Браки рождаются на небесах. Не было счастья, да несчастье помогло

Влад Потёмкин

Ангел-хранитель летит на вселение душ, но обнаруживает, что души уже вселились без его участия. Хранитель спешно возвращается на Землю, чтобы разыскать своих опекаемых и быть сопричастным в их судьбе. Но поиски на Земле затягиваются…

Глава III

Глаза они открыли одновременно. Маленькие птички сидели на ветках и смотрели на них, не шелохнувшись. Завораживающая тишина стояла вокруг. Цикады притихли. А солнце и луна были скрыты наползающими из-за моря тучами.

— Ах!!.. Вот — от чего, притих мир?!! — сказал Ауст. — Должно быть дождю?

Идэн ничего не ответила.

Легонький ветерок пробежался по листве, подтверждая прогноз Ауста.

— Бежим! Радость моя, — восторженно обратился он. — А то, мы вымокнем!

Но, Форсет словно не слышала его — она наслаждалась, его заботой о ней. Лишь, когда первые капли дождя упали на них, он решительно, протянул ей руку, заставляя её бежать к укрытию.

Грозовая туча властно застелила все небо. Деревья закачались, под сильными порывами ветра. Молния, ярко сверкнув, озарила округу. И тут же, резкий раскат грома прогремел, среди нависших, темных туч. Удар прогрохотал такой силы, что небо и горы задрожали, а вода шквалом хлынула на землю. Ливень, все нарастал и нарастал, заливая сушу.

Ауст, чтобы дождь не замочил Идэн растянул над ней свою рубашку, но она тут, же промокла.

Гроза, молниеносно начавшаяся, также быстро и закончилась, оставляя после себя бесконечные лужи. Солнце, вновь, засияло на небосводе в альянсе с улыбающейся Луной. Убегающий ветер, стряхнул с намокшей листвы остатки дождя. Капли звучно падали в образовавшиеся лужи, пуская по поверхности воды разбегающиеся круги. Ветер стих окончательно, лишь время от времени лёгкое дуновение, покачивало остов прошлогоднего камыша, играющего своей метёлкой.

— Непонятно, как его сюда — в горы, занесло? — подумал Ауст, глядя на стебель осокового растения, нашедшего пристанище в узкой гранитной расщелине.

Ауст взял из рук Идэн свою рубашку и стал её выжимать. Они, неотрывно, смотрели друг на друга и улыбались, довольные и счастливые.

Голос отца привёл их в чувства. Первым — это осознал Ауст. Беспорядочные мысли вновь за будоражили в голове Идэн. Лицо покраснело. Повторный окрик заставил её отозваться, только возгласа не последовало — порыв так и застыл, не вырвавшись с её уст. Она улыбнулась, сражённая своим бессилием. Ауст улыбнулся ей в след, прекрасно понимая состояние любимой.

— Иди, — посоветовал он. — Я приду позже.

Лишь на третий окрик отца она отозвалась.

Девушка сбежала с палубы по трапу и по дорожке направилась к дому, пытаясь на ходу что-то петь, чтобы скрыть своё волнение. Только, как она не старалась, песня не получалась — голос не слушался, но Идэн не останавливалась. Со стороны — это выглядело нелепо, однако отец не подал вида.

— Сколько можно работать?!! — похвалил «Курчавая Голова». — А где Ауст?

— Не зная, — ответила дочь и ещё — больше покраснела.

Из ложбинок, после столь сильного, проливного дождя, подымался туман. Промозглость от чрезмерной влажности пробежала по телу прохладой, плечи Идэн задрожали, а сердце, вновь, начало колотиться.

Смятение не покидало её, а наоборот — бурный поток ощущений нарастал, и от этого, ей становилось, ещё неудобней. В ушах шумело. Голова кружилась. Перед глазами медленно плыли, какие-то мельтешащие точки, опускаясь до определённой черты, они вспрыгивали вверх и опять начинали ползти — до той же самой черты. Она молча шла рядом с отцом. Он ей что-то рассказывал. По крайней мере, у него открывался рот и шевелились губы, но она не слышала его — слова-признания Ауста заполнили всё её внутреннее пространство.

— Я тебя люблю!!! Я тебя люблю!!! — слышала она и ничего другого.

Сославшись на усталость, дочь стала подниматься к себе, пожелав отцу: «Спокойной ночи».

— Люблю! Люблю! — пульсирующие удары били по вискам и точно эхо, разносили эти звучания по телу. Они звучали, не стихая — точно набат, призывающий на тушение пожара, но она не хотела тушить, этот пожар.

— Люблю! Люблю! — опьяняло её — всё больше и больше.

Это разбушевавшееся пламя, как вихрь, как ураган уносило Идэн из прошлой жизни; точно лавина, с которой бесполезно бороться — она всё сметает на своём пути. Так и Ауст, словно лавина, схватил её и закружил в своих объятиях. Закружил её, словно соломинку в водовороте счастья.

— И нет смысла этому счастью противиться! Идэн Форсет рада быть, этой счастливой соломинкой!!! — заключила девушка.

— Это судьба! — решила она. Далёкий раскат грома, уходящей грозы подтвердил это.

— Такого ощущения у неё ещё не было!.. Может потому, что Хальв, не говорил ей такого? — подумала Форсет, но, тут же, отогнала эту мысль. Набежавшая мысль о Хальве, показалась ей, какой-то не естественной и нелепой. Ей показалось, что — думая о Ирвинге — она оскверняет, свои чувства к Аусту и Ауста к ней. Теперь, конунг Хальв Ирвинг был для неё посторонним человеком. Он, отныне ничего для неё не значит. И ничего, кроме неприятностей, если думать о нём, ей не принесёт. Её сейчас заботило — не своё состояние, а состояние Ауста, а то, что — эти думы — будут неприятны для её любимого, она была уверена.

Не желая больше погружаться в воспоминания, она подошла к окну. По небу медленно плыли вереницы белых облаков, словно эскадры кораблей под белыми парусами, среди которых есть и их корабль с Аустом. Она закрыла глаза.

— Я люблю тебя, — клокотало внутри, заполняя всю её.

Далёкие всполохи молний, сквозь сомкнутые веки продолжали тревожить её сознание. А чувства продолжали пылать — точно огонь по весне, бушуя и расползаясь по прошлогодней, иссохшей траве и забираясь все в новые и новые — не изведанные, ещё даже ею самой потаённые места и вспыхнув — мгновенно запылав, продолжая неистово разгораться, все сильнее и сильнее… Видимо много было неистраченных дров в печурке госпожи Идэн и горели они чисто, без пепла и копоти.

Идэн посмотрела на горы, продолжающие хранить свой цветущий весенний наряд. Яблони, сливы, вишни, рябины бурно цвели, точно невесты в белоснежных платьях.

— Надо же!.. — восторгалась она, находя место и для себя в этом свадебном эскорте.

По небу плыли облака причудливых форм. Солнце, отразившись от гор, золотило эти каравеллы, золотило всю эскадру и их с Аустом корабль в частности. Она услышала стук топора, Игл шкурил очередной могучий ствол. Его не было видно — из-за выступа дома, но его рубашка сохла на солнце. Он из палки соорудил плечики и теперь его сорочка, точно белоснежное облако, покачивалась при каждом лёгком дуновении ветерка. Окрылённая счастьем, она пошла, спать.

Она лежала на кровати, погружаясь в сон и, ощущая — какое-то трепетное, заботливое внимание и тепло, исходившее откуда-то издалека, но близкое, греющее и родное. Она, засыпая, не могла понять, что её так греет?!! Откуда, столько трепетной теплоты и заботы… и приписала — всё это сказочное состояние — заботе и любви Ауста. Вот только, данное попечение, тепло и внимание исходило от потустороннего мира — «Существа», которое летело к ней в дом — там, на верху — ею до поры — до времени оставленный и сейчас, пустующий, но она тут, же уснула, обрывая с ним мысленную связь.