Призовая горячка

Влас Дорошевич, 1895

«Иван Иванович – милейший человек в мире. Но он пускает на призы свояченицу. Ввиду этого, с ним нет возможности разговаривать. О таком странном для каждого человека занятии я узнал неделю тому назад…»

Иван Иванович — милейший человек в мире.

Но он пускает на призы свояченицу.

Ввиду этого, с ним нет возможности разговаривать.

О таком странном для каждого человека занятии я узнал неделю тому назад.

Мы сели ужинать.

Иван Иванович был задумчив.

Я заказал телячью котлетку.

— И мне телячью котлетку! — задумчиво произнёс Иван Иванович.

— С чем прикажете?

— Гм… с чем?..

Иван Иванович пристально, хоть и рассеянно, посмотрел на человека:

— С чем?.. Гм… А что если припустить слегка отделочку из аграмантика…

— Как-с?

— Из аграмантика. Не слышишь? Нет, стой! Лучше из горностайчика. Горностай нынче в большой моде! Отделаешь, братец, горностаем, и чтоб с хвостиками. Непременно с хвостиками!

У лакея лицо начало принимать испуганное выражение.

— Хвостики, понимаешь ты, должны идти так, чтоб…

— Иван Иванович!

— Так должны идти…

— Иван Иванович! Милый! Что ты? Что с тобой? Какая котлета с хвостиками?

Иван Иванович в недоумении посмотрел на меня.

— А? Что? Какая котлета? Какой котлете? О какой котлете?

— Да ведь ты котлету заказываешь! И вдруг хвостики…

— Коклетку-с изволили заказывать!

Иван Иванович даже вскочил с места.

— Какую «коклетку-с»? Никакой «коклетки-с». Я о деле, а он о глупостях. Пошёл прочь! Никакой «коклетки» мне не нужно. Тьфу! Только сбили. Я о горностае, а он о «коклетках»!..

— Да за что ж ты на него сердишься? Ведь ты сам же сказал.

— Ах, мало ли что человек скажет, ежели он не в себе!

Мы посидели молча.

— Иван Иванович, милый, да что с тобой?

Он только вздохнул.

— Влюблён, может быть?

— Умнее ничего не выдумал?

— В карты проигрался? Желудок…

— Отстань. Не пью, не ем, в винт даже не играю… Свояченица подлая из головы не идёт!

— Какая свояченица? Почему подлая? Отчего из головы не идёт?

— А, ничего ты не знаешь! Свояченицу на призы пускаю.

— Милый, милый Иван Иванович! Да что с тобой, наконец? Ты бы того… с доктором… Что ты говоришь? То телячью котлетку с горностаевыми хвостиками заказываешь, то вдруг свояченицу на призы!

— Ну, ну? Что ж тут такого? Ну, свояченица на призы. Ну, что тут такого необыкновенного? Чего ты глаза выпучил?

— Да как же так? Бега, что ли, своячениц устраиваются? Лошадь она у тебя, что ли, твоя свояченица?

— Очень тебе благодарен! Вижу, что друг.

Иван Иванович расхохотался жёлчным смехом.

— Сразу видно! Свояченицу с лошадью сравнил! Спасибо! Ещё скажешь кому-нибудь, что моя свояченица на лошадь похожа. Жди тогда приза! Что же, говори, говори, злоязычничай, сплетничай, труби на весь город: «Вот, мол, у Ивана Ивановича свояченица на лошадь похожа, а ещё на призы идёт». Труби, — конечно, не дадут. На балу, в костюме, и вдруг на лошадь похожа! Конечно, где ж тут о призах думать!

— Так ты вот про какие призы?!

— «Вот про какие»! Газет, что ли не читаешь? Тут человек вторую неделю бьётся, костюм для свояченицы выдумывает, а он вдруг её с лошадью сравнивает. Не ожидал!

— Да я…

— Да уж довольно! Знаем мы вас, друзей. Пётр Петрович, например. Сколько лет друзьями считались. Хлеб-соль водили, в винт играли. И вдруг! Мог ли я ждать такой гадости!

— Что ж такое?

— Бархатное платье жене шьёт. Не низость?

— Да что ж тут такого?

— «Что такого»? А зачем оно птицами заткано? У моей жены птицами заткано, так чтоб и у его тоже было. Не гадость? Где ж тут, как тут приз взять, ежели все дамы с птицами придут? Ведь это птичник какой-то, а не бал будет. Соперничай, — кто говорит, — но соперничай честно, а не делай гадостей! Нет, брат, шалишь! Я этого так не оставлю! Пусть, пусть покажется на балу в платье с птицами! Полицию позову, протокол составлю…

Конец ознакомительного фрагмента.