Сны командора

Вячеслав Васильевич Нескоромных (2020)

Эта книга о истории Русской Америки и жизни Николая Резанова — российского чиновника, которому довелось встретить столь необыкновенную любовь на берегу Калифорнии… Что это за необыкновенная любовь, которая так поразила нас? Кто он был — камергер императора Александра I Николай Петрович Резанов? Был ли он благородным человеком или просто авантюристом, для которого деловой расчет заменяет чувства, а личные амбиции выше долга и чести? Какова его скандальная роль в кругосветном плавании российских моряков и провальном посольстве в Японию? Каков вклад в развитие Русской Америки, отношений с Японией? Чего он добился в отстаивании интересов России на восточных рубежах Империи? Как Николай Резанов оказался в Калифорнии, почему его называют графом и Командором, и почему в настоящее время ему взялись ставить памятники?

4. Камергер

Камергер двора его Императорского Величества Александра I, командор масонской ложи и кавалер орденов Российской Империи Николай Петрович Резанов был в пути последние несколько лет.

В июле 1803 года вместе с большою командою на двух судах, трехмачтовых шлюпах «Надежда» и «Нева», он отправился в великую экспедицию, которая именовалась кругосветной — первой в истории России. Экспедиция имела цели государственного значения, прежде всего, для налаживания практического хозяйствования на самых дальних восточных рубежах Империи и установления отношений с Японией — ближайшим в восточном регионе соседом.

Пришло время показать миру, что Россия стала великой морской державой, готовой к самым дальним плаваньям.

Флагманским кораблем служила более вместительная «Надежда» под командованием капитан-лейтенанта Ивана Крузенштерна. Меньшим, но более ходким судном — «Невой», — командовал капитан-лейтенант Юрий Лисянский. Шлюп «Нева» был снаряжен на деньги Русско-Американской компании, «Надежда» профинансирована правительством. Несмотря на мирную задачу, поставленную перед экспедицией, корабли шли под Андреевским флагом Российской Империи с командами из российских военных моряков.

Ныне же уже надвигался март 1807 года, а значит, уже скоро четыре года как не знала покоя душа этого человека, меряя расстояние тысячами морских миль и сухопутных верст. Теперь его ждали в Томске, где приготовили богатый дом с прислугой, экипаж с кучером, и все за счет принимающих его чинов.

Чтили его в провинции и положению его кланялись.

Так было и в Якутске, и еще более в Иркутске, где знали его отца, служившего в суде, помнили и самого камергера еще с прошлого посещения, когда около года провел он в этом губернском городе, женился, обрел семью, благополучие и новое предназначение.

Ночь на постоялом дворе прошла неспокойно. Камергер Резанов впадал в забытье, метался во сне, обильно потел и казался уже совсем разболевшимся. Требовался лекарь, которого можно было найти только в городе. По утру собрались, укутали посланника в мохнатую доху и, погрузив в кибитку, поспешили в город, сопровождаемые ярким, но еще таким холодным в эту пору солнцем.

По пути следования спустились к Енисею, огромной снежной лентой, разгладившего окрестные холмы и раздвинувшего отвесные скалы, и уже по льду реки, мимо речных косматых островов ходко побежали к городу, в направлении многочисленных устремленных ввысь дымов из труб. Ближе к городу свернули в направлении центрального въезда с заставой, в сторону возвышающегося у стрелки на крутом берегу реки Вознесенского храма.

В городе, нестройно раскинувшемся вдоль реки, невдалеке от храма больного поместили в доме титулярного советника Г. О. Родюкова и позвали лекаря. Всклоченный старик с лицом усталым и озабоченным долгой и мало устроенной провинциальной жизнью слушал больного, то прикладывая длинную трубку к косматому своему уху и груди больного, то постукивая тонкими желтоватыми пальцами по спине, то цокая языком, приникал к содрогающейся при кашле груди камергера.

Вердикт был прост и опасен: воспаление легких и уже, похоже, чахотка.

— Все там скрипит и клокочет. Видимо, давно уже застудился да на ногах хворь тяжкую переносил. Теперь долгонько нужно будет выкарабкиваться, лежать в тепле и никаких сквозняков и прогулок, — лекарь подвел итог осмотра, оглядев критически домашних, будто сомневался в их способности дать покой и тепло больному. Затем выписал лекарства, дал наставления по их приготовлению и приему и удалился, пообещав вернуться к вечеру.

Вот так, на диване, в чужом доме лежал и метался в бреду, стонал и угасал человек с большими амбициями и устремлениями. Угасал человек не жадный, но познавший острую нужду, власть денег и их неверный нрав, охочий до титулов и не чуждый земным, обыденным греховным радостям. Уходил на божий суд человек образованный и честолюбивый, стремящийся всю жизнь удивить свет своими достижениями, доказать свое величие и власть, продемонстрировать ревностное служение Отечеству.

И теперь, в завершении своего жизненного пути, Николай Резанов оказался в плену воспоминаний и мыслей о прожитом и нереализованном. Ему виделись сны, наполненные событиями его жизни, к нему приходили люди, всплывали забытые эпизоды и лица…