Смута

Всеволод Иванович Райский, 2019

Роман повествует о событиях, происходивших на Руси в начале 17 века. Тогда Отрепьев Юрий слуга бояр Романовых, за Дмитрия царевича себя стал выдавать, потом в монахи он подстригся, ну и когда в Литву сбежал то в авантюру Сигизмунда Третьего сумел втянуть. Так Смута жуткая в России началась, в итоге он сумел царём Московским стать …

Глава IV «Царь Лжедмитрий»

Часть I

И прейдя Московскую границу,

Через леса решил Лжедмитрий пробираться.

Он сразу не повёл войска в престольную столицу,

А здесь на Северской земле решил пока остаться.

Когда Казань Иван Четвёртый покорил,

То примерить, татар умело постарался,

Им исповедовать всем мусульманство разрешил,

И с этих тех пор, край Северский стал, бурно заселялся.

Южней Смоленских, Северские земли находились,

Ещё южней казачество Донское основалось,

Со всех концов сюда все угнетённые стремились,

И голытьба бунтарская стекалась.

Тогда сюда всю чернь опальную ссылали,

С наказом их в казаки записать,

И жизнь свою мятежники Холопка здесь спасали,

Желая после бунта смерти избежать.

Сюда же многие от голода бежали,

Надеясь здесь хоть как то прокормиться,

Свои места насиженные покидали,

Чтоб здесь с семьёй навечно поселиться.

Другие же, от польской и литовской кабалы скрывались,

Здесь было много беженцев из Львова,

Из Белостока, Минска, Могилёва,

Все те, кто тайно переплыть Десну решались.

Тяжёлая судьба их всех сюда манила,

Немало в жизни им пришлосьстрадать,

И так их жизнь невзгодами лихими закалила,

Что в тяжком горе их всех научила выживать.

Нужда ужасная их вместе всех объединяла,

И помогать они друг другу все старались,

И до того судьба их дружбу закаляла,

Что, все они в надёжности своей не сомневались.

Но так как государевых дворян здесь было мало,

Сюда своих лазутчиков Лжедмитрий засылал,

Их агитация за «доброго царя» чернь возбуждала,

Ведь он народу жизнь прекрасную в России обещал.

Тогда поляки самозванца убедили,

«Письмо прелестное» народу написать,

И всем лазутчикам подробно разъяснили,

Как письма с хлебом им через Десну переправлять.

В своих «прелестных письмах» самозванец утверждает,

Что Годунов трон у «царевича Димитрия» украл,

В них он царя, во всех страданиях народа обвиняет,

Ведь захватив трон, он страхе весь народ держал.

И всех кто, хоть немного в этом сомневался,

За это жизнью в страшных муках заплатил,

А чтоб народ простой не возмущался,

Его ужасным голодом трёхлетним заморил.

И самозванец далее предупреждает,

Что Годунов готов всех ради своей власти погубить,

Но трон вернуть наследнику законному не пожелает,

Но не позволим мы царю Борису нас сломить.

Для этого должны мы все под знамёнем «царевича» собраться.

И «доброму царевичу Димитрию» присягу дать,

Что будем за «наследника» царя Ивана мы сражаться,

Пока не сможет он «свой» царский трон занять.

Ну и когда «царевич Дмитрий» на свой трон взойдёт,

То жизнь счастливую создать всем обещает.

И радость ждёт тогда измученный народ.

Ведь нас, «законный царь » от всех злодеев защищает.

Тогда приход «царевича» низы народные нетерпеливо ждали,

И вскоре самозванец от лазутчиков своих узнал,

Что взбунтовать народ, опальные холопы обещали,

Которых как врагов неистовых, Борис сюда ссылал.

На них «царевич» может положиться,

При этом самозванец понимает,

Что только с ними сможет он всего добиться,

И помощь получить от них желает.

Пока Лжедмитрий с армией в лесу скрывался,

То с атаманом Белешко письмо своё в острог отправил,

Ну и когда до Монастырского острога атаман добрался,

То жителям письмо от «Дмитрия царевича» доставил.

И заодно их всех предупредил,

Что «цесаревич» с силами огромными идёт,

Да жителям острога пояснил,

Что должен встретить радостно его народ.

Тогда же в городке восстание подняли,

Да воевод Лодыгина и Толмачёва захватили,

И к казакам их связанных отдали,

А самозванца с Мнишеком в острог впустили.

А вскоре и Чернигов взбунтовался,

И власть «законного государя» стал признавать народ,

Когда же и в среде служилых начался разброд,

То без поддержки воевода, Татев князь остался.

Но князю в замке со стрельцами удалось укрыться,

Помочь бунтовщикам взять замок, казаки решили,

Когда ж, стрельцам картечью удалось от них отбиться,

То весь посад казаки в злобе разгромили.

Но удержать князь замок не сумел,

Среди защитников измена началась,

Мятежный дух «царевича» их одолел,

И крепость неожиданно сдалась.

Бунтовщики служилых воевод схватили,

И самозванцу Татева и Шаховского сдали,

А с ними Воронцова — Вельяминова отдали,

И дать присягу самозванцу предложили.

Но Воронцов не пожелал расстриге присягать,

Тогда Лжедмитрий приказал его убить.

И устрашив дворян, заставил их себе присягу дать,

А остальным, всем приказал «царевичу» служить.

За тем он из Чернигова на Белгород пошёл,

Но на развилке самозванец новости хорошие узнал,

Тогда он, к Новгороду — Северскому армию свою повёл,

И город захватить наёмникам он приказал.

И Новгороду — Северскому он предлагает сдаться,

Но город основательно Басманов укрепил,

Он стал отчаянно от самозванца отбиваться,

Но крепость гарнизон умело защитил.

Тогда наёмники решили город силой взять,

И основательно к его осаде приступили,

Когда же вскоре они стали город штурмовать,

То и генеральный штурм его защитники отбили.

Тогда в уныние неудача самозванца привела,

Он все надежды о мечте своей терял,

Она его чуть было до истерики не довела,

Тогда он всех наёмников за трусость проклинал.

Но и наёмники страх дикий испытали,

И начали между собою обсуждать,

Что ни чего подобного они не ожидали,

И ни чего хорошего не стоит им здесь ждать.

И вот когда все предлагали отступить,

И снять осаду с города решали,

То самозванец приказал решение отменить,

Тогда пришло известье, что мятежники ему Путивль сдали.

Ведь кто, Путивлем с каменною крепостью владел,

Тот под контролем мог все города окрестные держать,

И власть огромную, над всею Северской землёй имел,

Тогда Лжедмитий стал, надёжным тылом обладать.

Когда в Путивле о восстании в Чернигове узнали,

То и в Путивле «цесаревича» народ простой признал,

Ну а когда же и служилые их люди поддержали,

То боярский сын Беззубцев, чернь на бунт поднял.

Да воевод Масальского и Салтыкова захватили,

Ну а когда, Лжедмитрия они Отрепьевым назвали,

То их врагами «цесаревича» обоих объявили.

И самозванцу сразу связанных отдали.

Тогда ж к Лжедмитрию Сутупов дьяк бежал,

Ему в Путивль царь казну доставить поручил,

Чтоб он её всем воеводам северским раздал,

Но он, казну Лжедмитрию под барабанный бой вручил.

Ну а затем и Рыльск с Курском Лжедмитрия признали,

И вскоре вся Комарицкая волость ему стала присягать,

Ну, когда мятежники и в Кромской волости восстали,

То чернь пыталась и в Оле всех взбунтовать.

Но жителей Орла не удалось смутить,

Народ стал в самозванце сомневаться,

Тогда чтоб на Москву дорогу через Тулу захватить,

В Орёл отряд из кромских мужиков решил прорваться.

Но под Орлом Микулин с Михневым отряд их ждали,

Они умело сотнями дворянскими руководили,

Да мужиков мятежных наголову разгромили,

И дальше от Орла их всех прогнали.

Ну а Басманов, Новый город — Северский не сдал,

За что его защитников царь щедро наградил,

Но самозванец город осаждённый обстрелял,

Из пушек тех, что он в Путивле захватил.

В итоге стены города с обвалом земляным сровняли,

Ведь канонада более недели продолжалась,

Но в городе бунт самозванца воеводы подавляли,

И крепость непреступной оставалась.

Через два месяца войска дворянские Борис собрал,

Мстиславского командовать на думе утвердил,

И сразу к Новгороду — Северскому всю армию послал,

Чтоб князь дворянскими войсками самозванца разгромил.

Когда московские войска бой дать Лжедмитрию решили,

То обе армии друг против друга стали,

Но наёмников атаковать московские дворяне не спешили,

А только указаний нерешительного князя ждали.

Тогда Басманов по наёмникам из пушек стал палить,

И вылазками самозванца отвлекать,

Но не сумел Мстиславский обстановку выгодную оценить,

И преимущество своё не смог понять.

Когда поляки в этом разобрались,

Решительно на правый фланг Мстиславского напали,

И так его стремительно атаковали,

Что в ставку главную Мстиславского прорвались.

И даже флаг больший они сумели захватить,

Тогда князь яростно на ляхов обозлился,

И приказав немедленно их разгромить,

Сам в битву на поляков устремился.

Он ставку удержать от неприятеля пытался,

И продолжал с мечём в ужасной схватке биться,

Поднять на бой примером личным всех старался,

И жизнью не боялся поплатиться.

Когда с коня смогли поляки князя сбить,

Он, в битве яростно врагов своих рубил,

Но подоспевшие стрельцы сумели князя защитить,

Ведь князь пятнадцать ран в той схватке получил.

Когда стрельцы гусаров окружили,

То лишь не многие из них сбежали,

А большинство поляков захватили,

И даже капитана Домарацкого в плен взяли.

В итоге бой не состоялся,

Все воеводы в ситуации подобной растерялись,

Мстиславский слабым командиром оказался,

И поле боя воеводы полностью очистить постарались.

Как только самозванец мнимую победу одержал,

Наёмники у самозванца требовать оплату стали,

Ту самую, которую он в Польше обещал,

Но вновь они в ответ лишь обещание услыхали.

Когда наёмники, его в обмане стали обвинять,

То одной он роте тайно заплатить решил,

Но об этом, сразу все наёмники смогли узнать,

Что, самозванец роты остальные обделил.

Тогда мятеж подняв, поляки стали в Польшу собираться,

И слушать больше обещаний самозванца не желали,

И хоть он стоя на коленях умолял их всех остаться,

Они разграбили обоз и лагерь самозванца быстро покидали.

Но, самозванцу до безумия везло,

Когда наёмники, из его лагеря ушли,

К нему четыре тысячи из Сечи казаков пришло,

И даже чернь бунтарскую они с собою привели.

И вот теперь, когда у самозванца армия из черни состояла,

То Мнишек, быть командующим отказался,

Ведь у Лжедмитрия, наёмников осталось слишком мало,

И Юрий Мнишек «по милости царевича» из армии его ретировался.

Тогда Лжедмитрий армию свою на Севск повёл,

За тем осаду с Новгорода — Северского снял,

Да в волости Комарицкой приверженцев своих нашел,

И там вооружённых, чем попало, мужиков набрал.

В итоге армию громадную он смог собрать,

Она вся из простого люда состояла,

И эта вся сермяжная и необученная рать,

Идти на бой за «доброго царя» безудержно желала.

Да воевод захваченных бунтовщики всех к самозванцу отсылали,

И он, под страхом смерти, заставлял их присягать,

Тогда они большие должности у него все получали,

И службу верно все старались ему исполнять.

А тех, кто в нём «царевича» не признавал,

То их любым путём, себе старался самозванец подчинить,

Ну а за тем принять присягу он их сразу заставлял,

Желая так, что он «царевич Дмитрий» их всех убедить.

И это всё Борису доносили,

Поэтому царь высоко за преданность Мстиславского ценил,

Ну и когда Борису о ранении князя сообщили,

Его он о здоровье расспросил,

Да лекаря придворного к нему прислал.

И за победу князя раненного он благодарил,

Тогда командование войском, царь ему лишь доверял,

И на победу скорую Мстиславского благословил.

Тогда приказ Разрядный начал его войско укреплять,

И к нему в помощь князя Шуйского Василия послали,

А с ним московскую, первостатейную всю знать,

Чтобы они все тяготы походной жизни исполняли.

Мстиславский жаждал уничтожить самозванца,

И лагерь свой в Добрыничах разбил,

Чтоб утром у Челмыжского острожка с ним сражаться,

Там где Лжедмитрий свою ставку разместил.

И самозванец свой совет военный созывает,

На нём наёмники переговоры стали предлагать,

Но атаман, атаковать Мстиславского умело убеждает,

И на совете все решили атамана поддержать.

А чтоб дворяне не сумели перед боем отдохнуть,

То в Добрыничах бунтовщики поджечь дома пытались,

Но на подходе стражники их выявить старались,

В итоге им пришлось в свой лагерь повернуть.

И вот войска друг против друга утром встали,

Поляки бой, как и под Новгородом, повторить решили,

И также правый фланг гусары и копейщики атаковали,

И войска Шуйского, не выдержав атаки, отступили.

И сразу конница Дворжецкого к селу азартно устремилась,

Но там стрельцы их залпом пушечным встречали,

В итоге жуткой паникой их авантюра завершилась,

И в истеричном ужасе поляки беспорядочно бежали.

И пехоту собственную без поддержки оставляя,

Но запорожцы с чернью яростно сопротивлялись,

В бою Мстиславскому победу уступая.

Одни они, на поле брани до конца держались.

Ну а Лжедмитрий с ляхами в Чемлыж сбежал,

За тем покинуть лагерь незаметно поспешил,

Он в Рыльск скорее от возмездья ускакал,

Ведь в битве им, проигранной, он запорожцев обвинил,

Но казаки решили самозванца там догнать,

И за товарищей своих в бою убитых отомстить,

Лжедмитрий понял, что ему несдобровать,

И по казакам велел, из всех орудий яростно палить.

Ну а когда московские дворяне победили,

То много мужиков, стрельцов и казаков в плен взяли,

И всех кого они с оружием тогда схватили,

На поле брани вешать сразу стали.

Заняв Комарицкую волость, воеводы,

Узнав, что жители старались самозванцу присягать,

Жестоко расправляться стали над простым народом,

И ненависть Бориса им пришлось всем испытать.

Мучители тогда от злобы озверели,

И над народом жутко издевались,

Ни женщин, ни детей крестьянских не жалели,

И по приказу царскому они все пыткам подвергались.

Тогда не только вся Комарицкая волость ужаснулась,

Ведь злоба царская, такой страх на людей нагнала,

Что вся страна в кошмаре содрогнулась,

И ненависть к царю Борису, жуткой стала.

Но воеводы самозванца не схватили,

И даже лагерь его сжечь не пожелали,

В итоге самозванца после боя упустили.

Ну и преследовать не стали.

За тем Мстиславский к Рыльску подступил,

Но крепость Роща Долгорукий защищал,

Ему тогда Лжедмитрий оборону поручил,

И князь сдаваться, воеводам царским не желал.

Ведь все защитники прекрасно понимали,

Что смерть их за присягу самозванцу ждёт,

И все атаки они мужественно отбивали,

Надеясь, что им всё же, как то повезёт.

И две недели крепость яростно бомбардировали,

Но приступ их защитники смогли отбить,

Тогда осаду воеводы вскоре сняли,

И к Севску сразу же решили отступить.

Когда же главные войска от Рыльска отошли,

То жители арьергард их разгромили,

Удачно вылазку они из крепости произвели,

Да всё имущество оставшееся захватили.

Но царские войска среди враждебной черни оказались,

У них, Чернигов, Кромы и Путивль находились,

И воеводы из опасной зоны вывести свои войска старались,

Да от восставшей черни, армию свою спасти стремились.

Тогда, южнее Северских земель чернь бунт подняла,

И «Дмитрия», Воронеж, Белгород, Оскол, признали,

Но для царя ужасным шоком новость стала,

Когда Царёв — Борисов самозванцу стрельцы сдали.

К тому же неожиданно Борис узнал,

Что воеводы царские, Рыльск отказались штурмовать,

Тогда он дьяка Власьева и Шереметьева послал,

Всем воеводам выговор суровый царский дать.

А чтобы бунт и далее не мог распространиться,

И на две части крепости восставших расчленить,

Да Северским и южным городам не дать объединиться,

Царь Кромы приказал войскам у них отбить.

И Шереметьев для осады пушки получил,

Но стойко крепость атаман Карела защищал,

И многих царских ратников за месяц перебил,

Но Кромы мужественно с казаками отстоял.

Тогда Мстиславский к Шереметьеву спешил,

Он возле Кром решил свой лагерь разместить,

И ночью, крепостные стены города спалил,

Желая, крепость утром штурмом захватить.

Но в цитадель защитники из города ушли,

И все штурмующие под обстрелом оказались,

Все наступающие жуткие потери понесли,

И даже на захваченном валу не удержались.

Тогда боярин Салтыков приказ на отступление всем дал,

Чтоб Кромы артиллерией бомбардировали,

Тогда Мстиславский пушкарям всем приказал,

Чтоб цитадель они с землёю полностью сравняли.

Хотя от города один лишь только ров остался,

Но казаки не думали сдаваться,

Ведь, в подземелье, с ними атаман Карела укрывался,

И все они ему клялись, с ним до конца держаться.

И яростно, казаки против царских войск сражались,

И верили, что вера в «цесаревича» им всем поможет,

Да на смерть обречённые, они отчаянно сопротивлялись,

Ведь за присягу «Дмитрию» их царь всех уничтожит.

Казаки пояс укреплений под землёй прорыли,

Ииз глубоких лазов лабиринты прокопали,

Да рвы под внутренним обвалом углубили,

И под землёй, конца обстрела, царских пушек ждали.

Когда обстрелы из орудий прекращались,

Они места в окопах торопились занимать.

И градом пуль, от царских ратников днём отбивались,

А ночью вылазки в их лагерь, старались совершать.

Но гарнизон в боях тяжёлых казаков теряет,

Корела понял, что сложно будет ему крепость удержать,

И атаман «царевича» предупреждает,

Что будет вынужден, без подкреплений Кромы сдать.

Но крепость отдавать Лжедмитрий не желал,

И в Кромы сотника Беззубцева отправил,

Ему на помощь все остатки армии собрал,

Ну а себе, в Путивле небольшой отряд оставил,

Когда Беззубцев к Кромам подошёл,

То караул Мстиславского умело обманул,

Сказав, что подкрепление к князю из Москвы привёл,

И в Кромы беспрепятственно с обозом проскользнул.

Тогда возобновить штурм воеводы отказались,

Когда же атаман Корела ранен был,

То вылазками, беспокоить воевод казаки не решались,

И действия военные Мстиславский прекратил.

Когда Лжедмитрий под Добрыничами битву проиграл,

То он считал, что больше не откуда ему помощь ждать,

Ведь он в истерике, в Путивль от погони прискакал,

Решив, что в Польшу ему надобно бежать,

Когда же горожане о желании Лжедмитрия узнали,

Его остаться «слёзно» начали просить,

Они, «царевичу» как и «Комаричи» активно помогали,

И не хотели участь их, в ужасных муках разделить.

Но самозванец слушать их не очень — то желал,

И оставаться далее в Московии боялся,

И в просьбе им остаться, отказал.

Ведь он, после Добрыничей без армии остался.

Тогда Лжедмитрию повстанцы пригрозили,

Что не позволят ему в Польшу убежать,

И будут силою удерживать его в Путивле,

Пока он не захочет, их решение принять.

В противном случае, челом Борису станут бить,

А чтобы от него прощения добиться,

Придётся «за вину свою, тобою заплатить»,

Дабы с царём в итоге примериться.

И «доброго царевича» народ стал убеждать,

Что он готов ему с оружием в руках служить,

И вместе с ним борьбу с царём Борисом продолжать,

Пока трон царский, он не сможет получить.

Тогда он после рассуждений сложных,

Остаться в городе решил,

И после вариантов всевозможных,

Продумав всё, как следует, предположил,

Что если всё — таки он в Польшу убежать сумеет,

То станут все над ним там жутко издеваться,

Ну и сенаторы над Сигизмундом будут потешаться,

Тогда его король к себе приблизить не посмеет.

И Мнишек станет всем нападкам подвергаться,

Когда ему все кредиторы счёт предъявят,

Но так как он не сможет с ними рассчитаться,

То он его опять идти в Московию заставит.

И запорожцы встретиться с ним очень уж желают,

Дабы припомнить о делах ему лихих,

Ведь отмстить они ему отчаянно мечтают,

За гибель под Добрыничами казаков своих.

Но роль народного вождя его не привлекала,

Он стал «царём» себя в Путивле называть,

Но чтобы знать его приказы исполняла,

Решил свой «двор» с «Боярской думою» формировать.

Чин ближнего боярина Мосальский получил,

Ну а Сутупов дьяк, хранителем печати «царской» стал,

Князь Долгорукий чин окольничего заслужил,

Тогда Лжедмитрий многим думные чины давал.

Но самозванец с недоверием воспринимал восстания,

Не верил, что народ сумеет Годунова победить,

И к хану Крымскому и в Польшу отправлял послания,

Чтоб войну Борису вместе с ними объявить.

Тогда стал Сигизмунда самозванец досаждать,

Чтоб он под польскую корону земли Северские взял,

А чтоб сумел Лжедмитрий эти земли удержать,

Начать войну с Москвою ему он предлагал.

Для этого король сейм Польский открывает,

Но канцлер Ян Замойский авантюру эту осудил,

Он порвать мир с Москвою, глупостью считает.

И полную поддержку, он канцлера Сапеги получил.

Тогда сейм канцлеров активно поддержал,

И стал затею Мнишека и самозванца осуждать,

В итоге, сейм губительной её для Польши посчитал,

А князь Острожский потребовал виновных наказать.

Когда Лжедмитрию поляки отказали,

То в фазу новую, война гражданская вступила,

Везде от самозванца письма появляться стали,

И агитация, с «царевичем» тогда страну всю охватила.

Гонцы его, где только можно появлялись,

И письма от «царевича» везде распространяли,

Они везде народом страстно обсуждались,

Да население ужасно возмущали.

Но и в Москву старались письма засылать,

Когда гонцов — распространителей ловили,

На «пыточном дворе», у них пытались всё узнать,

Ну а за тем, на площадях безжалостно казнили.

Ведь в письмах Годунова самозванец обвинял,

Что по его вине, трёхлетний голод прокатился,

И уверял, что трон он у «царевича Димитрия» украл,

А «Дмитрий», чудом спасшийся, с возмездием явился.

К тому же в письмах он умел всех обольщать,

Он «Дмитрием царевичем» себя в них называет.

Клянётся веру православную в чести держать,

Да жаловать всех царским милосердьем обещает.

И вот когда Борис стал понимать,

Чем смерть царевича Димитрия ему грозила,

То он себя пытался утешать,

Но мысль кошмарная, из головы его не выходила,

Что трон Лжедмитрий у него отнять старался,

А если имя Дмитрия ему, кто — либо называл,

То царь Борис от ужаса весь содрогался,

И неожиданно в прострацию впадал.

И сразу же прощение у Дмитрия просил,

И за него усердно начинал молиться,

Но Дмитрий кажется, ему за всё жестоко мстил,

А царь Борис не знал, как у него прощения добиться.

Когда в Московии Лжедмитрий появился,

То сразу же его чернь из низов активно поддержала,

Ну и Борис на чернь ужасно обозлился,

И вскоре жертвою она его безумства стала.

Тогда Семён Никитич Годунов,

За дело, будучи главою «Тайного совета» взялся,

И по его указу соглядатаи ловили простаков,

Всех тех, кто рассуждать о Дмитрии пытался.

Их с семьями на месте забирали,

И всех, на «пыточный двор» под охраной отводили,

Там их с детьми и жёнами безжалостно пытали,

Ну а за тем в реке всех подо льдом топили,

В итоге, ненавидеть все царя Бориса стали,

Ведь злобу на невинных людях он свою срывал,

И от его жестокости, все до безумия устали,

В итоге он поддержку большинства народа потерял.

Тогда ж о царствии царя Ивана стали вспоминать,

И утверждали, что он с народом ни кода не воевал,

Но мог страну великую в руках своих держать.

Когда же он, в борьбе с боярами опричнину создал,

То лишь бояр изменников, да их сообщников казнил.

Царь не желал преступниками разбираться,

Ведь царь Иван доверие народа высоко ценил,

Ну с бандами, «разбойному приказу», наказал заняться.

Борис же более всего, простой народ боялся,

И черни никогда не доверял,

Да недовольство подавить жестокостью старался,

И день и ночь «двор пыточный двор», кого не будь пытал.

Ну а Лжедмитрий, как и царь, Иван народ хвалил,

Ведь только на него в борьбе за трон он опирался,

За службу верную его всегда благодарил,

И «добрым Дмитрием», он для народа оставался.

И чернь его за это обожала,

Идти была готова с ним на смертный бой.

Его на троне видеть «Дмитрием — царём» она мечтала,

И не боялась жертвовать собой.

Тогда Борис решил Лжедмитрия разоблачить,

Для этого монахов чудовских в Путивль трёх послал,

Чтоб Гришку удалось им в самозванце обличить,

И в грамоте своей Борис всем жителем Путивля, пояснял,

Что, ежели они вора убьют,

То царь им всё, по милости своей прощает,

Но если с ляхами они его в цепях сдадут,

То наградить их всех по царски пожелает.

Но по прибытии монахов захватили,

И начали из сразу же пытать,

Они тогда о двух изменщиках «боярах» сообщили,

И за измену приказал их самозванец расстрелять.

И чтоб попытки царские с разоблачением прекратить,

Из Польши Леонида Лжеотрепьева прислали,

Тогда его «Отрепьевым» решили объявить,

И сразу все сомнения с «царевичем Димитрием» отпали.

Лжедмитрий всех монахов чудовских в живых оставил,

Они его прекрасно после пыток «понимали»,

Он написать письмо царю и патриарху их заставил,

Что в «Дмитрии», они расстригу Гришку не признали,

Ну и письме они все стали утверждать,

Что «Дмитрий есть наследник настоящий,

И против истины Борис пусть престанет бунтовать,

Иначе ждёт его за воровство суд предстоящий.

Подобной провокации Борис не ожидал,

Царя Лжедмитрий в замешательство привёл,

Тогда он ловко, за умы победу над Борисом одержал,

И умело впечатление на сознание многих произвёл.

Династия царя в истерике его осознавала,

Какая им смертельная опасность всем грозила,

И так, любым путём восстание подавить желала,

Что даже иностранцев удивила.

В то время, царь Борис рассудок свой терял,

И начал за семью болезненно пережевать,

Он от себя, родного сына Фёдора не отпускал,

А бунт его здоровье стал всё забирать.

Царь на юродивых и прорицателей советы полагался,

Когда же над Москвой комета пролетала,

То из Ливонии с астрологом прибывшим он общался,

Тот убедил, что об опасности она его предупреждала.

Ну а своим придворным царь не доверял,

И с «чернокнижниками» всё пытался обсуждать,

Он даже в кознях всех бояр подозревал,

И по советам чародеев стал решенья принимать.

В тот день дела на думе как и обычно проходили,

С утра бояре, как положено, собрались,

Вопросы многие на заседании обсудили,

Когда же с новостями всеми разобрались.

Обедать время вскоре подошло,

Дебаты было решено, на думе все прекратить,

С царём всё окружение трапезничать пошло,

И начали боярский мёд, за здравие царя Бориса пить.

Но дума после трапезы и дальше заседать решила,

Царь из стола поднялся в настроении прекрасном,

Но боль кошмарная Бориса неожиданно скрутила

Он сразу же почувствовал себя ужасно.

К нему бояре тут же подскочили,

Но до постели сам он кое — как добрался,

Они к нему священников и родственников пригласили,

И приняв схиму, Боголеп — монах скончался.

Часть II

Ну и когда покойного в Архангельском соборе схоронили,

То в думе все присягу его сыну Фёдору Борисовичу дали,

И вот когда они царевича государём стать убедили,

То вскоре Фёдора наследника, царём Всея Руси на трон венчали.

За тем бояр, дворян, посадских и служилых горожан,

В церквях владыки начали к присяге приводить,

Да принуждали «чёрный люд» и пашенных крестьян,

Царю присягу в записи отельной подтвердить.

И в города важнейшие наказы о присяге отправляли,

В Великий Новгород, Смоленск, Псков, Муром и Рязань,

А также в Нижний Новгород, Тверь, Астрахань, Казань,

И чтобы они в Москву все книги с записями о присяге присылали.

А в Северской земле, где люд безумно бунтовал,

Народ не мог о новостях, что — либо из Москвы узнать,

Ведь их тогда «царевич Дмитрий» более всего всех волновал,

И вряд ли б новому царю, они все стали присягать.

Ну и трон венчаясь, царь амнистию опальным объявил,

Ведь все противники царя Бориса в ссылке оставались,

Ну и народ большими толпами к дворцу ходил,

И требовал, чтобы бояре знатные все в думу возвращались.

А также Дмитрия царевича, мать в схиме Марфу, возвратили,

И предлагали посадить её у городских ворот,

Чтобы о Дмитрии её желающие все спросили,

И мог узнать у ней самой, «жив сын её иль нет», народ.

Но мать царя Мария Годунова,

При мысли о Нагой Марии, в панику впадала,

Она её страшилась, как врага безумного, шального,

И в возвращении в Москву ей резко отказала.

А в остальном народу Годуновы уступили,

Они Богдану Бельскому вернуться разрешают,

Да Воротынского из дальнего изгнания возвратили,

И всем опальным жить в Москве не запрещают.

Меж тем лазутчики в столицу пробирались,

И «письма» их народ активно обсуждал,

Но Годуновы успокоить население не собирались,

И царь из армии Мстиславского и братьев Шуйских вскоре отозвал.

Ну и когда народ перед дворцом в Кремле собрался,

То на крыльце Красном, всем Василий Шуйский объявил:

«Что в смерти Дмитрия, он в Угличе, сам разбирался,

И лично сам покойного царевича в гроб положил.

Ну а Отрепьев, «вор путивльский», самозванец,

Монах бежавший, посланный нам в наказание,

Расстрига подлый и опаснейший мерзавец,

И он заплатит жизнью, за преступные деяния».

И речи Шуйского в умы внесли успокоение,

После чего волнения в столице прекратились,

В народе стало утихать брожение,

И многие в «прелестных письмах» самозванца усомнились.

Тогда командующих армией под Кромами решили заменить,

Но так как не решались Годуновы армию возглавить,

То князю Катырёв — Ростовскому пришлось командование поручить,

Ну и помощники ему, Петра Басманова отправить,

Басманову особая роль отводилась,

Когда он в Новгороде — Северском мятеж раскрыл,

То авантюра заговорщиков вся разом провалилась,

Ведь он тогда мятеж рукой железною своею, сразу подавил.

Но соглядатаи из армии дурные вести доносили,

И всех бояр тогда донос о «шалостях» в волнение привёл,

Тогда Басманова бояре в думе убедили,

Чтоб он порядок в армии как следует, навёл.

Ну акогда командующие в армию прибыли,

То Катырёв с Басмановым полки к присяге стали приводить,

Но ратники не все, на крестоцелование приходили,

Ведь не могли они за всеми в сутолоке отследить.

За тем Басманов начал обстановку изучать,

Он разобраться в суете немыслимой желал,

Да всё происходящее пытался у Голицыных узнать,

И вот что он от братьев своих сводных услыхал.

Как только царь Борис скончался,

И главные его советники в Москву вернулись,

То Фёдор царь, без помощи надёжной оказался,

Тогда его сторонники от Годуновых отвернулись.

Но ведь и мы с тобой в немилости у Годуновых были,

И вот теперь царь Фёдор, заманить себе помощников желает,

Но родственники царские всю Думу наводнили,

И Годунов Семён надёжно ведомство сыскное возглавляет.

Вот и тебя, они высокой должностью решили заманить,

Ну а когда победу сможешь ты над самозванцем одержать,

Тебя тогда они сумеют ловко отстранить,

И всю твою победу Годуновым приписать.

А вскоре в армию Семён Никитич Годунов прибыл,

И чтобы власть свою над всеми обозначить,

Он главным воеводою в сторожевом полку решил,

Родного зятя, князя Телятевского назначить.

Тогда Басманов стал в истерике рыдать,

И утверждал, что он не хочет больше жить,

И уверял, что он готов скорее смерть принять,

Чем от царя позор подобный получить.

И сразу в правоте родни своей Басманов убедился,

Теперь он всё коварство Годуновых сознаёт,

Тогда, на Фёдора он жутко обозлился,

За то что, Телятевскому его, Семён в холопы отдаёт.

Конечно, всю истерику тогда Басманов разыграл,

Он жертвою себя представить постарался,

Ну и когда о заговоре, он от родни своей Голицыных узнал,

То сразу вместе с ними, основательно за это дело взялся.

Ведь, с царствием Бориса знать родовая не смерилась,

Она себя униженной считала,

Ну когда всю думу Годуновы наводнить роднёй своею умудрилась,

То знать, им отомстить за это всё любым путём желала.

И вот теперь такой момент удобный наступает.

Когда Лжедмитрий «цесаревичем» себя назвал,

Он возвратить себе трон, как «наследник истинный», желает,

Который у него Борис, как будто бы украл.

Когда же через Лыкова Голицын с «цесаревичем» связался,

То сразу между князем и Лжедмитрием переговоры тайные пошли,

Но переговоры между ними так велись, что никто о них догадался,

И вот к какому соглашению переговоры князя с самозванцем привели.

Что нерушимой вера православная должна остаться,

Царь будет властью как Иван Четвёртый обладать,

Ну и боярами не могут иностранцы назначаться,

Но царь на службу сможет иностранцев приглашать.

А вскоре казаки Корелы самозванцу новость передали,

Что царь Борис в Москве скончался,

И Катырёв с Басмановым, в полках всем воеводам сообщали,

Что Фёдор сын его, царём Всея Руси венчался.

И сразу в войске царском жуткое смятение началось,

Дворяне северней Москвы решили царя Фёдора признать,

Ну а южное дворянство, настроить против Годуновых удалось,

И все они желали, сторону Лжедмитрия принять.

И сразу начали, приказы царские все осуждать,

Зачем, под Кромы царь пятидесяти тысячную армию послал,

Достаточно здесь было небольшой отряд держать,

Ведь царь из армии на отдых никого не отпускал.

Тогда же многие дворяне сами лагерь покидали,

И вскоре ополчение дворянское, как снег весенний таять стало,

И сразу ратники в сермягах царский лагерь заполняли,

Им роль особую сыграть всем вскоре надлежало.

Когда всю ситуацию сложившуюся заговорщики понять смогли,

То начали Голицыны и Ляпунов с Басмановым мятеж готовить,

На бунт дворян Алексина, Каширы, Тулы и Рязани привлекли,

А также ратников сумели против Фёдора — царя настроить.

Тогда Корела самозванцу сообщил,

Что в стане царском заговор бунтовщики готовят,

На что приказ о выступлении атаман Корела получил,

Когда его об этом заговорщики попросят.

И хоть всё это авантюрой жуткой отдавало,

Лжедмитрий приказал своим войскам бунт поддержать,

И чтобы в мятеже восставшим его войско помощь оказало,

Он для мятежников решил остатки армии собрать.

У самозванца ратников не более двух тысяч наберётся,

Ну и наёмных ляхов менее трёхсот,

И казаков донских порядка восемьсот,

Да мужиков не больше тысячи из черни соберётся.

Тогда Запорский самозванцу предлагает,

Письмо с фальшивкой в Кромы отослать,

И самозванец трёх лазутчиков к Кореле отправляет,

Как будто, для него, письмо с фальшивкой передать.

С расчётом явным, чтоб их письмо перехватили,

И к руководству в царском лагере оно попало,

Ну и когда б, они фальшивку эту получили,

То всё командование его бы перечитало.

Ну а в письме Лжедмитрий атаману «сообщает»,

Что он под Кромы сорок тысяч войск ведёт,

Да триста пушек армию его сопровождает,

И он с такими силами, в пух сразу царские войска все разобьёт.

И заговорщики решительно все разом возбудились,

Они, наказом к действию, всё это восприняли,

И тайно, о восстании с Корелою договорились,

А утром казаки сигнал им к мятежу из Кром подали.

И чтобы суматоху в стане жуткую создать,

Заранее мятежники постройки подожгли,

А чтобы больше паники в полках нагнать,

Шум сразу несусветный в армии произвели.

Никто тогда не мог ничто уразуметь,

Одни в толпе, за «Фёдора царя» кричали,

Другие же за «Дмитрия царевича» желали умереть,

А многие на лошадях, из лагеря подальше ускакали.

Все ратники не понимали, что случилось,

И суматохе жуткой разобраться многие пытались,

Никто не знал, как это получилось,

И все подобно пыли, ветром вздыбленным, метались.

Ведь Ляпунов мост через речку захватить умело постарался,

Чтоб с войском, вышедшим из Кром соединиться,

Ну и когда отряд казачий через речку Кромы перебрался,

И с заговорщиками они смели все объединиться.

То в лагерь царских войск Корела смог ворваться,

И начал царские войска из лагеря плетьми все прогонять,

А вот когда из лагеря все стали разбегаться,

То атаман казакам приказал, оружие не применять.

Ну и когда деморализованные ратники свой лагерь покидали,

То им казаки всем кричали: «Не смейте против нас на бой ходить,

Иначе мы не будем вас щадить»,

И всех плетьми секли, но никого не убивали.

Напрасно Телятевский ратников воодушевить против мятежников старался,

Ни кто бунтовщикам оказать сопротивление не стремился,

Князь до последнего момента возле пушек оставался,

Но в бой ввести орудия, не решился.

Одни наёмники немецкие порядок сохраняли,

Тогда Басманов капитану Розену шишак послал,

Предупредив, чтобы наёмники его указы исполняли,

И требовал, его чтоб полк, «царевичу» присягу дал.

И хоть восставших в шесть раз меньше было,

Сопротивление не смог им Телятевский оказать,

А вот когда казачество атакою своею всех ошеломило,

Командующие не сумели лагерь удержать.

В итоге обе стороны оружия не применили,

Переворот бескровным оказался,

Когда же заговорщики казну и пушки захватили,

То Фёдор царь, без армии остался.

Но князь Голицын кланяться Лжедмитрию не торопился,

Теперь он армией из нескольких полков располагал,

Но самозванец к «тому войску» с недоверием относился,

И лагерь свой не ближе мили от их армии держал.

Тогда стал в армии Голицына о «Дмитрии», слух кто-то распускать,

Что это «вор, умело разум нам затмивший»

И ратники Голицыну открыто стали заявлять,

Что он «не истинный, а злой дух, землю всю смутивший».

Тогда в нелепую историю Басманов и Голицыны попали,

И убеждали до конца их подождать,

Да разобраться в этом деле вскоре обещали,

Ну а пока всем предлагали помолчать.

Тогда при помощи Василия Голицына проблему разрешили,

Он стольников, дворян и чинов всяких собирает,

Им ситуацию подробно разъяснили,

И всех с Голицыным Иваном к самозванцу отправляет.

И стал Иван Голицын самозванцу объяснять,

Что если царь Борис «царевича» Отрепьевым назвал,

То почему, тогда не стал в присяге Фёдор, Гришку называть?

Всё потому, что ты «царевич истинный», отлично это Фёдор знал.

А так как Фёдор, Гришкою «царевича» не называет,

Выходит, что ты сын царя Ивана «настоящий»,

Поэтому тебе, всё руководствов лагере желает,

Вернуть Московский трон, тебе принадлежащий.

И в лагерь князя Лыкова Лжедмитрий приказал послать,

Чтоб он к присяге все войска его привёл,

А половину ратников отправил отдыхать,

Ну а с остальными князь Голицын в сторону Москвы пошел.

Когда, Орёл и Тулу самозванец взял,

То воеводы многие ему на верность присягали,

И стал судить тех воевод, кто в нём «царевича» не признавал,

Их по темницам разослали.

В Орле, сумел Лжедмитрий москвичей принять,

Все делегаты самозванцу заявили,

Что «прирождённого царевича» готова вся Москва признать,

И своего посланца, к москвичам направить предложили.

Тогда решил Лжедмитрий двух гонцов в Москву отправить,

На это дворянин Гаврила Пушкин согласился,

А чтоб сумел он грамоту для москвичей доставить,

Наум Плещеев вместе с ним отправиться решился.

И в грамоте своей Лжедмитрий написал,

Что города низовые в провинции сопротивление прекратили,

Да москвичей к покорности всех призывал,

И убеждал, чтобы они ему челом на верность били,

И самозванец приказал своим войскам в Москву войти,

Но царские стрельцы все переправы на Оке заняли,

И не позволили войска Лжедмитрию через Оку перевести,

Да бой под Серпуховом им жестокий дали.

Но атаман Корела со своими казаками,

Всю ситуацию мгновенно оценил,

И не желая встречи с царскими войсками,

Оку подальше, незаметно переплыл.

И в селе Красном, к северо-востоку от Москвы, остановился,

Да смог дорогу Ярославскую в столицу захватить,

И чтоб народ голодный против власти царской возмутился,

Решил в Москву доставку хлеба и продуктов перекрыть.

Тогда же к красносельцам Пушкин и Плещеев обратились,

И всем послание самозванца прочитали,

Чтоб красносельцы все к нему «с повинною» явились,

За то что, всех они гонцов «царевича» пытали.

Но если «Дмитрию» начнёте вы сопротивляться,

То он не будет вас щадить,

А станет беспощадно с вами разбираться,

И угрожал их всех с детьми, включая в чреве матери немедля истребить.

Но если вы помочь «царевичу» решите,

То он сумеет вам свою оценку дать,

И свою верность, вы ему делами подтвердите,

То всех простит и будет рад, на службу к себе взять.

Так что желательно вам очень постараться,

И славно «Дмитрию» всем красносельцам послужить,

Чтоб «государь» мог вами восхищаться,

И вы смогли бы все его доверье заслужить.

Тогда в Москве о бунте в селе Красном неожиданно узнали,

И срочно ратников туда отправить постарались,

Когда же ратники Корелу с казаками увидали,

То сразу же от них скорей Москву ретировались.

И сразу в панике бояре стали город укреплять,

Весь день по городу орудия возили,

А чтоб не смог Корела, Китай — город штурмом взять,

На башнях много пушек разместили.

Но штурмовать столицу атаман не собирался,

Ведь красносельцы провели Плещеева и Пушкина в столицу,

Да с казаками в город атаман Корела в толчее пробрался,

И все они в толпе сумели раствориться.

Наутро, москвичи на Красной площади собрались,

Желая, новости последние о «Дмитрии» узнать,

Тогда на место Лобное, Плещеев с Пушкиным поднялись,

И стали москвичам послание Лжедмитрия читать.

В послании он к Мстиславскому и Шуйским обратился,

И всем боярам, дьякам и дворянам письменно адресовался,

Гостям же и купцам, особое внимание уделить стремился,

И даже «всякий чёрный люд» упомянуть в послании своём старался.

Ну а Бориса с сыном Федькою и Маринкою изменою клеймил,

И заявлял, что никого, на земле нашей Годуновы не жалели,

И так в своём послании он это всё народу объяснил,

Всё потому что, не своим, а всем чужим они владели.

А как Борис бояр, дворян и дьяков притеснял,

И как они смогли все муки жуткие и ссылку пережить,

Да все обиды Годуновым причинённые в его послании перечислял,

И заставлял всех не за совесть, а за страх ему служить.

Ну а купцы, каким поборам жутким подвергались,

Когда купец не мог «треть животов» за пошлину отдать,

Его товары полностью в казну все забирались,

Ион не мог в ответ, что — либо доказать.

А далее всем самозванец обещает,

Боярам вотчины за ними сохранить,

Дворян за«царской милостью» к себе на службу приглашает,

Ну и торговым людям, подати в поборах облегчить.

А непокорным карой Божьей самозванец пригрозил,

Но не дано «от руки царской, нашей им нигде спастись»,

А все, кто у него доверие заслужил,

Сумеют вотчиной своей по «царской милости» обзавестись.

Ну а бояр громивших Северщину, «царевич» сразу оправдал,

Сославшись, на приказы данные им Годуновым,

И обвинять бояр в разгроме, армии его в Добрыничах не стал,

Ведь царь Борис их казнью принуждал, всех к действиям невольным.

Ну а конце послания Лжедмитрий заявляет,

Что он «кровопролития» не хотел,

А только трон наследный получить желает,

И о войне жестокой и ужасной сожалел,

А далее, все из послания его узнали,

Чтобы войну братоубийственную прекратить,

Стал требовать, чтобы его царём признали,

И станет, весь народ его за всё благодарить.

Ну и как только вести о гонце по городу распространились,

То прибывать на площадь Красную толпа активно стала,

Ну а когда на думу все бояре к царю Фёдору явились,

То сразу же бояр царица мать, к толпе послала,

И чтобы агитацию посланцев, самозванца прекратить,

Бояре Пушкина с Плещеевым в Кремль пригласить решили,

Но Бельский с Шуйским и Мстиславским не смогли их заманить,

Ведь москвичи от царских ратников, посланцев защитили.

Тогда бояре начали собравшихся всех убеждать,

Чтоб по домам они все с миром разошлись,

И Афанасий Власьев дьяк им начал всем мораль читать,

Пытаясь, как — нибудь, волнения народа прекратить.

Но красноречием большим бояре не страдали,

И разом языки свои в испуге проглотили,

Ведь чего ждать от разбушевавшейся толпы они не знали,

И с площади уйти скорее поспешили.

Ну и когда на Лобном месте Пушкин речь свою читал,

Корела со своими казаками,

Совместно с взбунтовавшимися москвичами,

Из тюрем заключённых всех освобождал.

И «воровских» гонцов от кандалов освобождённых,

На площадь Красную казаки привели,

И увидав от пыток их до крайности изнеможённых,

Они ужасный шок на всех собравшихся произвели.

И сразу начали они всех Годуновых в тирании обличать,

Ну и во всех грехах, их всевозможных обвиняли,

Да как исчадье ада, с ужасом их стали проклинать,

И жертвы разные в их царствии все сразу вспоминали.

И площадь Красная вдруг неожиданно вскипела,

Да весь народ как порох от искры подброшенной взорвался,

Толпа с ужасным рёвом сразу загудела,

И «миром всем» бунт на царя Фёдора лавиною сорвался.

Толпа на обе части разделилась,

Одни отправились у Годуновых яростно дворы громить,

Другие в Кремль с ужасным криком жутким устремились,

Желая Годуновым в дикой злобе отомстить

Тогда все стражники в испуге разбежались,

И весь дворец безлюдным оказался,

Напрасно во дворце мятежники кого — небудь, найти пытались,

Ведь даже трон, к их удивлению пустым остался.

И царю Фёдору пришлось немедленно из думы удалиться,

Но мать царя Мария, с Ксенией царицей спрятаться сумели,

Да где то во дворце в убежище им удалось укрыться,

Ну а мятежники, их не найдя, в растерянности ошалели.

Когда ж мятежники дворец разграбили и разгромили,

То до винных царских погребов добрались,

И сразу же о Годуновых напрочь позабыли,

Когда до бочек с зельем с радостью дорвались.

То начали за «Дмитрия царевича» с усердием пить,

И до того за здравие его повеселились,

Что не смогли себя остановить,

В итоге больше полусотни до смерти, упились.

Тогда ж дворы бояр, дворян и дьяков грабить стали,

Боярам Годуновым более всего от них досталось,

И на дома дворян Сабуровых и Вельяминовых напали,

Ну и дворы богатые в безумстве разорить старалась.

И стали на зажиточных прохожих нападать,

Да своего злорадства не скрывали,

Когда они одежду верхнюю с них начали срывать,

И тут же всё награбленное пропивали.

Правительство же бунт не подавляло,

И постепенно всё к полудню утряслось,

Тогда вся голь и нищета торжествовала,

И к вечеру восстание в столице улеглось.

В итоге царя Фёдора Борисовича низложили,

Переворот, как и мятеж под Кромами, бескровным оказался,

Конец ознакомительного фрагмента.