Лагерь

Владислав Максимович Бахтин, 2021

Россия в своём историческом развитии переживает глубокий кризис. Кто сможет ей помочь? Четверым подросткам 14-15 лет, чьё сознание свободно и способно к неожиданным решениям, придётся создать проект «Счастливая Россия будущего». Смогут ли они справиться с заданием, которое не по плечу сильным мира сего? Четверка, сама не ведая того, станет участником операции под кодовым названием «Лагерь».

Глава 8

Нелюбовь

Когда-то множество крупных и малых рек, весело разрушая на своём пути горы, бежали к морю-батюшке, неся в своих водах собранные и намытые богатства. Морские волны их принимали и без устали перекатывали по дну: крупные камни округляя, мелкие ― перетирая в песок. Затем море бережно выносило свои сокровища на спокойный берег, образуя отмели-пляжи. Вот на таком сокровище и лежали уже вторую неделю гуманитарии.

Песочный пляж ― золото Лагеря. Одна от него беда: «золото» валялось повсюду. Бороться с ним было бесполезно, всё равно что в пылевую бурю машину протирать. Но судя по тому, что в каюте Ольги и Ксюши не переводились маргаритки, а Лев каждый день ел фисташковое мороженое, ребята содержали свои каюты в образцовом порядке.

Володе порядок доставался с трудом. Он и дома-то не особо рьяно убирался. Скажет мама: «Помой!» Мыл. Скажет: «Прибери на рабочем столе!» Почти смиренно прибирал. Но никогда не проявлял инициативу, чем очень родителей огорчал. За своё безучастное отношение к домашнему быту мама прозвала его квартирантом и грозилась выгнать, как только он окончательно её достанет. Видно, Володе удавалось как-то ходить по острию ножа, поскольку оставался жить с родителями.

Однажды парень решил устроить шашлычную вечеринку. Ещё утром записался официантом в столовую. Целый день всем подносил, за всеми уносил, подтирал, легко подружился с тонюсеньким шеф-поваром Агатой Игоревной, очаровал её своей обходительностью, и уже вечером пригласил своих ребят на пикник: сам жарил шашлык, сам же его нахваливал, сам почти половину и съел. Лев только попробовал.

Именно тем вечером и произошло то, при воспоминании от чего Володю кидало в жар. До этого он только волчком крутился вокруг Кати. Идут на море ― несёт её пляжную сумку. Заходят в море ― Вова тут как тут: ныряет дельфинчиком, выныривает, всё старается как бы невзначай дотронуться то до Катиной руки, то до живота. На берегу вожатая ляжет загорать, он обязательно прикинется шатром, чтобы не сгорела; предложит помощь ― спину кремом с УФ-защитой помазать. Бывало, начнёт на песке колесо крутить. Всю её засыплет кварцевым «золотом», а потом стряхивает. Мимо турников пройти нельзя. Тут же запрыгивал и начинал то выход силой делать, то офицерский, то просто «гробик». Катя охала и всякий раз запрещала, потому как боялась, если что случится, то поломает себе позвоночник, а ей отвечать. Но запрет только распалял влюблённого парня.

Однажды ночью, по секрету, Вова открылся Льву, на что тот ответил:

— Да, секрет так секрет, который весь Лагерь обсуждает.

Девчонки над ним посмеивались, но такая слабость сделала Володю в глазах Ксюши приемлемым. Она лишь иногда подковыривала его, но без злобы, всё больше подшучивая.

И вот случилось то, что случилось. После шашлыка ребята ушли пораньше, а Володя с Катей задержались: нужно было мангал убрать. Вова незаметно подкинул оставшиеся дрова ― они разгорелись. Катя села на раскладной стульчик, начала смотреть на огонь, который страстно лизал бревно и всё никак не мог его одолеть. Володя сел рядом, снял с себя олимпийку, набросил на плечи Кати, там руку и забыл…

… Мне почему-то показалось, что Катя вовсе не против, что бы я её обнял. И тогда я решился. Сила у меня в руках большая. Я развернул Катю к себе и поцеловал. Прямо в губы.

Это был мой первый поцелуй, взрослый. Я знал теорию поцелуев, но практиковаться ещё не доводилось. Я боялся, что сделаю что-то не так. Наблюдал за этой процедурой в фильмах. Не могу сказать, что мне понравилось увиденное. Но мой старший приятель, прожжённый в этом деле, сказал, что это только со стороны противно смотреть, а на деле приятнее.

Катя не стала вырываться ― бесполезно, я схватил намертво. Она просто сжала губы. Крепко сжала. И я, как неудовлетворённая пиявка, от неё отпал, уже тогда осознавая, что это было фиаско. И как дальше с этим жить?

Катя отстранилась и сочувственно посмотрела на меня:

— Ты напрасно перешёл эту границу. Во-первых, я тебе не давала повода, во-вторых, ты очень будешь об этом жалеть. Но я не хочу, чтобы ты всё лето носил в себе это чувство. Давай просто поговорим.

Я молчал, чувствовал себя, как побитая собака.

Катя тоже выдержала паузу:

— И дело, как ты понимаешь, не в возрасте, а в обстоятельствах, при которых мы познакомились. Я вожатая, будущий учитель. Если я позволю разыграться твоей просыпающейся природе, то это будет называться развращение малолетних. Но то, что ты переживаешь первое чувство ― это нормально и стесняться этого не нужно. А потом, знаешь, подростки сейчас стали такими ранними, скороспелыми, и, как правило, циничными. А ты не торопись становиться взрослым, сохрани в себе чистоту. Поживи в ней, ― Катя помолчала и добавила. ― Всю свою атомную энергию направь…

И тут я грубо её перебил:

— На создание модели России будущей?

— Заметь, я этого не говорила. И не злись. Я тебя таким не видела. Тебе вообще не идёт.

— Ладно. Думаю, я справлюсь. Правда, не знаю, как мы будем дальше общаться.

— Как и общались. Лично у меня по отношению к тебе ничего не изменилось.

— Посмотрим.

В каюте меня ждал Лев.

— Ого, ну и видос. Она тебя отшила, как Ларина Онегина?

— Типа того.

Я грохнулся на кровать в чём был.

— Если это настоящая любовь, то она не может быть счастливой. Во всяком случае поэты о такой не ведают, ― и, как повелось, к месту и не месту, прочитал из собственного:

Средь тысячи судеб, моя, где любовь?

Дай знать мне, окликни, с собой позови!

И я, непрозревший, мытарствую вновь

В зале ожидания любви.

— Какое счастье, что я не поэт! Может, повезёт?

— Быть не поэтом ― вот несчастье, ― искренне посочувствовал мне Лев. ― Друг мой, она не твоя, тебе просто померещилась. Она чужой огонь, тебя несогреющий. Вот послушай, я тут набросал.

Лев из-под подушки вытащил свой маленький блокнот, с которым никогда не расставался, и прочитал:

Когда Галактика раскрутит колесо своих созвездий,

И во вселенской сумрачной глуши,

Две искры встретятся, скитаясь после смерти,

Твоей души, моей души.

Какой ты будешь через вечность ― я не знаю.

И как меня изменят тайны бытия?

Уверен я ― друг друга мы узнаем ―

Две малых искорки ― и ты, и я…

— Лев, я в горячих спорах с мамой для себя уже давно решил вопрос о происхождении жизни: я эволюционист. Подобного рода лирика мне просто…

Я замолчал, подбирая подходящее слово, но мне помог Лев:

— Претит? Ты хотел сказать?

— Прости.

— Да ничего, я всё понимаю:

Они сошлись. Волна и камень,

Стихи и проза, лед и пламень

Не столь различны меж собой.

— Лев, там была печальная история. Мы не будем стреляться, давай спать. Тем более завтра надо будет как-то с Катей общаться.

— Сделай вид, что ничего не произошло.

— Вот именно, что вид…