Викинг. Книга 5. Ход конем. Том 2

Вячеслав Киселев (2024)

Ход истории повернул в другую сторону и перед героями встали еще более масштабные задачи, чем они себе даже могли представить. Но они не привыкли отступать и сделают все так, как надо России.

Глава 2

Сидеть в покоях султана смысла больше не было, поэтому забрав пленников и оставив две тройки в засаде у подземного хода, мы отправились во двор, чтобы подняться на башню Правосудия. Хотя, по словам Сулейман-паши, к башне имелся путь без выхода на улицу, никакого желания плутать по местным катакомбам у меня не возникло и я уже точно знал, что первым делом, как только позволит обстановка, снесу нахрен все эти курятники. Это же уму непостижимо, ведь только в покоях султана было, по словам визиря, около трехсот различных помещений.

— Послушай эфенди, а ты почему в столице штаны протираешь, у вас же вроде война идёт. В прошлый раз армией ты командовал, а сейчас какой-то Осман-паша бегает по Приднестровью с обгаженными портками, спасаясь от Суворова. Кто он вообще такой? — вспомнил я, когда мы вышли во двор, о давно интересующем меня вопросе.

— В последнее время я попал в немилость повелителя, возражая против вступления в новую войну, к которой мы не готовы и которая совершенно не в наших интересах, а Осман-паша наоборот, убеждал его воспользоваться удобным моментом пока в России смута и обещал одержать победу, чем сильно укрепил своё влияние. В прошлом году он был еще Осман-ага, командир корпуса янычар, а полгода назад стал бейлербеем Румелии и Осман-пашой. Поэтому он добился назначения себя главнокомандующим и отправился возвращать Крым, видимо рассчитывая легко победить войска князя Потемкина, оставшиеся без поддержки Петербурга, и на волне успеха сместить меня! — с печальным видом поведал Сулейман-паша свою историю, от которой меня начал разбирать смех.

— Да ты просто ангел во плоти, хорошо еще не сказал, что ты вообще против войны и только за мирное сосуществование государств! — засмеялся я.

— Конечно же нет, Ваше Величество, но прошу отметить, что я был противником войны именно с русскими, в чем есть несомненно ваша заслуга и князя Потемкина. Я действительно считал и считаю, что живя в мире с Россией мы бы достигли намного большего и возможно решили бы наши внутренние проблемы, но увы! — развел он руками.

— Может быть, может быть, — задумался я на мгновение над словами визиря, — но теперь мы этого уже точно не узнаем. А вот ты, Сулейман-паша, смотришь на всё произошедшее с тобой с совершенно неправильной точки зрения. Начнем с того, что Осман-паша спас тебя от позора и последующей казни, отправившись лично бить русских. Это во-первых, а во-вторых, русские тебе уже три раза помогли, а ты еще даже за первый раз не рассчитался! Кто добился заключения взаимовыгодного мирного договора по результатам прошлой войны? Правильно, я и князь Потемкин. Кто не позволил Осман-паше вернуться в Константинополь с триумфом? Правильно, русские войска Суворова и Потемкина. Ну и напоследок, кто разогнал этот ваш гадюшник и не дал состояться весьма вероятной перспективе, в которой султанский садовник-палач затягивает на твоей шее шелковый шнурок? Правильно, опять русский и опять в моем лице. Так, что эфенди должен ты мне и князю Потемкину, как минимум, по одной жизни. А знаешь, что по этому поводу говорят русские — «долг платежом красен»!

Ответить визирь не успел, мы начали подниматься на башню и фон Клаузевиц по-хозяйски принялся комментировать открывающуюся перед нами картину, а я подумал, что удачно всё сошлось и пусть Сулейман-паша хорошенько поразмыслит над моими словами. Проблем с таким приобретением, как этот огромный город, не говоря уже о прилегающих территориях, будет столько, что консультации человека, знакомого с местными реалиями, точно не помешают. Ни о каком доверии сейчас, естественно, речь не идет, но как источник одной из точек зрения и носитель всего объема информации о государстве, прежде всего об экономике и городском хозяйстве, он обязательно пригодится. А с политикой я как-нибудь сам разберусь, все равно придётся ломать весь местный уклад через колено.

Оказавшись на смотровой площадке башни, я окинул взором окрестности и охренел от красоты открывшихся видов города, окруженного водной гладью с трех сторон. Даже окраины города, которые, как я помнил, были совсем не похожи на благоухающий цветок, выглядели отсюда вполне презентабельно. Великолепно! Теперь я понимаю человека, оказавшегося в незапамятные времена на этом, еще не обжитом месте. Здесь просто невозможно не остаться жить. А что до состояния домов и улиц, то это дело наживное: исправим, подровняем, расширим.

***

–… пехотный полк занял позиции на воротах Евгения и крепостных стенах по периметру! — выдернул меня из размышлений голос фон Клаузевица.

— Карл, а что там за люди в Первом дворе в центре сидят? — указал я на группу турок в мышиного цвета форменных одеждах, сидящих на земле под охраной морпехов.

— Думаю, что это какие-то мелкие чиновники, Ваше Величество. Большинство их взяли здесь, в кабинетах здания около башни, а еще там и там. Сопротивления они не оказали! — принялся показывать комбриг.

— Так, возле башни, насколько я помню, здание государственного совета, — ответил я сам себе, а после обратился к визирю, — эфенди, а что в тех зданиях?

Сулейман-паша тут же с готовностью пояснил, что это казначейство и монетный двор.

— Там Ваше Величество, — продолжил рассказ генерал и показал в сторону южной стены дворца, обращенной к морю, — видите длинный ряд пирамидальных крыш с трубами от очагов. Это кухни, я так понимаю, для приготовления пищи янычарам и другой обслуге дворца. Там было несколько небольших стычек. Сейчас все оставшиеся в живых мужчины с кухонь, конюшни и арсенала направлены на сбор и вынос трупов из дворца. Их складывают на площади перед главными воротами. Два батальона бригады контролируют дворец, караулы расставлены у всех зданий и ворот, а два батальона направлены на зачистку прилегающего района. Гарем закрыт в своих комнатах, остальных женщин из дворца собрали на кухне!

— Отлично Карл, не буду вас больше задерживать. Я сейчас свяжусь с адмиралом, а после отправлюсь к стене Константина, узнать, как дела у командора. Сопровождения мне не нужно, моей группы спецназа будет достаточно. Распорядитесь, чтобы подготовили необходимое количество лошадей плюс десяток для командора, и продолжайте заниматься дворцом. Восстановите подручными средствами целостность периметра, там, где подрывали стену, определите помещения для расквартирования своей бригады и организуйте безопасное питание, мы здесь надолго, только не забудьте про пехоту, рыцарей и наемников. На заделку стены отправьте этих сереньких, нечего им прохлаждаться. Аршин, со своей тройкой останешься здесь, визирь и пацан на тебе. Идите вниз, пусть эфенди объяснит чиновникам, что нужно сделать, а потом пусть проваливают по домам и сидят там, как мыши, женщины с кухни тоже. Кто понадобится, разыщем. Висбю, иди принимай транспорт, через десять минут выезжаем! — показав взмахом руки, что все свободны, развернулся я к сигнальному фонарю.

«Здесь император, адмирала на связь» — лично отбил сообщение на сигнальном фонаре, сказав сигнальщику отдохнуть, а секунд через пятнадцать повторил его. Почти сразу после окончания повторной передачи, пришел отзыв и Седерстрём кратко доложил о ходе операции, за которой он наблюдал со своей колокольни, то есть полуюта «Кристиана Седьмого», и диспозиции флота, хотя с верхотуры башни гладь Золотого Рога и так была, как на ладони. Все шло по плану, а особенно меня порадовало, что испанцам маркиза де Сантильяны практически не потребовалась огневая поддержка флота. Один дивизион (пять кораблей)сделал всего один бортовой залп, а значит верфи и прочие строения на промышленно-торговой стороне города подверглись минимальным разрушениям.

***

Вскочив на породистых арабских скакунов из султанской конюшни, мы рванули через Первый двор, распугивая с дороги нагруженных трупами носильщиков, и уверенно направились к цели. Никакие провожатые мне не требовались. Центр города был относительно упорядочен и, после рекогносцировки с башни, я прекрасно представлял себе путь по которому нужно двигаться к стене Константина, а именно к одной из крупных башен примерно по центру стены с развевающимся на ней флагом ордена.

На улицах царило спокойствие и было совсем не похоже, что здесь кто-то оказывал сопротивление. Основные перекрестки уже контролировали блокпосты матросов из групп закрепления, которые обнаружив мчащуюся по улице кавалькаду дисциплинированно направляли в нашу сторону оружие, но рассмотрев форму и белые повязки на рукавах, расступались и беспрепятственно пропускали нас.

Как я и рассчитывал, вспоминая историю и собственные наблюдения, численность гражданского населения не играла никакой роли при захвате населенных пунктов. Если жителей заблаговременно не превратили в народное ополчение или тероборону, то вероятность оказания сопротивления гарантированно стремится к нулю, а даже если и превратили, то против регулярных войск шансов у них нет, а для таких бойцов, как мои морпехи (имеющих броню и артиллерию), они просто мясо, недоразумение, требующее только дополнительного расхода боеприпасов.

Главной сложностью, в нашем случае, была коммуникация с населением. Всё же людям, во избежание случайных жертв, необходимо было разъяснять ситуацию и здесь, при отсутствии переводчиков, мы нашли простой и надежный способ. Аббас изобразил несколько плакатов с надписями на арабском и турецком, которые призывали жителей не бояться, не создавать паники и сидеть дома до получения дополнительных указаний, а флотские писари исполнили роль ксероксов, обеспечив такими табличками все подразделения, участвующие в высадке. И судя по отсутствию на улицах столпотворения и даже одиночных, праздношатающихся личностей, задумка сработала, как надо.

Цель я выбрал абсолютно верно и на башне меня встретил командор де Рансуэ с докладом:

— Мессир, ваш гениальный план претворен в жизнь. Стена захвачена, ворота закрыты, отбиты две атаки янычар из той части города. Одна атака шла на ворота этой башни, но здесь всё было просто. А вот со второй пришлось сложнее. Западнее часть стены начали разбирать и одна группа турок, тысячи полторы человек, пыталась там пробиться. Хвала господу, вовремя подоспела подмога от полковника фон Клаузевица, иначе нам было бы трудно. Стена длинная, быстро резервы не перебросишь!

— Благодарю вас командор, отличная работа. А фон Клаузевиц уже генерал-майор, поэтому, когда будете его благодарить за помощь, не забудьте поздравить, — пожал я богатырскую руку брата-рыцаря, — каковы наши потери?

— Тридцать семь убитых, упокой их души господи, и чуть больше сотни раненых. Среди убитых, два брата-рыцаря и один воин из отряда Стилета, — перекрестился командор, — они первыми успели к пролому в стене и продержались до подхода резервов!

— Такова доля лучших, брат мой, делать то, что другим не под силу. Позже мы воздадим им заслуженные почести, — тоже перекрестился я и сразу уточнил, — что с ранеными. Отправили на госпитальное судно?

— Да мессир, всё, как вы учили, раненые уже на корабле, — ответил де Рансуэ и поделился своими мыслями, — думаю, что сегодня атак больше не будет. Туркам нужно время, чтобы прийти в себя, собрать по городу всех способных держать в руках оружие, пополнить запасы и спланировать свои действия!

— Соглашусь с вами, но терять бдительность нельзя ни в коем случае. Они знают здесь каждый камень, поэтому всякое возможно. Часа через два отправьте во дворец команду для доставки к стене питания и воды, и сами прибудьте вместе с командирами полков, уточним задачи на завтрашний день. Да, мы привели вам десяток скакунов из султанской конюшни, поэтому ноги бить не придется!

***

Вернувшись минут через сорок во дворец, мы встретили в беседке у ворот Приветствия бездельничающую разношерстную компанию, состоящую из Аршина со своими парнями, Сулейман-паши, бывшего шехзаде Селима и появившегося во дворце Аббаса, непринужденно беседующего со вторым человеком в иерархии Османской империи. Но предъявлять к ним претензии по поводу праздного времяпровождения, было бы с моей стороны несправедливо. Группа чиновников со двора исчезла, видимо, отправившись на заделку стены, а других задач я им не ставил. Зато не пришлось никого искать в огромном дворце.

— Эфенди, где мне лучше собрать своих командиров, чтобы было светло и просторно? — крикнул я, соскакивая с коня и отдавая поводья подбежавшему бойцу.

Вскочивший, как и остальная компания, на ноги при моем появлении, визирь без раздумий ответил, что для этого прекрасно подойдёт Тронный зал, и показал рукой куда идти. Направившись вслед за визирем, я перекинулся парой слов с Аршином и тут мое внимание привлекло отдельно стоящее здание с вычурной крышей и красивыми позолоченными дверями, у которых стоял караул морпехов.

— Эфенди, а здесь что? — показал я в направлении заинтересовавших меня дверей.

— О, это сокровищница повелителя, Ваше Величество! — откликнулся визирь.

— Хм, пойдем-ка глянем, что там в моей сокровищнице припасено, — улыбнувшись, посмотрел я на него, — ты бывал там?

— Да Ваше Величество, это незабываемое зрелище. Ведь кроме несметных сокровищ и великолепных произведений мастеров-ювелиров всего Востока, там хранятся священные реликвии дома Османов, мусульман и других народов Писания! — с придыханием ответил Сулейман-паша.

Пары минут осмотра мне хватило, чтобы признать — в словах турка не оказалось ни капли преувеличения. Мне не довелось побывать в музеях Московского Кремля, но, судя по тому, что я слышал об их коллекциях, местная ничем им не уступает, а если учесть религиозную составляющую, то безусловно превосходит. И я даже не знаю, радоваться мне по этому поводу или начинать волноваться. Ведь в руки «неверного», то есть меня, попал целый комплект реликвий Пророка Мухаммеда — Черное Знамя Пророка «Санджак Шериф», два его меча, инкрустированные золотом и драгоценными камнями, бамбуковый лук в богато отделанном колчане, пучок волос с бороды и осколок его зуба, сломанного в битве, а также письмо правителю Египта на лоскуте темной кожи, мантия, подаренная арабскому поэту Каабу бин Зюхеру, принявшему ислам, и отпечаток ноги на камне, который Пророк по преданию оставил при вознесении на небо. Думаю, что этого более чем достаточно для объявления мне вселенского джихада и сплочения на этом фоне всего исламского мира с целью вернуть священные реликвии в руки «правоверных».

Конечно, времени на принятие взвешенного решения у меня ещё достаточно. Пока известие о падении Стамбула дойдёт до Египта и Персии, пока они соберут армии, пока договорятся кто главный (здесь с учетом религиозных и национальных противоречий есть шанс, что не получится), пока дойдут до Босфора. Но вот какое решение считать взвешенным, это большой вопрос. Желания ввязываться в длительную и бессмысленную, для меня, войну с мусульманами, когда ещё не решен вопрос с Петербургом, у меня не было от слова совсем, но и проявлять даже проблеск слабости в отношениях с этими парнями никак нельзя, сразу сожрут. Хорошо, что на моей стороне водная преграда и господство на море, но и бесконечно держать здесь весь флот я не смогу. В ближайшее время информация о моих делах начнет расходиться по Европе и умные люди смогут сложить два плюс два, а значит не исключен вариант нападения на, практически, беззащитную со стороны моря Скандинавию. Ладно, подумал я, разберемся, не впервой. Нужно для начала решить все вопросы с городом.

Помимо мусульманских святынь, в сокровищнице обнаружились не менее значимые артефакты христиан и иудеев, попавшие к туркам в качестве наследства от Восточной Римской империи. Часть черепа святого апостола Петра, оловянная кастрюля Авраама, посох Моисея, ковчеги с частицами мощей святых, и, безусловно, самый примечательный непосредственно для меня, как Великого магистра Ордена святого Иоанна Крестителя, артефакт — мумифицированная правая рука Иоанна Крестителя в дорогом окладе, которой он крестил Иисуса. Я, конечно, никакого религиозного экстаза от останков человека не получал, но думаю, что братья-рыцари будут в полнейшем восторге.

После таких открытий, осмотр просто огромного количества драгоценностей, в виде золотых и серебряных часов, подвесок, фляжек, подсвечников, кубков икофейных наборов, усыпанных десятками килограмм алмазов, изумрудов, рубинов и жемчуга,уже впечатлял не так сильно. Меня сложно заподозрить в религиозном фанатизме, но абсолютно бесстрастно лицезреть на овеществленную историю нашей части мира, пусть даже приправленную изрядной долей сказок, было невозможно. Поэтому остальные сокровища я осмотрел мельком, хотя и здесь было на чём залипнуть.

Особенно мне запомнились, захваченный султаном Селимом Вторым, роскошный, усыпанный драгоценными камнями, трон персидского шаха Исмаила, кинжал «Топкапы» с огромными изумрудами и золотыми часами на рукояти, изготовленный по заказу султана Махмуда Первого в качестве дипломатического подарка для персидского Надир-шаха, но возвращенный назад в связи со скоропостижной смертью адресата, и, конечно, огромный, с кулачок ребенка «Алмаз ложечника», в оправе из сорока девяти бриллиантов помельче. Этот алмаз по местному преданию нашел в мусоре рыбак и обменял свою находку на базаре, получив за него от хитрого ювелира три деревянные ложки, отчего и получил свое название. Позже, по словам Сулейман-паши, бриллиант приобрел великий визирь Тепеленли Али-паша, заплативший за него сто пятьдесят тысяч золотых монет, а султан Махмуд Второй, после того, как обвинил визиря в измене, конфисковал всё его имущество и поместил бриллиант в свою сокровищницу.

Но больше всего меня зацепил, надетый на стойку, комплект позолоченных церемониальных доспехов пропавшего султана Мустафы Третьего, с притороченным на поясе древним мечом основателя династии, являющимся главной реликвией дома Османов, непременным атрибутом и символом воцарения на трон империи каждого нового султана. Сам меч оказался прямым, обоюдоострым клинком из дамасской стали, богато украшенным золотой чеканкой, с изогнутой по восточной традиции рукоятью из золота с драгоценными камнями, в таких же богато украшенных ножнах. Но главным в мече было, конечно, не его историческая или финансовая ценность. Меч был символом власти султана Османской империи, который мне возможно пригодится именно по прямому назначению. Я еще не знал, как именно, но сигнал от подкорки получил и сразу взял на заметку, а остальное проявится по ходу дела. Интуиция меня никогда не подводила.

***

Если уж меня впечатлили артефакты сокровищницы, то, что тогда говорить про Аббаса, который, лицезрев на расстоянии вытянутой руки Знамя Пророка и прочие святыни ислама, тут же рухнул на колени и принялся молиться. Да, с этим нужно что-то срочно делать, ещё раз удостоверился я, приказал удвоить караул и проследовал за Сулейман-пашой в Тронный зал.

В Тронном зале нас встретил не менее вычурный трон, чем тот, который пылился в сокровищнице. Полностью отделанный золотыми пластинами, широченный, словно диван, предмет мебели, оказался подарком правителя Египта султану Мураду Третьему и весил, по утверждению визиря, полтысячи фунтов (почти четверть тонны). Вещица, конечно, понтовитая, но на мой неискушённый взгляд никакой художественной ценности, даже по сравнению с троном в сокровищнице, не имеет. Деревянная лавка покрытая золотом, всегда останется лавкой, сколько бы золота на неё не навесили, зато теперь я знаю из чего будут изготовлены новенькие кресты для Святой Софии и других храмов, которым вскорости будет возвращен их первоначальный вид и предназначение.

Приказав накрыть трон покрывалом, чтобы не отвлекал своим блеском, я отправил визиря с пацаном, который вел себя вполне адекватно ситуации, под охраной в покои султана и дождался когда по центру зала установят большой стол. Разложив на нем план города, принесенный с корабля Аббасом, я оценил масштаб содеянного за сегодня и принялся думать о дне завтрашнем, делая на нем необходимые пометки. Ведь так далеко наши предыдущие детальные планы, по вполне понятным причинам, не простирались.