Вирус

Влад Длиннов

2020 год. Планету охватывает эпидемия загадочного вируса, симптомы которого похожи на обычную простуду. В разных уголках мира от неизвестного заболевания гибнут люди. Учёные пытаются найти вакцину и выяснить, что вызвало вспышку смертельной инфекции. В это время власти эвакуируют из заражённых городов здоровых людей, а больных – оставляют в изоляции. Уцелевшие сбегают из карантина и отправляются в опасное путешествие, чтобы узнать страшную тайну о вирусе, уничтожившем почти всё население Земли. Книга содержит нецензурную брань.

ГЛАВА 10

Моя мать тащит меня по зелёному коридору, мне всего шесть, и сопротивляться в этой ситуации бесполезно. Сколько себя помню, моя мать говорит одно и то же всю жизнь:

— Твоим мечтам не суждено сбыться.

Её лицо наполовину закрыто респираторной маской, причёска сдавлена голубым клоунским колпаком.

— Мы идём веселиться! — говорит мама.

Из кармана она достаёт связку ключей и пытается открыть дверь, ведущую в другой коридор — усеянный множеством комнат, — мы заперты в больничном лабиринте, где умирают в изоляции туберкулёзные больные. Мама останавливается у каждой двери и заглядывает в запотевшие окна. Она говорит:

— Весь земной шар живёт надеждой на лучшее. Но лучшее — не случится. Будущее не наступит.

Проходит ещё какое-то время, и она говорит:

— Будущее — это конфетка, которую съели, пока ты спал.

Растаявшая шоколадная конфетка, которая досталась кому-то другому.

Двери палат пронумерованы двузначными числами, ввинченные в стену таблички излучают ядовитое предупреждение:

«Изолятор! Вход запрещён!»

Мама говорит:

— Есть такие люди, которым таблетки уже не помогают. Они-то нам и нужны.

Мама рассказывает мне про умение признавать отсутствие перспективы, она говорит, что я должен научиться трезво оценивать события и не реагировать на негатив. Моя мать рассказывает мне про лекарственно-устойчивый туберкулёз — когда бактерии перестают реагировать на медикаменты.

Мама говорит:

— Чтобы найти туберкулёз, нужно сделать снимок. Нужно сказать «сыыыр!» в рентген-аппарат.

Мама говорит, что если на снимке обнаруживаются белые пятна, значит — пиши пропало.

— А если врачи находят в лёгких небольшие отверстия, тогда уж точно — всем твоим надеждам конец.

Возле одной из палат мы останавливаемся. Мама дирижирует связкой ключей, пока один из них не проваливается в отверстие, треск стоит на весь коридор. Мама открывает дверь и заталкивает меня внутрь.

В палате, как только я туда попадаю, раздаётся лающий кашель, громкий, как крик, как будто посреди ночи я ворвался на чужую ферму, чтобы ограбить, убить и изнасиловать её обитателей. Кашель вокруг — многооктавный, переходящий в болезненный плач, аномальный, с примесью крови.

Пациенты прикованы к железным балкам — их руки привязаны к кроватям резиновыми жгутами, во время кашля они выгибают спины, закатывают глаза, мочатся в постель. Я дёргаю ручку двери, но она заперта. Моя мать снаружи кричит:

— Чего бы ты ни добился, расставляя свои долбанные приоритеты, когда ты умрёшь, мир даже не вздрогнет!!!

Скрюченные позвонки пациентов царапают стены, лимфатические узлы распухают и душат их шеи, ноги пациентов гниют под одеялом, пропитанном потом. Тела людей, которые кашляют мне в лицо, — худые, испаряющиеся, обезмышценные. Большинство этих пациентов уже мертво, хотя они продолжают кашлять.

В воздухе витают бархатные прожилки туберкулёза. В лицо мне попадают маслянистые сгустки — я начинаю реветь, мне всего шесть, и сопротивляться бесполезно.

Одна из пациенток смотрит мне прямо в глаза и говорит шерстяным шёпотом:

— Развяжи меня!

Её морщинистая шея обвешана брыльями, ошмётками прозрачной кожи, при каждом приступе кашля они скачут и развеваются, как тряпичный флаг.

Пациентка отрывает голову от подушки и говорит:

— Из-за туберкулёза у меня начался нижний парапарез, мои мышцы в районе живота не связаны с нервной системой, я не могу управлять ими.

— Развяжи меня, — говорит пациентка.

Я вжимаюсь в угол. Забиваюсь под раковину. И тогда пациентка плюёт мне в лицо.

Спустя несколько часов мама открывает дверь, она тащит меня — заплёванного туберкулёзной кровью — по коридору, на ней по-прежнему респираторная маска, руки облачены в резиновые перчатки, мама волочит меня по полу, она приказывает мне встать, коридор окутывает эластичное «Дырявый членоплюй» — так мама даёт понять, что недовольна моим поведением, уборщица прижимается к стене, когда мы проходим мимо.

Мама кричит:

— Свинорылый мухомор!

Она говорит:

— Не думай, что я хочу тебя убить.