Гудвин

Влад Мариничев, 2009

Про одиночество, про одиночество. Про творчество, затворничество и одиночество. Да, и про то, как один человек жил, жил да умер. И умер-то не нарочно, а потому, что жил. Жил, кстати, тоже не нарочно.

1

Уважаемый Гудвин, чудеса, обещанные вами третьего дня, не произошли: я по-прежнему одинок и, кажется, теперь уж надолго. Разгневанная старуха с клюкой и один отрешенный бомж с навыками джедая, останавливающий транспорт ладонью на отлете. Каково? А таков итог «судьбоносной встречи с незнакомкой», должной перебежать дорогу в указанном вами неположенном месте и столкнуться с «моей исключительностью», скромно поджидающей на тротуаре.

Вот скажите, эти пассы руками, которыми вы оглаживали воздух в моем жилище, они что, ничего не значили? Мне до последнего не хотелось уличать вас в профанации чудотворства, тем более, что кролика из рукава, хоть и дохлого, вы мне все же продемонстрировали. Да, и язва моя открылась с прежнею силой. Теперь же, укрепившись во мнении, что мои подозрения небеспочвенны, и я стал жертвой шайки мошенников (ибо полагаю кролика состоящим с вами если не в родстве, то в сговоре), я требую вернуть пропавшую заначку по известному вам адресу, а заодно и паспорт, поскольку под вещами «ничтожными и преходящими», от которых вы присягнули меня избавить, я подразумевал нечто иное. Искренне надеюсь на взаимопонимание.

2

Все открылось. Я навел о вас кое-какие справки. До сих пор вы не брезговали манипулировать самыми беспомощными существами на свете: детьми, дикими хищниками, инвалидами головного мозга и даже андроидами с врожденным пороком сердца. Вы, без сомнения, чудовище. Но в этот раз вы зашли слишком далеко, вы задели ЧЕЛОВЕКА! И человека, способного постоять не только на тротуаре, но и за себя. Здесь вам не Изумрудный город. Ни зеленых, ни розовых очков здесь не носят и вещи видят в их истинном свете. Правда… дерут за них дорого. Но ближе к сути.

Я придумал способ изловить вас. Да-да, именно изловить, как некоего зверя. Куда я вас сдам после этого — вопрос риторический. Может, никуда и не сдам — у меня все готово для вашего заточения и чистосердечного раскаяния.

Итак: я не нашел второго комплекта ключей от квартиры и уверен, что он у вас. О, как вы порочны! Вы еще не покинули место преступления, а вас уже тянуло сюда вернуться. Ваша пагубная предрасположенность к оглядке, — а люди вашего склада иначе и шагу ступить не могут, — пригвоздит вас однажды к соляному столбу. Уж поверьте на этот раз и вы мне. Как же вы самонадеянны, если воображаете, что вас не будет ждать засада. Будет, и не одна, а в компании со мной. Ходить мне некуда, а теперь, благодаря вам, и не на что. И вся моя жизнь с тех самых пор — сплошь засада.

3

Вы все не приходите… Ну-ну. Сужу об этом по письмам, которые оставляю для вас в прихожей — они не распечатаны. Испугались? Ничего, ничего… будете изловлены, будет что почитать. А уж свободным временем я вас наделю — этого добра у меня в избытке. Ах да, я же забыл сказать, что открыл секрет его нивелирования. Времени, то есть.

Время, время… У вас есть часы? С чьей-нибудь руки наверняка имеются. Который час, по-вашему? А вот и неверно. Потому что это «по-вашему». Потому что вам постоянно надо то поспеть — нанести визит, то успеть — унести ноги. Суета сует — вот что такое ваш циферблат, а посмотреть на его форму — так и беготня по кругу тоже. А по-моему, если не пользоваться отрывным календарем, времени попросту нет. Вернее, оно неотличимо само от себя.

Заметил я это не сразу, но ведь и любое другое открытие требует терпения, помимо оригинальности подхода. Я, например, подходил к окну и смотрел на улицу: вот проехал автомобиль, а вот никуда не спешит человек: в одной руке у него бутылка, в другой — женщина. И некоторое время спустя повторил опыт: снова человек с бутылкой и снова не один, а мимо промчался автомобиль. Сколько это пополудни, какое это число, день недели, а года какого? Я вас спрашиваю! Понимаете, о чем я?

Когда я привечал вас, только что описанное откровение еще не оформилось в постулат. В первый и единственный пока ваш визит оно существовало лишь в виде предчувствий и набросков к ним. И впустил я вас, скорее, от нужды в чутком и вдумчивом собеседнике, способном уловить мои робкие притязания на истину и поддержать в них, — нежели по причине обыкновенного любопытства. И отпускал я вас с мыслью: пусть уходит, однажды этот человек понесет мое знание в массы. Боги, как вы знаете, изобретательны, но немногословны. Их идеи нуждаются в пророках.

Конец ознакомительного фрагмента.