучился, но не получал необходимой массы, мне было не перевоплотиться… Я пролежал в той комнате месяцы. Не уверен, что я вышел оттуда прежним, но заражение мне больше не угрожало. Часть предателей переубивала друг друга за это время, имущество несколько раз перезахватывали и делили по-новому, многие пострадали. В этом была моя ответственность.

Я не стала его переубеждать.

— Я навёл порядок, — без пафоса сказал Маг. — Заставил себя заново найти Веньку. К тому времени между нами установилась связь, которую нельзя было порвать. Он опять стал жалким, беспомощным, всё лицо будто глаза занимали. Я боялся, что, как говорят в книгах, он распробовал вкус моей крови, но он первым делом, как ни в чём ни бывало, стал рассказывать мне, как плохо ему стало от моей крови, что его безудержно рвало, до обезвоживания, и что он очень долго провалялся без сознания, и даже до сих пор чувствовал недомогание. Так и сказал — недомогание.

–…Я старался понять, что произошло, искал объяснения в книгах, у мудрецов, спрашивал даже у Стахия… но ты знаешь, как он ко мне относится… Информация пришла совсем не оттуда, откуда я мог ожидать. Кое-кто из прислуги рассказал, что за год во дворце пропало больше десятка человек. Это было не то, что я искал, тем более ничего странного, учитывая несколько переворотов, но я всё равно не мог проигнорировать сообщение. Я стал выяснять, куда могли подеваться люди…

— И что же?

— Венька. Он съел их, как пытался меня. Я думал, что он привязан ко мне, когда повсюду таскался следом, а я просто ассоциировался для него с едой.

Муть подкатила к горлу, я заткнула рот рукой. Новый миг ужаса заставил меня оцепенеть, я помнила прикосновение губ к моим губам, помнила длинный змеиный язык, проталкивающийся в горло…

— Я навёл справки о его семье. В ней кроме Веньки было шестеро детей. Младших Венька…

Я вскочила и убежала в ванную, зажимая рот.

Всё вокруг спало. В коридоре царило то особое ощущение дома, в котором все спят. Ощущение обманывало — Маг не спал. Я зажимала рот и бросала в лицо пригоршни воды. Совсем необязательно было идти в ванну за водой, но мне не хотелось, чтобы кто-то видел меня, я даже не стала включать свет. Упёрла руки в края раковины и опустила глаза куда-то на слив, прислушиваясь к звукам спящего посреди зимы дома.

Я вернулась в комнату с мокрым лицом, не стала ни сушиться, ни вытираться. Маг внимательно смотрел на меня, его спина держалась прямо на подушке вопреки заметному утомлению. Он не стал заканчивать фразу.

— Выяснилось, что родители-алкоголики не морили его голодом, как могло показаться, — продолжил рассказ Маг. Он саркастически хмыкнул: — Просто он жрал сверх всякой меры, и ему всегда было мало. Вряд ли они связывали исчезновение младших детей с ним. Когда я заговорил с ними о Веньке, они начали плакать, как алкоголики плачут. Не знаю, можно ли верить их слезам, но злиться — они на него точно не злились. Они думали, что его как раз забрали из опеки. Я не стал их переубеждать.

— Тише, — я уже какое-то время улавливала шевеление в соседней комнате. — Пускай уйдут на работу.

Маг замолчал. Мама с папой старательно топали по квартире на цыпочках, производя от стараний ещё больше шума, чем обычно. Кто-то из них споткнулся об обувь в прихожей, ухватился за подаренную подставку для зонтиков и опрокинул её. Судя по звуку большой сломанный синий зонт от падения раскрылся, папа вскрикнул и зажал рот рукой — доносились подавленные звуки, словно из-под воды, мама яростно зашипела, что он так всех перебудит. Мы притаились в комнате, слушая, как она его ругает. Они копались, долго не могли собраться. Маг склонил голову на правое плечо и закрыл глаза. Когда дверь хлопнула, и лязгнул в замке ключ, мне казалось, он спит. Я пристально посмотрела на него, но он не открыл глаза.

Опять вымотался? Что ж. Я поднялась с пола и выглянула в коридор. Подставка для зонтиков стояла в непривычном месте. Открывшийся синий зонт не смогли закрыть. Я подняла его, придавила верх и сложила его обратно. На кухне лежала записка в истерических тонах сознающаяся, что холодильник пуст, и я должна как-то это исправить. Как я могла это исправить? Точно не традиционным путём, поскольку денег у меня с собой не было. Рюкзак с банковской карточкой остался в Храме на полу. Уезжая из квартиры Мага я запихнула его в сумку, а сумку бросила на полу в своей огромной зале, поскольку тогда думала только о том, сможет ли… Венька сбежать. Его свобода была для меня первостепенна тогда, сейчас — не знаю. В Храме — сумка, в сумке — рюкзак, в рюкзаке — карточка, на карточке — деньги…

Задумчиво сдвинув брови к переносице, прошла обратно в комнату, по привычке прикрывая дверь. Не осталось ли у меня заначки? Полезла в письменный стол, ощупывая ящики внутри и снаружи.

Я почувствовала невысказанный вопрос где-то между лопаток. Обернулась — Маг смотрел на меня.

— Что ищешь? — всё-таки спросил он.

— Деньги.

— Возьми у меня. Чего ты хочешь?

— Твои понадобятся на дорогу.

— С каких пор нам нужны деньги, чтобы перемещаться в пространстве? Отдохнуть, больше ничего ненужно.

Я оставила письменный стол в покое и ушла переодеться в зал. Купленную на днях одежду сложила в пакет, пока мама не увидела, какая она тонкая, и не придушила собственными руками, приговаривая, что не для того меня растила. Нужно спрятать под кровать, туда нескоро полезет, а как полезет, просто удивится, какие чудеса бывают под кроватями.

Оглядевшись по сторонам, я ещё раз мысленно вымыла пол и протёрла поверхности от пыли. У нас и вправду было как-то пустовато. Маме с папой, должно быть, было без меня скучно. Я подхватила пакет, дёрнула неплотно прикрытую дверь в комнату и зашвырнула под лежащего на кровати Мага.

Он вопросительно поднял одну бровь.

— Купишь физраствор и скальпель?

— Больше ничего? — вежливо спросила я.

— Нет, мне пока лучше не есть.

— Но ты просил принести еду, когда мы были в больнице, — напомнила я.

— Я просил не для себя, — ровно сказал Маг. — Мне есть пока нельзя.

— Ты сильно потерял в весе, — заметила я, прокручивая в уме первую фразу.

— В прошлый раз только потеря веса спасла меня.

— А в этот?

Он не сразу ответил. Молчание настораживало.

— Я не знаю, Васса, — его голос стал хриплым, — я всё должен перенести, но… не знаю.

— Я постараюсь вернуться быстро, — пообещала я, — попробуй заснуть.

Маг смотрел в сторону.

Прибежала примерно через полчаса. На улице было зябко. Улицы тонули в снегу. Небо было темнее земли. Мне перевёрнутый контраст всегда давал ощущение нереальности, но сейчас не об этом… Маг проснулся, когда я переступила формальный порог.

— Принеси таз и марлю, — велел он.

— Блестяще, — пробормотала я, — марлю…

И ушла в аптеку, рассчитывая, что найду хотя бы бинт.

Наконец всё необходимое лежало перед Магом на покрывале. Он сдвинул одеяло и стал расстёгивать рубашку. Я рассудила, что он может обойтись без зрителей, и пошла ставить чайник. Он может не есть, а я уже с месяц не пила чая.

Я прикинула, сколько времени ему может понадобиться и, подождав ещё немного, зашла в комнату.

Он не закончил. Я почувствовала, что бледнею. Маг, морщась, вырезал засохшую кожу из частых ран в области живота. Делать такого по представлениям медицины не стоило. Зарубцевавшиеся раны заново сочились кровью, но Маг не обращал на кровь внимания и продолжал калечить туго обтянутый смуглой кожей торс.

— Давай я, — решилась я.

Он с облегчением запрокинул голову на подушку и протянул мне скользкий скальпель. На дне вытребованного таза лежали сморщенные желтоватые кусочки кожи, похожие на головки для карманных наушников. Большая часть ран располагалась в районе живота, где, как водится, водится большинство жизненно важных органов, но часть ударов скопилась слева у груди, напротив сердца. Я видела их в тот момент, мне и в голову не приходило, что Венька бьёт с расчётом, удары казались хаотичными. Мне казалось, в той драке опасаться нужно было только Мага.

Я забрала скальпель, но не стала им пользоваться. Вычистила раны воздухом. Торс Мага был без капли жира. Существу, собиравшемуся развернуться в нём, не хватило бы строительного материала. Меня осенило.

— То есть, оно умрёт в тебе?

Взмокшая от испарины голова Мага лежала на плече. Он приоткрыл глаза и кивнул.

— И сколько может потребоваться времени?

Маг пожал плечами.

Я накрыла его грудь марлей, а потом спросила:

— Что если я посмотрю? Разреши мне.

Но он не ответил мне. Он уже спал.

Я проснулась, подняла голову и с удивлением посмотрела на цветы, щедро изображённые на простыни. Когда я успела заснуть?

Из кухни доносился светский разговор. Я удивилась сильнее, потому что узнала голоса мамы и Мага.

— Нет, спасибо, — сказал Маг, который почему-то не лежал в постели, а сидел на кухне, — я на диете.

— Так скажите, какие продукты вам нельзя, — потребовала мама, — никаких проблем, приготовим, что нужно.

— Ограничение не в продуктах, а в количестве, — легко, любо-дорого послушать, выкручивался Маг. — Много ран в области живота…

Мама прервала гладко складывающееся объяснение, я не услышала, что он собирался сказать дальше.

— И как много ран?

Маг ни на секунду не задумался.

— Сто тридцать девять.

Мама ахнула и, судя по звуку, выронила что-то. Я видела раны собственными глазами, но даже на меня цифра произвела впечатление.

— Нет-нет, не нагибайтесь ни в коем случае… — вслед за прозвучавшими словами, мама нагнулась и поднялась, чуть заметно запыхавшись. — А как вышло, что нападавший смог нанести столько ран?

— Инициатива была у соперника, я до последнего надеялся, что обойдётся без крови, а он тем временем напал.

— Мне очень жаль… каков прогноз врачей?

— Врачи любят сгущать краски…

— Перестраховываются, — поддакнула мама.

— Уверен, всё будет в порядке.

— Обязательно, — поддержала мама.

Вряд ли она понимала, насколько можно доверять прогнозам Мага. Для неё его слова были чем-то вроде слабых надежд человека, чья жизнь повисла на волоске. Как можно не поддержать такого? Наверняка, Маг всё понимал. Ему должно было быть смешно. Хотя не знаю.

Я поднялась на ноги, придерживая качающуюся тяжёлую голову, и направилась на кухню, чтобы выяснить, что папа тоже был дома и помалкивал. Одного взгляда на идиллическую сцену в декорациях кухонного уголка оказалось достаточно, чтобы оценить гармоничность трио. Маг говорил голосом, каким-то образом вызывающим доверие. Вот так, запросто. Слегка иной тон, и ему уже хотелось отдать украшения и деньги. Я села за стол и получила свою долю общего ужина — пока я отключилась — наверное, сказалась накопленная усталость — подошло время ужина. Маг чуть улыбался, его присутствие не давило, чёрные едкие глаза не жгли кислотных дыр. Я тайком поглядывала на его безмятежное лицо и дивилась про себя. За ужин Маг выпил бокал чая и сгрыз три ржаных сухаря, извинился и медленно побрёл обратно в комнату. Я последовала за ним.

Маг сам убрал в сторону покрывало и с некоторым трудом устроил себя на кровати.

— Что это было? — подозрительно поинтересовалась я, подтягивая ему край пододеяльника.

Он вопросительно поднял брови.

Пояснить свою собственную мысль оказалось не так просто.

— Вся эта любезность, — наконец нашлась я.

— Ничего особенного, — он пожал плечами, — мне понравилась твоя мама.

— Мама? — поразилась я, вовсе не думая, что мама настолько не заслуживает симпатии, что я, её дочь, должна изрядно поразиться.

— Да, — уловил моё изумление Маг, — твой папа понравился мне меньше, но он тоже ничего.

Должно быть, я смотрела на него глазами по пять копеек каждый. Пять копеек вполне обычный размер для глаза, но почему-то так говорят.

— Раньше ты не был так любезен.

— Подчинённым нужно давать возможность себя ненавидеть, — вдруг буднично сообщил он, — если они не смогут ненавидеть начальство, им придётся принимать все проблемы и поражения на свою совесть, у них начнут портиться нервы, они будут хуже работать.

Я смотрела на него, не зная шутка ли это.

— Принеси компьютер, — сухо велел Маг, не дав мне разобраться, — твой отец разрешил мне им воспользоваться. Нужно дать понять подданным, что их всё ещё держит крепкая рука.

Высокопарная фраза была произнесена опять-таки будничным утомлённым тоном. Когда я пришла с компьютером, на лице Мага стало очевидно утомление.

— Тебе здесь лучше, чем в больнице?

Маг раскрыл ноутбук и, не спрашивая, набрал с первой попытки заковыристый пароль, что у самого папы не всегда получалось.

— Да, здесь неплохо, хотя комната и маленькая… — в этот момент загрузилась его почта, и он вытянул губы, чтобы присвистнуть, но сдержался и не засвистел.

Я заглянула в монитор — две тысячи пятьсот шестнадцать писем.

— Предлагаю сначала избавиться от спама.

— Моя почта заколдована от спама.

Я рассмеялась.

— Что?

— Странно звучит.

Он отвечал на письма более двух часов, иногда откидывал голову на подушку и на пару минут закрывал глаза. Он был слишком худ. В старину худобу считали признаком болезни. Когда я порвала себя на две части, я по понятным причинам страдала нездоровой худобой, ведь мне пришлось разделить одно тело на два, а я блюду закон о сохранении материи. Маг исхудал не так драматично, как я тогда, но видно худоба не приносила ему вполовину того беспокойства, которое приносила бродящая по телу — инфекция? — вирус?

Я взялась за ноутбук и забрала из его рук. Он вздохнул, но не стал спорить. На моём попечении тоже был народ, но писать электронные письма было некому. Компьютеризация до нас, так сказать, не добралась, к лучшему или к худшему. В Храме бы очень эстетично смотрелись электронные игрушки, серебристые крышки ноутбуков на контрасте с брутальным камнем стен и резной деревянной мебелью. Но в камне стен — какая жаль — не предусмотрены розетки. Провести провода нельзя и неоткуда. Пришлось бы покупать генераторы у магов. Куча волокиты, не считая дороговизны. Да, они ёмкие. Да, практически в каждом жилом доме в Эскамеруне есть такой генератор. Даже у Жаклин, в избе в глухом лесу был. Но сколько их, генераторов, надо на Храм. К тому же, маги устроили так, что без специального разрешения генераторы не продаются, и разрешение нужно получать на каждый аппарат. Всё для людей.

Бумажные письма Стахию, Прохору и Сафи, в которых в самых общих чертах сообщалось, как у меня дела, я послала ещё из больницы, отправила собственной силой, без посредников. Доработанный приём магов, подсмотренный в Эскамеруне. Представляю выражения их лиц, когда они получили почту. Я не отходила из палаты, традиционных материалов для традиционных писем там не было. Ручка чудом нашлась в тумбе. Вместо бумаги сгодились чек, этикетка и картонка от вафель. Ни слова о произошедшем. Помочь они мне не могли, уже банально потому, что всё случилось. Вызывать их после драки не было ни малейшего желания. Выносить сор из приватной избы тоже. Не думаю, что решилась бы рассказать о произошедшем даже Сафи. Стычка должна была остаться между нами тремя, нежить не в счёт, она не проболтается.

В прошедшие сутки я вела себя в соответствии с планом «залечь на дно». Едва прибегала к силе и не поддерживала связи. И едва ли я скучала по Веньке. Судя по всему, что когда-либо слышала, должна была. Но не скучала.

Маг проработал с короткими перерывами что-то около двух часов, было видно, что он выжат.

— Воды?

На моё предложение он смог ответить лишь глазами. Совесть терзала меня зазубренными зубами. Я подала ему воды и поставила ноутбук на стол.

Утомление, копившееся от сопротивления инфекции, доканывало Мага по вечерам, по утрам он просыпался довольно рано, в тёмно-синие январские утренние сумерки. Январь, к слову, уже заканчивался. Нас давненько не видели на положенных нам местах, как свалившиеся с шахматной доски фигуры, без которых непонятно как продолжить партию. У Мага были основания беспокоиться, ему долгое время приходилось удерживать всю эту шебутную публику в руках в одиночку, а теперь что? Кот из дома, мыши в пляс. Тревожные мысли будили Мага по утрам, их можно было прочесть по его худому лицу. К тому же сквозь щёки можно было посчитать зубы.

На второй день домашнего постоя Маг отправил меня за своим ноутбуком. Там были какие-то важные документы, без которых он больше не мог поддерживать видимость контроля над ситуацией. Отправляя меня, Маг однако не смог удержаться от того, чтобы не уточнить, чтобы я ничем не поливала ноутбук, не закаляла огнём и не ударяла о твёрдые предметы.

В квартире у сквера я, к своему удивлению, обнаружила с косой десяток магов. Те самые мыши, устроившие танцы, пока поблизости нет хищников.

Маги посмотрели на меня честнейшими, какими-то обиженными глазами. Я, как ни в чём не бывало, гордо прошла мимо, не одарив публику ни словом. Личная треть Мага была защищена заклинаниями, только поэтому маги попроще всё ещё толпились в общих помещениях, а не перетряхивали содержимое ящиков письменного стола. Зайти внутрь можно было лишь с личного разрешения Мага, скреплённого пожатием руки. В первые дни своего официального пребывания я не очень понимала, зачем он постоянно сжимает мою руку. Сейчас я умышленно дождалась, чтобы все повернули головы вслед за мной и увидели, как я захожу внутрь. Они должны были понять, что Маг в порядке и занимается где-то не их ума важными делами.

Кабинет, в который сразу попадал вошедший, дремал за закрытыми шторами. В полумраке, пахнущем дороговизной и застоявшимся воздухом, можно было ощутить кожей густо развешанные магические нити заклятий. Я была рада, что у меня есть разрешение на вторжение. Нити обтягивали лицо, льнули к коже, как какие-нибудь подводные водоросли. Ноутбук лежал на столе. Идеальный, гладкий, чёрный, как из магазина. У Мага было много таких вещей, по которым было не понять, что ими активно пользуются.

Стоило переступить порог в обратную сторону, откуда-то из гостиной вылетел Леогард. Позвали? Или он с самого начала был здесь?

— Здравствуй! — тепло поприветствовал он.

Я по-свойски кивнула. Маги ловили каждое движение, поневоле тянуло воздержаться от слов.

Леогард поймал меня за руку. Нет, ты же знаешь, что со мной экстрасенсорика не пройдёт? Я не читаюсь без разрешения, а подобные трогательные пожатия рук считаю вторжением в личное пространство.

— Давно не виделись! Куда пропала? Я даже попрощаться толком не успел — нехорошо, нехорошо! Мы с ребятами хотели устроить прощальную вечеринку!..

— Прощальная вечеринка ни к чему, — строго сказала я. — Я не прощаюсь.

Я хотела сказать ему, что после увольнения Жако вечеринка вообще неуместна, но было не время и не место. Не думаю, что хоть и хитрый, но добродушный Леогард мог принять решение об увольнении ведьмака, он не при чём. Разговаривать нужно с Магом, он мог принять решение в обход всей системы. Происшествие не получило огласки, в маленькой избе собрался на редкость не болтливый народ. Все только знали, что на территории леса, примыкающего к городу, велась охота за опасным представителем нежити, а что произошло в избе, то произошло в избе.

— Как скажешь, как скажешь, — Леогард улыбнулся и, как бы сдаваясь, поднял обе руки, — хотел только спросить по старой дружбе, не знаешь, куда отправился Маг? Видимо, дело было важное, и он либо не успел поставить нас в известность… хм, я имею в виду, он скорее всего поставил кого-то известность, но человек не оправдал ожиданий… короче говоря, мы волнуемся…

Хватит мучить Леогарда.

— Мы все трое отправились по важному делу.

Ещё у себя дома я предлагала Магу сказать всем, что мы помогали Веньке добраться до скрытого Чертога, но он поморщился и очень рекомендовал не говорить ничего подобного. Маги считали своим сокровенным правом решать, занимать ли кому-то свой законный трон. Главный Маг пояснил, что они начали спорить о правах Повелителя нечисти ещё с последней трети прошлого века и не смогли прийти к консенсусу. Всякий раз стоило заикнуться в поддержку той или иной позиции, начинался вселенский вой. Последнее выражение принадлежало Магу, которому очевидно порядком опостылело за годы баюкать многоголовое самовлюблённое дитя.

Леогард тем временем стал само внимание.

— Мы были в месте, из которого очень трудно связываться с внешним миром.

Лицо Леогарда приняло озабоченное выражение.

— Не беспокойся, опасности больше нет. Ещё остались некоторые дела, поэтому Магу нужен его ноутбук. Если кому-то есть что сообщить, он сказал отправлять письма ему на почту, никаких звонков, ему не до этого.

Так я достала ноутбук Мага.

— Не хочешь поехать в Храм? — не настаивая, предложила я.

Маг отрицательно покачал головой.

— Кто-то может представить дело так, словно я похищен, потребовать, чтобы я показался лично, — он поднял глаза на меня. — И тогда они меня увидят.

Что будет в таком случае он уже объяснял. События тех дней запомнились ему ярче некуда.

Я вздохнула.

— Знаю, о чём ты думаешь, — он отвлёкся от ноутбука, посмотрел в близкую противоположную стену и вздохнул. — Но нельзя по немногим судить обо всех. Воду всегда баламутит не такое уж большое количество. Не все хотят власти, а те, кто достигает её, кто способен карабкаться по лестницам или получает власть по рождению, не всегда милые люди. Я никогда не обижался на своих людей, потому что знал — перевороты не их идея, среди них есть наивные, добрые, бескорыстные, просто не интересующиеся властью… У меня накопилось много поводов для обид, но обижаться — роскошь.

— Как насчёт… Веньки? — не удержалась я. — Ты не обижен на него?

— Нет, — просто сказал он. — Почему ты так смотришь?

— Ты постоянно срывался на нём, — напомнила я.

— А укушенные тигром обижаются на тигра?

— Кто их знает, — хмыкнула я. — Реакции индивидуальны.

— На Веньку бесполезно обижаться. Это как с составом преступления — человек не может быть признан виновным, если он не понимает вины. Думаешь, Венька осознаёт вину? Тогда, когда он тяпнул меня, он спокойно заговорил со мной, рассказал, что я несъедобен. Он не соотнёс причину со следствием, не понял, что его заключение в клетке прямое следствие укуса… Он опять исхудал, но меня это почти не удивило. Он совсем не страдал… Впоследствии во время то и дело наступающих, как линька, метаморфозов я специально ограничивал его в питании, чтобы он всё-таки не смог превратиться.

— Этого твоего решения я не одобряю, — откровенно поделилась я.

— Это потому что он не кусал тебя, — философски заметил Маг. — А я приспособился таскать его по нелюдимым зачарованным замкам-морокам. Люди думали, что это для того, чтобы подчеркнуть свою избранность.

— А на самом деле?

— А на самом деле, чтобы Венька никого не сожрал, пока я сплю.

Я помолчала, решаясь произнести следующие слова:

— Если бы ты лучше кормил его, он не прельщался бы человечиной.

— Мой опыт скорее говорит мне, что имея силы для охоты, он всегда предпочтёт человечину, — Маг говорил тоном, не провоцирующим спор. Я промолчала.

Перед возвращением родителей с работы, Маг выключил ноутбук и решительно поднялся на ноги. Я отиралась поблизости, пока он медленно прошёл по коридору к входной двери. Ключ как раз заскрёб в замочных пазах, мама задом оттолкнула створку, и тут Маг предупредительно освободил её от тяжёлых сумок.

— Ах, — испугалась мама, пытаясь вернуть себе пожитки, но хлопнула накрашенными ресницами и опомнилась.

— Добрый вечер! — мама смотрела только на Мага.

К моему удивлению Маг тоже был сам радушие, на худом лице, собирая побледневшую кожу, проявилась редкая гостья — улыбка. Ну и чертовщина.

— Васса! — требовательно окликнула мама. — Кипяти воду!

— Готово, — сухо отчиталась я.

Конечно же я не ставила воду заранее, но бесшумно поставить кастрюлю на конфорку воздухом, наполнить её водой, включить для проформы плиту давлением воздуха, сделать огнём кипяток за десять секунд для меня не проблема.

Маму моя предусмотрительность сбила с толку. Она растерялась и отвернула улыбающееся лицо от Мага.

— Вскипятила? Ну так чего ждёшь? Бросай спагетти, только не ломай их на четыре части, как отец…

— Сделано, — сухо отчиталась я.

Она должна была снова удивиться, но она вдруг сдвинула брови и поджала накрашенные губы.

— Ну Васса! Они теперь остынут! Соус не готов! На, держи быстрее! — она отняла у Мага пакет и вручила мне. — Быстрее вытаскивай, мой и чисти! Я быстренько переоденусь, умоюсь и бегу!

Мама действительно побежала по направлению к своей комнате и ванне. Мы с Магом пошли на кухню. У меня он пакет забирать не стал. Справедливости ради стоит отметить, что у него в руках остались другие два. Но ведь мама несла их до дома одна. Я мысленно махнула рукой на избирательную любезность Мага и выгрузила помидоры у раковины. Аттракцион невиданной щедрости. С чего вдруг мама купила в январе помидоры? Решила соблазнить Мага редкими зимой витаминами?

Я, не смущаясь присутствия Мага, парой чётких движений довела соус до готовности и побрызгала на нужную для готовки посуду водой, оставляя на ней что-то вроде следов мытья.

Мама принеслась на кухню в совершенно новом халате и выдернула ковшик у меня из руки, едва не вываливая содержимое на пол. Оно не вывалилось на линолеум ароматной красной лужей, лишь потому что я удержала.

— Васса! — опять недовольно пропела мама. — Когда твой отец придёт, всё совершенно остынет! В следующий раз начинай готовить не раньше шести.

Вот те на, приехали.

— Большое спасибо, Тимур! — любезнейшим из голосов продолжила песню мама.

Я онемела, как от наркоза. Маг разобрал доверенные ему пакеты и даже убрал молоко в холодильник. Я вопросительно вскинула брови, пытаясь привлечь его внимание пристальным взглядом, но эта парочка на меня не реагировала.

Мама забыла, что папа будет лишён горячего ужина, и, усадив Мага за стол, начала выспрашивать его про работу.

— Кем работаешь, Тимур?

Мама перешла на покровительственное «ты».

— Менеджером.

Я грела в руках соус и тут меня осенило — что если он расскажет маме не ту ненеправду, которую выдала ей я? Беседа вошла в опасный поворот. Может, разлить соус? Вообще с менеджером он здорово придумал…

— Большая организация?

— Весьма обширная, — Маг выразительно покивал.

— Ладишь с начальством?

Неудобный вопрос, мама. Я навострила уши, рассеянно мешая соус.

— Я сам начальство, — убедительно сказал он.

Мама с чего-то поверила ему на слово, так впечатлилась, что, забывшись, сильно откинулась назад спиной на табуретке, видно, подумала, что сидит на стуле. Мы с соусом подались на помощь. Маг потянулся через стол и мягко удержал её за руку.

— Спасибо! — поблагодарила мама. — Что-то я… просто на работе у нас стулья…

Наконец явился папа, мне по старой традиции досталась шоколадка, в счёт долгого перерыва в шоколадодарении сдобренная цельным миндалём. Стоя у двери, я какое-то время не могла сообразить, за что получила щедрый дар, а потом вспомнила, что когда-то получала подарки ни за что.

Спагетти воссоединились с соусом без маминого участия. Она продолжала оживлённо обсуждать с Магом его работу, Маг легко переводил свою рутину в понятные маме реалии, придраться было не к чему ни с точки зрения истины, ни с точки зрения обывательского представления о жизни.

— Всё горяченькое! — обрадовался папа.

Мама не придала его словам значения.

Маг съел две ложки спагетти без соуса, потому что в нём был фарш, и уже поздно вечером выпил со мной чая с кусочком шоколада. Он затянул себя на кровать, вздохнул и посмотрел на меня. Сегодня он отложил свои процедуры допоздна — посвятил весь день неугомонным подданным, засыпающим почту письмами. В моих силах было сократить мучительную процедуру до минимума, я могла управиться с сотней тридцатью девятью ранками за минуту. Маг расстегнул рубашку, снял её аккуратно, отлепил приклеившуюся к сукровице марлю и выпрямился на подушке. Как и рассчитывала, я управилась за минуту-две. Маг сомкнул глаза, на его лбу выступила испарина.

— Ты не думала, что некоторые процедуры имеет смысл выполнять чуть медленнее?

Влажно-блестящий кадык дёрнулся.

— Может, позволишь мне посмотреть, что я ещё могу сделать?

— Ты не сможешь, — Маг не открывал век. — Я закрыт от любых глаз.

— Но я ведь могу попробовать? — заметила на это я.

— А если тебе будет больно?

Я отказалась от идеи. Было поздно. Мы просыпались так рано, что челюсти уже начинали сводить зевки. Я переоделась в ванной в свою обычную пижаму и забралась под одеяло, наблюдая лицо и правое плечо Мага снизу-вверх. Воздух отдавал прохладой. За окном держались стойкие минус двадцать восемь, комнатное отопление не развевало ощущения подбирающегося из зимней ночи холода.

— Ты чувствуешь… Веньку? — шепнула я.

Родители уже спали. Всё вокруг топил глубокий ночной покой.

— Да. Я не могу его не чувствовать.

— Ты чувствуешь — он… он так умиротворён. Что это значит по-твоему?

— Сытый, — практично предположил Маг. — …Вообще он удалился, сообщив, что влюблён. Может, добился взаимности.

— В каком смысле? — я чуть передёрнулась, словно озябла.

— Самом буквальном.

— Ты не собираешься проведать его?

— Сейчас не могу. Ты ведь одна не пойдёшь?

Нет, одна не пойду. Подумав, я спросила:

— Что если я посмотрю издали, не принимая человеческого облика?

Маг открыл глаза:

— Он тебя тоже увидит. Между вами установилась связь, а это палка о двух концах. Ты ведь улавливаешь его эмоциональное состояние…

— Почему тогда он не понял, что мне плохо в его чертоге, и не отпустил, если палка о двух концах?

— Не захотел и не отпустил, — Маг с усилием пожал плечами.

Я расстелила ему на грудь марлю и села обратно. Он не стал накрываться, должно быть, ему было больно.

— Я нашёл вас только из-за него, — прошептал Маг. — Он не подумал, что когда-то ему потребуется скрываться от меня… а ты подумала. Почему, интересно?

Вот так вопрос. Всем вопросам вопрос. Царь-вопрос.

— У меня… — я вдруг заинтересовалась своими ногтями, — было ощущение, что ты начнёшь меня ежеминутно контролировать, а для меня это невыносимо…

— Мой контроль?

— Просто контроль. Не могу совсем без свободы.

— Ну и как оно, на свободе? — Маг не стал особенно злорадствовать, хотя повод был, вздохнул и отвернулся.

Я неловко замолкла.

— Он был как пьяный, — вдруг прошептал Маг в сторону окна. — Он стал сильнее. Я много лет учил его контролировать себя, и в момент всё слетело… ты ведь заходила в его комнату, не так ли?

Он повернулся, чтобы увидеть моё лицо. Я опустила глаза. Вроде как признаваться вслух было без необходимости.

— Я так и думал.

— Зачем ты отнял у него птенца? — вспомнила я.

— Птенца? Какого?

— Жар-птицы, наверное. Зачем ты отнял его у него?

— Я не отнимал.

— Но у него осталось только перо…

— Васса, — перебил Маг, — он просто-напросто его сожрал.

Я сглотнула комок в горле.

— Зачем ему жрать его?

— За тем, зачем он всех жрёт.

— Да он был в слезах!

— Ну уж нет. Венька не станет плакать о бедной птичке. Нет моральных причины и следствия, помнишь? Инстинкты. — Маг уколол меня тёмными глазами. — Может, он им пасть обжёг.

Я отвернулась от Мага, уверенная, что он умышленно меня расстраивает. Потом уже не уверенная. В ванной капал кран. Я подхватывала капли, катала их по ободку раковины и отпускала в слив. Сон как назло ушёл. Вокруг козырька под окном шептались зимние ветры. Козырёк был неловко скроен по левому краю, погнутый кусочек металла тренькал, словно на нём повис и раскачивался один из молодых ветров.

— Вы давно здесь живёте? — спрашивал Маг у мамы следующим вечером.

— С тех пор как Вассе исполнилось пять.

Надо же. Вспомнила про меня.

— А ты где вырос?

— Я много переезжал.

— Папа военный?

— Я сирота.

— Ох… мне так жаль…

— Да ничего, вы же не знали.

— Да вообще Васса могла бы и сказать…

Просто удивительно как я повсюду оказываюсь виноватой. Ладно хоть папа на меня не гонит.

— Пошли в гараж, — позвал папа. Ему наскучило слушать не надоедающий маме и Магу разговор. Интересно, у меня уже что-то на лице написано, что он меня в гараж потащил на ночь глядя?

Мы ушли. И позже, сходив в гараж и даже прогулявшись вдоль поздних по-новогоднему обаятельных витрин, убедились, что наш уход прошёл незамеченным. Мы нашли обоих на том же месте и за тем же занятием. Во время прогулки я купила колоду гадальных карт, то есть выпросила у папы. Соблазнилась таинственной оживлённостью рисунка на обложке. Свет от витрины падал на стекло киоска, выхватывая половину лица женщины в зелёном, держащей с хитрой улыбкой кубок. Дома я решила подарить их Магу. Он как раз направился в комнату. Шёл одиннадцатый час, мама к этому времени уже с трудом составляла ему компанию. Маг вытащил из брюк ремень и полез в кровать. П-0зростое действие превращалось в выступление под куполом цирка, оттого что у него были неудачно сломаны нога и рука. Переломы зажили крайне быстро, но психологически он не готов был с ними распрощаться. Ещё не прошло даже воспоминание о боли. С памятью о воспалении лёгких он справился быстрее. Иногда бывало кашлянет, на лице отразится удивление, и кашель оборвётся, словно актёрский по недовольной отмашке режиссёра.

— Я кое-что тебе принесла… — неудачная интонация беспомощно повисла в воздухе.

Маг удивлённо принял маленький прямоугольник. Лицо его скривилось, я поняла, что подарок некстати.

— Нужно заряжать, энергию тратить.

Он засунул колоду под подушку, не открывая.

— Может, научишь меня? — робко попросила я.

— Может быть… не сейчас.

Он начал расстёгивать рубашку. Я знала, что это значит. Пошла за тазом. Маг ждал меня.

— Почему всё-таки ты не даёшь ранам зажить? — спросила я.

— Каждая ранка — место контакта с когтями Веньки. Мой организм устроен таким образом, что выталкивает чужеродные клетки к ближайшему выходу. Организму надо лишь немного помочь.

— И как ты поймёшь, что уже достаточно?

— Когда перестанут образовываться плотные пробки. Края должны сойтись, как царапины.

На следующий день Маг дважды просил прочистить раны. Я сожгла похожие на головки наушников желтоватые кусочки кожи, вымыла таз и забралась по кровати к подоконнику, минуя Мага. Я стояла на коленях у окна, уперев руки в узкую белую полоску подоконника. Метель облепила мир белой мукой. Метель — подружка зимних ветров. Она липнет и увивается за ними. Я вздохнула. Маленький зимний ветер бренчал неловко срезанным уголком карниза. Моё место было там, за окном…

Прикосновение к лодыжке заставило ощутить телесный вес, я снова почувствовала себя материальной и плотной, не годящейся для путешествий за окном, в липкой метели. Я обернулась — Маг предупреждающе смотрел в ответ.

— Просто хотела полетать немного… за апельсинами и обратно.

Тоже мне прегрешение.

Маг недоверчиво убрал руку.

Я села на край кровати, разглядывая свои цветастые ноги, представила как чёрная ткань с огромным цветочным принтом развевается за мной на ветру, контрастно белой земле и сизому небу, похожему на северное море. Вот и влипла. Никакой свободы передвижения. Как оно на свободе, спрашиваешь? Да ничего там, на свободе. Не имеет пребывание в Чертогах нечисти никакого отношения к свободе.

— Тимур, — я прерывисто вздохнула, разглядывая в окно скачки метели. — Как ты смог жить с братом?

Маг тоже вздохнул.

— Я говорил тебе, — спокойно ответил он. — Связь уже не разрушить.

Видимо, я должна была этим удовлетвориться, в конце концов… да, наше скреплённое рукопожатием соглашение об откровенности приносило плоды, он о многом рассказал с тех пор и почти ничего не потребовал взамен…

Связь не разрушить. Мне от того нисколько не легче. Под горлом растекается уксус, скоро я должна буду увидеться с ним. Не закричу ли я, когда он, «добродушно» улыбаясь, выйдет мне навстречу? Десять к одному, что закричу. Закричу, как свинья, которая поняла, что её будут резать.

Маг смотрел на свои руки поверх пододеяльника. Он бы не стал кричать, даже когда был лет на пять младше. Не удивлюсь, если, когда Венька вцепился в него, борьба прошла в полном безмолвии.

— Я перестроил свою жизнь ради него.

Маг замолчал. Он не хотел говорить. Я оторвалась от окна, чтобы лучше видеть его лицо.

— Я был только подростком, — пренебрежительно оценил себя Тимур, — его нападение было для меня не меньшим откровением, чем его намерения для тебя. Я не предполагал, что он так поступит, что несмотря на мою заботу, несмотря ни на что, я лишь мясо для него. Я не мог никому сказать, а после переворота и не хотел, что мне нужна помощь с ним. Маленькая слабость достаточный повод для нового переворота. Сейчас — не думаю, что кто-то из магов или адептов способен был помочь.

Я тоже так не думала.

–…Нет никого, кто знал бы, что Венька такое, что стоит за словами Повелитель нечисти. Самым разумным было бы убраться от него подальше…

Самое разумное.

–…но я решил, что отвечаю за него… ну ты знаешь его глаза. Если бы вы двое тонули, первым бы стали спасать Веньку. Инстинкты самосохранения у него проявлены даже во внешнем облике.

Он был беспомощен. Его мучили болезненные метаморфозы. Сначала он усваивал свойства крупных видов, размерами с китов. Из-за критического недостатка массы обернуться он не мог, но всё равно нуждался в обильном питании, чтобы метаморфоз проходил хотя бы менее болезненно. Стоило ошибиться с дозировкой, он либо становился не по хорошему активным, либо загибался от боли. Иногда приходилось часами сидеть рядом с ним, успокаивать его. Каждый новый метаморфоз нёс новые проблемы, он то боялся воды, то огня, то отказывался есть что-либо, кроме кровяных сгустков… Ты не представляешь, как сложно было добиться квартиры в человеческом городе. Маги были категорически против. Меня попрекали дворцами, о которых я никогда не просил…

— Кровяных сгустков? — брезгливо повторила я.

— Говоришь, плохо кормил, — откликнулся Маг, уставив глаза куда-то в прошлое. — Попробуй покорми того, кто не знает, как объяснить, что ему нужно. Попробуй достать кровь, когда за тобой таскается свита, спрятать запасы во дворце, где шляется толпа народа… Он являлся мне во снах, чаще всего красноглазый и неходячий, ползал за мной по пустыне и требовал есть. Я бежал к нему, пытался добиться, чего он хочет, крайне редко получал вразумительный ответ. Чаще всего приходилось проверять не сойдёт ли кровь, но иногда он выплёвывал её мне в лицо. Невероятно бесило, когда оказывалось, что его не устраивал возраст крови, температура или группа.

— Возраст?

— Да. Удивился я однажды, застав его за слизыванием уже побуревшей выплеванной лужи…

Я сжала руки на подушке, мысленно объявив себе выговор, что затеяла разговор на ночь глядя. Маг, как можно заметить, не такой впечатлительный, ему не принципиально, когда о каком ужасе говорить. Его страхи, как и его усталость, зачеловеческие, не связанные с режимом дня.

— Когда я его кормила… — заговорила я, — он ел всё, что я приносила.

— Тебе повезло наткнуться на всеядную ипостась, — не задумываясь, ответил Тимур. Я поняла, что со всеядными он тоже сталкивался. — Повезло. Или не повезло, — подумав, исправился он. Повернул лицо ко мне, изучая. — Потребовал бы крови и сухожилий, наверное, оценила бы ситуацию более трезво.

Я сглотнула. Не желая спокойной ночи, сползла с кровати и отвернулась от Мага. У него нервы закалённые, и так спокойно уснёт.

Полз за ним по пустыне с красными глазами. Мы тоже встречались на какой-то пустоши. Там Венька был здоров… не такой здоровый, каким в конце концов оказался, таким я его себе на тот момент не представляла… был спокоен, улыбался. Там он ничего не требовал, ни на чём не настаивал. Правда, я сама обещала, что помогу ему занять положенное место, может, с меня этого было достаточно, и он просто разговаривал со мной, ничего более не прося.

Я зажмурилась, договариваясь с собой, что сегодня Повелитель нечисти не явится в мой сон. Долго лежала, помалкивая, но в конце концов уснула.

Из дымной темноты пространства сна, занимая обзор, выступило зеркало в дорогой тяжёлой раме. Зеркало было старое, исчервлённое частыми чёрными вкраплениями. Отражение в нём проступало мутно, как на некачественной фотографии. Перед зеркалом что-то двигалось, что-то маленькое, каждое размером с мышь — корчась, усыхали бордовые бутоны. Сначала я не видела себя, но потом будто сделала шаг навстречу зеркалу, и отражение проступило. Неожиданно поняла, как давно не смотрелась в зеркало. Непозволительно давно для женщины. Какие у меня сегодня глаза?

Глаза были серыми. Волосы немного потемнели. Я разглядывала себя, привыкая. Наверное, могла бы уже выбрать постоянную внешность и следить, чтобы из зеркала смотрело то, что надо, но не могу определиться, какой должна стать. Просто выбрать по собственному вкусу или по последним стандартам красоты? Как-то это нечестно. Надо быть настоящей. А какая я, настоящая?

Зеркало придвинулось ближе. Я почувствовала захват на плечах. Отражение дёрнулось, но застряло насмерть. По лицу пронёсся испуг. Кожа натянулась, волосы поблекли, истончились, вокруг глаз пролегла морщинистая сетка, борозды пролегли на лбу, сжались вокруг губ, кожа утратила блеск, лицо стало рыхлым, мятым, глаза провалились вглубь, уменьшились, склеры помутились, волосы поседели желтоватой сединой, нос стал укрупняться, и уши, больше не скрытые густыми волосами, тоже. Я дёрнулась снова. Щёки вваливались, волосы полезли нитями, редея, кожа садилась, как застиранная тряпка, скукоживалась. Обнажились серые неровные зубы, провалился нос…

Голая рука скелета больно цапнула за плечо. Я вскрикнула, дёрнулась, не рассчитывая на успех… и вмазалась во что-то виском. Из глаз посыпались звёзды. Я зажмурилась и потёрла ладонью саднящий ушиб. Вспыхнул свет. Различила сквозь сжатые веки — удивлённо посмотрела вокруг. Первым опознала поднявшегося на постели Мага. Он меня выдернул. Потом сообразила, что шарахнулась башкой о борт кровати. Хорошо приложилась, до сих пор звенит…

— Часто у тебя эти сны? — утомлённо спросил Маг.

— Шестой раз.

— Прицепилось проклятие, — вздохнул Маг.

Радость за радостью.

Начинался февраль. Город оставался по-прежнему бархатно бел, как посыпанный сахарной пудрой белый торт.

Была суббота. Родители радовались выходному у телевизора. Я сидела на своей старой кровати, на которой в последнее время с грехом пополам помещалась большая часть Мага. Своего часа ждал стоящий на полу таз. Тимур расстегнул рубашку, убрал марлю и придирчиво осмотрел торс.

Я смотрела в окно.

— Посмотри-ка, — позвал Маг.

Я опустила взгляд — на месте ударов острых, как лезвия, когтей были ровные красноватые полоски. Я протянула руку с выставленным, как дуло пистолета, указательным пальцем.

Маг кивнул, разрешая.

Я дотронулась до одной полоски на животе подушечкой пальца. Чувствовался тонкий пунктир, под кожей не было уже привычных жёстких трубок.

Маг ждал моего вердикта.

— Царапины, — не веря самой себе, сказала я.

Лицо Мага разгладилось. Он сдержанно застегнул рубашку, повернулся, на мгновение высоко вскидывая колени, чтобы не задеть меня, спустил ноги на пол, посидел с минуту с отсутствующим выражением лица. Опустился на пол и полез под кровать. Мои глаза полезли на лоб. Маг выпрямился с моим пакетом в руке. Я уже забыла, что спрятала туда свою одежду.

Дальше мы собирали вещи, которыми успели обрасти за проведённые в «бегах» дни. Маг даже кинул в тот же пакет подаренную мной колоду. Я заметила краем глаза, как он сложил её к остальным вещам.

Родителей всполошило наше неожиданное решение уехать. Мама вцепилась в локоть Мага, как-то неаргументированно, но с чувством уговаривая погостить ещё. Папа смотрел на меня. Уже было понятно, что решение не изменится, слова слетали с губ мамы по инерции. Маг мягко пожимал её пальцы, вцепившиеся в его локоть. Маме пришлось выпустить Мага, чтобы обнять меня. Они настояли, что спустятся нас проводить, и мы ждали, пока они оденутся.

Машина стояла на пятачке напротив дома. Уверена, её не было там, когда я выходила в магазин и ещё позже в гараж. Точно знала, не показалось.

Папа обалдел от машины. Думаю, она была из тех, о которых он всегда мечтал, но не смел даже признаться о своей мечте вслух. Мама смотрела на папу с таким торжественным выражением лица, словно выиграла в споре.

Маг закинул пакет в багажник, обернулся, пожал руку папе.

— Спасибо за гостеприимство.

— Приезжай ещё! — мама говорила исключительно с Магом.

Я ничего не могла поделать, я уже ревновала. Раньше она стояла горой за меня…

— Васса! — моей скулы коснулись влажные губы. — Одевайся тепло!

И сердце моё растаяло.

Маг поцеловал маму на прощание. Его поведение не могло понравиться папе, но он ничего не заметил, так как рассматривал машину.

Наконец Маг сел на водительское сидение. Отчего-то я не любила изображать водителя. Маг переключал ручник, нажимал кнопки, крутил руль, словом, выполнял положенные манипуляции. Интересно, насколько это было необходимо. Кажется, машина справлялась без всякой помощи. Или всё-таки умелая иллюзия?

Родители помахали нам с тротуара, мы помахали в ответ. Я не стала спрашивать, куда мы едем. Мне как будто было всё равно. Пусть он выбирает. В клетку меня не посадят, и то отрадно. Собственно, куда бы мы не ехали в будущем, я всегда буду оставаться в поле зрения Мага. Поезд, больница и моя комната сделали своё дело — медлившая установиться эзотерическая, экстрасенсорная связь таки установилась. Где бы я ни была, Маг отныне чувствовал меня. Он нашёл бы меня в любой тайге, в звериной норе, на дне морском, где угодно. Как и… Венька. Я отчётливо чувствовала его. Испуг не выветрился, а желание увидеть его необъяснимо усиливалось. Странная эмоция, нелогичная. Кажется, нечеловеческая.

Магу удалось удивить меня. Отмахав маскировочно-необходимое расстояние, машина вынырнула вблизи маленького кафе, по улочкам города она бы не проехала, достаточно места для манёвра было лишь на площади с фонтаном.

В феврале снег с неба не падал, и настоящий февраль не был исключением. Мы вышли из машины вместе. Я, задрав голову, хозяйским глазом оглядывала Храм. Стоило на минутку разинуть рот, между прочим, по делу, и машины и след простыл. Может, у неё были какие-то свои дела? Может, она, например, сама заправлялась или мылась? Вообще я не видела её грязной.

Я первой двинулась по Мосту Земли к парадному входу. В холле поскрипывала от сквозняка облетевшая голая роща. Несомненно меня поминали добрым словом, собирая по залу листья; даже если всего и пришлось взмахнуть рукой, поругались для порядка. Стол и трон как-то празднично выглядели в окружении деревьев. Хотя с чего бы голым веткам придавать праздничности? Белая скатерть, стеклянная посуда. Стахий вышел навстречу в сопровождении Чи. Хотел поздороваться, но взгляд его упёрся в Мага с небрежно зажатым в руке ноутбуком.

— Всё в порядке? — лицо старика приняло озабоченное выражение. Старики носили серые телогрейки, подвязанные поясами поверх традиционных одежд.

Маг был худ и снова мрачен. Давящее выражение вернулось на лицо, как по переключателю. Дома у родителей он таким не был. Стахий хмуро разглядывал его.

— Я буду в твоей комнате, — сухо сказал Маг, направляясь наверх.

Внимание Стахия его раздражало.

Старики проводили его подозрительными взглядами, как умеют пожилые люди, когда полагают, что кто-то принёс в их дом зло.

— Васса, — сухие пальцы крепко сжались на моём локте, — его давно не было, и вот он появляется больной. В Храме. Васса, нужно увести его отсюда! В город хлынут маги… они… они могут обвинить нас в похищении…

— Глупости, — отрезала я, — он сам им скажет, что не было похищения.

Маг спит. В сумраке комнаты его силуэт на два тона темнее дивана, на котором он расположился. Он уснул сидя, с чуть опущенной головой. С первого взгляда не понять, что он спит. Приходится приглядеться к расслабленным рукам и разглаженному покоем лицу, чтобы сообразить. Глянешь вскользь и кажется — просто закрыл человек глаза. А ведь на самом деле — не человек.

Стоит мне улыбнуться, Маг вдруг раскрывает глаза и смотрит на меня с вниманием, будто я что-то сказала.

Я вздрагиваю. Он видит. Он понимает, почему я вздрогнула. Его лицо становится строже.

Сажусь с ним на диван. Может это сгладит неприятное впечатление.

Но он поднимается и идёт в комнаты для высоких гостей, то есть для него и Веньки. Не знаю, обиделся или нет.

Дверь комнаты закрывается за ним. Через какое-то время включилась вода в гостевой ванной. Может и не обиделся.

В дверь, больше напоминающую ворота, стучат. В ванне продолжает шуметь вода. Створка дверей открывается по движению пальцев.

На пороге Прохор. Глаза быстро осматривают меня, убеждаются в целостности начальственного тела и замирают на лице. Адепт-дубль выдаёт улыбку.

— Стахий просит спуститься, — коротко бросает Прохор.

Что у них там такое?

Вода продолжает шуметь в ванной. Вряд ли кто-то кроме меня способен это услышать. Маг не торопится. Пожалуй, не будет невежливо, если я отойду на пятнадцать минут…

Прохор ждёт у двери. Стоит мне переступить порог, начинает спускаться вприпрыжку. Я быстро иду следом.

Ну чего там срочного?

Тело слушается нормально, совсем не так, как в Чертоге нечисти. Я не отстаю от тренированного боевого адепта, на один его размашистый шаг приходится три моих, но я всё равно не бегу, а только быстро иду.

Приятно чувствовать себя энергичной.

Стахий стоит у входа в зал. Я замечаю его первым за молодыми стволами в тронном зале. Позже замечаю Игоря и Сергея и с десяток невыспавшихся молодых дружинников. Зачем подняли ночную смену?

С вопросом, написанным на лице, смотрю на Стахия. Он как-то иначе выглядел. Да. Рукава подвязаны на самурайский манер, на шее, в складках одежды лежит магический амулет на кожаном шнурке.

Это ещё что за новости?

Вместо тысячи слов Стахий толкает створку двери. Дверь тяжёлая, и на самом деле толкать её нужно вдвоём. Храм спасает эффектный жест своего Смотрителя. Я сдерживаюсь и не роняю челюсть. Створки распахиваются.

До половины Моста Земли дошли пятеро. Основная часть расположилась на площади. Казалось, даже фонтаны бьют там шёпотом. Я вдруг опять отчётливо услышала, как льётся вода в ванной наверху.

Я вышла навстречу парламентёрам. Что ещё мне оставалось делать?

На этот раз Прохор и Игорь не пытались меня останавливать. Оба только вышли наружу и встали у распахнутых дверей. С неба падали немедленно тающие снежинки. Парламентёры, одетые фрагментарно в доспехи, выглядели художественно-кинематографично среди этой мягкой зимы.

Я не позволяла впечатлению обмануть себя. Передо мной были боевые маги. Не представляю, какие мотивы ими двигали, верили ли они в то, что намеревались делать или просто хотели драки — они были опасны.

За город стоял Прохор, готовился вступить в драку Стахий, остальные, даже Игорь, присутствовали для массовки. Последний раз в потасовке с магами Игорю оцарапали лицо. Но то были обыкновенные, не боевые маги. Прохор, единственный полноценный боевой адепт, авангард обороны, держался подчёркнуто расслабленно, даже чуть улыбался. Я мрачно прошла мимо него.

— С кем имею честь? — сдержанно спросила я, показывая лишь толику раздражения.

Боевой маг в отполированном посеребрённом нагруднике с тиснением по канту поверх сизой толстовки с капюшоном заговорил яснее некуда.

— Где Маг?

Он говорил отрывисто. Высокий, крепкий, он явно владел не одними лишь магическими приёмами.

Его нагрудник был не такой уж нелепой вещью, он был чем-то большим, чем казался.

— Маг отдыхает, — холодно сказала я.

Задира вздёрнул одну русую бровь.

— Что с ним?

— Ничего, — я пожимаю плечами. — Просто отдыхает после командировки…

Не такой крепкий в сравнении парень в железных нарукавниках и наколенниках, скорее худощавый, чем атлетичный, презрительно скривил рот:

— Не хотят ли нам сказать, что Маг может устать?

Что-то в его тоне настораживает.

— Так. Стоп. Маг был в рабочей поездке. Он может хотя бы день не заниматься общественными делами? Побыть в тишине…

Меня перебили.

— Тишина дворцов Эскамеруна и Китежа к его услугам. Не хотят ли нам сказать, что Маг предпочёл Храм Стихий построенным в его честь дворцам?

Общение никуда не вело. Мы могли долго проговорить, не приходя ни к какому результату. Достаточно долго, чтобы Маг принял душ и заинтересовался, что происходит снаружи. Но опять — никуда без Мага. Ничего не могу решить без него. По крайней мере, пока выходит сдерживать нападение.

— Разве Маг не мог бы принять моё приглашение и нанести дружеский визит в Храм?

Сразу стоило ответить им тем же.

— С чего бы Магу принимать приглашение сразу после рабочей поездки? — нашёлся кто-то.

— Наверное, потому что он очень любезен, как думаете?

Маги промолчали про любезность Мага.

— Мы хотим видеть Мага, — взялся за своё русый в нагруднике.

— Он принимает душ. Пойдёте к нему? Кто же не обрадуется отряду боевых магов у себя в душе?

— Мы подождём.

— Ну и ждите… — пробормотала я, разворачиваясь.

Снег за спиной пошёл с удвоенной силой.

Маг заснул сидя на диване в одном полотенце на бёдрах, более обнажённый, чем я когда-либо ожидала увидеть. Полотенце закрывает его от талии до колен, но мне неловко смотреть на него. Мокрое тело отчего-то кажется ещё более обнажённым. Даже если бы я знала, что он захочет принять душ, у меня бы ушло какое-то время на поиск одежды нужного размера.

По ногам Мага на каменный пол стекала вода, а он уже спал, сильно повесив голову, почти касаясь подбородком косточек у горла. Грудь выглядела хорошо, мелкие царапины зарастали почти на глазах. Его это могло расстроить. Заражение могло продолжать ходить по телу, и теперь нельзя было убеждать себя, что для лечения достаточно удалять плотные кожаные пробки. От порезов не осталось следов.

Сижу и размышляю. Не решаюсь сдвинуть Мага с места, уложить на короткий диван — или разбужу, или оголю. Ни к тому, ни к другому не готова морально.

Он проспал два с небольшим часа. Загорелая кожа, короткие чёрные волосы — всё высохло. Высохли вещи, которые я несмотря на задумчивость сообразила постирать, трезво полагая, что это проще, чем искать что-то новенькое или старенькое Магу по размеру. В своё первое пребывание в Храме мне тоже пришлось прибегнуть к общественному гардеробу, и Стахий с готовностью выдал мне, что мог — дружинскую форму шестьдесят четвёртого-свет размера. Маг во многих отношениях личность нестандартная. Ходить, как пугало огородное, в застиранном синем комбезе по колено и висящем пузырём в области талии ему по рангу не положено.

Раньше недоумевала, почему в Храме всё кажется застиранным, с тех пор как начала стирать сама, перестала удивляться. Из приходящих помощников в Храм допускались только работники кухни по праздникам и иногда, очень редко помощники по уборке. Дело тут не в какой-то торжественной уединённости Храма — пускали всех подряд, любых новичков, сопливых подростков, пытающихся время от времени покуситься на похищение грандиозного опала из музея или Чаши Огня, глаз да глаз, Корней следил; принимали всех, кто затруднялся определиться с дальнейшим выбором жизненного пути, тех, у кого не хватало средств на покупку жилья за стенами Храма. В Храм редко приглашали помощников, потому что им надо было платить. Денег взять было особо неоткуда. С недавних пор некоторые суммы выделял Маг, потом появилась я, и цены в городе несколько повысились.

Так вот. Все вещи, имевшиеся в Храме: хламиды, телогрейки, шерстяные носки, одежда дружинников, платья жриц, вещи юных учеников, постельное бельё и кухонные полотенца стирались старцами. Линь не особо парился по поводу своих бытовых обязанностей: раз в месяц заполнял большую бадью, швырял в неё все вещи и полоскал, используя талант к воде, из принципа, чтобы точно стало чистым. Стирку сложно было назвать деликатной. Я тоже, в свою очередь, обнаружила, что аккуратная стирка требует большего внимания, а я никогда не принадлежала к той прекрасной группе половины человечества, что называется хозяюшками. Готовка, стирка, слизывание пыли — терпеть не могу, хотя, конечно, периодически приходится.

Пока Маг спал, я удосужилась позаботиться о его гардеробе. Теперь он оделся и подходил, чтобы быть представленным хоть кому-то. Как их целый и относительно здоровый повелитель.

Они всё ждали на прежних позициях. Если бы что-то изменилось, мне бы уже сообщили.

— Видишь, — сказал Маг, возвращаясь из гостевой комнаты, — для чего нужна Ирена?

Я вопросительно подняла брови.

— Была бы она здесь, их и след бы простыл через две минуты. У неё талант избавляться от людей. После её прессинга остаются только те, кому и впрямь что-то нужно.

Я хмыкнула. Не поспоришь.

— Может, будешь ужинать?

— Нет… не стоит.

Маг уселся на своё прежнее место на диване и вздохнул. Он определённо не собирался спускаться к своим людям.

— И чего же они добиваются? — изучаю его равнодушное лицо. — Ну увидят они тебя бледным и нездоровым, и что? Пойдут на нас войной? Под шумок поделят какое-нибудь твоё имущество?

— Ну да, — спокойно подтвердил Маг. — Им нужно убедиться, что я не в форме, чтобы начать тащить артефакты… в данном случае в хищениях обвинят тебя.

— Ничего себе! — выдохнула я.

Маг не прокомментировал моё возмущение, только снова вздохнул, посмотрел на лежащие на коленях руки.

— Не справишься без меня?

Я всерьёз задумалась над вопросом. Соблазн сбрыкнуть ответственность был велик. Но если мне трудно было смотреть на Мага без слёз, как на него посмотрят его подданные? Расстроятся и разрушат город или разозлятся и разрушат город?

Вспомнят ещё, как Прохор поджёг Эскамерун, и тоже устроят какую-нибудь соответствующую пакость. Мало ли у них в арсенале трюков?

— Выкручусь, — стараясь поверить в себя, сказала я. — Только учти, выкручиваться буду по-своему, не так как ты можешь себе это представлять…

— Заранее трепещу, — ровным голосом сообщил Маг, закрыв глаза.

Дружина стояла за первой полосой леса. Прохор оседлал утащенный из-за стола стул и мрачно смотрел из-под бровей, побликивающими огоньками зловещими глазами адепта Огня. Стахий куда-то ушёл. Ворота основного входа со стороны моста Земли оставались закрытыми.

— Чего не перенимаете опыт у старшего? — поинтересовалась я у дружины.

Дождавшись недоумённых взглядов, кивнула на Прохора.

— Уже давно бы сели. Вот будет здорово, если придётся идти в бой, а вы утомлённые.

Сергей быстро указал парням отправляться за стол, Прохор осклабился в хищной ухмылке, деформируя глубокий шрам через переносицу.

— Позвать мне Машу, — весомо распорядилась я. Куда быстрее было сходить самой, но уже ничего не поделаешь, встала на начальственные лыжи, теперь не остановишь. Может, к лучшему.

За Машей метнулись сразу трое. Маша пришла с кухни покрасневшая и растерянная, утирая влажные щёки поварским колпаком. Она с вытянувшимся лицом выслушала моё распоряжение. На дружину я старалась не смотреть.

Через четверть часа выступили на мост. Маги ждали, не отклонившись от прежней диспозиции. Пятеро на мосту, причём двое чуть впереди, почти тридцать на площади. Они сидели на холодном камне под мгновенно тающими снежинками, прикрывались неуловимыми глазом защитными сферами. Сферки у них были не сказать чтобы серьёзные, компактные, рабочие, под такими принято закрываться от несильных заклинаний и, например, всполохов огня. В данном случае сферы служили для поддержания тепла, иначе бы маги давно продрогли. Зима в городе не самая холодная, но тоже не лето, а ветер у мостов так и свищет. Увидев делегацию от Храма, маги повскакивали.

— Где… — начал старший в нагруднике, но я не дала ему закончить.

— Ваш ужин.

— Какой ужин? — сбился он. — Нам не нужен ужин, нам нужен…

— Как хотите, — перебила я. — Завтра соревнование, и сидеть голодом на холоде… да как хотите.

— Чего? — переспросил старший. — Какое соревнование?

— И где ваш лагерь? Шатёр, я не знаю. Вы что, намерены проситься на ночлег по домам? Зачем портить реконструкцию осад Храма, если сами притащились?

— Реко… — не договорил старший. — А что, сегодня дата какая?

Господи. Просто большой ребёнок.

Храм несколько раз осаждали круглогодично, так что реконструкцию можно было устраивать хоть семь раз в неделю, мне даже изворачиваться не пришлось, чтобы подтвердить, да, дата.

— Конечно, прежние масштабы недостижимы, — продолжила я, — нельзя отвлекать такую массу магов от срочных дел, но вы вообще тоже хороши — осада хоть и символическая, нельзя же делать из неё посмешище… любезностями мы обменялись чин по чину, но потом — я никак не ожидала, что вы просто буквально рассядетесь здесь, как бедные родственники… сложно было что ли устроить небольшой лагерь, чтобы публика узнала, как они выглядели, ваши шатры, а иначе зачем вообще что-то затевать, причём с первого раза делая всё абы как…

Они всерьёз задумались. Трое, что стояли в шести шагах за спинами, подошли ближе и теперь крутили округлившимися глазами, не в силах что-то подсказать своим заводилам.

Украшенный нарукавниками-наколенниками неуверенно заговорил:

— Нас неточно проинструктировали. Никто не сказал, что нужно изображать осаду…

Старший в нагруднике перебил его:

— У нас нет шатра. Нам сказали просто прийти сюда и требовать Мага.

— Да хоть философский камень, — фыркнула я, — хоть килограмм сахара. История осад не требует конкретного повода, но осада должна быть осадой, а не посиделками на корточках в подъезде…

— Так Мага здесь нет? — вернулся к прежним мыслям старший.

— Ну естественно есть, — я демонстративно закатила глаза. — Отказывается выходить, видеть вас не хочет.

— Передайте, что мы не знали про осаду, — всполошились сразу пятеро.

— Лучше делайте, как следует, передавать ничего не придётся, я вам тут не нанималась… ладно, — смилостивилась я, — попробую вынести вам шатёр из музея… смотрите мне, чтоб люди не увидели, что вам осаждаемые шатры таскают! Мало с едой вышли… Маша, Тимка, тащите котёл обратно…

— Так ужина не будет? — расстроился первый помощник.

Я вздохнула.

— Приготовим новый, когда шатёр нормально поставите.

Дружина набросилась на свой возвращённый ужин с двойным энтузиазмом, словно выиграла его в бою. Прохор насмехался, глядя на них. Стахий, Игорь и Захар уже спустили на первый этаж тяжёлый бело-красный походный шатёр магов.

— Никогда не думал, что пригодится, — пропыхтел Смотритель.

— Мы что, помогаем себя осаждать? — удивился Сергей.

— Получается так, — подтвердила я. — Готовьте полный состав дружины к дружескому поединку на деревянных мечах.

Прохор только хмыкнул. Избаловала я его сюрпризами.

Через мост шатёр я протащила в одиночестве. Меня взволнованно ждали, похоже, опасались, что в музее не найдётся шатра.

— Нате вот. Ставьте сами. Ближе к краю площади.

— Долго нам стоять осадой? — спросил старший. — Холодно же.

— Что делать, холодно — не май месяц! Не ларёк ставите с мороженным — большой походный шатёр… Он там в крови немного, и есть несколько подпалин и прорех — но это вы сами не подумали, могли новый изготовить… теперь детей этим пугать… ставьте кровавым пятном к пропасти.

Старший быстро мне кивал.

— Осаду будете держать до завтрашнего вечера. Сегодня вообще никто не понял, что нас осаждают.

— Извините.

— Завтра с утра встанут лавочники, сувениры, сладости, наш знаменитый глинтвейн и так далее. К вечеру, глядишь, туристы соберутся… Маги приедут?

— Что? — старший, скрипнув доспехом, оглянулся на помощника.

— Нам не сказали.

Я мрачно смерила их взглядом.

— Я бы на вашем месте написала Магу имена ваших организаторов, что это такое? Отправить людей чёрт знает зачем, ничего не объяснив. В итоге ещё вам и достанется за плохую подготовку…

— Мы напишем, — пообещали двое.

— Я теперь как должна рассчитывать, на какое количество человек заготавливать провизию? Скольким понадобятся комнаты на ночлег? Я вам что, ясновидящая?

Оба задумчиво пожали плечами.

— Сколько людей от работы отрывать?

Я яростно вздохнула.

— А вечером что? — вспомнил старший.

— Устраиваем поединок у ворот. У вас оружие хотя бы есть?

Старший кивнул, в руке его щёлкнуло и загорелся электрический гудящий хлыст.

Я натурально задохнулась.

— Уберите немедленно! Я вывожу против вас дружину с деревянными мечами, а вы являетесь вот с этим?! У вас совесть есть?

Мужчина сник и задумчиво насупил русые брови.

— Нас не предупредили, — выручил помощник. — Мы напишем Магу имена организаторов с нашей стороны, они нам действительно ничего не сказали…

— Ладно, замолчите, я уже не могу вас слушать без слёз.

Ещё бы. Я про себя уже ухахатывалась.

— Надеюсь, у нас есть запасные мечи для вас… ещё не хватало сейчас сесть и стругать…

— Ну, мы можем сами, — опомнился старший. — Дайте материал, нам всё равно до вечера… осаждать.

— Материал принесите… опять я?

— Ну что теперь поделаешь, надо исправлять ситуацию, — убедительно сказал мне он. — Вы дальше рассказывайте про регламент.

— Конечно, одни деревянные мечи, это несерьёзно, — продолжила я. — Поэтому допускаются несильные, зрелищные пасы с обеих сторон. Все, кого ударили любым образом, падают и считаются поверженными в бою. Можете смело падать за край моста, я буду на подстраховке. Бой будет кратким. На чьей стороне остаются выжившие, получают кубок.

— И всё? Разъезжаемся?

— Нуу, — протянула я. — Вы не имеете представлений о моей дружине! Вам придётся приводить себя в порядок после боя, останетесь на ночь в Храме. До той поры никакого глинтвейна, сувениров и сладостей, к лавкам не подходите, с людьми не здоровайтесь, сохраняйте суровый вид… выходите время от времени по несколько человек, прохаживайтесь, приглядывайтесь к Храму, пусть туристы вас пофотографируют до боя.

— Ясно, — вздохнул старший. — Мы пойдём ставить шатёр. Про ужин не забудьте, бойцы замёрзли уже.

Гриша, главред газеты «Огонёк», компостировал мне мозг.

— Мы не можем подготовить новый выпуск до вечера! — спорил он, вцепившись в письменный стол. — Он ещё не написан! Ещё в печать сдавать! Это ночь!

— Ты преувеличиваешь количество читателей, — буркнула я, продолжая меж тем заниматься своим делом. — Какая тебе ночь? Час работы для нормального принтера.

— Но написать!

— На.

Я всунула адепту Огня и известному щеголю треугольный кусок бумаги с неровными краями, чей-то порванный черновик, с одной стороны исписанный и перечёрканный, на котором писала последние семь минут.

Гриша неодобрительно наморщил нос.

— Скандальность данного сообщения не пойдёт на пользу нашему изданию…

— Ваше издание… — я откинулась на спинку стула для посетителей и многозначительно постучала пальцами по подлокотнику, — окончательно и бескомпромиссно опозорится, если сообщит об осаде Храма после изданий магов.

— Да откуда им знать? — резонно усомнился Гришка.

— Сидя на месте действительно сложно что-то узнать, ты вон и из окна ленишься выглянуть, — с сарказмом фыркнула я. — Сходил бы, хоть фотоаппаратом разок щёлкнул. А откуда им знать — так я им растреплю. Как растрепала тебе. Надеюсь, ты не думаешь, что мне слабо?

Гриша задумчиво посмотрел на меня, взвешивая заявление.

— Ну ладно стиль никакой, допустим, закроем глаза, — главред продолжал вбивать гвозди в крышку моей не успевшей начаться карьеры корреспондента. — Но чисто по объёму! Что мне тут печатать на целую газету! Я же не могу выпускать листок, чистый с одной стороны!

— Тьфу, нечистая сила! — выругалась я. — Иди сфотографируй шатёр магов, растяни его на пол листа, напечатай заголовок покрупнее: Храм под осадой! Подзаголовок: Город ждёт нашествие магов. На том же листе начни текст, закончи на оборотной стороне. Если поторопишься, можешь успеть щёлкнуть кое-кого из боевых магов за установкой шатра. Добавь объявление, чтобы все желающие владельцы кафе, закусочных и продавцы сувенирной продукции завтра вышли к площади развлекать туристов сразу после полудня. Ниже напечатай квитки билетов на экскурсию по Храму и торжественную церемонию вручения кубка победителям.

Гриша поболтал под столом остроносой туфлёй сорок пятого размера. Его уверенность расшаталась.

— Можешь изменить текст, увеличить, добавить детали… я не претендую на Пулицера… суть не меняй. Ладно, напечатай мне ещё рулон билетов. И разнеси газеты, как напечатаешь, по домам…

У Гришки отвалилась челюсть от моей наглости.

— В Храм билеты не тащи, мы там в осаде, если что… Сама забегу завтра. Всё, Гриша! Ты профессионал или кто? Не трепи мне нервы, у меня ещё куча дел, к тебе первому зашла.

На площади поднялась половина красно-белого большого походного шатра. Гришка, ругаясь под нос, торопился следом, путаясь в ремне фотоаппарата. Немаловажно, что здание газеты смотрит окнами на площадь. Определённая экономия времени, не пришлось долго думать, куда податься в первую очередь.

Я кивнула своим знакомцам. Ко мне дёрнулся нарукавник-наколенник, старший руководил возведением шатра. Шатёр был знатный, диаметром метров пятнадцать. Кровавые пятна побурели от времени, добавляя колорита. И ведь не нарочитые кляксы, кровь магов, сунувшихся под стены Храма много лет назад.

Боевые маги, фрагментарно отмеченные зачарованными доспехами, оглядывали пятна без трепета, чисто практически соображая, как шатёр будет выглядеть в глазах гостей и жителей города.

Нарукавник-наколенник вручил мне листок из блокнота с тремя именами. Я чуть улыбнулась ему, премируя за расторопность и исполнительность. Он коротко поклонился и вернулся к шатру, треть которого продолжала лежать на выложенной камнем безлюдной зимней площади. Фонтаны я выключила окончательно, завтра они будут работать иначе. Сплошные хлопоты.

Гришка защёлкал за спиной фотоаппаратом.

Прохор ждал на прежнем месте, усевшись задом наперёд на стул. Рядом лежала на большом полотне плотной ткани гора старательно выструганных деревянных мечей.

— Подсчитал?

— Сорок.

— Нужно доставить магам древесины ещё штук на двадцать.

— Ты их ещё заставишь эти бирюльки стругать? — поразился Прохор.

Я по-кошачьи хитро расплылась в улыбке, от которой глаза сложились щёлками.

— Они сами предложили.

— С тобой страшно иметь дело, — сообщил Прохор, поднимаясь.

— Сафи! — позвала я.

Подруга поспешно выскочила из тёмного коридора на кухню в белом переднике поверх платья.

— Уже помогаешь? Хорошо. Пускай Тимка поможет Маше отнести котёл магам. Передай Маше, что ей стоит начать заготовки на завтрашний день. Ожидается большой наплыв гостей.

— Я помогу, — с готовностью кивнула Сафико.

— Это не всё. Завтра все не участвующие в организации осады поступают в распоряжение Маши и будут помогать ей на кухне. Если она считает, что на кухне чего-то не хватает, пусть продиктует тебе список. После дружеского поединка ты займёшься продажей билетов в Храм на церемонию награждения и экскурсию.

Сафико посерьёзнела, кивнула и бегом вернулась в тёмный коридор.

— Стахий, — позвала я.

Смотритель вышел ко мне из леса.

— Назначь экскурсоводов из своих молодых друзей. Пускай подготовятся, как следует. Я имею в виду, чтобы интересно было не только им.

Стахий, подумав, кивнул.

— Ещё что-то?

— В Храме есть елочные или детские игрушки? Свечи?

— В избытке.

Так и думала.

— Соберите всё это добро, пускай жрицы живописно украсят холл, лестницу и зал театра. Должны справиться.

Стахий прицыкнул языком.

— Проход гостей выглядит неловко.

— Да?

Я задумалась, набрала в лёгкие воздуха и прокричала:

— Внимание, всем, всем! Оставаться на местах!

Лестницы с обеих сторон принялись ломиться через камень стены навстречу друг другу. Грохот стоял такой, словно пробивались не на жизнь, а на смерть. Стена подобралась и распределилась по обе стороны от ставшей единой широкой лестницы.

Я побежала по ней, Стахий за мной. Личные комнаты остались на местах, осмотровая Захара сдвигалась к дальней стене, пробивая стены бассейна и недообрудованного кинотеатра. Сидения театра проступили на огромной освобождённой площадке сглаженными расслабленными полукружьями. Светильники часто свесились с потолка.

— Пускай украсят холл, лестницу и этот зал.

— Другое дело, — одобрительно отметил Стахий.

У плеча возник Прохор.

— Я досчитал до двухсот, — сообщил он, крутя головой. — Дерево собрали, отнести осталось. Что от нас ещё требуется?

— После всего, что я сделала, от вас требуется по меньшей мере победить, — предупредила я. — Сейчас командуй отдыхать, завтра утром проводите тренировку на острове со стороны Моста Воздуха и снова отдыхаете.

Прохор лаконично кивнул и отправился выполнять приказ на отдых.

Я не стала спускаться к магам в третий раз, отправила им древесину посылкой на воздушном подъёмнике. И закрыла ворота на ночь. Осада у нас.

К моему удивлению, когда я бегом поднялась в залу на третий этаж, Маг не спал. Я увидела его силуэт, чёрный против окна, от двери.

Он не обернулся на стук хлопнувшей двери.

— Это что, осадный шатёр? — поинтересовался он.

— Да, — жизнерадостно подтвердила я.

— Ты уверена, что справляешься?

Я тоже подошла к окну и, расплываясь в улыбке, глянула на леденцового окраса шатёр. С высоты бурые пятна не видны.

— А ты как думаешь? — спросила я. — Только посмотри, как пляшут под мою дудку.

Маг с сомнением глянул на меня.

— Я тебе принесла кое-что.

Мужчина принял блокнотный листок с тремя именами и снова внимательно посмотрел на меня.

— И это без пыток? Без сыворотки раскаяния?

— Всё на добровольной основе, — заверила я.

Маг хмыкнул и снова посмотрел на шатёр.

— Я надеюсь, они не выставят себя непроходимыми дураками.

— Это было бы некрасиво, — я наморщила нос. — Стоило бы разводить канитель подобного масштаба, чтобы переобижаться друг на друга и перессориться. Тем более список с непроходимыми дураками я тебе уже передала.

Маг держал листок обеими руками, развернулся от окна и неторопливо пошёл обратно к дивану. Я поднапряглась и поставила у него на пути кровать, ранее хранившуюся в консервации в подвале.

— Ставь уж на место, — сказал Маг, — я вполне в состоянии пройти ещё десять метров.

Я сдвинула кровать к стене. Маг дошёл до неё и утомлённо лёг на спину.

— Сколько у меня времени? — он говорил с обречённостью человека, страдающего неизлечимой болезнью.

Мне не нравился его тон.

— Завтра до вечера они будут заняты, потом ты должен будешь появиться на церемонии награждения и потом к нам какое-то время поостерегутся лезть, — прикинула я.

— Разбуди меня за полчаса до того, как я понадоблюсь.

Не сказав более ни слова, Маг уснул. Я удивилась про себя, что он собирается проспать сутки, потом занялась написанием приглашений, потом ваяла что-то способное сойти за кубок из прохудившейся кастрюли и закопчённого чайника, который дружина когда-то, возможно ещё во времена молодости Стахия, брала на ночное дежурство вокруг городской стены, потом Сафико принесла мне список от Маши. Доставив необходимое для кухни через французское окно, я попала к Маше в плен и какое-то время крутила фарш, месила тесто, чистила овощи и мыла посуду одновременно, пока Маша, мстительно похмыкивая, пила чай, устроившись на табуретке. Вот это я понимаю, осада.

Сафико шинковала капусту для пирогов, но явился Игорь и увёл её, она стеснительно, но радостно улыбнулась, махнула нам на прощание рукой и скрылась в тёмном коридоре. До нас долетели многозначительные шорохи, мы с Машей вздохнули и продолжили заниматься своими делами — я всем перечисленным плюс шинкованием капусты, она — питьём чая. Потом на кухню явился Стахий и взялся варить глинтвейн с поминутной дегустацией, Маша так увлеклась критикой, что мне удалось улизнуть.

Навстречу в тёмный коридор выступил Чи, ведущий пробную экскурсию для Захара и Тами.

— Господа, а сейчас вы увидите святая святых Храма, — заговорщицки жарко шептал Чи. — Как думаете, что это?

— Алтарь? — подражая детскому голосу, притворно пискнул пухлый, похожий на ласкового Будду Тами.

— Кухня! — Чи значительно воздел в воздух загорелый палец.

Я обошла их в темноте, зажимая ладонью рот. Из-за спины долетел грохот упавшей или прицельно брошенной кастрюли, и Маша разразилась долгой гневной тирадой, изгоняя непрошеных экскурсантов. Ещё хихикая, я поспешила к башне Огня, которая лучше всего подходила для приёма гостей зимой благодаря каминам. Комнат пустовало немного, но я дооборудовала их кроватями из запасов, проветрила и, таким образом, получила под пятьдесят мест для тех, кому понадобится ночлег на одну ночь. Давно пора строить в городе гостиницу, но без меня никто до сих пор не взялся. Сейчас не до того.

До кровати доползла без задних ног, вырубилась без снов, и утром ни у кого не поднялась рука разбудить меня до десяти. Или никто не смог этого сделать. Маг бездвижно лежал на приставленной рядом кровати и придерживал на груди вырванный из блокнота листок. Перед сном я не нашла в себе сил раздеться. Очень удобно. Теперь не требовалось одеваться.

Я поскакала по делам. На кухне стоял гвалт, легко улавливаемый ещё на новой лестнице со второго этажа. Девицы-жрицы, брезгливо сморщив носы, медлительно развешивали украшения на веточки рощи. Пусть хоть до вечера ползают, на кухне от них помощи не дождёшься. Я невольно зацепилась взглядом за декольте склонившейся к ящику с игрушками Леониды. Даже такого дела им не сделать, чтобы не стать жертвами домогательств. В платьях с такими вырезами только стоять, причём лучше бы прогнувшись немного назад. Меня посетила занятная мысль. Я покопалась в запасниках и смогла соскрести с сусеков, что требовалось.

Леонида удивлённо выпрямилась, увидев, что я приближаюсь к ней. Прежде чем она опомнилась, я застегнула её вырез булавкой на середине, то есть где-то между пупком и косточками ключиц.

— Кому ещё помочь? — проворковала я, намекая, что намерена облагодетельствовать каждую. Девицы мрачно замерли. Только Алмаз попыталась вывернуться. Видимо, хотела на общем фоне представиться Магу самой привлекательной, не знала, бедняжка, о его намерении продрыхнуть до вечера. Установив таким образом нравственность, я удовлетворённо выдохнула.

Все были при деле. Только, пожалуй, Маг спал, но это у него было такое ответственное дело. Со стороны Моста Воздуха шла сложная тренировка с применением деревянных клинков и сил Стихий, доносились зычные гыки Прохора, в окнах мелькали резкие тени. Корней, замаскировавшись в «штатское», то есть, вместо голубоватой хламиды надевший заурядные серые брюки и клетчатую рубашку под раздобытую невесть где синюю дутую куртку, готовился пронести за ворота большую партию сувениров из камня. Я подмигнула ему. Он вздохнул, зажмурился и… через минуту незаметно оказался в собирающейся на площади торговой братии.

Я пошла искать Сафико. Она была в толпе, собравшейся на кухне. Маша вилась на месте, только и успевая руководить. Как же заблестели её глаза, уцепившись за меня…

Вместо помощи я вероломно отняла у неё одну из самых толковых помощниц и сбежала наверх от греха подальше.

— Я по поводу гардероба. Мне вечером гостей встречать в довольно официальной обстановке, а я… ну ты видишь, в чём я. — Мы миновали порог в залу третьего этажа, взгляд Сафи упал на спящего Мага, она замялась в проходе, я махнула ей следовать за собой. — Видишь, — продолжила я в гостевой спальне, — это несколько неприлично.

Моя сумка, доставленная в придачу ко мне в Храм ещё в декабре, лежала раскуроченная на журнальном столике. Из неё, как лапки, торчали завязки и застёжки белья, оставшееся место занимал меховой жилет.

— Да, — выдала Сафико, — в таком виде тебя точно не забудут.

— Собиралась в спешке, — я покраснела. — Остальная моя одежда либо в Эскамеруне, либо в квартире, а на квартире дежурит толпа недружелюбных магов, без Мага не сунуться… У тебя есть идеи?

— Да, — без раздумий кивнула Сафи, — конечно. Ты наденешь моё платье и этот свой шикарный жилет.

Так мы и сделали. Мне были коротковаты рукава тёмно-зелёного платья, но это было не критично. Когда-то, впервые познакомившись, мы были примерно одинаковыми, теперь я превосходила её в росте сантиметров на восемь. Не получалось больше бездумно меняться одеждой. Зато размер обуви у нас по-прежнему совпадал. Я обула её элегантные сапожки. Если испорчу, придётся компенсировать.

В обратную дорогу она подскакивала на ступеньках, а я размеренно вышагивала.

— Васса, — позвала Сафи. — Если не секрет — что с ним?

Она имела в виду Мага.

С моих губ пропала улыбка.

— Спасал меня от нечисти.

Сафи понятливо кивнула и поспешила на кухню.

К вечеру было выпито семнадцать баррелей глинтвейна, съедено четыре сотни имбирных человечков, слизано шестнадцать десятков острых леденцов «Лепесток огня», своё место в карманах заняло двадцать четыре десятка каменных сувенирных фигурок, маги совершили девять разведывательных выходов из большого походного красно-белого шатра. Над площадью стоял пряный запах пирогов с капустой, боевые маги завистливо поводили носами, но помнили, что им нельзя предаваться удовольствиям, так как они осаждают.

Солнце пропало за облаками и незаметно покатилось на закат. Можно было начинать. Я подумала, что Маг должен увидеть первую в истории реконструкцию осад Храма и пошла его будить.

Маг спал. Как спят очень утомлённые люди. Им даже не достаёт сил, чтобы повернуться во сне, они обмякают, будто вдавленные в кровать неподъёмной рукой. Он продолжал придерживать на груди листок из блокнота, как любимую книгу. Уверена, он запомнил имена, только взглянув на них.

— Маг, — негромко зову я.

Он не просыпается.

— Тимур! — нервничаю я.

Он мгновенно открывает глаза. Смотрит на меня.

— Хорошо выглядишь.

Я теряю дар речи, осматриваю себя, подозревая сарказм. С полчаса назад Гози едва не вывалил мне на голову поддон с гуляшом. Платье вроде в порядке. Значит, лицо. Что с ним опять?

Дёргаюсь посмотреться в воде, но Маг ловит меня за запястье.

— Я имею в виду то, что говорю, — успокоил он. Сел на кровати, вытер лицо ладонью, будто не отдыхал. Осторожно поднялся на ноги, пошёл в ванну. Полилась вода. Маг скоро вернулся.

Оставив его у окна на третьем этаже, я поспешила вниз. Впрочем, оказавшись на площадке перед Мостом Земли, тут же взмыла на уровень второго этажа.

Маги расценили моё появление, как сигнал.

— Сдавайтесь! — посчитал нужным крикнуть старший в нагруднике.

— Без боя не приучены! — весело ответил Прохор, первым в развалку выкатываясь из-за тяжёлых дверей. За ним шли Сергей и Игорь, а дальше остальные двадцать с небольшим дружинников, все, как и маги, с деревянными мечами.

Публика на площади затихает, только щёлкает Гришкин фотоаппарат. От магов держатся на разумном отдалении.

Отряды поднимают мечи и без лишних слов бегут друг на друга. Старший уже собирается кинуться на Прохора, видно узнал, но Прохор сразу прибегает к стратегической хитрости — невозможным для человека прыжком перелетает авангард отряда, приземляется чуть не в центре и шмаляет ярким изогнутым всполохом. Хвост кометы отчётливо касается сразу четверых, они с досадой оседают на стенки моста, не успев прибегнуть ни к какому оружию. Численный перевес смещается на сторону Храма. Старший из магов не рискует обернуться на Прохора и не имеет для того времени — Игорь уже скрестил с ним мечи, маг попытался воспользоваться преимуществами доспехов, но тут меч в руках Игоря вспыхнул синим огнём, ярче завороженных лат, началась зрелищная дуэль. Сергей условно зарубил нарукавника-наколенника и довольно двинулся дальше. В лыбящегося, перекошенного шрамом Прохора летят шипящие-дымящие заклятия, он отбивает их прожорливыми всполохами огня, и мне уже ясно, что против отряда магов можно было вывести его одного, если бы их это не оскорбило. Я уже начинаю подозревать, что сегодня никто не решится нечаянно выпасть за борта моста, когда Андрей, боец моей дружины, сгребает двух магов за шеи и сигает, унося их в пропасть. Ловлю их уже в облаках, чтобы публика услышала крики недоверчивых магов и тоже ахнула.

Публика ахает. Падает ещё один маг и, задетый заклинанием, затихает дружинник. Сергей теснит на мечах мага с короткой бородкой, даже не вспоминает о даре, лупит самозабвенно мечом — от стресса избавляется. Магу не хватает внимания сконцентрироваться на отвлекающем заклятии, и он только удивлённо принимает тяжёлые удары мечом и светящимися светло-голубым наплечниками. На Прохора без надежды наступает, перешагивая товарищей, маг в куцой сетчатой кольчужке, Прохор поджидает его с улыбочкой, словно собирается его съесть вместе с той самой кольчужкой, организму, говорят, железо нужно. Игорь и старший магов продолжают дуэль. Магов больше нет, незадейственные дружинники пытаются придумать себе занятие, потряхивают мечами, сурово смотрят на лежащих, условно мёртвых соперников, примериваются утащить с поля своих «павших».

Меня распирает хохот, но я терплю.

Прохор для разнообразия «приканчивает» своего противника мечом. Сергей тоже довольно утирает пот. От меча Игоря тянется луч и упирается в самое сердце старшего магов.

— Слава защитникам крепости! — истерически счастливо кричит кто-то с площади и с силой шлёпает в ладоши.

Аплодисменты подхватывают. Я позволяю себе улыбку. Хорошая вышла шутка, безвредная. До тех пор, пока Маг не возьмётся за трёх организаторов.

Бойцы поднимаются с Моста, неловко по-утиному кланяются под аплодисменты, ошарашенных магов под руки ведут в Храм.

Сафи уже у края моста, предлагает за ничтожную плату посмотреть церемонию награждения и пройтись по Храму с экскурсией. Я на глазах публики влетаю внутрь над головами бойцов.

Маги как раз ошалело разглядывают облетевшую голую рощу. В ветвях блестят игрушки, на столе горят свечи. Захар наскоро смазывает их руки и лица мазью от ожогов.

Жрицы, снова расхлястанные, во всеоружии вырезов, уложенных локонов и косметики стоят на левому краю лестницы, груди выгнуты колесом, вот-вот ткань окончательно съедет.

Прохор замедляется у Алмаз, стоящей на вершине подъёма, улыбается ей, без утайки опускает блестящие огоньками глаза на вырез. Алмаз отворачивается, неуютно поводит плечами, в конце концов, закрывается ладонью. Нашла единственного перед кем быть скромницей. Я фыркаю вслух. Никто не обращает внимания, все полны впечатлений.

Маги жалуются дружинникам, что владеют только опасными заклинаниями, поэтому мало что могли противопоставить их ударам в дружеском поединке. Дружинники понятливо кивают, говорят, да, когда бьёшь огнём в дружеском поединке, только и приходится думать, как бы никого не спалить вместе с доспехом. Маги не улавливают сарказма, их взгляды падают на жриц. Старший магов догоняет Прохора на верху лестницы, глядит на прикрывшуюся ладонью Алмаз, хлопает Прохора по плечу, протягивает руку для знакомства.

— Силуар, боевой маг.

— Прохор, адепт-дубль.

— Огонь и Воздух?

Прохор кивает. Оба первыми проходят наверх. А мне надо позвать Мага вниз. Торопливо обгоняю беседующих старшин, у входа в зал церемонии замираю — Маг уже спустился, не дожидаясь приглашения. Смотрит на меня и ничего не говорит, но я почему-то знаю, что этот взгляд означает: «Где мы сидим?»

Показываю кивком на первый ряд. Маг садится на краю. Старшины как раз догоняют сзади. Силуар, ширкнув сапогами, резко останавливается на границе зала, на самой верхней ступени. Глазами узревшего святыню смотрит перед собой, на угольные затылок и плечи Мага на первом ряду. Любопытно крутя головой подоспевает нарукавник-наколенник Дижо. Его худощавое лицо поворачивается за взглядом Силуара и замирает и вытягивается.

Как будто они действительно не рассчитывали застать здесь Мага. Или думали, что мы тут скрутили его на пироги, такие грозные явились…

Надуваюсь благородным апломбом, заставляю почувствовать себя аристократкой на приёме, с достоинством, без надобности оправляю свободный подол тёмно-зелёного платья, выправляю плечи. Нарочито постукивая каблучками чужих сапог, неспешно иду к Магу, держа горделивую осанку. У плеча Мага останавливаюсь, не сажусь, предстоит принимать гостей, роль конферансье скинуть не удастся.

Ко мне уже спешат Клэр и Реджи и, к моему удивлению, Леогард и Ханс. Не предполагала, что у этих двоих получится вырваться из Эскамеруна, пусть и на один вечер. Четверо тепло одеты, похоже, вылазка совершается под бдительным руководством зама начальника Расследовательного бюро, большого любителя посмеиваться свысока над неразумными людьми, пренебрегающими комфортом в угоду чему-то ещё. Клэр оживлённо восклицает.

— Хельмут проиграл дежурство, — тут же, улыбаясь, сообщает Леогард.

Я тоже улыбаюсь. Представляю Хельмута, мрачно насупившегося над своим столом в совершенно пустом Бюро, думающего, как это Леогард опять это провернул. Было подозрение, что фактический начальник Бюро Хельмута недолюбливает. Я думаю, что Леогард просто выбрал его на эники-беники, чтобы спихивать самую дурацкую работу.

Маг едва уловимо вздыхает.

— С обеда по балаганам, с утра в карты играют, кому оставаться на шухере.

— Кот из дома, — не смутившись, покивал Леогард. Он обошёл меня, тронув за локоть, и, крякнув, с комфортом устроился рядом с Главным Магом в первом ряду. — В городе установилась атмосфера террора, преступный элемент в таких условиях…

— Какая атмосфера террора? — встрепенулся Маг.

— Сестрица ваша изволила, — моргнул в мою сторону Леогард. — Весь преступный элемент перепугала. Мы в Бюро рассматриваем версию, что преступный элемент подался в санатории, лечить нервы.

— Скажи мне кто, что я за такие светлые версии следователям жалование буду отчислять, не поверил бы, — желчно высказался Маг, отворачиваясь от Леогарда.

Леогард добродушно рассмеялся.

Зал заполнился. Адептов было больше, чем магов, но и последних на удивление оказалось немало. Пара, молодой человек и женщина, явились с подвижным фотографирующим гаджетом, продуктом техники и магии, как у Леогарда для осмотра мест преступлений. Хельмут называл приборчик «Киберпанком». Прибор пары журналистов бегал, ловко избегая людей, подпрыгивал и щёлкал. Гришка со своим мастодонтом фототехники, тянущим ремнём шею, стал весь каким-то зелёным. Нехороший цвет для адепта Огня. Лера, с которой они с недавних пор ходят в друзьях, успокаивающе похлопывала его по локотку. Гришка вдруг бросил недобрый взгляд на меня. Я не преминула сделать вид, мол, нечего было так долго артачиться.

Пора мне на импровизированную сцену. Второй день играю спектакль, пора выходить на поклон.

Гришка с каким-то особенно оскорблённым достоинством щёлкает фотоаппаратом. Киберпанк в ответ выстреливает серией щелчков.

— Дорогие гости Храма, — показываю в улыбке коренные зубы, — сегодня наша доблестная дружина при содействии боевого отряда магов восстановила для современников одно из самых тяжёлых событий в истории Храма Всех Стихий. Осады с недостойной регулярностью провоцировались людьми, преследующими только личную выгоду, зачастую под надуманными предлогами, толкающими соотечественников… своих собратьев покинуть дома и семьи и месяцами стоять лагерем за стенами Храма, без надежды на успех, терпя невзгоды, рискуя жизнями при столкновениях с боевыми адептами. Потери с обеих сторон всегда оставались и остаются значительными для наших небольших рас. Наша реконструкция задумывалась для демонстрации тщетности вражды. Мы хотели показать, что подобное решение противоречий не может быть принято цивилизованным обществом. Сегодня состоялось первое ежегодное дружеское состязание. Дружина Храма отчаянно защищала крепость и в этом году кубок победителей остаётся в наших надёжных стенах!

Довольные бойцы шеренгой выходят ко мне на сцену. Прохор, хмыкнув, принимает похожую на Оскар статуэтку и примеривается прочитать речь. Отпихиваю шутника бедром. Начинаю хлопать.

Публика хлопает. По моему знаку маги тоже выходят, им тоже хлопают. Удивлённо замечаю, что Маг хлопает.

Три экскурсовода разбирают публику на примерно равные части и уводят на ходу начиная читать совершенно непохожие экскурсии. Надо было назначить их не экскурсоводами, а сказочниками.

Все, кто мог считать свой долг выполненным, поплелись в тронный зал на ужин. Мы идём бок о бок с Магом. Он спокоен и двигается достаточно уверенно, чтобы не привлекать ненужного внимания.

Большой обеденный стол таится за густой рощей. Полосы стволов разбивают ощущение замкнутого пространства и дают уединение от потоков людей, ступающих по полу, который их чувствует. Хочется небольшой приватности. Шаги шершаво следуют совсем близко, мы за столом остаёмся для визитёров невидимыми. На столе лишь четыре свечи на всю его немалую длину. Бликов достаёт лишь чтобы оттенить приборы и угощения. Ночевавшие в шатре на холоде маги начинают ловить кусочки лакомств со стола, не дождавшись официальной отмашки. Делаю знак Прохору притащить кресло для Мага. Дубль понятливо кивает и удаляется с зажатой в руке призовой статуэткой.

Не забывающий жевать Силуар, не теряя времени, пристраивается к несколько утомлённой Сафико. Подруга едва успела вылезти из пальто и, почувствовав пристальное внимание, откровенно смутилась, до вспыхнувших щёк.

— Отвали, — ласково сказал непрошенному ухажёру Игорь. Силуар недовольно повернулся на другую сторону, к Кларе.

Хорошо, что успели подраться до ужина.

Прохор пригоняет потёртое зелёное набитое конским волосом кресло, подталкивая необычными воздушными пинками. Растёт человек над собой, развивает мастерство.

Маг садится на пыльный раритет с деревянными подлокотниками. Прохор падает на стул рядом с неуспевшей подстраховаться Алмаз, гордо ставит на стол Оскар… то есть, кубок. Все уже едят, можно не размениваться на формальные приглашения. Все устали, как собаки, все хотят есть, как собаки, и спать, как медведи. Кроме Мага. Он сидит справа от моего резного трона, напротив от Стахия. На удивление принимает тарелку с пюре и гуляшом, но незаметно за салатником вываливает мясо на мою порцию. Как он собирается игнорировать этот навязчивый запах, интересно, и давиться картошкой…

— У нас так жриц расхватают.

Вздрагиваю от неожиданности. Оказывается, Стахий решил предупредить меня о возможности хищения живой силы из Храма.

— Да пускай забирают на здоровье, — отмахнулась я.

— Хлопотное у тебя хозяйство, — тихо говорит Маг.

— Не то слово…

За рощей стучат во множестве подошвы, взволнованно переговариваются голоса. Вскидываюсь с места. Пора провожать гостей. Напомнить про фестиваль Воды весной, Огня летом и соревнования адептов осенью. Нужно заботиться о людях, развивать туризм. Церемонно раскланиваюсь с благодарной публикой, сосредоточенно отличаю адептов от магов, чтобы не начать приглашать в гости местных.

Меня ловят под локоть — Леогард.

— Там снаружи столики поставили, — переминаясь, сообщил он, — так что, наверное, до следующей встречи…

— Леогард, вы мои личные гости, задержитесь в Храме…

— Но там — еда! — запереживал Леогард.

Я потянула его за рощу.

— Ага, — задумчиво изрёк Леогард. В его руке невесть откуда взялся стул, он уверенно вклинил его между двумя другими, нашёл тарелку и разжился порциями салатов всех представленных видов.

Клэр, Реджи и Ханс растерянно замерли за его спиной.

— Мы вообще обещали привезти Хельмуту гостинцев, — заговорила Клэр, — но ладно, — и она тоже нашла себе место.

Потом гостей — все они были магами из Расследовательного бюро плюс самые выносливые из осадных боевых — пришлось развлекать ещё одной, дополнительной экскурсией. Особенно въедливой экскурсанткой оказалась Клэр. Если у кого-то оставались сомнения с какой стати она подалась в следователи, теперь они были развеяны. Её то интересовало как в нашем запаснике оказался походный шатёр, то по какому историческому источнику мы проводили реконструкцию… Я особо на неё не злилась, на данном этапе просечь мой авантюрный план значило наградить меня пристыженными аплодисментами, а самим попасть в мегадурацкое положение. Потому как — ведь поверили, поговорили со мной минуту и поверили, просто на слово. Разумеется, врать я не могу, но разве существо развенчавшее магическую мафию может быть прямым и простодушным? Я верю в Стихию и верю в магию, верю в ледяных истуканов и коров с женскими головами, но в прямых и простодушных развенчателей мафии — нет, их не существует.

На месте Клэр я бы лучше поинтересовалась вот чем: Леогард, гуляя по коридорам и залам, продолжал с достоинством жевать бутерброды, неведомо откуда пополняя запас. Ханс поглядывал на него, краснея от сдерживаемого смеха и полностью сводя на нет образ строгого нордического мужчины, который не изменится в лице, даже если в него забить гвоздь. Похоже, опрокинул-таки рюмашку с хитрым Линем.

После экскурсии я отвела магов в башню Огня, где они, не привередничая, разошлись по общей обставленной кроватями комнате.

— Всё чистое, — порадовался Силуар, щупая подушку.

Не все маги мерзкие. Возможно, сидение в осаде закаляет не только иммунитет, но ещё и делает более покладистыми. Я чуть улыбнулась и поискала глазами Мага — его нигде не было.

Леогард сидел на койке у окошка и дожёвывал бутерброд.

— Пить не хочешь? — поморщилась я.

— У ея сабой, — не заморачиваясь приличиями, сообщил зам начальника Бюро, извлекая из-за пазухи флягу.

— Он и бутерброды из дома взял, — разговорился Ханс, — переживал, что кормить не будут…

Следователь по особо тяжким тихо рассмеялся, расправляя одеяло.

Я хмыкнула и пошла искать Мага.

У входа в рощу дожидался Стахий. Наверное, хотел узнать, не раскрыли ли меня во время экскурсии. Откладывать больше смысла не было.

— Стахий, освободи жриц Храма от занимаемых должностей. Распорядись.

Старец замер с уже открытым ртом, но ничего не сказал. Я прошла театром в темноте. Уже было поздно.

Не держась за перила поднялась на третий этаж. Маг был в комнате. Спал лицом к входящему, будто вдавленный боком в кровать. Его было видно в свете из окна, хотя снаружи наступила ночь. Маг был на три тона темней той темноты. От него веяло усталостью. Она липкими нитями тянулась от него на кровать, на пол, распространялась, как попавшая в благоприятную среду плесень. Я поняла, что устала, но не стала торопиться улечься в постель. Я устала гораздо сильней, лечь в постель и заснуть уже было недостаточно, чтобы справиться с этой усталостью.

Я прошла к окну — внизу темнел островок-сад, крошечный островок райского сада с одной белой скамьёй и обвитой травами лежащей на боку Венерой. Теперь я знала, что там далеко нехоженный лес, и что кому-то достаточно несколько раз прыгнуть или ещё меньше раз взмахнуть крыльями, чтобы заглянуть мне в лицо с другой стороны.

Во рту разливался уксус.

— Васса, можно тебя на минуточку, — сдержанно позвал Стахий, неожиданно появляясь из распахнутой двери в какую-то комнату на втором этаже.

Я сузила правый глаз, подозрительно расширила левый и, проходя мимо дверного проёма, постаралась заглянуть за высокую фигуру старика.

Смотритель захлопнул дверь. Его лицо было строгим и хмурым. Думаю, это было подлинное лицо прежде боевого адепта. Напрягшись, я даже забыла, что могу посмотреть за дверь иначе.

Стахий провёл меня в свою модную и просторную евро-келью, сел в своё глубокое кресло. Я примостилась на стул для посетителей. Смотритель свёл худые, но большие руки перед собой в задумчивом жесте, похожем на приём Земли.

Я ждала, что он спросит про Жриц, возможно начнёт спорить. Он столько лет хранил традиции, они должны были наложить отпечаток на его сознание, обычаи должны были начать представляться важными… когда вынужден что-то доказывать и доказываешь убедительно, невольно сам начинаешь верить. А Стахий не раз должен был объяснять, зачем в Храме трётся дюжина молодых девиц с декольте до пупа… Кстати. А зачем были декольте?

— Он победил.

Я не сразу поняла, что Стахий сказал с такой обречённой уверенностью. Посидела ещё секунд тридцать, но туман не рассеивался. Вынужденно спросила:

— Что, прости?

— Он победил.

Стахий смотрел мне в глаза своими серо-голубыми. До меня начало доходить. Он имел в виду Мага. В последнем разговоре с глазу на глаз, а в действительном времени это был практически единственный наш с ним разговор, я обещала, что не стану послушной и безропотной марионеткой Мага. Потом меня не было больше четырёх месяцев, а потом мы вдвоём с Магом приехали в Храм. На мой взгляд, у Стахия было недостаточно информации, чтобы строить выводы.

— Не могу сказать, что не изменилась за прошедшее время, — осторожно начала я. — Но и он изменился…

— Нет! — неожиданно поднял голос старик. — Нет! Нет!

Он порывисто вскочил, прошагал три широких шага, крутанулся и вернулся на место. Никаких задумчивых поз Земли, ладонь хлопнула по столу, несколько листов слетели на пол. Пригнувшийся к столешнице Стахий смотрел мне в глаза снизу-вверх.

— Нет! Он. Не. Изменился. Он в тринадцать лет был таким и такой же сейчас.

— Н-нно…

— Никаких но! Никаких! Он не изменился! Ты просто не знала его! И я предупреждал тебя сразу!

Стахий застревал в каждом слове на букве «р», и это странно заставляло прислушиваться к каждому слову.

–…Я предупреждал тебя! Ты просто его не знала! Ты думала, что он просто сильный человек с дурным характером, но он — он не прост!

Стахий с горечью уронил голову. Энергия словно бы вышла из него, плечи обмякли, он едва заметно покачивался, морщил опущенное лицо.

Я сидела потрясённая.

— Он специально вёл себя с тобой грубее, чем требовалось, — слабо проговорил Стахий. — Это помешало связи установиться сразу. Любое переломное событие подошло бы, чтобы круто перемениться… и этих событий произошло навалом, а он продолжал тянуть, будто знал, что случится нечто настолько переломное, что то, что было прежде, померкнет в сравнении… В момент, когда ты почувствовала, что твоих сил недостаточно, когда отчаялась, остро ощутила ужас одиночества, рядом оказался сильный и надёжный старший брат!

Стахий остановился. Давал мне время обдумать слова. Если я хотела разуверить его, я должна была заговорить во время этой паузы. Я молчала.

— После этого потрясения связь между вами крепче железобетона, вместо арматуры в ней чувство благодарности и чувство вины… ещё чуть-чуть и ты оглянешься назад и поймёшь, что рядом всегда был надёжный старший брат. Все остальные пропадали куда-то, оставляли тебя, были просто неспособны помочь, меняли лояльность, предпочитали что-то иное… а он всегда был рядом, никогда не забывал о тебе, появлялся в самый критический момент, всегда оказывался способным найти выход, всегда был заботлив и внимателен, может быть, даже в чём-то нежен? И даже грубость объясняется тем, что ему было в отличие от остальных не наплевать.

Стахий снова смотрит на меня.

— Я, конечно, была финансово-зависима какое-то время…

— Верно, — кивнул старик. — Кто же дал тебе финансовую независимость?

— Но я ведь сама…

— Достижения заставили почувствовать удовольствие?

Я неуютно поёрзала.

— Люди рядом менялись, но всегда была крыша над головой? Или может даже что-то, что показывало большее внимание и заботу? Какие-нибудь подарки, посылки?

Я не могла выжать из лёгких ни звука.

— Васса, ты разве не задумывалась, за что его так любят женщины?

— Ну, — хрипло выдала я, почему-то чувствуя себя обязанной дать ответ, — он — Маг…

— Угу, — с издёвкой угукнул Стахий. — Маг-нит. Когда-то у него не было полного доступа к деньгам, сам он был поменьше и похрупче, но и так умудрялся расположить к себе кого угодно… У него ведь уже в четырнадцать были женщины.

— Зачем ты рассказываешь мне о брате, если уже решил, что я зависима от его воли?

Стахий грустно хмыкает.

— Сам не знаю… чтобы трезвей была что ли.

— Больше думала невесёлых мыслей? Сиди на месте. Говоришь, я позволила установиться связи, но она обязана была установиться, нонсенс, что её не было так долго, и раз она встала, я автоматически под давлением Мага? Я завишу от него, а он от меня что же — нет? Он знает, где я и что чувствую, а я про него — ничего?

— А где он, кстати?

Перебитая, я замираю и послушно задумываюсь.

Маг почти за спиной, испытывает лёгкую растерянность.

Под пристальным взглядом Стахия, скачком оказываюсь у двери, дёргаю ручку. Успеваю увидеть Мага, прежде чем он замечает меня. Он водит головой, словно человек оказавшийся на развилке в лабиринте. Быстро реагирует на открывшуюся дверь, узнавание чуть сглаживает напряжение на лице.

— Что случилось? — сразу спросил Маг. — Ты будто вот-вот воспламенишься…

За спиной возникает высокая фигура Смотрителя.

Лицо Мага моментально меняется, становится сдержанно-непроницаемым.

— Подожди минуту, — прошу я Мага и захлопываю дверь.

Стахий удивлённо смотрит на меня. Мы стоим впритык друг к другу, чувствую дыхание Стахия на волосах.

— Если он такой, почему он до сих пор не обаял тебя?

Адепт не растерялся.

— Потому что я ему не нужен.

Маг безропотно ждал под дверью. Если он нас слышал, то не подал вида.

— Не задумываясь, назови три качества, которые отличают тебя от Веньки, — прошу я.

Маг не удивлён.

— Я старше, сильнее и умею держать себя в руках.

«Умею держать себя в руках» мысленно повторяю я.

— Как ты смог так быстро ответить?

— Я задавал себе этот вопрос пять лет назад. Не ограничиваясь тремя пунктами. Для меня смысл заключался как раз в том, чтобы найти побольше отличий, — охотно поделился Маг. — Ты пытаешься определить, чем сама от него отличаешься?

Я неподдельно удивилась.

— Мы вообще непохожи.

— Да ну? — Маг скептически хмыкнул, но не стал спорить. — Можно только позавидовать. Настолько быть человеком, что не быть обезьяной.

В нём проглянуло что-то прежнее, привычное. Едкое и жёсткое. Но всё равно, не такое же жёсткое, как представлялось прежде. Он не хотел меня задеть, но тем не менее я стала судорожно выискивать параллели между собой и Венькой.…Как-то странно получалось — наоборот. Маг искал отличия, чтобы успокоиться, а я — общее, чтобы успокоиться.

Чтобы переварить это требовался кто-то менее беспощадно проницательный, не Маг, но кто-то более психологически подкованный, чем Прохор.

Маг замер рядом, опустил потемневший взгляд, поджал губы. Я мельком ощутила поток энергии — нашу перемычку. Он был недоволен собой, что так легко и непритязательно отозвался о Веньке. Он повёл понурой головой в мою сторону, зная, что я знаю, и бесшумно двинулся к лестнице. Я не стала догонять и окликать. Чтобы понять, что он хочет побыть один, мне тоже чутья хватало.

Разговор с Сафико я начала, разрыдавшись у неё на коленях. Она пыталась понять, что со мной, убирала прилипшие к красному лицу пряди волос, гладила по голове. Потом пытался разобраться уже Игорь. Терпения ему надолго не хватило. Он покрутился рядом, потом своё взял огненный темперамент, и он куда-то порывисто убежал. Вернулся пол-литра воды спустя.

Сквозь собственные горестные «ыыы» я разобрала, что он зачем-то разыскивал «чёртовых магов», но вся делегация во главе с Главным успела выехать из Храма. Не иначе Маг поспешил увезти их от греха, пока не завертелась ещё какая-нибудь кутерьма.

Игорь насильно оторвал меня от своей девушки и всунул стакан с водой. Я позволила себя напоить, вздохнула и продолжила плакать тише. Сафико и Игорь сидели по обе стороны от меня и гладили по голове.

— Ты чего плачешь-то? — вдруг спокойно сказал Игорь.

Я вздохнула, собираясь с силами.

— Нак-копилось.

Прозвучало двусмысленно. Прохор сейчас бы влепил подзатыльник. Хотя нет. Так бы он поступил тогда, в другом времени. Сейчас бы не посмел.

— Что случилось? — не поверила двусмысленности Сафи. — Хочешь, он уйдёт?

Рука Игоря замерла на моей голове, он задето задержал взгляд на подруге. Мне не захотелось становиться причиной для ссоры. Я махнула рукой, про себя недовольно подумав, что не смогу сказать всего, что намеревалась.

Сафи, извиняясь, пожала за моей спиной плечами. Я дождалась, когда меня снова начнут равномерно гладить и со вздохом заговорила:

— После того, как Маг выставил вас из квартиры, через какое-то время… он велел и мне уезжать… У меня накопилось много поводов для обид, к тому же меня не устраивало, как он обращается с… Венькой…

Игорь удивлённо покосился на меня — пауза звучала так, словно я забыла имя брата.

— В общем, уходя, я открутила вентиль камеры… Венька выбрался и пришёл за мной сюда, в Храм.

— Как он добрался? — удивилась Сафико.

— В некотором роде пешком.

Подруга понятливо вздрогнула.

— Ему надо было в Чертоги. Я пошла с ним.

— Да ты что? — возмутилась Сафи. — Людям туда нельзя!

— Теперь я это знаю на собственном опыте, — я вынужденно скомкала рассказ.

— Мне было очень страшно, — добавила я тихо. — Маг еле успел вмешаться, прежде чем случилось непоправимое. Но мне было так страшно… нужно было поплакать.

Меня стали гладить быстрее.

— Принеси горячего шоколада, — прошептала Сафико.

Игорь без спора поднялся и побежал на кухню, захлопнув за собой дверь.

— Рассказывай, — твёрдо велела Сафи.

Я бросилась к ней на грудь сбивчиво зашептала, чувствуя новые кипячённые слёзы на щеках:

— Он считал меня своей самкой, Сафи, понимаешь?! Он таскал меня на пиры, садил к себе на руки, пил кровь из кубка, а потом тащил меня в спальню… он говорил, что хочет откусить от меня кусочек и выбирал, чего ему больше хочется и чего не так жалко!.. Я думала, я поседею!..

Она обняла меня вокруг шеи и тихонько заплакала.

— Ты уже дома, — всхлипнула она. — Его здесь нет…

Она не стала вспоминать, что он может прийти, но я это прекрасно помнила сама.

— Не бойся…

Судя по голосу, ей самой было страшно.

Мне снова стало себя жалко, слёзы потекли обильней. У Сафи уже были насквозь мокрые джинсы, теперь я мочила ей толстовку. Мне слёзы лились на голову, но Сафи ещё не разошлась, поэтому капли падали не очень часто. Игорь нашёл нас одним комом. Прекрасно понял, что без него что-то успело произойти, но когда увидел, что мы уже плачем вдвоём, иммунитет ему отказал, и он мрачно сел на пол, поставив рядом чашки и не пытаясь вмешиваться.

— Вот я тебе!

Раздаётся шлепок, с грохотом падает эмалированная крышка с большой кастрюли, так что в ушах звенит. Иду по тёмному коридору по направлению к кухне. Он узенький и почему-то всегда тёмный, хотя для поваров это должно быть неудобно.

За угрозой раздаётся демонический смех, картина открывается перед глазами в проёме двери — Прохор давится рогаликами только из духовки, Маша замахивается в его сторону полотенцем, чтобы ударить повторно. Прохор только смеётся. Маша очень посредственный адепт Огня, не за это её ценят, она и не пытается применить против вредителя силу Стихий.

Удар полотенца не достигает цели. Прохор подлетает с одного стула и шумно бухается на соседний, у него полные руки горячих рогаликов. Кто-то другой уже бы обжёгся и поронял выпечку.

Моё появление смущает только Машу.

— Ой, — она прижимает полотенце к животу и виновато замирает, как будто сама набезобразничала.

Пока покрасневшая Маша смотрит на меня, Прохор успевает прожевать ещё два рогалика.

— Можно чая? — прошу Машу. — Хватит давиться в сухомятку!

Сажусь на освобождённый стул, отбираю у Прохора рогалик. Маша уже спешит с круглой красной чашкой для меня и большим бокалом со сколотой ручкой для Прохора.

Прохор, не морщась, заглатывает кипяток. Пока он пьёт, выхватываю из его горсти ещё два рогалика с вишнёвым джемом.

Маша пододвигает ко мне тарелку с теми, что удалось спасти от Прохора.

— Где Маг?

— Уехал к себе.

— Мне казалось… — Прохор покосился на Машу, — что он захочет отдохнуть.

— Ему некогда.

— Мдааа, — протянул дубль, — новогодние праздники — жаркая пора…

Интересное изречение. Я хотела спросить, что «жаркое» происходит с приходом нового года, но спросила другое:

— А почему ты сидишь здесь и объедаешься рогаликами?

— Почему нет? — Прохор глядел на дно бокала, прозрачно намекая Маше, что неплохо бы долить добавки.

Маша игнорировала старшину дружины и, вздёрнув кончик носа, протирала керамическую миску полотенцем.

— Я дала указание Стахию, чтобы он уволил Жриц…

Я не закончила своё сообщение. Прохор высыпал рогалики, стукнул бокалом по столешнице, перепрыгнул мешок с картошкой и унёсся, на ходу стряхивая крошки.

Надо было промолчать.

— А что, — Машины щёки зарделись, — больше не будет Жриц?

— Будут.

Самодовольство Маши умерилось.

— Я нашла тех, кто должен ими быть… и рассчитывала, что Прохор поможет их привезти… Ты не знаешь, где Игорь?

— Либо за огородами, либо в медблоке, — фыркнула Маша. — Третьего не дано.

Третьего не дано. Я сама Третья. Раз Прохор не может, и Игорь не может, доставлю Жриц в Храм сама.

Я встретила Стахия в седьмом часу вечера. Солнечный круг ушёл за лес, но отсветы продолжали падать на площадь у Храма и сквозь высокие окна галереи.

Держусь пальцами за виски — не знаю, что делать со своими ощущениями, обычные реакции братьев проносятся мимолётно, не касаясь разума, если не задуматься и не прислушаться к себе, можно упустить их, но яркие эмоции…

Венька переживал что-то необычное, какое-то событие стимулировало если не сердечное чувство, то химическую реакцию… Его сердце билось ускоренно. Он прибывал в опустошённом состоянии, вряд ли мог что-то делать.

Эта связь, она была для дела. По общей пуповине должен был разливаться чёрный страх, говоря, что нужна помощь, красный гнев, требующий присоединиться, синее сочувствие, обещавшее поддержку. Пуповина была белая. Венька ничего не просил, ни в чём не нуждался, но продолжал выливать своё состояние на общую биологически-эзотерическую линию связи.

Пришлось извиниться и отойти, мне нужно было побыть одной… Тут явился Стахий. С отъездом Мага он стал спокоен. Я потёрла переносицу и волевым усилием отвлеклась от раздутой белой пуповины.

— Жрицы отбыли с вещами, — отчитался Стахий. — Против твоего решения пока не выступали, но советую как можно раньше ознакомиться с завтрашними газетами.

Я остановилась у окна, сжала ладонь в кулак, втирая ногти в кожу.

— Новость об отъезде Жриц устарела.

Стахий удивлённо смотрит на меня.

— По газете можно будет понять, кто хочет обвинить меня в нарушении традиций… Ты ведь получаешь газеты магов? Расскажешь потом…

— Я чего-то не знаю? — Стахий придержал меня за плечо.

— Новые Жрицы уже в Храме, — я обошла старика и двинулась дальше по галерее.

— Когда ты успела их найти? — поразился Стахий.

— Пока стажировалась в Расследовательном бюро в Эскамеруне. Я же говорила тебе, что найду способ заняться своими делами…

— Мне казалось, у тебя и без того насыщенный график, — извиняющимся тоном проговорил Смотритель.

— Тем не менее.

— И… где они?

— Пойдём.

Мы прошли дальше по галерее, мимо тонких витрин с летописными свитками на листах кожи, туда, где располагались геологические экспонаты. Мои новые знакомые бродили по коллекции минералов. Самые внушительные объекты здесь лежали на усыпанной светлым песком площадке, выравненной граблями.

Рядом с грандиозным опалом прямо в песке сложилась клубком маленькая девушка в тёплых колготках, старых сапогах, у одного из которых отошёл нос, в чёрной удлинённой куртке из бликующей плащёвки и вязаной бежевой шапке, покрывшейся от носки шарушками.

— Эээ, — протянул Стахий, подняв руку в неопределённом жесте.

— Всё нормально. Дхуми — адепт Земли…

Шесть смотрели в окна, не интересуясь никакими камнями. Их не привлекал даже лежащий на отдельной круглой в форме столика витрине рубин «Чаша крови». Им не был интересен инкрустированный змеевиком стилет. Нефритовая фигурка из Египта не привлекала их внимания.

–…Я инициировала её… уже получается в прошлом году.

Три внимательно осматривались, бросая колючие взгляды исподлобья. Стахий всегда был эмоционален и затруднялся скрывать реакции. Он пожевал губами, переступил с ноги на ногу, хмуро посмотрел на девушек. Они тут же уставились на него, создавая ещё больший дискомфорт.

— Какие-то они… вялые, — подобрал слово Стахий.

Одна девушка самозабвенно водила граблями по песку, но в целом они действительно были сонными. Мимо таких проходят, не одарив вторым взглядом. Для мира они пустышки. Невыразительные призраки мира живых. Они настолько выпали из реальности, что мне даже ничего не пришлось им говорить, чтобы забрать их из действительности, которая никогда не принимала их. Я просто брала их за руки, и они шли. Они без вопросов просидели в моей пустой зале, пока я не собрала их всех… три часа… или около того…

…раздувшаяся белая пуповина стояла перед глазами. Венька смаковал своё состояние, всё больше вливая в общий канал. Он не мог ничего делать, и его всё устраивало — потому что ему ничего не требовалось делать. Его состояние передавалось мне, отмахнуться не удавалось.

Уксус.

Известно, что это значит.

Я обернулась на Стахия.

— Все мои молодые друзья как будто бы при делах, и мне оказалось некого просить привести их в чувство…

На лице Смотрителя появилось выражение, означающее, что он не удивлён, чего-то такого и ожидал:

— Сможешь привести их во двор? Моим молодым друзьям тяжело ходить по ступеням…

Я расплылась в улыбке.

— Это я устрою…

Старики в телогрейках поверх голубых халатов собрались на площадке, где утром тренировалась дружина. С неба падали редкие снежинки. Зима в городе Стихий шла на спад уже в середине февраля, лишь в тот день, когда я обозлилась на отряд боевых магов, снегу удалось покрыть почву тонкой плёнкой, которая продержалась пару часов. В семь на улице было темно. Оказавшись снаружи, я удивилась безлюдности. Я ожидала увидеть хотя бы кого-то из своей команды, хотя бы кого-то из дружины, но здесь были только Храмовые старики. Куда девались Игорь с Сафико?

Будущие Жрицы неуверенно собрались у меня за спиной. Они были молчаливы. Я к этому привыкла, но остальных их поведение обычно шокировало, даже их родных. Я показывала им свою яркую ауру, и они шли за мной без раздумий и сожалений. Нужно было вернуть их миру.

Чи и Захар отделяются от группы по знаку Стахия. Площадка заполняется водой. Восточная сторона, если идти к Храму от города. Места не слишком много, но дружине из двух десятков более-менее опытных и ещё десятка молодняка не требуется очень много места. Главное во время тренировки не позволить себе неаккуратным движением побеспокоить выставленный на солнечную ванну комнатный бонсай. Сейчас миниатюрных питомцев в ведерцах в травянистой оплётке с ручками конечно занесли в тепло. Вода покрывает квадрат примерно пять на пять метров и не всасывается в присыпанный ради чистоты песок.

Стахий стоит по правую руку.

— Ты устала.

Он не спрашивает.

— Избыток информации ведёт к утомлению. Я бы хотела посидеть с чашкой чая и книжкой. Но некогда.

Подзываю трёх девушек. Они смущены, не поднимают глаз.

Знала, что будет сложно. Начинаю говорить то, что собиралась сказать лишь Стахию с глазу на глаз:

— Когда я их встретила, я сразу поняла, кто они. Их души позвали меня. Я видела их тогда, когда они чувствовали себя наедине со Стихией… Вне своей Стихии они беспомощны, непонятны, замкнуты, никто из людей не готов и неспособен их понять… но в своей Стихии их коконы раскрываются — они становятся полноценными, живыми. Их не понимают, потому что они за пределами понимания, но если увидеть их в единении с их Стихией, можно почувствовать саму Стихию…

Три девушки стояли в воде. У одной расшнуровался ботинок, и она уже где-то потеряла его. Трудно сказать, понимала ли она вообще, что ей чего-то не хватает.

Они неловко замерли. Можно было подумать, они не поняли ни одного произнесённого слова, но я знала — это не так.

Девушка в одном ботинке вынула и вторую ступню из обуви. Коричневый, ношенный ботинок покинуто стоял на границе журчащей чистой лужи, обвисли отполированные пальцами, трением, ноской, годами шнурки. Из лужи вылетела круглая капля, и дождь пошёл вспять, с земли. Три девушки подняли лица к небу. В тонкой луже под их ногами не было столько воды, сколько поднималось и поднималось к тёмно-синему небу круглых капель.

— Жрица нисподающей воды.

— Жрица льда.

— Жрица течений.

Девушки падают одна за другой. Мне тоже тяжело. Старикам будет тяжело нести их в Храм, а я… я боюсь уронить. Где мои помощники? Где верные друзья?

Старики спешат на помощь, словно не сознавая своего возраста. Они берут девушек за локти и под колени, несут одну вдвоём… может и справятся.

Стахий понимает мой знак и склоняет голову ближе к губам:

— Возможно мне придётся уехать в скором времени…

Смотритель кивает, принимая к сведению. Потом всё же решает задать вопрос:

— Я должен буду сделать какое-то заявление по поводу Жриц?

Три девушки с колючими глазами выходят на освободившееся место между нами и стариками. Им неуютно, вокруг столько воды… Лужа ушла в небо, но оттуда продолжал сыпаться снег.

— Что ты молчишь? — беспокоится Стахий.

— Я… мне сейчас тяжело сообразить… если что, я позвоню на телефон Прохора и…

Стахий фыркает, и я осекаюсь.

— В чём дело?

— Прохор, — фыркает Стахий. — Прохор с некоторых пор потерян для общественности…

Меня осеняет. Немного красной злости впрыскивается в белый поток где-то в глубинах моего сознания.

— Да я его уволю!

— Ему сейчас всё равно, — махнул рукой Стахий.

— Тогда не уволю… Но ты их разбаловал и распустил!

— Мне выговор? — осведомился Смотритель.

Только тяжело вздыхаю.

— Лучше займись делом.

Стахий улыбается. Он не называл свою Стихию, а я не спрашивала. Однажды он проговорился, что учил Прохора и Игоря, но и только. Он также учил меня, когда я не была целой, а моей Стихией тогда была Вода. Я по незнанию перебухала себя мощью, привлекла к себе ненужное внимание, так что Стахий взялся прежде всего учить контролю, а Маг вообще предпочёл держать при себе. Теперь понимаю, что для них обоих такое решение было исключительным. Я была слишком сильной для адепта, чтобы остаться без присмотра, как планировала. Мне нужно было собрать информацию, из-за того что её было так мало и вышло, что я не осознавала, как силён может быть адепт, и оказалась слишком мощным адептом Воды. Это знание оказалось не чем-то самим собой разумеющимся, в отличие от овладения Стихиями…

Стахий спускает с пальцев красивый всполох Огня. Девушки не торопятся реагировать. Смотрят с приоткрытыми ртами, поворачивают головы. Отсветы и тени ходят по их лицам. Старики окружают их огненной феерией, огонь стелется, вспыхивает, щёлкает без горючего вхолостую, клокочет, искрит, шипит.

Одна, как во сне, скидывает шапку, вспыхивают волосы. К ней бросаются на помощь. Вторая оскаливает зубы и начинает смеяться, изо рта вырывается нечеловеческий звук, как от пламени, хлопающий по воздуху, звук как вспышка, ослепляющая уши. Третья наклоняется, нежно улыбаясь, чтобы засунуть ладони в огонь.

Я делаю знак, чтобы к девушкам не подходили.

— Жрица небесного огня.

— Жрица дикого огня.

— Жрица негаснущего огня.

Девушки засыпают стоя. Колени подламываются. Тела падают в пламя.

— Вытаскивайте!

Чувствую усталость. Отправляю её серые потоки в белую линию связи, чтобы оградиться от неё.

Новая троица выходит в центр.

— Жрица плодородной земли.

— Жрица камней и металла.

— Жрица пустынь.

Последний Воздух.

— Жрица северного ветра.

— Жрица морского бриза.

— Жрица бурь…

Мне трудно стоять на ногах.

— Васса, — зовёт голос Мага.

Ищу источник голоса там, где источает уксус белый канал. Его там нет. Тёплые сквозь пальто пальцы сжимают локоть. Маг не даёт почве уйти из-под ног.

Оборачиваюсь — Маг стоит рядом.

— Васса, ты сможешь подняться в свою комнату без помощи?

— Да… конечно, да…

Маг отпускает меня и идёт к лежащим девушкам, укладывает себе на плечо одну, потом вторую на другое, последнюю предоставляет тащить старикам.

— Куда нести?

— Что? — тупо спрашиваю я.

— Дюжина пустых комнат на втором этаже, — отвечает за меня Стахий. — Там должны быть Захар и Чи, покажут.

Маг без дальнейших вопросов быстро шагает к Храму. Чёрный силуэт уменьшается на фоне серого, неразборчивого в наступающей ночи монолита Храма. Любое действие отдаёт магией. Знаю, он видит магию повсюду в этой скрадывающей темноте февральской ночи.

Оступаюсь. Нога криво подворачивается на каблуке. Не падаю, но лодыжку пронзает болью. Гози остался один. Растерянно стоит у последней маленькой фигурки, сложившейся на голой земле острова в позу эмбриона. Все двенадцать сворачивались эмбрионами. Им ещё предстояло дорасти до полноценных дочерей Стихий. За ночь.

Справляюсь с неприятным ощущением в лодыжке. Ноги слушаются плохо, но я направляюсь к Гози, чтобы помочь нести последнюю. Подхватываю маленькое тело, сжав руки в замок под грудью. Тяжело. Курточная ткань скользкая, всё время хочется перехватить, но хрипло дышащему Гози станет ещё тяжелее, если я стану замедляться. Приходится сильнее сжимать пальцы на ткани. Почти все старики задействованы в перетаскивании ценного груза. Стахий идёт впереди, как самый старый не обременён тяжестями.

Если они дочери Стихий, то кто я? Мать? Не-е-ет…

Ногу больно ставить.

Маг приносится из-за спины, отнимает у нас с Гози груз, укладывает себе на плечо и торопится в Храм.

Ковыляю за ним, но он, конечно, очень скоро отрывается от моего неловкого преследования.

Переступив порог, выясняю, что старики не так уж далеко продвинулись. Я рассчитывала, что они уже распределили девушек по комнатам, а они ещё тянулись по залу между деревьев. Маг успел освободить ещё пару из них, и они обессилено упёрлись руками в стволы моих деревьев.

— Остановитесь… — выдохнула я. — Остановитесь все…

Старцы встали, трудно дыша.

Маг спустился, бросил на замерших на местах стариков неудивлённый взгляд, принял на плечи ещё двух девушек и понёс наверх.

По коридору зашлёпали неторопливые шаги. Из кухни вышла прппозднившаяся Маша.

— Чего это?

— Маш, — позвала я. — Приготовь ветеранам труда что-то лёгкое, что они любят… Определённо заслужили…

Маша обтёрла мокрые покрасневшие руки белым вафельным полотенцем.

— Вам с Магом что?

— Что останется…

— А? — переспросила Маша.

— То же самое… Можно сделать так, чтобы старожилам принесли еду в комнаты?

Маша задумалась.

— Ну можно, — расщедрилась она.

— Васса.

Маг позвал откуда-то из-за леса.

Я обернулась и поковыляла на голос.

— Девчонки в комнатах.

То, что Маг действительно хотел сказать, он умолчал. Лес сипел и хрипел ветхими лёгкими разбрёдшихся по нему стариков. Старики с трудом переводили дух. Силуэты в телогрейках рябили за стволами.

— Вставайте на лестницу, — пригласила я, — прокачу.

Стахий взял субтильных Чи и Гози под руки и повёл на ступеньки. Его примеру последовали Захар и ещё некоторые, что пободрей. Последней встала я.

— Поехали.

Храм плавно привёл ступеньки в движение. Доставка до порога, адресная помощь. Старики разъехались по евро-кельям.

Маг стоял выше, поэтому тёмный мужской силуэт въехал в залу на третьем этаже до меня. Я потянула за собой тяжёлые створки двери, Храм услужливо довёл дело до конца.

— Надо подождать, убедиться, что никому не станет плохо… — вдруг сказал Маг.

Я прислушалась к нему. Подождём, убедимся. Удивительно, что он собирался тратить на ожидание своё драгоценное время. Я и так отняла у него немало времени.

— Извини, что сразу не привела лестницы в движение, — опомнилась я.

Он осматривался в пустом и огромном как ангар зале, расслаблено засунув руку в карман выглаженных, на вид дорогих чёрных брюк. Как будто искал, что изменилось за прошедший день.

Я всё ждала, когда он выскажет своё раздражение.

— Было не тяжело.

Маг откинул подушку и сел на диван. Малость излишне худое лицо отражало спокойствие.

— Тебе лучше? — аккуратно осведомилась я. Вопрос был закономерен. Прошло два дня с тех пор, как было решено, что он условно здоров.

— Физически в норме.

Сажусь рядом, сбрасываю сапоги, чуть скованно затягиваю ноги на диван, сжимаю пальцы на ноющей лодыжке в капроне.

— Что думаешь о том… белом?

Он должен был понять меня без дальнейших объяснений.

— Пора навестить брата.

Знала, что этот момент наступит, и боялась его. Хочется сказать: «Может, не надо?». Но я точно знаю, что надо, значит, спрашивать бесполезно.

— Не будем заострять внимание на произошедшем, — говорит Маг, как будто ничего особенного не произошло. — Мы просто едем в гости к брату.

— Далеко ехать? — бесцветно спрашиваю я.

Маг внимательно смотрит на меня.

— Не надо так переживать. На поезде бы пришлось ехать около пяти суток, но мы поедем на моей машине… Васса, мы едем вдвоём. С тобой ничего не случится.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

Маг терпеливо вздохнул.

— Я смогу защитить тебя.

— А себя?

Я прислушиваюсь к внутренним ощущениям. Перемычки, соединяющие меня с двумя братьями, они где-то очень глубоко. Беспрепятственная, плотная и прямая ведёт к Магу. Он довольно спокоен, его чувства тёплые и уверенные, сдержанный дискомфорт можно списать на разлуку с братом и усталость. Белая перемычка тянется вдаль к Веньке. Он расплывчато умиротворён, как кошка, спящая под батареей. Можно представить, что почувствуют оба, если заинтересуются мной. Маг уже точно знает. Он кладёт руку мне на плечо.

Я в панике. Словами мне не помочь, не переубедить, и Маг молчит.

— Ты совсем распустила людей, — говорит он после паузы.

Киваю. Посещает мысль.

— Но самых распущенных я велела уволить.

Маг не переспрашивает.

— Ты слышал?

— О чём?

— Жрицы уволены.

Он всё ещё держит руку на моём плече.

— По правилам жанра я должен вознегодовать и спросить зачем, — медленно говорит Маг. — Но я недавно носил на руках двенадцать девчонок, и у меня нет вопросов.

А я рассчитывала на ответ в рамках жанра.

— Тебе всё равно?

— В каком смысле?

— Мне казалось, в старом составе Жриц были твои знакомые… пока они состояли в Храме, ты мог чаще их встречать, разве нет?

— У меня много знакомых, — Маг пожимает плечами. — Ты же их уволила из практических соображений.

— Как же Эсфирь? — не верю я.

— Какая Эсфирь?

Я просто немо смотрю в ответ. Его лицо — всё выражение — образчик кристальной честности. Он так спокоен, как неспособен человек, имеющий на совести хотя бы крошечный грешок. С тем же самым выражением говорит:

— Наивная блондинка с щенячьими глазами?

Вспомнил.

— Ну и что.

— Разве она не была твоей… девушкой?

— С чего ты взяла?

— Не была? — удивляюсь я.

— Спали несколько раз, — равнодушно отвечает Маг. — Какая девушка…

Глубокие отношения.

Не думала, что среди моих друзей когда-то окажется человек таких взглядов. Никогда не думала, что среди моих друзей окажется нечеловек. Он сам внёс себя в круг моих друзей, ни на кого из моих знакомых не похожий, более серьёзный, с внешностью, которая определяет обычно жизнь человека настолько, что он не считает нужным чего-то добиваться, живёт за её счёт, на голову выше среднестатистического парня своих лет, атлетичный и физически сильный, эрудированный, даже интеллектуальный, даже зловещий, практически не связанный личными отношениями, не принимающий постельные связи близко к сердцу. И такой — в моём круге друзей-чудаков и добродушных простаков. Сумел даже понравиться матери. Временные люди не станут стараться понравиться матери. Меня уже царапала мысль, что суровый Маг отныне рядом навечно, но эта мысль оставалась острой, продолжала царапать, хотя, казалось бы, должна была притерпеться, свыкнуться.

Конец ознакомительного фрагмента.