Полуэктов, или Ничего необычного

Вячеслав Вольчик

Неспешно, в привычных делах и событиях проходят дни главного героя, Сергея Сергеевича Полуэктова. У него все как у многих. Многое – как у вас. Работа, друзья, встречи, знакомства. Мечты, амбиции, сомнения, вопросы. Пустяковая болтовня и кухонные разговоры «за жизнь». Об искусстве, философии, религии, экономике, «русской душе» и любви… Обычные дни обычного человека. Можно ли вырваться за пределы этой обыденности? И если возможно, то зачем?

2

Будильник на телефоне звонил уже несколько минут. Сергей Сергеевич лежал и смотрел в потолок. Телефон хотелось разбить, но лень и желание еще поспать не давали этого сделать. На несколько минут он опять погрузился в приятную и тревожную дремоту. Ему начинало сниться какое-то большое пространство, засыпанное опавшими листьями, листья были всех цветов осени. Хотелось идти и ворошить листья. Кажется, он даже слышал их шорох под ногами.

Мысль о том, что он проспал, появилась, как всегда, внезапно и разрушила осеннюю идиллию. Полуэктов вскочил и машинально потянулся к телефону. На сборы, чтобы не опоздать и не завязнуть в безнадежных пробках, оставалось пятнадцать минут.

Полуэктов не любил утро. Утром надо было что-то обязательно делать. Больше всего он не любил «надо делать». Утром всегда не хватает времени: спешка, водные процедуры, успеть до пробок, найти, где припарковаться…

Сергей Сергеевич любил неспешность. Неспешность позволяла обдумывать действия и после этого их не делать. Когда-то он прочитал повесть Милана Кундеры «Неспешность». Повесть была не особенно интересной, но затронула в Полуэктове чувства, о которых он даже не подозревал. Неспешность для него стала синонимом настоящего. Но если настоящее больше относилось к совершенно нереальному и далекому будущему, то неспешность можно было создавать каждый день. Кроме утра.

Проскочить до пробок он не успел. Змея из стоящих машин гипнотизировала и не давала ни малейшего шанса на сопротивление. Пробка подобна жизни обычного среднестатистического человека. Начальный и конечный пункты заданы, свернуть некуда, рядом такие же, как ты, все зависит не от тебя, а от неведомых и беспощадных высших инстанций.

От нечего делать Сергей Сергеевич вспоминал события вчерашнего вечера. Если кому рассказать, то вряд ли кто поверит. Полуэктов и сам бы не поверил рассказу о разбитых керамических предметах искусства, вечере в компании местных знаменитостей. Больше всего нереальной казалась девушка Женя, с которой было до того легко, что она приближалась к идеалам неспешности. «Хорошо бы ей позвонить», — подумал он.

Пробка перестала двигаться вообще. Полуэктов заглушил двигатель и начал искать в телефоне вызовы от Жени. Он был почему-то уверен, что она вчера ему звонила. Но незнакомых вызовов не было. Сергей Сергеевич просмотрел даже СМС, но ничего не обнаружил.

— Как же ее найти, как же ее найти?.. — проговорил он вслух.

Фамилии Жени он не знал. Дом, где она вчера вышла, он помнил. Но ее ли это дом, он тоже не знал. Можно было позвонить Юлии, но не хотелось обращаться с дурацкими просьбами. Проблема пока казалась непреодолимой. Решено было отложить поиски телефона Жени до вечера.

Полуэктову нравилась его работа как место общения и зарабатывания денег. Однако процесс сидения в офисе и разговоров с начальниками и клиентами его несколько тяготил. Хотя кому нравятся разговоры с начальниками? Сергей Сергеевич боялся идиотизма, скрывающего подмену цели бесконечными средствами ухода от себя и от осознания, что все бессмысленно.

Офис конторы, в которой работал Полуэктов, находился в самом центре города, в старом здании конца девятнадцатого века. Дом выглядел не очень богато, но лепнина и всякие архитектурные излишества присутствовали. Постройки позапрошлого века кроме индивидуальной архитектуры обладают собственным характером и аурой. Полуэктову иногда казалось, что он какой-нибудь коллежский асессор, выходящий из квартиры на морозную улицу, где уже ждет извозчик, а от лошади идет пар.

Работа в офисе тем и хороша, что почти не имеет специфики. Вот, например, раньше для людей рабочих профессий важны были не только навыки работы с инструментами и агрегатами, но и физическая сила. Для офисного служащего главным орудием труда является компьютер. Если начальники не полные уроды, то на компьютере обязательно есть интернет без ограничений для социальных сетей и бесконечного просмотра новостных сайтов. Поэтому одним из главных условных рефлексов на приближение начальника стало умение быстро свернуть или закрыть все окна кроме наиважнейшего отчета, который вы упорно пишете уже третий день.

Если задуматься, то благодаря офисному планктону и существует мировой океан бюрократии с его штормами авральной работы, ураганами необходимых сегодня же отчетов и планов за предыдущие и последующие пять лет, легкими бризами послеобеденного чаепития и штилями августовских отпусков. Только работая в офисе современный человек эволюционирует как вид в современных условиях глобализации. И кто с этим не согласен, просто еще не нашел себе подходящее место в офисной биосфере.

День выдался напряженный, назначенные встречи переносились, в документы закрадывались досадные ошибки, телефон звонил постоянно, электронные письма приходили так часто, что проще было удалять их, чем отвечать. О Жене он вспомнил лишь один раз, когда второпях пил кофе в обеденный перерыв.

Полуэктову всегда нравилась в женщинах необычность или то, что он принимал за нее. В Жене ему нравилась непосредственность. Странная и немного сумасшедшая улыбка, словечки, которыми она по своей журналистской привычке награждала окружающих людей и предметы. Сергею Сергеевичу казалось, что он знает Женю уже очень-очень давно.

Кофе был дрянь. Полуэктов положительно относился к красивым вещам и хорошему кофе. И вообще, он пытался стремиться к гармонии, понимая, однако, ее недоступность. Поиски телефона Жени в данный момент были бесполезны, и он просто перестал об этом думать.

К вечеру все остальные мысли вытеснила одна — мысль о головной боли. Или менялась погода, или день выдался слишком суетный, но в шесть вечера он хотел лишь найти таблетку, а то голова грозила разорваться. Таблетки от головной боли в офисе не оказалось. Сергей Сергеевич сидел и тупо смотрел на свой вибрирующий телефон. Звонил кто-то неизвестный. Во всяком случае, номер не определился как существующий в контактах. Отвечать не хотелось, но звонил кто-то настырный.

— Да, — без особой охоты ответил Полуэктов.

— Привет, это Женя. Мне твой телефон Юлька дала.

— Привет, рад тебя слышать.

— Мне сегодня надо написать репортаж о работе политтехнологов. Я сейчас собираюсь ехать черт знает куда, и одной мне общаться с этими гнусными типами как-то неуютно. Не хочешь со мной?

— В смысле поехать?

— Ну не лететь же, конечно поехать. Ты на машине?

— Ну да.

— Я буду на углу Пушкинской и Крепостного через полчаса. Заберешь меня?

— Заберу, жди. Буду подъезжать, позвоню.

— Пока. Ты меня спас! — сказала Женя и отключила телефон.

Еще минуту назад Полуэктов думал только о таблетке от головной боли. И вот этот совершенно нелогичный звонок. Он ничего не понимал, но ему стало приятно.

Место, куда он приехал с Женей, напоминало психологический центр, куда от скуки лет десять назад ходил Полуэктов. Тогда знакомые психологи проводили различные тематические вечера, смотрели фильмы, обсуждали книги, просто болтали. Психологический центр размещался в муниципальной конторе, которая принадлежала отделу образования. Помещение бедненькое, но довольно уютное и, главное, в центре города. Основной целью посещения этого центра для Сергея Сергеевича было общение со студентками факультета психологии. Такое общение чуть не закончилось для Полуэктова женитьбой. Но это другая история.

В конторе политтехнологов собралось довольно много людей, несмотря на позднее время. Женя договорилась о встрече если не с самым главным, то точно с самым известным в этой области специалистом местного масштаба. Ей нужен был материал для журнала о подготовке к предстоящим выборам. Полуэктов и Женя прошли в самый конец небольшого коридора, в небольшую комнату с журнальным столиком и диваном буквой «г». По уверенной походке Жени было видно, что она здесь не в первый раз.

Политолога звали Петр Семенович Завадский. Это был флегматичный человек среднего возраста без особых примет. Он поздоровался с Женей и Полуэктовым. И сразу перешел к делу:

— У меня есть не более двадцати минут. Женечка, я думаю, мы успеем?

— Постараюсь, — ответила Женя с интонацией и видом делового и знающего человека., такой ее Полуэктов еще не видел.

Женя и Завадский обсуждали вопросы, которые она прислала ему заранее по электронной почте. Вопросы с уже готовыми ответами Завадского в распечатанном виде лежали перед ней. Они уточняли отдельные предложения и формулировки и совершенно не обращали внимания на Полуэктова, как будто его не существовало.

Сергей Сергеевич с интересом наблюдал за Женей. Она пыталась убедить Завадского внести небольшие правки в подготовленные им ответы. Он отказывался, но вяло. Чувствовалось, что его можно дожать. Женя была настойчива и удивительно логична. В ее словах, жестах, выражении лица чувствовалась сила, которая нравилась и одновременно пугала Полуэктова.

Согласование материала продлилось не более пятнадцати минут. Женя и Полуэктов вышли на оживленную улицу. Им особенно некуда было спешить, и они решили немного пройтись.

— Он действительно большой политтехнолог? — спросил Полуэктов.

— Мудак он полный, — невозмутимо сказала Женя и добавила: — Я его знаю уже года три, он совершенное ничтожество, но с грандиозными связями.

— Зачем тогда делать материал с ним?

— Ты думаешь, я сама выбираю, с кем делать материал? Он раскрученная фигура. А для медийного пространства раскрученная фигура сегодня это то, что раньше считалось талантом с гениальностью в придачу. Главное — стать известным, знать нужных людей, и дальше можно торговать собой оптом и в розницу.

— Тогда я тебе сочувствую.

— Не надо сочувствовать, давай лучше чего-нибудь съедим, — предложила Женя, заговорщически подмигнув Полуэктову, словно съесть она планировала Завадского вместе с его конторой.

— Давай, — улыбнулся Полуэктов.

Женя затащила Полуэктова в популярный японский ресторан. Полуэктов двойственно относился к японской еде. Всякие супы и салаты его не привлекали, а вот роллы, да еще с пивом, он любил.

Пока ожидали заказ, Полуэктов пытался шутить, но разговор все время возвращался на политические темы.

— Я полгода хочу сбежать из журнала. Ни денег, ни творческого роста. Еще эти выборы… Тя-го-мо-ти-на, — по слогам произнесла Женя.

— Мне всегда казалось, что твой журнал — респектабельное издание.

— Это в Москве респектабельное, а провинциальные выпуски — фигня полная. Ты наш региональный выпуск читаешь?

— Нет, конечно. Я вообще читаю только новости в интернете, — отвечал Полуэктов.

— Вот видишь, и тебе по барабану, и всем по барабану то, что мы делаем. К выборам сейчас идет совсем одна заказуха. Когда я разговариваю с кандидатами или просто вижу их, они напоминают солдат Урфина Джюса.

— Такие страшные?

— Нет. Такие безмозглые и целеустремленные, — с какой-то обидой или злостью сказала Женя.

— А по мене, это просто такой бизнес и ничего личного. Кто-то же должен этим заниматься: если есть спрос, то обязательно будет предложение.

— Предложение чего? — переспросила Женя.

— Ну, этих… политиков. То есть кандидатов. Тем более что с ними работают такие политтехнологи, как Завадский.

— Да ну его, этого Завадского!

— Он что, обидел тебя? Я вижу, ты к нему совсем неравнодушна, — попытался пошутить Полуэктов.

— Он меня обижает уже одним своим выражением лица, — невозмутимо ответила Женя и с хрустом разъединила бамбуковые палочки.

Принесли роллы. Женя начала жадно их поглощать. Существует расхожая поговорка: «Как человек ест, так он и работает». Полуэктову не нравилась такая трактовка, подходящая больше для крестьян на сенокосе. Однажды он придумал другой вариант: «Как человек ест, так он и занимается сексом». Для современного городского человека такая поговорка более подходящая. Полуэктов наблюдал за жующей Женей, и ему чертовски захотелось секса с ней. Фантазия у Полуэктова была богатая.

— У меня есть брат, революционер. Прости господи! — доев очередной ролл, сказала Женя.

— Вот это сюрприз! Ты не только с богемой дружишь, но и в революционном движении принимаешь участие.

— Какое там революционное движение? Мой брат Борис своей бурной деятельностью измучил родителей.

— А он старше тебя или младше? — спросил Полуэктов.

— Старше. На пять лет. У нас семья вообще-то большая. У меня еще и сестра есть. Иринка старше меня на два года, а я младшенькая и самая любимая. У брата слишком активная жизненная позиция. Он за правду, Россию и справедливость. Поэтому с ним жить невозможно.

— А чего плохого в том, что он за справедливость?

— Все дело не в идеалах, а в том, как ты к ним стремишься и что ты делаешь для этого с окружающими. Пока Боря учился в университете, он был и национал-большевиком, и коммунистом, и еще бог знает кем. Но самое главное, его борьба за справедливость — это, как мне кажется, лишь для того, чтобы не было скучно. Если Завадский умудряется заниматься интеллектуальной проституцией без мозгов, но за деньги, то Боря — все за идею, но от скуки. Лучше бы за деньги.

— Интересный у тебя братец.

— Да, обхохочешься до слез. Родителей жалко, им приходится его содержать и отмазывать от блюстителей общественного порядка. Он нигде не работает. В его жизни есть только митинги, листовки, собрания и молодые активистки.

— Неплохой набор.

— Знаешь, Борькина жизнь — это как жизнь богемы: голый зад с высокими идеалами.

— Но ты его любишь?

— Ну, брат все-таки… куда денешься. Он к нам с сестрой всегда хорошо относился. Когда были детьми, защищал. Я и в университет на журфак благодаря ему решила поступать. Борис раньше писал очень смешные стихи и пел их под гитару. Я и на гитаре научилась играть, чтобы быть как он.

— Да ты и на гитаре играешь?! Может, еще и поёшь? — с деланной веселостью спросил Полуэктов.

— Немного. Когда выпью.

— Надо срочно напиться. Я очень хочу тебя послушать.

— Не стоит. Пою я плохо. Вот Юлька поет как профессионал.

— Я заметил: у нее очень необычный и завораживающий голос. С таким голосом можно деньги зарабатывать, причем ничего делать не надо, только говорить, — сказал Полуэктов, и принялся уплетать свои роллы.

— Ей деньги не нужны. Она инопланетянка.

Полуэктов чуть не поперхнулся:

— В каком смысле?

— В обычном. Все, что для нас с тобой имеет значение и чего мы добиваемся, у нее есть. Ну, может, почти все.

— Такого не бывает, чтобы все было. Психология, понимаешь. Наверное, вы в университете проходили пирамиду Маслоу? Одна потребность удовлетворяется — другая возникает. И так до бесконечности, — с умным видом изрек Сергей Сергеевич.

— Ты меня неправильно понял. Потребности у нее имеются, но не от мира сего. Ты видел ее работы?

— Жуть полная.

— Я бы так не сказала. Скорее, они оригинальные. Она сама к ним с юмором относится. Юлька ищет настоящее. Она как будто из фильмов Вуди Алена.

— Если из фильмов Вуди Алена, то у нее должен быть личный психоаналитик.

— Что тут необычного? Она давно к психологу ходит. Я вот тоже хочу записаться, но все времени не хватает, — улыбнулась Женя.

— Ходить к психологу входит в моду. Если мне понадобится, то обращусь к тебе, — Полуэктов подмигнул Жене.

Роллы закончились. Принесли чай. Чай Полуэктов заказал самый дорогой и, как сказал официант, очень редкий. Однако в чайнике оказалась горячая, почти неокрашенная безвкусная вода. Сергей Сергеевич и Женя пили чай, пытаясь добраться до глубин чайного вкуса.

После кафе они решили немного прогуляться. Полуэктов много говорил и совсем не замечал времени. С Женей было легко. Она тоже много рассказывала о своей работе в журнале, благодаря которой круг ее знакомых и интересов грозил вырваться за пределы Солнечной системы.

Домой Полуэктов приехал почти в час ночи. В голове — прекрасная пустота, которая создавала невероятное воодушевление. Поняв, что сейчас он не уснет, Сергей Сергеевич решил позаниматься на велотренажере. О Жене старался не думать, но все равно любая микроскопическая причина возвращала его мысленно к ней.