«Флоту – побеждать!»

Вячеслав Коротин, 2016

«Флоту – побеждать!» – этот приказ адмирала Макарова изменит историю Русско-японской войны. Ибо в сознание лучшего флотоводца Российской Империи внедрен наш современник, русский моряк из XXI века. С его помощью легендарный адмирал избежит гибели на борту броненосца «Петропавловск» и превратит порт-артурскую трагедию в величайший триумф русского флота! Он сорвет высадку японских войск и навяжет Того генеральное сражение на своих условиях. Он разгромит вражескую эскадру и потопит японские броненосцы. И вместо позора Цусимы Россия станет новой Владычицей морей!

Глава 6 Время собирать камни

Контр-адмирал Мису, стоя на мостике «Фудзи» и подставляя лицо свежему морскому ветру, просто отдыхал. Его доклад командующему Объединенным флотом уже давно сложился, и он диктовал своему офицеру штаба капитан-лейтенанту Мацуи: «Русские главные силы за все время после атаки наших брандеров так и не выходили на внешний рейд — только крейсера. По агентурным данным, в устье выхода из Порт-Артура ведутся подъемные работы, что я и сам наблюдал с моря. Считаю, что в ближайшую неделю нам можно не опасаться выхода русской эскадры в Желтое море…»

Отряд Мису уже подходил к Эллиотам, к новой маневренной базе, где надлежало базироваться силам, блокирующим Порт-Артур с моря, когда на концевом «Кассуга» громыхнуло…

Великолепный броненосный крейсер, один из лучших в своем классе, проехал пузом по мине, не так давно поставленной «Бесшумным» в окрестностях архипелага. Та не преминула возмутиться и ударила в подвздошину корабля всей мощью стремительно расширяющихся газов, в которые превратился заключенный в ней пироксилин. Днище крейсера было немедленно взломано, на ударную волну отозвались сначала все рядом расположенные боеприпасы, а потом и котлы…

Здесь, пожалуй, стоит сделать «шаг в сторону» и пояснить, почему автор позволил себе утопить аж целый броненосный крейсер одной миной.

Крейсера типа «Гарибальди», к которым относились японские «Ниссин» и «Кассуга», являлись, несомненно, одним из самых удачных проектов итальянской фирмы «Ансальдо» — при весьма скромном для кораблей этого класса водоизмещении (а значит, и стоимости) они были очень мощно вооружены и хорошо забронированы. Но за все нужно платить — проектной скорости «гарибальдийцы» выдать не могли, мореходность их никак не соответствовала классу крейсеров, а противоминная защита была вообще никакой — даже двойное дно, простиравшееся меньше чем в половину корпуса, не могло защитить корабль от серьезного удара из-под воды…

— Что это? — Командир «Фудзи» Мацумото смотрел на разламывающегося пополам и уходящего на дно «Кассугу» как на нечто нереальное. Такого быть не могло! Такого не могло быть!!

— «Кассуга» подорван и тонет, — мрачно пояснил капитану первого ранга адмирал, воздержавшись от комментариев по поводу идиотского, на его взгляд, вопроса. — Прикажите поднять сигнал крейсерам спустить шлюпки и заняться спасением тонущих.

— Разумеется, ваше превосходительство. — Мацумото немедленно отдал соответствующий приказ сигнальщикам и поспешил пояснить суть своего вопроса флагману. — Отчего взорвался «Кассуга»? Это мины или подводная лодка русских?

— Скорее мины. Хотя и вариант с субмариной имеет право на существование как версия, но крайне маловероятная — слишком далеко отсюда до Порт-Артура, скорее я поверю в самопроизвольный взрыв погребов боезапаса… К тому же недавно неподалеку от этого места произошел столь неудачный для нас бой с русскими миноносцами, а значит, именно они могли тогда возвращаться с минной постановки.

— Русские посмели минировать нейтральные воды?

— Ну, с этим пусть разбираются дипломаты, а мы — военные, поэтому придется учитывать минную опасность везде. Контрольное траление в этом месте следует провести в любом случае. Отметьте на карте это место. Сколько миль до базы?

— Около семи. Если бы не дымка, Эллиот уже открылся бы.

— Значит, воды уже не нейтральные…

Тем временем шлюпки с «Якумо» и «Иосино» уже подошли к месту гибели крейсера, и японские моряки стали принимать в них своих неудачливых товарищей. Таковых набралось немного — слишком быстро затонул «Кассуга», в холодные волны успели спрыгнуть практически только те, кто находился в момент взрыва на верхней палубе или непосредственно под ней. Но и из них уцелели далеко не все — спасли всего сто девяносто человек, из них лишь пятерых офицеров. Командира крейсера Осиноуэ среди них не было. Он вместе еще с более чем тремястами членами экипажа разделил судьбу своего корабля.

Спасенных матросов шлюпки доставили на свои крейсера, но офицерам «Кассуги» адмирал приказал возможно скорее прибыть на «Фудзи». Приблизительно через полчаса все пятеро уже стояли перед флагманом на мостике броненосца. Несмотря на пережитый шок, они выглядели относительно спокойно.

— Первый вопрос: наблюдал ли кто-нибудь из вас перед взрывом след мины, выпущенной из-под воды? Или, может быть, слышал чей-то крик, предупреждающий об этом?

Пять отрицательных ответов.

— Ладно. Значит, это была мина заграждения. Находился ли кто-либо из вас на мостике в момент взрыва?

— Старший штурман капитан-лейтенант Огава, — сделал шаг вперед один из офицеров.

— Ответьте: почему ни «Фудзи», ни «Якумо», шедшие впереди, на мину не наскочили, а «Кассуга», третий в кильватерной колонне, подорвался? — Мису сурово смотрел в глаза капитан-лейтенанта.

— Взрыв произошел во время поворота, ваше превосходительство, — опустил глаза Огава. — Мы не смогли точно удержаться в струе «Якумо» и несколько отклонились от курса.

«Понятно, — подумал про себя контр-адмирал, — «Кассуга» меньше месяца в строю, ходить в составе отряда привыкнуть не успели…»

— Ваше превосходительство! — прервал мысли начальника капитан-лейтенант. — Прошу разрешения…

— Не разрешаю! — отрезал Мису, прекрасно поняв, в чем будет заключаться суть просьбы. — Запомните все: до конца войны ваши жизни принадлежат не вам, а императору, и умирать вы будете не по своей воле, а по приказу, в бою. Единственное, что могу обещать, так это предоставить вам такую возможность в самое ближайшее время — например на мостике очередного брандера. А сейчас — идите, вас устроят на броненосце.

* * *

— Ваше благородие, идут! — Мельников покинул свой пост наблюдения и поспешил оповестить прапорщика и товарищей о приближении вражеских кораблей.

— Не ори, — отозвался Клевцов, — всех японцев распугаешь.

— Отставить шуточки, — прервал матроса Дейчман. — Осипов — к телефону, остальные за мной.

От наблюдательного пункта до устья бухты было далековато. Определилось только то, что вошли на «ночевку» два двухтрубных крейсера и один трехтрубный. И четыре малых миноносца.

— Ну!.. Ну!! — Клевцов и Мельников, забыв обо всем на свете, смотрели в бинокли и, если можно применить такое словосочетание, «яростно ждали». То есть ждали, находясь в предельной степени напряжения, — ждали результатов их вчерашней пахоты…

Японские корабли спокойно встали на якоря.

— Вашбродь, да что же это? — Лицо Мельникова до жути напоминало обиженное личико ребенка, которому под видом конфеты подсунули пустой, аккуратно завернутый фантик от нее.

У Дейчмана и так на душе кошки скребли — неужели все было зря?!

— Не скули раньше времени — пусть еще из бухты в море выйдут. А пока отнеси телефонограмму Осипову, пусть передаст в штаб.

Еще около получаса прапорщик провел на берегу вместе с Клевцовым, надеясь непонятно на что, но стало понятно, что до выхода японцев из бухты ничего нового ожидать не приходится. Тем более что очень короткие сумерки достаточно быстро сменились глубокой ночью, что вообще характерно для данных широт — чай, не Петербург с его близостью к полярному кругу, солнце ныряет за горизонт почти отвесно…

— Давай, понаблюдай пока здесь, через два часа сменю, — бросил Дейчман матросу и отправился в землянку.

В разных странах корабли этого класса называют по-разному: посыльное судно, торпедная канонерская лодка, авизо… В японском флоте «Мияко» считался безбронным крейсером третьего класса. В составе отряда он, зайдя в бухту Керр, встал на якорь буквально в паре метров от русской мины заграждения — всего ничего. Но «чуть-чуть не считается!».

А вот нате вам! Иногда — считается!

Начался прилив, и воды Желтого моря неумолимо стали разворачивать корабли, стоящие на якорях…

Грохот относительно близкого взрыва, разумеется, разбудил всех членов гарнизона бухты, и они немедленно выскочили из землянки. Желтое пламя, полыхающее на тонущем японском корабле, давало достаточно света, чтобы прапорщик и матросы смогли предельно ясно рассмотреть результаты своего труда.

Хуже нет для корабля взорваться ночью на якорной стоянке — экипаж спит, бодрствуют только вахтенные. А уж если сам процесс затопления занимает несколько минут, то поди попробуй соскочить спросонья с койки, сообразить, что произошло, подняться на палубу среди толпы таких же ошалелых, как и ты, найти хоть что-то, что смогло бы удержать тебя на воде в течение хотя бы четверти часа… Из двухсот человек экипажа «Мияко» спасли только восьмерых.

«Урааа!!!» — во всю мощь своих молодых и здоровых легких орали четыре русских моряка на берегу. Опасаться, что их обнаружат по крику, не приходилось — японцы уже открыли беспорядочный огонь в сторону моря, ибо были уверены, что произошедший взрыв — результат атаки русских миноносцев. Но дело даже не в этом, прапорщик и матросы в любом случае не смогли бы сдержать этот выплеск эмоций после столь долгих стараний и, главное, морального напряжения.

Первым, конечно, сумел взять себя в руки офицер. Лунный свет позволял разглядеть в бинокль, что на дно бухты лег крейсер с двумя трубами и двумя мачтами. Таких во флоте микадо имелось преизрядное количество. Очень хотелось надеяться, что это был именно «Асама», который недавно почтил бухту своим визитом.

Тем временем вражеские корабли поспешили еще в темноте выбрать якоря и удалиться из столь негостеприимного места стоянки. При этом рвануло еще раз, и в гости к Нептуну отправился японский малый миноносец…

Утром, когда море стало забирать свои волны обратно, и над поверхностью бухты показались уже не только мачты затонувшего корабля, Дейчман рискнул снова сплавать на китайской лодке к затонувшему крейсеру.

Отхлынувшая по воле луны вода обнажила корпус погибшего корабля настолько, что стало понятно, что подорвался отнюдь не «Асама», а совсем даже небольшой крейсерок, что, впрочем, вовсе не умаляло достижения прапорщика и трех матросов, которые этого добились.

— Вашбродь, — подал голос Осипов, который на этот раз вместе с Мельниковым сидел на веслах, — разрешите пулемет с гада свинтить? Вон же он! За четверть часа управлюсь, обещаю!

— Запрещаю! — немедленно отозвался Дейчман. — Гребем обратно — вон, на горизонте дымы, явно к нам. А насчет представления к «Знаку отличия Военного Ордена» — можешь не сомневаться — всех троих представлю. Я буду не я, если вас крестами не наградят.

— Да я же не для этого, — обиделся матрос.

— А я — для этого, — отрезал прапорщик. — Пусть ты вместе с нами и вешки не переставлял — в шампуньке места не было, но свой долг выполнял исправно. В результате — вражеский крейсер на дне, так что заткнись и жди награды. Я ясно выразился?

* * *

Известия из бухты Керр обрадовали Степана не столько фактом гибели жалкого и ничтожного суденышка под именем «Мияко», сколько тем, что события продолжают развиваться согласно прежнему сценарию. Оставалось дождаться завтрашнего утра — если и тогда все пойдет по-прежнему, тогда есть все шансы вломить сынам страны Ямато по самое «небалуйся»…

— Представить прапорщика Дейчмана, — диктовал командующий Васильеву, — к ордену Святого Великомученика Георгия четвертой степени. И к производству в чин мичмана…

— Простите, ваше превосходительство, — удивился флаг-офицер, — вы, наверное, хотели сказать: «подпоручика».

Здесь, наверное, стоит сделать еще одно «лирическое отступление»: в Российской империи было четыре высших учебных заведения, для поступления в которые требовались либо титул, либо не менее ста лет потомственного дворянства в роду — Александровский лицей, Пажеский корпус, Училище правоведения и Морское училище. Для поступления в последнее, правда, были исключения — сыновья погибших в бою офицеров флота.

Только выпускники Морского училища носили золотые погоны и считались строевыми офицерами флота. Всевозможные инженер-механики, корабельные инженеры, врачи, а зачастую и штурманы, считались «черной костью» и хоть и допускались в кают-компанию, но ровней себе их кадровые офицеры не считали.

Сам Макаров, сын «ластового прапорщика», стал кадровым офицером флота просто чудом — адмирал Попов в свое время заметил, что данный гардемарин умен и талантлив, именно он настоял, чтобы этот выпускник Николаевского училища, к тому же сдавший выпускные экзамены с рекордным для училища средним баллом, получил чин мичмана, а не подпоручика…

— Именно мичмана. — Степан сурово посмотрел на Васильева. — Этот молодой человек достоин носить золотые погоны более, чем те, кому они достались по праву рождения. Очень надеюсь, что Его Императорское Величество не откажет мне по поводу этого представления.

— Ваше превосходительство, — посмел возразить флаг-офицер. — А может, стоит поинтересоваться мнением на этот счет самого прапорщика? Ему тридцать лет, в таком возрасте мичманские погоны на плечах смотрятся несколько нелепо, не находите? К тому же он шкипер торгового флота и почти наверняка захочет после войны вернуться к своей прежней профессии.

«Штирлиц понял, что был на грани провала…» — Степан тоже сообразил, что сморозил очередную глупость, а Васильев прав во всем. Действительно: нужно постараться выбить для этого прапора чин поручика по Адмиралтейству с соответствующим жалованьем, а золотые погоны ему и самому нафиг не сплющились…

— Ладно… С этим разберемся позже… Поднять приказ выйти на внешний рейд «Баяну», «Аскольду», «Диане» и «Новику». И всем боеспособным миноносцам. Я отправляюсь на «Аскольд». Броненосцам быть готовыми к выходу.

— Слушаюсь, ваше превосходительство. Но не разумнее ли поднять флаг на «Баяне» — все-таки «Аскольд» небронированный крейсер.

— Зато более быстроходный. И везучий, — с улыбкой добавил адмирал. — Да и мне значительно более приятно будет стоять на мостике рядом с Грамматчиковым, чем этим сухарем Виреном.

«Аскольд» действительно имел на эскадре репутацию «счастливого корабля» — взять хотя бы тот случай, когда в первом же бою осколки одного из попавших в его борт снарядов пробили зарядное отделение готовой к выстрелу мины Уайтхеда. Некоторые прошли буквально в сантиметрах от капсюля с гремучей ртутью, но взрыва не последовало…

— Я просил вас осведомиться о том, как идет ремонт поврежденных кораблей. Когда можно ожидать их возвращение в строй?

— «Паллада» практически готова, руководитель ремонтных работ обещал сдать ее в течение двух-трех дней, «Цесаревич» тоже заканчивает починку, и можно ожидать его присоединения к эскадре через неделю. «Ретвизан» должен быть готов дней через двадцать.

— Долго возятся, я столько ждать не могу. Вернемся с моря, придется подскипидарить руководителей ремонтных работ…

— Разрешите, ваше превосходительство? — В салон зашел лейтенант Азарьев.

— Слушаю.

— Катер у борта.

— Добро. Едемте, господа.

Когда катер под флагом командующего отваливал от борта «Петропавловска», «Аскольд» уже вытягивался на внешний рейд, где уже поджидал своих товарищей по отряду выскочивший туда первым «Новик». Следующим двигался к выходу из порта «Баян», за ним готовилась идти «Диана». Корабли шли на удивление уверенно, и Макаров не без удовольствия наблюдал за действиями крейсеров.

— А ведь молодцы, Степан Осипович, ничего не скажешь, — шепнул на ухо адмиралу Верещагин, тоже напросившийся сегодня в море. — Уже выходят совершенно без помощи буксиров. И это ваша заслуга.

— Оставьте, Василий Васильевич. Даже неудобно слышать комплименты по этому поводу. Мои подчиненные просто умеют делать то, что им уметь должно. И то не всегда получается. Но сегодня действительно все в порядке. И не более.

— Но, насколько мне известно, до вас эскадра вообще не могла выходить на внешний рейд за одну высокую воду.

— Это плохо. Но попрошу эту тему не развивать. Я не считаю для себя возможным обсуждать действия моего предшественника с кем бы то ни было.

Через двадцать минут Макаров вместе с офицерами своего штаба поднялся на борт единственного пятитрубного крейсера во всем Тихом океане. Команда была выстроена на шканцах, командир «Аскольда», капитан первого ранга Грамматчиков, отрапортовал командующему совершенно уверенным голосом, а матросы на адмиральское «Здорово, братцы!» ответили таким восторженным ревом: «Здравьжеламвашпревосхво!!!», что, казалось, в унисон завибрировали не только мачты и трубы, но и броня боевой рубки.

— Благодарю за прием, Константин Алексеевич. — Адмирал пожал руку каперанга. — Проводите меня, пожалуйста, на мостик. Очень подозреваю, что события сегодня могут начать разворачиваться с минуты на минуту.

— Прошу, ваше превосходительство.

Внешность, надо сказать, Грамматчиков имел совсем не геройскую: невысок, отнюдь не строен, но, наверное, ни у одного моряка Тихоокеанского флота, кто хоть сколько-нибудь знал командира «Аскольда», не было сомнений в его уме, смелости и решительности. Он пользовался заслуженным уважением и среди своих начальников, и среди других командиров кораблей. А подчиненные просто обожали своего «первого после Бога».

— Связь с Золотой горой? — нервно осведомился Степан, взойдя на мостик.

— Надежная, ваше превосходительство, — тут же отозвался минный офицер крейсера лейтенант Киткин. — Только что проверял.

— Добро. Ну что же, господа, остается поскучать в ожидании. Более чем уверен, что Того и сегодня пожалует к нам в гости. А пока поднимите: «Команды имеют время на завтрак».

— Золотая гора передает: «Дымы на норд-осте. Курсом к Артуру», — протянул адмиралу радиограмму взбежавший на мостик лейтенант Шереметьев.

— Ну вот, что я говорил. Однако позавтракать матросы еще успеют. Просто обойдемся сегодня без снятия пробы с матросского котла. Господам офицерам на завтрак двадцать минут, если кто желает.

Желающих отлучиться с мостика и других боевых постов не нашлось.

— «Два отряда по три броненосца. Пять малых крейсеров при них», — вслух прочитал Макаров очередное сообщение.

Значит, все уже пошло не так, как было в прошлой истории, — адмирал Того заявился вместе с бригадой Насибы… Не иначе как хотят устроить Порт-Артуру показательную порку. Ну что же, «…посмотрим, кто у чьих ботфорт в конце концов склонит свои колени…».

— Радио от Сарнавского!

— Ого! И что же пишет Владимир Симонович?

— «Паллада» готова присоединиться к крейсерскому отряду.

Знатно! Полуотремонтированную «богиню» в бой пускать, конечно, нельзя, тем более что нарисовавшиеся главные силы японцев совершенно не тот противник, на которого можно выпускать «Палладу», но настроения среди офицеров крейсера, а ведь к гадалке не ходи, именно они уговорили своего командира на радиограмму командующему, эти самые настроения воодушевляют. Все артурцы хотят драться. И скоро получат такую возможность…

— Передайте на «Палладу» мою благодарность, пусть разводят пары, но остаются на месте — сейчас в проходе все равно от миноносцев не протолкнуться…

Миноносцы Матусевича и Елисеева действительно рвались на внешний рейд, рвались все, кто имел хоть какой-то вменяемый ход, хотя бы реальных двадцать узлов…

— Ближе к нам, — начал выкрикивать сигнальщик, — «Микаса», «Асахи», «Фудзи» или «Ясима». Мористее: «Хатсусе» и «Сикисима», с ними опять же «Фудзи» или «Ясима». Четыре «собачки» и трехтрубное авизо.

— Ждем! — мрачно произнес Макаров, не отрывая бинокля от глаз.

Японцы явно направлялись за хребет Ляотешаня, причем на подходе к нему стали перестраиваться из двух кильватеров броненосцев в один…

— Вроде подходят, — напряженно произнес Степан…

Под бортом первого трехтрубного броненосца во втором отряде японцев выплеснулся фонтан взрыва. Звук еще не успел долететь до русских кораблей и батарей, но дружное «УРА-А-А!!!» уже грохотало с крейсеров миноносцев, Электрического утеса, с Тигровки и с Золотой горы.

— Сняться с якоря всем вдруг. Крейсерам и миноносцам начать движение! — нервно затараторил Степан. — Атаковать противника!

Ох, как долго ждали этого приказа корабли эскадры! Ох, как они ждали, что «Борода» пошлет их в бой!

Свершилось! Густо задымили трубы крейсеров и миноносцев, загрохотали цепи, выбирающие якоря…

— Степан Осипович, — обеспокоенно зашептал на ухо Макарову Молас, — вы что, в самом деле собираетесь атаковать четырьмя крейсерами и миноносцами пять исправных броненосцев и столько же крейсеров? Днем?

— Не беспокойтесь, Михаил Павлович, ваш командующий не сошел с ума, — весело ответил своему начштаба Степан. — Но угроза зачастую эффективнее нападения. Как говорят в Одессе: «Сделаем японцам нервы!» Пусть спляшут еще разок на наших минах.

«Аскольд», «Баян», «Диана» и «Новик», густо задымив из своих труб, двинулись на точку подрыва флагмана Насибы. За ними пошли почти все исправные миноносцы эскадры.

Игнорировать эту опасность адмирал Того не мог: на грот-мачту «Микасы» взлетел флажный сигнал и первая бригада, уже миновавшая линию мин, поставленных вчера «Амуром», сделала два поворота все вдруг, чтобы прикрыть от минной атаки своего поврежденного собрата. Головным теперь шел «Фудзи»…

— Ааааа! Второй!! — разнеслось по всей эскадре. Да что там по эскадре — весь Артур дрожал от восторженных воплей моряков, артиллеристов береговых батарей, да и вообще всех, кто имел возможность сейчас смотреть на море. Матросов даже не подпускали к мачтам — на них карабкались мичмана и лейтенанты, карабкались, чтобы посмотреть, как тонут японские броненосцы.

Но оба подорвавшихся пока еще держались на воде. «Микаса» и «Асахи» отвернули с опасного курса и открыли огонь из баковых двенадцатидюймовок по приближающимся русским крейсерам и миноносцам. Заградительный огонь, не прицельный. Но и на него следовало реагировать…

— Поворот восемь румбов влево всем вдруг, — немедленно скомандовал Макаров.

Контузило близкими разрывами «Диану», «Грозового» и «Сторожевого», но легкие силы флота успешно выскочили из-под обстрела.

А в это время «Хатсусе» течением натащило еще на одну мину. Теперь уже долбануло так, что флагман адмирала Насибы в клубах желтого и черного дыма отправился на дно в течение одной минуты.

Первые две буквы крика «Ура!» невозможно было различить на слух — над внешним рейдом, внутренним рейдом, по всему побережью грохотало и переливалось «Ааааа!!!».

Настроения японцам добавила радиостанция Золотой горы: «Подводная лодка № 3 благополучно вернулась на рейд. Подводная лодка № 4 повреждена, но тоже вернулась».

«Фудзи» сохранил какой-то ход и попытался вместе с остальными броненосцами отходить подальше от русского берега.

— Передать на эскадру: «Броненосцам выйти на внешний рейд!» — со злой усмешкой передал Макаров. — Нечего этим супостатам думать, что мы позволим им тут организовывать спасательные работы.

Честно говоря, у Степана с души свалился здоровенный булыжник: сколько он уже комплексовал по поводу того, что из-за его вмешательства в ход истории не случится эта победа, самая главная победа за всю войну. Ради повторения сегодняшних событий он приказал не выводить броненосцы на внешний рейд после последней атаки брандеров, а значит, позволил японской Второй армии высадиться в Бицзыво, хотя простым выходом эскадры, демонстрацией того, что проход из порта свободен, можно было перенести японскую высадку десанта подальше как в пространстве, так и во времени…

Но ради того, чтобы подровнять силы флотов в броненосных кораблях, пришлось рискнуть и на то, что случилось…

Ничего! Теперь прямо завтра мы покажем, ЧЬЕ ЭТО МОРЕ!

Из прохода уже показался форштевень «Петропавловска», за ним, можно было не сомневаться, следовали и остальные четыре броненосца эскадры. И Того наверняка понял, что в сложившихся обстоятельствах бой для японского флота грозит случиться совсем неблагоприятным. Тяжело раненного «Фудзи» до базы довести не удастся. А ведь еще требовалось вычерпать из моря как можно большее количество членов экипажа затонувшего «Хатсусе». И не нарваться при этом еще кому-нибудь на мину заграждения или мину с русской подводной лодки — дьявол его разберет, что произошло здесь сегодня.

С «Фудзи» стали срочно снимать экипаж — благо что почти все катера и шлюпки на подорванном броненосце уцелели. Так что удалось спасти практически всех, за исключением восьмерых, погибших непосредственно при взрыве мины.

А потом «Кассаги» всадил в борт обреченного корабля еще две мины, и броненосец, носящий имя самой священной горы в Японии, пошел ко дну…

* * *

Когда мачты обреченного «Фудзи» погружались в морскую пучину, адмиралу Того принесли на мостик «Микасы» очередную неприятную новость: вице-адмирал Катаока доносил, что на подходах к Эллиотам подорвались на минах и затонули крейсер «Мацусима» и миноносец № 72.

«То есть, — немедленно стал считать в уме адмирал Того, — японский флот за последние три дня потерял два броненосца, броненосный крейсер, бронепалубный крейсер, безбронный крейсер, два миноносца… Не вступая в сражение с противником!! Так не воюют!!!»

Но тут же в памяти японского адмирала всплыло, что практически так же возмущался сам Наполеон по поводу все тех же «русских варваров», которые отказывались до поры до времени выводить свои полки в генеральное сражение против многократно превосходящих сил французов и иже с ними.

Теперь в Желтом море установился практически паритет в силах: против четырех японских броненосцев («Чин-Иен» можно было смело вычеркивать из состава боевой линии) и трех броненосных крейсеров русские могли выставить пять броненосцев и броненосный крейсер. К тому же в ближайшее время, если верить агентуре из Порт-Артура, войдут в строй «Цесаревич» и «Ретвизан». Тогда преимущество в линейных судах вообще перейдет к гайдзинам. Приходилось подумать о том, чтобы отозвать сюда один из броненосных крейсеров у адмирала Камимуры, но тогда он не будет иметь решающего преимущества при столкновении с Владивостокским отрядом. Даже при поддержке кораблей контр-адмирала Уриу.

А империи необходимы, остро необходимы как подвоз сырья для промышленности в метрополию, так и бесперебойное снабжение высадившихся на континент дивизий подкреплениями, боеприпасами, артиллерией, провизией, инженерным снаряжением, медикаментами… И все это должно обеспечить флоту. Причем теперь это будет сделать сложнее. Намного сложнее — как выяснилось, выход из Порт-Артура свободен, и русские в любой момент могут появиться на коммуникациях снабжения всеми своими силами. Это значит, что любой транспорт или небольшая группа транспортов, предназначенных для снабжения армии на континенте, могут быть атакованными и потопленными. Вместе с грузами, которые везут. Не сопровождать же каждый из них всем флотом… А любой эскорт, имеющий в своем составе силы меньшие, чем Первый боевой отряд или, точнее, меньшие, чем Первая эскадра, гарантированно уничтожается русским флотом вместе с транспортами.

Конец ознакомительного фрагмента.