Русская Амазонка

Вячеслав Олегович Шоболов, 2019

Целеустремлённый человек, кто он? Он рискует или убивает в крайней ситуации, чтобы спасти себя или друга? Он верен своему слову и обещаниям. Но судьба преподносит серьёзные испытания. Сможет ли героиня противостоять им, ведь она Амазонка? Не пытайтесь угадать сюжет книги, он непредсказуем, как сама жизнь. Вам нравятся детективы, любите эротику или драки? А может быть, вы склонны к интригам спецслужб? Тогда эта книга ваша. Здесь пища для ума, юмор и грусть. Читайте! Содержит нецензурную брань.

В плену каменных джунглей

Сергей

Портовая суматоха легла тяжелым грузом напряжения на плечи. Время, когда можно не следить за словами и поступками, прошло. Вышел на палубу отдохнуть от цифр, унций, каратов и постоянно настороженных взглядов. Очень хотелось искупаться, но я прекрасно понимал, что покидать яхту нельзя, оставалось только глазеть по сторонам.

Натренированный глаз отметил появление на пристани фургона, двух машин и человека, легко одетого и в черных очках. Несмотря на возраст, он выглядел старше Стрента, его поза выдавала профессионала спецслужб: он стоял чуть шире расставив ноги, чем обычные люди, руки за спиной, волнение скрыть ему не удавалось или это просто самоуверенность, она выражалась в покачивании с носков на пятки.

Но мое внимание буквально приковали две или три машины репортеров, которые деловито настраивали аппаратуру. Как коллегу интересовало, откуда они узнают новости, и часа не прошло с момента нашего прибытия, а работа уже кипит. Где-то читал, что в большом городе известия распространяются с геометрической прогрессией. Скорей бы на берег…

— Черт бы их побрал этих бюрократов, — выругался Стрент, становясь рядом со мной. — Иди, подпиши декларацию, заявление с просьбой о виде на жительство и протокол досмотра.

Когда яхта подошла к причалу, я подумал, что сквозь толпу журналистов прорываться придется с боем.

— Господин генерал, чем вызвано Ваше участие в таможенном досмотре?!

— Мистер Стрент, как Вам удалось спастись?! Что с членами команды, почему их не видно?!

— Кто эти молодые люди?!

Генерал стоял перед сверкающей фотовспышками толпой, размышляя, потом громко произнес:

— Комментариев не будет. Все вопросы на пресс-конференции и не ко мне, а к мистеру Стренту. Я очень устал и попрошу освободить причал для проведения разгрузочных работ. Мне не хотелось бы прибегать к силе, потому что слишком сильно уважаю нашу прессу, — он говорил спокойно и ровно, так, чтобы слышали все.

— Разрешите сделать несколько снимков? И когда мы получим ответы на вопросы?

— Завтра, все завтра в пятнадцать часов в моем конференц-зале, — небрежно бросил Стрент и направился к своей машине. К нему подошел человек в черных очках. Скорее всего, это был Розен, он снял очки и они обменялись рукопожатием, слишком долгим для просто подчиненного и хозяина, но объятий после долгой разлуки не последовало.

Со Стрентом мы договорились, что я и Настя проследим за погрузкой драгоценностей. Вплотную к трапу подогнали фургон, и люди фирмы поспешили к нам. Они перенесли ящики и коробки, предоставленные таможенниками. Последними покинули яхту мы.

Настырность репортеров удивляла, нас окружили.

— Представьтесь!

— Где вы встретились с мистером Стрентом?

— Что находилось в ящиках?

Обнявшись, мы глупо улыбались камерам.

— Кто вы?

— Вы говорите по-английски?

— Прекрасно понимаю ваше нетерпение, но поймите наше состояние, после двухнедельного плавания мы еле стоим на ногах. Все, что я готов заявить: мы, Анастасия Дробышева и Сергей Беркут пропавшие без вести во время шторма в 1986 году. Граждане СССР. Это все. Более подробно расскажем после, как уже было объявлено. До свидания, — нас ждала машина.

Разместились в «детском» крыле особняка Стрента. Отделан он подобающе положению и финансам хозяина. Слуги не назойливы и учтивы, правда нам никто был не нужен.

После того, как мне показали спальню, столовую и где находятся звонки для вызова прислуги, я отправился искать Настю. Закралось сомнение, что она чем-то расстроена.

Пятнадцать минут ушло на поиски. «Детская» половина дома имела свои два отделения. Все правильно, каждый ребенок не должен быть обижен. Вот и ходил от двери к двери, а кругом тишина. Без подсказки не обошлось.

Настя лежала в ванне по шею в пене. Из-за стеклянных створок шторки была видна только голова.

— Ты жива моя старушка? Привет тебе, привет? — реакции не последовало. — Настя, тебе не плохо?!

— Пошел вон!

— Не понял? Что случилось, Настена?

— Сто слуцилось, Нястеня? — сильно шепелявя передразнила она и добавила, — Козел!

— У тебя, что крыша поехала от горячей воды?

— Это у тебя мозги затуманились от гари городской! Какого хрена ты порвал мое заявление с просьбой представления вида на жительство в США?!

— Вот оно что?!

— Как был солдафоном, им и остался, и выходки мужланские!

— Может, успокоишься?

— А ты мне рот не затыкай, не один год под твою дудку плясала. Кто тебе дал право решать за меня?

— Я не прав в том, что не посоветовался, просто вошло в привычку решать все самому.

— Ты скажешь, наконец, почему порвал заявление?

— Стрент тогда на яхте подколол нас насчет патриотизма, но он не прав. Я рассуждал, что мы с тобой одно единое целое и разногласий не возникнет. Нам нужна ниточка домой.

— А я туда не тороплюсь…

— Тебя никто и не гонит.

— Но ты лишил меня всех прав и свобод, да и вдруг потребуют выдать, а я не просила политического убежища.

— Крути, крути дальше, а если я не попрошу, то меня могут и посадить, а то и расписать… — я провел ребром ладони по горлу

— Кому ты на хрен нужен курьер несчастный?

— Ничего ты не поняла…

— Да уж объясни глупенькой, что за шашни ты затеваешь?

— Золото узаконить надо? — она согласно кивнула, — значит вид на жительство нужен. Но мне хотелось когда-нибудь вернуться домой. А без тебя это невозможно.

— Я-то здесь причем?

— Разве ты не собираешься стать моей женой?

— Вот еще глупости, мне и так хорошо. Деньги есть, внешность позволяет мужикам прилипать, буду жить в свое удовольствие.

— Ты явно перегрелась, — я никак не мог понять, шутит она или серьезно говорит.

— Я надеялся, имея русскую жену, еще увидеть милую Москву…

— Ничего, лет через пятнадцать купишь ксиву и слетаешь на поклон.

— Бог с тобой, золотая рыбка, мыло обсохнет, тогда поговорим, — я пошел к себе отквашивать последние жиры, говорят холестерин вреден для здоровья.

По дороге пытался разобраться в услышанном. Если она психанула на самом деле, то надо подготовиться и к такому повороту. Ладно, пока это терпимо. Сейчас искупаюсь, а затем разыщу Стрента. У самых дверей меня остановили:

— Извините, сер. Мистер Стрент просил передать, что через тридцать минут Вас, ждут в столовой на обед, и не забудьте одеть костюм, он в гардеробной. Спасибо, сэр, — я поклонился в знак согласия и вошёл к себе в спальню. Очень хорошо, на ловца и зверь бежит.

Больше чем на душ, времени не хватило ни на что. Впервые, за эти годы, одетый костюм казался гипсовым корсетом, а накрахмаленный воротничок рубашки — ножом приставленным к горлу или строгим ошейником.

В дверях столовой ждал Роберт:

— Ну как, осваиваетесь на новом месте?

— С трудом, но это пройдет. Честно говоря, не мешало бы пройти курсы светских манер перед выходом в люди.

— Успокойся, Сережа, это не сложно, да ты и не с гор спустился из индейской резервации.

В мозгу чирикнула мысль, как-то он слишком чисто назвал меня по имени.

— Это конечно, но не хотелось бы оказаться в смешной ситуации.

— Выбрось из головы, не это главное. Лучше обсудим ближайшие дела. А вот и твоя прекрасная половина, — мы обернулись к Насте. Она остановилась в дверях, в явной растерянности. На ней было черное платье с длинным рукавом без воротника, оно плотно облегало ее стройную фигуру. На левой руке браслет, на шее колье и маленькие сережки в ушах. Серебристые тени оттеняли ее большие серые глаза и розовая помада подчеркивала нежную линию губ. Челка уложенная волной блестела лаком и золотистыми блестками, а волосы роскошным водопадом струились по спине до самой талии. Линию ноги подчеркивали черные замшевые туфли на высоком каблуке.

Было видно, как она стесняется своего вида и не знает куда деть руки. Настя опустила глаза и покраснела под нашими взглядами, что даже загар не скрыл её румянца.

— Стаси, ты обворожительна, — всплеснул руками Стрент — и направился к ней, — Прошу за стол, — мы сели: он во главе, я справа от него, а она напротив меня.

— Не надо так тушеваться, ты богатая леди, голову выше, взгляд смелее, наглее, если хочешь. Мы тут с Сержем поговорили, что не помешают несколько уроков по культуре поведения, чем вы и займётесь после еды. Сейчас я предлагаю обсудить завтрашний день и пресс-конференцию. У Вас есть какие-нибудь планы на завтра?

— Мы ещё не думали над этим, — ответил я.

— Не знаю как Серж, а я бы хотела полностью ознакомиться с домом и окрестностями. Думаю, найдётся человек, который смог бы дать понятия об азах актёрского мастерства, чтобы не выглядеть «Дунькой» перед репортёрами, а остаток дня можно посвятить тренировкам, плаванию и занятиям английским, — после её тирады, глядя на Стрента, можно было подумать, что у него кусок выпадет изо рта. Он медленно его закрыл и стал жевать, не сводя глаз с руки Насти, которая ковыряла вилкой в салате, в ожидании ответа. Я отхлебнул минералки и почувствовал стыд за себя, не готов к разговору, а мог бы и подумать.

— Тебя, Серж, устраивает такой план? — обратился ко мне Роберт.

— На завтра, да. Но сегодня хотелось бы как можно доскональние разобрать возможные вопросы встречи с журналистами, у тебя есть время?

— Сегодня я целиком Ваш, а потом познакомитесь с Хао, это мой дворецкий, он родом из Китая, его педантичность не уступает английской, широта мировоззрений — философской, утончённость вкуса — японской, а бойцовские качества — ему самому. Я думаю, вы найдёте общий язык. Он и по-русски говорит сносно.

Я подумал, но не сказал, а откуда ты это знаешь?

— Сегодня обойдётесь той машиной, на которой приехали, а завтра закажите Хао какие модели хотите иметь.

— А я ездить не умею, — призналась Настя.

— Надеюсь, Серж решит эту проблему без моей помощи?

— Естественно, — кивнул я, расправляясь с отбивной.

— Между делом просмотрите газеты, основную подборку статей вам принесут, и смотрите новости по ТВ. Необходимой конфиденциальной информацией буду снабжать, — Стрент сделал паузу.

— Ну, а завтра, что?

— Мы будем вместе, это первое, а второе — оставайтесь естественными и не пытайтесь врать. Это со стороны бросается в глаза, и тогда вас будут раскручивать до конца, заставляя врать снова и снова, пока не сочтут бессовестными лгунами, которым нельзя верить, и станут сами докапываться до истины, а она-то им и не нужна.

— Роберт, ты противоречишь сам себе, — заметил я.

— Ни в коем случае. Есть правдивая информация и истинное положение вещей, а это ни одно и то же. Умолчать не значит солгать.

— Давайте конкретно договоримся, что можно говорить журналистам, а что нельзя.

— Одну минуточку, Стаси, — Стрент поспешно поднялся и направился к старому приемнику. — Я думаю, немного музыки нам не помешает, и попрошу учесть, что стены тоже имеют уши. Если хотите о чем-то поговорить, включите что-нибудь или отправляйтесь на природу. Тогда есть небольшая возможность остаться не услышанным другими, — он посмотрел на нас и извиняющимся тоном добавил, — не могу быть уверен, что в мое отсутствие дом не утыкали «жучками».

— Неужели, так все сложно?

— Прости, милая, привычка всех бояться и никому не доверять.

— Как так можно жить, не понимаю? — Не унималась Настя

— Только именно поэтому и живу еще.

— Но если мы завтра ничего не скажем репортерам, то лишим их куска хлеба, — вмешался я.

— Я не ограничиваю вас ни в чем, только молчите, что золото есть еще и не лезьте в политику. Односложные ответы их не устроят, но в длительные повествования не впадайте. Старайтесь говорить лаконично и точно, без лишних прикрас и демагогии.

— Чего, чего? — не поняла Настя.

— Пустословия я сказал.

— А…

— Как ты думаешь, какова степень их осведомленности? — Поинтересовался я.

— Они знают, что вы русские; я спасся; мы что-то привезли. Хотелось бы знать, про золото им уже стуканули?

— А уклониться от встречи нельзя?

— Серж, это бесполезно, они все равно достанут. Ну, да бог с ними. Вы посматривайте на меня и все будет о, кей. А сейчас настало время делать сюрпризы. Пойдемте…

Мы пришли в его кабинет. Ни какой лишней мебели, под ногами ковровое покрытие, рабочий стол, мягкий уголок. Правая стена — одно огромное, от пола до потолка, окно, вдоль которого приютились цветы. Противоположная сторона — сплошные стеллажи с книгами.

— Здесь можете выбрать, что почитать, — Стрент направился в дальний левый угол и остановился у последней стойки. От его прикосновения она стала отъезжать, и за ней открылся проход.

Мы последовали за хозяином. Вспыхнул мягкий свет, и сердце у меня учащенно забилось: это была потайная оружейная кладовая.

— Здесь моя святая святых, последняя страсть и любовь. С молодых лет — стрельба моя слабость, а хорошее оружие ее основа.

— Я считаю, что это умение от бога, — заметил я, и подошел к пирамиде с автоматами и винтовками. В самом деле, здесь собраны лучшие образцы.

— А мне никогда не доводилось держать в руках пистолета, — грустно пожаловалась Настена.

— Ты, что ни разу в жизни не стреляла, — изумился Роберт.

— Нет, почему?! В школе из мелкокалиберной винтовки стреляла.

— Уже хорошо, — улыбнулся Стрент, — но будет еще лучше, если вы выберете себе в подарок любой пистолет. Тебе, Стаси, я посоветую вот эту маленькую «Берету».

— Мне можно попробовать вот этот? — спросил я.

— О! «Магнум», конечно. Сейчас достанем патроны и попробуем, — он подошел к сейфу и стал перебирать коробки. Я щелкнул кнопкой и на левую ладонь выпала полная обойма:

— Так он заряжен?

— Естественно. Здесь все заряжено и готово к работе, — отозвался Роберт и скомандовал, — пошли за мной. Сейф приподнялся от пола и вместе с платформой, на которой мы стояли, поехал в сторону, открывая за собой спуск в подвал. Мы прошли по освещенному коридору и попали в тир.

— Располагайтесь, вот наушники, пульт управления передвижными мишенями, там дверь в запасной подземный гараж.

— Как в кино про мафию, — осторожно вставила Настя. Стрент снисходительно улыбнулся.

— Мы все немножко мафиози.

Я укоризненно посмотрел на нее. Она чуть приподняла левое плечо — «извини».

— Мишени стоят, можете начинать.

Стал за спиной Настены, взял ее правую руку, в которой она держала пистолет.

— Вот это предохранитель, его надо опустить и стреляй, целься через прорез в планке, совмещая мушку с ее краями.

— Это я знаю.

— Очень хорошо, тогда пробуй, — я умышленно не напомнил ей про наушники.

Выстрел ошеломил ее. Она стояла с разинутым ртом, потом закрыла уши руками. Не давая опомниться, грохнул из своей пушки. Она присела от неожиданности. Стрент подпрыгнул ко мне.

— Ты что сдурел?!

— Пусть привыкает к грохоту. Сейчас она сидит, а в это время в меня стреляют, и нам конец.

— «Конец» у тебя в штанах, — огрызнулась она, вставая, и выпустила всю обойму без остановки. Стрент недовольно покачал головой.

Я нажал кнопку — мишень приблизилась: семерка на три часа, восьмерка на четыре часа, три девятки разбросаны по всему кругу и четыре десятки завершили ее результат.

— Я думал, будет хуже, — облегченно вымолвил Стрент, — блесни, — кивнул он мне. Грохот стоял ужасный от этого изрыгателя огня. Подтянутая мишень не оставила сомнений.

— Видна работа профессионала, — ехидно заметил Стрент и добавил, — может быть ты не журналист, а профессионал в другой области? — внутри у меня все похолодело, в самом деле нельзя было показывать настоящих своих возможностей, но ответить мне не пришлось, запищал настенный телефон.

— Да, я. Все готово? Отлично. Сейчас иду, хотя… Нет, давай ты спускайся к нам, — Роберт повесил трубку, — Сейчас я вас познакомлю с самым страшным человеком — Себастьяном фон Розеном. Это удивительный человек.

На лестнице раздались шаги и перед нами — человек в черных очках, безукоризненно одет, подтянут, седые виски, среднего роста и ни одной особой приметы.

— Приятно встретит с достойный партнер — произнес он по-русски и протянул руку. Но больше всего изумила искренняя улыбка, от которой он весь засветился.

— Вы говорите по-русски? — в свою очередь удивилась Настя.

— Да, Настья, я имел чест воеват с Вашей страной и немножко бежал в Америку, — он заразительно рассмеялся, что я не удержался от улыбки.

— Роберт дал Вам страшную характеристику, что глядя на такую манеру держаться, никогда не подумаешь, что это правда.

— Друзьям я друг, врагам я враг, — он поклонился мне.

— Красиво сказано.

— Просто ест время шутит, а ест — арбайтен.

— Старина, хватит балагурить, тем более я ничего не понимаю. Займись делом. Надо научить Стаси стрелять.

— Буду считать это своим долгом.

— Может быть мне этим заняться, зачем человека отрывать от дел? — спросил я.

— Я с предателями вообще разговаривать не хочу, — резко бросила Настя, и в воздухе повисла напряженная тишина.

— За что это, Серж, тебе навесили такой странный ярлык? — поинтересовался немец, говоря уже по-английски.

— Я порвал ее заявление с просьбой представления вида на жительство в США.

— Но почему?? — в один голос выдохнули старики.

— Я надеялся, имея жену с Советским гражданством, еще вернуться в Союз.

— В таком случае ты прав, — рассудил Розен.

— Как?! — изумилась Настя.

— Политически и юридически это правильно, — подтвердил Стрент.

— Так выходит, я зря на него наорала?

— Выходит, — улыбнулся Розен. Она посмотрела на меня, подмигнул ей, что все нормально. Поцелуй стал наградой за мои терзания.

— Невоспитанная девочка, — покачал головой начальник службы безопасности, — имей в виду на будущее, что в некоторых штатах за поцелуй «на людях» могут посадить в тюрьму или оштрафовать. А теперь давай учиться, — он передал Стренту папку, которую принес, и тот откланялся.

Роберт Стрент

Я поднялся в кабинет и закрыл все выходы. С удовольствием закурил и просмотрел первые страницы отчета. Внутренние мелочи, извечной мышиной возни из-за карьеры, меня мало интересовали; все мероприятия по ним Себастьян расписал правильно, а вот внешние поползновения со стороны противников, за время моего отсутствия, заставляли задуматься.

Основной объем отчета состоял из копий документов и кратких комментариев Розена. Действия одного из директоров азиатского филиала были ясными и понятными — упрочить свои связи и показать степень своего влияния в совете директоров, но за каким хреном продавать акции нефтедобывающих скважин и перерабатывающего завода — не понятно. Только ли с целью обогатиться? Или что-то еще стоит за этим? С одной стороны, могли пригрозить, а с другой, он не знает всех деталей игры Советского Союза в этом регионе и поэтому поступает так опрометчиво. Нельзя отлучатся даже на несколько дней, а что же произойдет, если я в самом деле умру? Все растащат по кускам? Однозначно нужен сильный приемник.

Еще эта сука, Трешмен, опять решил руки погреть за мой счет. И как все тонко рассчитал. Кажется он стал забывать с кем имеет дело, или его крысиные мозги решили, что я стал стареть, а тут новость о моей гибели, налетели как стервятники на мертвечину, но я еще жив! Не выйдет. Скорее всего он решил, что сможет прибрать к рукам главенство в «семье»? Ну-ну! Что говорить, эта сделка пробила определенную брешь в моих финансах, а вот и золотишко пригодится.

Пока читал и думал, не заметил, что докуриваю вторую сигару. Надо будет его приструнить или убрать…

Раздался телефонный звонок, от неожиданности даже вздрогнул.

— Хелло, Стрент, это Трешмен. Как поживаешь старина? — в первый момент я машинально отвернул трубку в сторону, показалось, что из нее завоняло.

— Живу как слышишь, не смотря на все твои ожидания, а что это ты, Ричард, обо мне печешься?

— Мне пришла в голову великолепная идея. Ты наверняка будешь устраивать вечеринку по поводу своего возвращения. Так вот, заготовь и мне пригласительный билетик. Хочу познакомиться с твоими цыплятами.

— А тебе не кажется, что ты хамишь?

— И не думаю, Стрент! Ведь мы теперь с тобой почти партнеры? Ты уже в курсе арабской сделки?

— В курсе, так что?

— Но краник можно и перекрыть, и прощай еще доля прибыли, а я эти акции куплю, согласен?

Во мне все кипело и клокотало, но я вовремя вспомнил, что нельзя волноваться. Стал считать до десяти.

— Что замолчал, старина?

— Можешь считать, что я уже не у дел. Приходи на вечеринку, здесь многое прояснится, — нажал кнопку сброса, и тут же включил внутренний вызов, — Розен, Серж и Стаси поднимайтесь ко мне.

Минута тянулась долго, шкаф откатился, и удивленные они остановились перед столом.

— Что случилось, папочка? — Стаси не могла удержаться, пока еще, от доли иронии при обращении ко мне. Я не обиделся, не до того было сейчас. Пройдет время и мы привыкнем друг к другу.

— Присаживайтесь, Стаси, Серж, а ты, старый хрен, тащи досье на Трешмена, эта тварь меня достала.

— Спокойней, батя, спокойней! — я посмотрел на Сережу, у меня отлегло от сердца, понял, что он говорит искренне, значит, можно не переживать, что окажусь непонятым или отвергнутым.

— Сейчас вы поймете о чем я говорил на острове, — вкратце изложил суть моей потери на Ближнем востоке, — а мне нельзя волноваться — сердце. Спускать с рук такое нельзя, иначе затопчут!

— Насколько я понял, разбираться с Ричардом предлагается мне? — спросил Серж.

— Во всяком случае, я на это очень сильно надеюсь, мой мальчик, если ты не хочешь чтобы со мной приключился инфаркт или инсульт. Ну, а какие силы тебе задействовать, решай сам.

— Стаси будет участвовать в этой операции?

— Еще раз повторяю, решайте сами.

— Досье, сэр, — Розен протянул мне папку.

— Любое дело начинается с информации, так что располагайтесь удобней: курите, пейте, задавайте вопросы, а я буду читать и комментировать, — Себастьян отошел к окну, Стаси налила себе и мне по бокалу лимонада, Серж сидел, потупив взгляд в крышку стола, то и дело смыкая и размыкая растопыренные пальцы. Все готовы.

— Полл Трешмен влился в «семью» в 1956 году после того, как окончательно пришел к убеждению, что в современном бизнесе легче оставаться на плаву сообща. В его распоряжении несколько заводов по выпуску автомобильных покрышек, синтетического каучука, две фабрики пластмассовых изделий и четвертая часть капитала в ценных бумагах и акциях.

В дискриминирующих связях замечен не был, исправно платил взносы, в конфликты с властями лично не вступал. В 1972 году за махинации на биржевых торгах его заместителем, компания была оштрафована на 2 миллиона долларов. Имеет хорошо подготовленную группу боевиков и личную охрану, которые принимали участие в ликвидации членов конкурирующих «семей».

Имеет плантации коки в Бразилии и Венесуэле. Хорошо налажена сеть распространения. Несколько раз отдел по борьбе с наркотиками почти вплотную выходил на него, но он с честью выкручивался из сложных ситуаций. 1980 году П.Трешмен скончался от сердечного приступа.

Осталась вдова и сын. Вдова живет на своей вилле недалеко от Майами. Все дела перешли к сыну — Ричарду Трешмену. Ему 36 лет. Не пьет, но курит. Холост. Вредных привычек не имеет. Очень заносчив и мнителен. Был замечен в не корректных отношениях с членами «семьи», за что имел 2 предупреждения на «сходе». Жаден и рвется к деньгам любыми способами.

Однако, несколько раз оказывал значительные услуги по спасению членов организации от суда, в результате чего приобрел определенный авторитет сильного человека. Жесток по отношению к своим людям, троих провинившихся застрелил лично. После гибели Роберта Стрента, путем не очень чистых махинаций приобрел акции арабского региона, что расширило его сферу влияния и укрепило финансовую базу…

Розен, а как понимать фразу: «После гибели Роберта Стрента»?..

— Все так считали, шеф…

— Ладно, опустим, а ты исправишь. Какие будут мысли?

— Параноик, — тихо произнес Серж.

— А что скажет, прекрасная леди?

— Почему там ничего не написано про женщин? Он что онанист или педик?

— В самом деле, Себастьян? — улыбнулся я, глядя как краска смущения заливает лицо моего друга.

— В порочащих связях замечен не был, — глухо проворчал Розен, удивленно посмотрев на Стаси.

— Что это Вы так на меня смотрите, дядя Себастьян? — поинтересовалась девушка.

— Я бы попросил в моем присутствии не выражаться.

— Ой! Да я еще совсем дикая и срываюсь иногда, простите, — она фыркнула в стакан с лимонадом, а Розен буквально побагровел.

— Выпусти пар, старина, а то засвистишь, — рассмеялся я.

— Я не привык к такому обращению…

— Молодо-зелено, успокойся. Лучше посоветуй на чем прижать нам эту гадину?

Розен сел к столу.

— Чистых вариантов нет. Он изворотлив, как угорь. Грязная работа требует подготовки. Меня сильно расстроила твоя пропажа, упустил из виду, прости…

— Забудь об этом. Махать кулаками после драки — пустое. Надо искать выход.

— Это вся информация об этом человеке? — вмешался Серж.

— Да.

— Что ж, если нет аргументов — в ход идут эмоции.

— Что ты задумал?

— Набить ему морду.

— Не хватало еще, чтобы начались внутренние разборки, — проворчал я, не понимая куда он клонит.

— А кодекс чести в «семье» есть?

— Разумеется, но доказать, что он его нарушил очень сложно, игра идет на грани фола.

— Это было с тобой, со мной Ричард еще не играл.

— Ты не член нашего «профсоюза», — заметил Розен.

— Интересно, а общечеловеческие принципы вам не чужды? Если, например, оскорбят мою жену, что же я по-твоему стоять буду?

— Он не настолько глуп чтобы размениваться на мелочах, извини Стаси, это не про тебя.

— Про меня, я знаю, вы мужики, только и ждете момента, чтобы нас унизить. А как насчет защиты от дурака?

— Что это значит? — спросил Себастьян.

— От дурака защиты нет, а это значит, что его надо поставить в дурацкое, безвыходное положение, которое для окружающих будет выглядеть однозначно. Но вы не ответили насчет принципов.

— Этот человек без принципов.

— Хочешь сказать, что он играет без правил?

— Серж, говори прямо, что ты хочешь сделать?

— Скандала, пусть небольшого, но чтобы все сходилось на мне.

— Его охрана открутит тебе голову, как повар куренку.

— Кроме головорезов Трешмена еще кто-нибудь вмешается?

— Могут подключиться ребята из других фамилий.

— Но ты же босс — останови.

— Над этим надо подумать.

— Лови! — крикнул Розен и резко бросил зажигалку Сержу. Все произошло в доли секунды: Беркут поймал ее и тут же бросил обратно, причем Себастьян не успел отреагировать, и предмет, ударив его в лоб, упал на пол.

— Что за эксперименты! — взревел я, глядя как по лицу моего друга растекаются струйки крови.

— Хотел проверить насколько он крут, — проскрипел Розен сквозь зубы, зажимая рукой рану.

— Совсем спятил старый хрен, а спросить не мог?

— Я ждал ответа, но не с такой же скоростью, — оправдывался он.

— Бешеный слон! — выругалась Стаси на Сержа, промывая рану водой из графина. — Чуть человека не убил.

— В последний момент рука вздрогнула, — вздохнул Серж, и подошел к нам. — Отойдите.

Он отстранил нас, обтер рану платком, плотно сжал ее края, пальцами левой руки, а правой стал водить из стороны в сторону, как бы что-то разглаживая.

— Все. Можете встать, если хотите, но больше так меня не проверяйте, я всегда готов.

— Дай то Бог, — одобрительно кивнул Розен и протянул Сержу руку. По их глазам я понял, что они стали друзьями. Странная сцена…

— И так, на чем мы остановимся? Нам со Стаси разрешается его разыграть?

— Вы, Серж, хотя бы присмотритесь к нему, пощупайте и постарайтесь не перегибать палку, — тяжело принимать решения до конца не зная чем все закончится. Я задумался, пытаясь в уме проиграть возможные варианты и не моргая смотрел в крышку стола.

— Надо полагать, что совещание окончено? — осведомилась Стаси, прервав мои мысли.

— Да, дитя мое, а ты что-то хочешь?

— Купаться, папочка, и вам с дядей надо пошушукаться, ведь правда же, — лукаво заглядывая мне в глаза промурлыкала эта несносная девчонка.

— Бегите, юные плутишки, — я легонько хлопнул ее под зад, скрываясь за дверью, она погрозила мне пальцем.

— Надеюсь, все что ты мне про них рассказывал правда? — Розен стоял у бара, засунув левую руку в карман брюк, а правой разливал нам по бокалам виски.

— За мое отсутствие дом остался чист?

— Здесь никого не было, говори смело.

— Тогда вместо этой гадости налей мне водки, я наверное никогда не привыкну к этому здешнему самогону. А про ребят добавить особенно нечего, хотя характеры и манеры своеобразные. Стаси большая выдумщица, а Сережа немного резковат.

— Это я успел заметить, — Розен осторожно потрогал ушибленное место.

— То, что он агент КГБ, ты знаешь, но голова его забита спасением затонувшего золота.

— Много?

— Думаю, что да. Правда оно на дне океана, и чтобы его достать потребуется целая экспедиция.

— Что ж там россыпи царя Соломона? — с недоверием уставился на меня Розен. — Прозит, — бросил он свою немецкую здравницу перед рюмкой водки, мы выпили, закусили лимоном.

— Сто тонн, может больше.

— Ты шутишь??!

— Зачем.

— Но это же смерть?!

— Я ему говорил, но особого действия это не возымело.

— Мне кажется дело Трешмена его охладит.

— Пойми, Себастьян, не хотелось бы рисковать им. Я конечно согласую со своими, но сдается мне, что дела передавать придется Сереже. Подумай как его зачислить в наши ряды.

— Когда будешь приглашать на вечеринку предупреди коллег, что их ждет сюрприз и без обиняков расскажи про все кроме галеона.

— Естественно. Другой вопрос, что мы все равно должны быть начеку. Много людей «братья» не привезут, а ты своих собери всех.

— Несмотря ни на что, Трешмена многие недолюбливают. Ладно, Роб, не бери в голову, это случится еще не завтра, все обойдется.

— Да, да и понадеялся поп на русский авось…

— Это ты о чем?

— Просто вспомнилась одна детская сказка. Пригласи сюда Хао, — Розен нажал кнопку.

Мы закурили. Через несколько минут дверь распахнулась и вошел китаец. Он низко, на свой манер, поклонился.

— Слюхаю, хозяина.

— Ты познакомился с новыми жильцами?

— Нет есё.

— Можешь считать их моими детьми: ее зовут Стаси или Настя, его Серж или Сергей, как тебе будет удобно. Завтра покажешь им окрестности и купишь машины какие скажут. В свободное время можете заняться с ними твоим любимым каратэ.

— Спасиба, хозяина. Хао все поняла.

— Иди, — он с поклоном удалился, — Себастьян, тебе плеснуть еще чего-нибудь?

— Да, коньячку пожалуй, что-то голова трещит.

— Не мудрено старый ты дуралей. Пойдем, посмотрим как они плавают, только не удивляйся, помни, что они из джунглей.

Мы вышли во внутренний двор, где располагался бассейн. Он светился чуть изнутри, подсвеченный скрытыми плафонами. Загорелые тела ребят казались черными. Мы сели в шезлонги. Через несколько минут Бас тихо спросил:

— Так они, что голые что ли?

— Конечно. Это их стиль жизни.

–???

Стаси подплыла к нашему бортику, подтянулась на руках, до пояса высунулась над краем, и без подготовки сделала стойку на руках, застыла на несколько секунд, потом локти плавно подогнулись, сгруппировавшись она скатилась к нашим ногам.

— Кто угостит русалку-Настю лимонадом? — ее глаза блестели, как и все тело.

— Какое беспардонство, — фыркнул Бас, и поднялся, чтобы уйти.

— Послушай, Розен, брось дурить, а то я тебе синюю бороду наклею, — резко бросила Настя, — можно подумать ты баб голых не видел?

— Я воспитан на других принципах.

— Что за шум, а драки нет? — к нам присоединился голый Серж.

Розен ушел. Молодым людям было не понять, что после работы в концлагере он не мог смотреть на обнаженные тела, его по ночам мучили кошмары.

— Довели старика?

— Он еще не старый, — удивилась Настя.

— Ему, детка, 65, он на два года моложе меня.

— Никогда бы не подумала, хорошо сохранился.

Я бросил недовольный взгляд на Сержа:

— Идите спать завтра тяжелый день, — оставив их, я ушел к себе.

Сергей

Первая половина дня прошла по сценарию Настены. Затем на Кадиллаке мы поехали в офис, где располагался конференц-зал. Машина остановилась, живая цепь из полицейских оградила нас от журналистов. Засверкали вспышки. Когда мы выходили Настя бросила через плечо:

— Хао, не забудь мою сумку.

— Слюхаю, Настя-сан, — они как заговорщики улыбнулись друг другу.

— Ты никак на базар собралась?

— Нет, милый, просто подумалось, а вдруг захочется перекусить, вот и прихватила пару бутербродов.

— В метр длиной?

— Уж какие получились, — дальше препираться нам не дали. Мы вышли на сцену. Зал был почти полон. На столе, как кобры торчали микрофоны. Нас посадили в центре, слева сел Стрент, справа его пресс-секретарь, вышколенный молодой человек лет тридцати.

— Цель нашей встречи всем известна, — начал он, — мистер Стрент выступит с заявлением, затем кратко ответит на ваши вопросы.

Я сидел и глупо улыбался камерам, слушая известные факты, обычно я привык находиться по другую сторону рампы. Когда нас представили залу, мы покивали, чуть привстав. Скучая смотрел на часы, и вдруг четко осознал последнюю фразу:

–… пусть мои спасители сами расскажут о себе.

— Мистер Беркут, какая ваша специальность?

— Могу обрадовать, мы коллеги.

— О! О! — пронесся вздох.

— Я работал в «Комсомольской правде».

— Цель вашей командировки?

— Я должен был делать репортаж с конкурса «Мисс мира».

— Анастасия Дробышева Ваша жена?

— Пока еще нет.

— Как долго Вы пробудете в Америке?

— Все будет зависеть от положения дел.

— Что помогло вам выжить?

— Армейская подготовка и труд.

— Как Вы относитесь к событиям происходящим в вашей стране?

— На нас свалилось столько впечатлений, что еще не было времени ознакомиться с новостями.

— Стаси, как Вы считаете, встреча с мистером Стрентом случай или судьба?

— Я верю в судьбу.

— Какова Ваша профессия?

— Официантка, — она покраснела.

— Вы сейчас живете на средства Советского Посольства?

— Нет. Нас пригласил мистер Стрент.

— Ваши родные уже знают о вашем чудесном спасении?

При этом вопросе Настена отпрянула назад, как от удара и побледнела. Секретарь налил ей воды, а ответил я:

— Нет. Мы еще не встречались с нашими представителями. Если только вчерашний репортаж не попал в программу новостей в Союзе.

— Какая часть клада в России причитается нашедшему?

— Я не понял вопроса?

— Вы привезли золото, по нашим данным на 30 миллионов долларов. Как вы собираетесь ими распорядиться? — по залу прокатился рокот. Этот вопрос был сродни разорвавшейся бомбы, я не готов был к утечке информации и ответил что первое пришло на ум:

— Считать чужие деньги последнее дело.

— Это не ответ на поставленный вопрос.

— Откуда у Вас эта информация про золото, мы не делали никаких заявлений?

— Любая информация покупается и продается. Где гарантия того, что это не происки КГБ, и это золото ввезено ни с целью подорвать экономику США?

— Я считаю этот вопрос провокационным и оскорбляющим интересы моей страны…

— Гражданином, которой Вы уже не являетесь, согласно Вашего заявления?

— А разве покойник может иметь гражданство? Нас похоронили три с лишним года тому назад, — рассмеялась Настя. — Кажется мне, этот джентльмен пользуется закрытой информацией, за что кто-то будет наказан. Ну, да ладно. У нас есть доказательства тому, что Советский Союз не имеет никакого касательства к данному делу. Это первое. Второе, деньги или золото привезенные нами не будут употреблены с целью подрыва стабильности вашей страны.

— Вы девушка прекрасно говорите, но здесь задеты принципиальные вопросы и нам нужны факты.

— Хорошо, Бог с Вами. Вы их получите через несколько минут, а пока пообщайтесь с мужчинами, — видя как у нее подрагивают крылышки носа, я понял, что Стаси взбешена и от нее можно ожидать чего угодно.

— Стаси, ты куда, — прошипел я.

— За бутербродами, — коротко бросила она и скрылась за кулисами.

— Мистер Стрент, Вы не боитесь ответственности за ввоз в страну не лимитированного эквивалента?

— Все положенные налоги уплачены и государственные интересы соблюдены.

— А Ваши интересы не пострадали за время отсутствия?

— Что Вы имеете ввиду?

— Потеря акций в арабском регионе?

При этих словах Роберт перегнулся через меня и шепнул секретарю:

— Розена сюда, — тот удалился.

— Молодой человек, а Вы не боитесь быть привлеченным к ответственности за финансовый и промышленный шпионаж?

— Ему надо бояться меня, — промурлыкала Настя, появляясь за нашими спинами. Она медленно обогнула стол в гробовой тишине. У меня пробежал холодок по спине. Поравнявшись со мной, она тихо сказала:

— Работаем.

Одета она была так, как первый раз приветствовала Стрента в новом платье королевы, только шпаг было две.

— Я демонстрирую вам часть того, что мы привезли, в знак доказательства лживости прозвучавших утверждений, — она чуть повела плечами вперед — я последовал за ней. Сделав в воздухе сальто, она спрыгнула со сцены.

— А как известно за ложь надо платить, — голос ее звучал глухо и зловеще. Сцена напоминала удава и мартышек, которые, как под гипнозом готовы прыгнуть ему в глотку. Завороженный зал боялся шелохнуться.

— Снимайте, что ж вы не снимаете, — замелькали вспышки. Одним прыжком она оказалась возле дотошного журналиста.

— Ну что? Нравится? — острие шпаги уперлось в ямку под шеей. Он судорожно глотнул.

— Да, — еле выдохнул он.

— Но справедливость должна восторжествовать, — мелькнула сталь в мгновенье ока, и словно росчерком пера, обидчик обнажился донага. На нем остались лишь штанины. А жалкий сморщенный его конец, в руке ее зажат был словно прессом. Две шпаги я уже держал в руках, отброшенные ею. А острие ее кинжала, его махнушки подпирало.

— И пусть уроком будет всем, что нас дразнить не надо не зачем. Не то достоинства свои вы растеряете до утренней зари.

— Настя, ты отпусти его, а то помрет.

— Ну, посмеялись и будет. Исчезни злыдень.

В дверях его уже ждали двое. Она вложила кинжал в ножны и забрала у меня шпаги.

— Теперь серьезно, — но договорить ей не дали, зал взорвался аплодисментами. Положив клинки на плечи Настя поднялась на сцену.

— Вы прекрасно поняли, что обманывать никто не собирался, кроме того есть письменные доказательства на наше с Сергеем владение всем этим добром. На этом будем считать конференцию законченной.

Мы ушли в малый зал. Стрент тяжело плюхнулся в кресло.

— Вы что, смерти моей хотите?

— Ни в коем случае, — улыбнулась Настена.

— Скорее всего ты не отдаешь себе отчет содеянному?

— Я в здравом уме.

— Сомневаюсь, — вставил я.

— Я сделала то, что хотела — фурор.

— Америка видела многое, но голых миллионерш еще ни разу.

— Во-первых, я русская, а во-вторых, хорошо быть первой.

— У меня не укладывается в голове, зачем?

— Нечего было приставать, и вообще я хочу шампанского, — Хао появился, как из-под земли. Бокалы, хлопок, шапки пены.

— Я никак не могу прийти в себя. Где этот Розен?

— Здесь.

— Ты узнал, что это за гусь?

— Да, шеф.

— Где он?

— Привести.

— Да.

Незадачливый репортер появился перед нами все в том же виде, прикрывая свое хозяйство руками. Не сводя глаз он смотрел на Настю, неподдельный ужас застыл в его зрачках.

— Чье задание ты выполнял? — прогремел Стрент. Таким свирепым я его еще не видел, знать, в былые времена он мог испугать и не только подобных хлюпиков.

— Трешмен снабдил всей информацией и велел доложить вашу реакцию.

— Ты догадываешься, что докладывать не о чем.

— Да, теперь нет.

— Особенно в таком виде, — хихикнула Стаси.

— Ты член его команды или случайный игрок?

— Член.

— Оно и видно, — опять съязвила эта заноза.

— Так вот, член, передай своим яйцам, что их скоро побреют. Доставьте его в таком виде в резиденцию Трешмена, — Розен после моих слов перевел взгляд на босса, тот кивнул:

— Выполнять.

— Нет! Меня убьют!

— А ты думал, что за подобные выходки по голове погладят. Ты забываешь к кому ты пришел, сраная задница!

Я никогда не думал, что голос Стрента может напоминать рычание разъяренного льва.

— Пшел вон, шакал! Гиена бесхвостая! Скунс-вонючка! — и уже почти спокойно, — Хао, водки мне.

Через минуту появился граненый стакан, до риски полный и ломтик соленого огурца. Мы с Настей выкатили глаза при виде, как все это булькнулось. В конце он хлопнул в ладоши, передернул плечами и не переводя дыхания затянулся сигаретой.

— Как заправский алкаш-Вася, — изумленно прошептала по-русски Настя.

— Угу, — как бы поняв хмыкнул Стрент и добавил:

— Ничего дедок, правда Стаси? — он ей игриво подмигнул.

— Я тебе не перестаю удивляться, папочка…

— Подожди, еще успеешь, а то вы КГБ, КГБ!.. Ха! Ха! — они с Розеном дружно рассмеялись.

Вдруг смех оборвался.

— Все. Хватит. Цирк окончен. Работаем по плану, — Стрент резко развернулся и пошел к выходу, ни разу не качнувшись. Розен подошел к Насте с ее одеждой.

— Ваш костюм, леди.

— Спасибо, — она протянула ему недопитый бокал, — часто старик так чудит?

— Не думаю, коллега.

Он сделал ударение на последнем слове и пояснил:

— Ты заставила всех себя уважать, ценю. А теперь я откланяюсь.

Домой нас вез Хао.

— Ты что специально готовила этот трюк?

— Драгоценности я взяла умышленно, догадываясь, что их придется показывать, а все остальное сплошной экспромт.

— Любой экспромт хорош, когда он заранее подготовлен.

— Ну, честно говорю, на ходу придумала.

— Все у них здесь продается… Тебе не кажется, что мы начинаем вязнуть?

— Пока нет, Сережа. Пока… Но напряжение растет. Слишком все быстро разворачивается, а мы не владеем информацией.

— Сейчас нам надо усиленно заниматься и быть готовыми ко всему. Мне это тоже не нравится. График будет такой: 2 часа вождение, 2 часа стрельбы, час английский, 2 часа новости, 2 часа плаванье, 2 часа экономика, 3 часа тренировка, 3 часа на еду, 7 часов сон. Согласна?

— Вполне, только у меня к тебе будет просьба.

— Говори.

— Давай съездим в посольство, я хочу маме весточку передать.

— Я уже думал над этим, но шестое чувство подсказывает, что нужно немного подождать.

— А что плохого в том, что я приду и скажу, что жива, здорова, маме привет, ну не знаю, письмо напишу.

— Когда мы там появимся, тебе будут задавать множество вопросов, и ты можешь наговорить лишнего, поэтому к данному визиту надо подготовиться и все отрепетировать, можем включить это на первых днях занятий вместо экономики? Что скажешь?

— Скорее всего ты наверное прав, как всегда, но об этом визите даже журналисты спросили.

— Вот ради них и твоей мамы мы туда и пойдем, но чуть позже, договорились?

— Логично.

Мы ударили по рукам и все завертелось. Нам удивлялись все, но на третий день привыкли. Постоянным нашим спутником был Хао, с его неизменным выражением: «Я от вас толчу, хозяина». Розен иногда наблюдал за нами, он появлялся в разное время, но никогда не говорил и слова, кивком здоровался, а потом уходил «по-английски».

Семь дней пролетели незамеченными. Мы уже отработали все детали предстоящего визита в Посольство, но произошел казус, который заставил меня встрепенуться.

После обеда мы всегда отдыхали по тридцать минут, каждый в своей комнате. Работал кондиционер, я лежал на постели. Дверь без стука отворилась, меня, как ветром сдуло на пол. В комнату вошел молодой человек, неся перед собой кипу чистого белья. Я уже переполз за дверь, и он не мог меня видеть. В следующее мгновение его шея оказалась зажатой между моих рук. Я готов был отвернуть ему голову.

— Почему без стука? — тихо спросил я, — ты новенький, почему меня не предупредили?

— Это называется, скирдуйте воблу штабелями, — услышал я ответ на русском языке, и колени мои дрогнули, невольно опустился на пол. Руки у визитера расслабились и белье все рассыпалось. Он плюхнулся на ковровую дорожку и стал растирать шею.

— Хорошо, что меня предупредили, а то точно в штаны наложил бы со страху.

— Ничего, браток, бывает хуже, но реже. Что передать велено?

Он молча протянул конверт без адреса. Открыл. Записка:

«Помним. Видим. Жди встречи».

Я поднял глаза, комната была пуста, только белье лежало на месте. Перечитал еще раз. Напечатано по-английски, не подкопаешься. И лица я его не видел. Видимо, кто готовил «выход», продумал все до мелочей. Встал, подошел к камину, сжег конверт вместе с содержимым и разворошил пепел. Собрал белье и убрал в шкаф. Что ж будем ждать.

Кто же выйдет на связь? Судя по тексту, он знает меня в лицо. Нового пароля не назвали, старый, про воблу, уже не действителен — значит и я должен знать его в лицо. Хороший ребус. Но как учили: не бери тяжелого в руки, а дурного в голову. Придет время — узнаешь.

На десятый день, после нашего прибытия в Америку, должна была состояться званая «вечеринка». К пяти часам стали съезжаться гости.

Настя стояла у окна в моей комнате.

— Как в хорошем кино: лакеи, дорожки, лимузины, бриллианты, старые перечницы, даже собаки… и Розен с рацией.

Я подошел сзади к Насте и обнял ее за плечи, они мелко дрожали.

— Волнуешься?

— Немного, — она повернулась, и сжавшись в комочек, зарылась у меня на груди. Я вдохнул аромат ее волос. От нее все так же пахло тропиками. Привычка.

— Нам нельзя расслабляться, особенно сегодня.

— Знаю. Обними меня покрепче, Сережа.

— Ты, чего, Киса?

— Тепла хочется, надоело собачиться, я уже вся провоняла порохом и бензином.

— Потерпи малость и отдохнем.

— Нет, Сережка, не будет нам отдыха, теперь все пойдет по нарастающей. Об одном прошу — будь осторожен. Одна я не потяну, а ты ведь у меня «Бешеный слон».

— Хорошо, «Русская Амазонка», как скажешь.

— А тебе та статья понравилась?

— «Русская Амазонка покоряет Америку!»?

— Да.

— Корректно написано и не слова лишнего. Я ее несколько раз перечитывал.

— Что-то их заставило осторожничать?

— Скорее всего достоинства свои берегут.

— Не шути, настроение не то.

— Просто к нам еще присматриваются. Сегодня тоже будут репортеры. Дурацкая ситуация, не знаешь как себя вести. Как бы не перегнуть палку. Главное ты сыграй, как по нотам.

— Дебют уже был, а второй раз легче.

— Жаль, что мы не знаем о чем разговор сейчас идет у Стрента в кабинете.

Стук в дверь.

— Войдите.

— Хозяина ждет, Серега-сан, и просит Настя-сан надевает золото. Там большие гости, вай — все «братья» приехал, много говорил, сильно дымил, громко спорил.

— А сколько пил?

— Совсем не пил, только по столу стучал.

— Розен там?

— Он за шкафом, Серега-сан. Братья не любят чужие уши.

— Понятно. Подождем Настю, — мы остановились у ее апартаментов.

— Серега-сан…

— Ты чего?

— Ой! Боюсь хозяина… Много злой. Его братья недовольны.

— Чем это?

— Золото много привез, плохой золото, мертвый золото.

— Почему мертвое?

— Продать нельзя, деньги делать нельзя.

— У нас все льзя, — усмехнулся я.

— Не понял, хозяина?

— Потом скажу.

Появилась Настена. Диадема, серьги, кольцо, платиновый пояс с рубинами, блестки на веках, светлая помада, черное короткое платье, открытые плечи. И конечно же самое прекрасное бриллиантовое колье переливающееся на загорелой коже.

— Держите меня восемь человек.

— Я только один, хозяина, — откликнулся простодушный Хао.

— Шутка. Пойдемте.

На пороге кабинета двое в черном с квадратными мордами, не обезображенными интеллектом.

Хао в метре от них остановился и поклонился. Я прошел к двери, но перед лицом, в стену, уперлась рука. Кто-то меня быстро обыскал. Я сдержался и на пороге обернулся.

С Настей вышла заминка. Ее тоже хотели подвергнуть досмотру. Какая глупость…

— Убери руки, а то протянешь ноги.

Детина осклабился и двинулся к ней. Настя попятилась изобразив испуг от неудачной шутки, тот видно это понял и сделал еще шаг. Он оказался последним. Его нога не успела опуститься на пол, как Настя в шаге подсекла ее, довернулась сама, ноги охранника мелькнули в воздухе, и чтобы он не пытался больше встать, она ткнула его рукой в кадык. Получился легкий — бух! Я только покачал головой.

Второй дернулся помогать, но я похлопал его по плечу, он нервно обернулся и получив удар двумя пальцами в бычью шею, тихо осел у стены.

— Хао, позаботься о них и научи хорошим манерам, — я поправил костюм, Настя взяла меня под руку с невинной улыбкой. Китаец молча кивнул.

Мы появились на пороге кабинета.

— Что там за шум, Серж, — поинтересовался Стрент. Я не успел открыть рта.

— Это я за ковер каблуком зацепилась, папочка, — краснея объяснила Настя и добавила, — никак не привыкну к туфлям.

— Вот такие они у меня, — расплылся Стрент, — знакомьтесь: Серж Беркут и Стаси Дробышева.

Нам дружно покивали. Один джентльмен поднялся навстречу, и поцеловав Насте руку, предложил свое кресло. Я стал за ее спиной. Он устроился на диване. Их представлять не имело смысла, потому что в ходе занятий мы ознакомились с их досье. Здесь сидели все члены «семьи» Стрента. У всех честный бизнес, они известные люди. Но группой легче держаться на волне экономики, имея и подводные крылья.

Первая стрельба глазами прошла.

— Нам очень приятно, что у вас с мистером Стрентом сложились хорошие отношения. Но есть ряд вопросов, которые мы бы хотели обсудить с вами лично, несмотря на вступительное слово президента. Хотелось бы, например, знать, как будет работать ваш капитал: отдельно друг от друга, ведь вы не муж и жена, или это вопрос времени?

Из своих занятий мы уяснили, что большие акулы спокойней относятся к мелкой рыбе, нежели к себе подобным. Вопрос сложный.

— Видите ли, мы, если так можно выразиться не очень сильны в финансах, и все проблемы свалившиеся на нашу голову вместе с этим золотом большая загадка. Конечно, мистер Стрент, кое-что нам объяснил, но принимать решения, не зная их последствий, было бы глупо.

— Довольно грамотный ответ для дилетанта, — заметил мой сосед.

— Спасибо. Что касается слияния наших капиталов, то здесь возникли временные проблемы личного характера. Так как я считаю, что деньги надо пустить в оборот, а Стаси хочет загорать на пляже и покупать красивые вещи, — вспылил я. Она с издевкой посмотрела на меня. На эту мизансцену реакция была правильной: легкий смех и жидкие аплодисменты.

— Женщины, есть женщины, — констатировал кто-то. Я следил за реакцией Трешмена, но она была общей и никак не выделяла его.

— Ваше решение остаться у нас, хорошо обдумано?

— А в какой бы стране мы смогли бы остаться с большими доходами? — вопросом на вопрос ответил я.

— Логично.

— Ваш выпад, Серж, на яхте с ножами в форме звезды, не является противостоянием коммунистической морали нашей?

— Иногда, чтобы заставить человека действовать или наоборот, приходится прибегать к неадекватным мерам. Там всех парализовало то, что мы русские, пришлось прибегнуть к гротеску. Я же вам не тычу в глаза: «О! Американцы!» — все дружно рассмеялись.

— Молодец парень…

Стрент кивком подозвал Настю и что-то шепнул ей на ухо. Она направилась к двери.

— Да мы русские и душа у нас широкая, — продолжил я свою мысль стараясь поддержать сложившуюся атмосферу, в этот момент дверь с треском распахнулась, в нее спиной влетела Настя, диадема покатилась под ноги присутствующим. Настя руками держала за уши одну из тех горилл, что стояли у входа. Она перекатилась через себя, упираясь каблуком ему в пах, и оказавшись сверху тут же вскочила на ноги.

— Хетт! Хетт! Хетт! — три глухих удара, и только яростный шепот в наступившей тишине — Б…дь, собака бешеная!..

— Стаси! В чем дело?! — Стрент встал из-за стола.

— Кто поставил этих мастодонтов у двери? Я что, не имею права ходить по этому дому?

— Объясни, что произошло?

— Когда мы шли сюда, я не падала… Меня хотели обыскать, как Сержа, я не разрешила. Сейчас он решил, видите ли, отомстить! Ублюдок!

В проеме появился Хао.

— Узнаешь у Розена где он взял этого и проверь как он?

Хао нагнулся и потрогал сонную артерию, потом отрицательно покачал головой.

— Леди, я преклоняюсь перед вами, но ведь это электрический стул?

— А я думала хрен!

— Вы явно чего-то не понимаете? Сейчас было публично совершено преднамеренное убийство.

Настя и плечом не повела, голос звучал спокойно, дыхание выровнялось:

— В случае вызова полиции я разрываю на себе платье и его руками царапаю себе грудь, и буду утверждать, что он пытался меня изнасиловать, а чтобы снять все дополнительные вопросы о превышении самообороны:

Она залезла в боковой карман пиджака трупа, достала носовой платок, с его помощью выудила из подмышки у детины револьвер и вложила ему в еще теплую руку, а платок вернулся на место.

— Вопросы?

— Браво!

— Воистину, браво русской амазонке!

— Вы потрясающая девушка!

— Джентльмены, инцидент, конечно, неприятный, но я думаю молодые люди много пережили, и то шампанское, которое я просил принести Стаси нам не помешает, — Стрент хлопнул в ладоши. Хао уже успел утащить тело и вкатил сервировочный столик.

Я подошел к бару, налил коньяка и отнес его вместе с диадемой Насте, она стояла у окна.

— Выпей.

Она молча опрокинула рюмку и взяла протянутые мной сигарету и корону. Мы закурили.

— Я в самом деле убила его? — она говорила тихо.

— Да. Я предупреждал тебя, что это страшное оружие. Только смотри на вещи философски и не впадай в истерику, — она какое-то время молчала.

— Господи! Неужели это так просто — убить человека? Сережа, чего стоит человеческая жизнь?

— Держи себя в руках… — нас прервали.

— Извините, молодые люди, может быть выйдем на свежий воздух, — это был Дэвид Эйхен, седой толстяк в зеленых очках.

— И вы знаете, и что я вам скажу, — начал он по-русски, когда мы вышли в сад, — Этот эпизод пусть вас не огорчает. И это все, потому что здесь все свои люди. А то пешки, шестерки, их иногда надо ставить на свое место.

— Или класть, — вставила Стаси.

— О, я вижу, девушка улыбается, щеки стали румяные. Так вот, что я хочу сказать, один мой знакомый раввин говорил, что слушать надо не только ушами, но сердцем, так оно мне говорит: «Мы сработаемся». Я буду голосовать — «за». Он поцеловал руку Стаси, отсалютовал мне бокалом и удалился по тропинке.

— Как тебе еврейчик?

— Подожди, меня сейчас вырвет.

— Отходняк пошел. Держись, я принесу воды, — оставил ее у дерева и метнулся к дому.

— Хао! Воды быстро! Нет, не стакан, больше, Стаси плохо, — выдохнул я одним залпом. Китаец не заставил себя ждать, сунул мне в руку графин:

— Серега-сан, не ходит долго, хозяина сказал, что продолжен разговор надо.

Настю я встретил на полдороги.

— Все нормально, — попыталась она меня успокоить, но к воде припала с жадностью. Я похлопал ладонями по ее щекам, чтобы вернуть нормальный румянец.

— Ты в состоянии вернуться?

— Если верить тому, что говорили мне, ты и Стрент, то к случившемуся надо привыкать.

— К смерти нельзя привыкнуть, просто загоняешь в угол свои эмоции.

— Ладно, пойдем.

— Итак, джентльмены, продолжим. На чем мы остановились? — осведомился Стрент.

— Я говорил о том, что душа у нас широкая.

— Совершенно правильно, а степень подготовки еще шире, с учетом, что профессия мисс Дробышевой официантка, — съязвил Трешмен. Наши взгляды встретились. Он хотел просверлить меня глазами, забраться внутрь, но наткнулся на холодную издевку в ответ и стену отчуждения.

— Вы что-то имеете против? — спокойно спросил я.

— Вы или ты забываешь, что мы представители двух противостоящих лагерей, несмотря на все старания Михаила Толмачева. На основе этого хотелось бы иметь гарантии, что эти драгоценности в самом деле не имеют отношения к КГБ?

— Мы впервые встречаемся с таким числом бизнесменов, и исходя из того, что мы уже слышали от мистера Стрента, а теперь и Вы, мистер Трешмен ведете речь о КГБ. Хочется обрезать пустые опасения одной фразой: Неужели такая страна как ваша боится какого-то пресловутого комитета?

— Я не зря заикнулся об этом дорогая леди. Дело в том, что нам хватает внутренних проблем, еще не доставало внешних. Это первое. А во-вторых, чтобы охладить ваш воинственный пыл скажу прямо, и надеюсь коллеги меня поддержат, что с вами здесь разговаривают только из уважения к мистеру Стренту, вы спасли его жизнь. В другой ситуации — ликвидация не заставила бы себя ждать, а доход был бы поделен. Такие люди долго не живут, это мертвое золото.

Стрент хотел возразить, но я поднял руку и он промолчал. Этот жест не остался не замеченным, видимо босса не принято было перебивать. Но отвечать взялся я:

— Спасибо за искренность. Пусть босс не обижается, но этот камень я принимаю в свой огород. В отношении смерти мы со Стаси вполне спокойны, так как погибли более трех лет назад, а покойника нельзя убить или наказать, его можно только потревожить. Вы догадываетесь к чему я клоню? Нет? Очень просто — мы привыкли находиться вне закона. Это касаемо угроз.

— А вам никто не грозил.

— Вас не перебивали, — повысил я голос, и продолжил, — меня больше интересует понятие «мертвое золото»?

— Это те средства, которые нельзя безболезненно пустить в оборот, вы нарушите баланс. Этого мы не допустим, — объяснил Ник Велтон.

— Ну, а как же быть? Мы, например, хотели бы учиться?

— Без проблем, за счет мистера Стрента, если он согласится.

— А продать его нелегально?

— Ребята, вы явно дилетанты. Для всех сейчас на это золото наложено «вето», даже самый мелкий перекупщик не станет вязаться с вами, у нас все под контролем. Иначе смерть.

— То есть, Вы хотите сказать, что не дадите нам ступить и шагу?

— Совершенно верно.

— А если мы его поделим между вами?

— Тогда спасибо и до свидания.

— Лихо закручен сюжет, — Настя даже побледнела. Я невольно потянулся за сигаретой. Стрент сидел мрачнее тучи. Под ложечкой противно подсасывало. Создалось впечатление какой-то безысходности. Трешмен ехидно ухмылялся. Я встал:

— Что ж спасибо за аудиенцию. Отрицательный результат тоже результат. У меня последний вопрос: Можем ли мы купить тот остров, на котором все это нашли?

— Над этой проблемой мы подумаем и о решении сообщим, — тихо ответил Стрент, — и об аудиенции с Джимми Корсосом я постараюсь договориться.

Настя взяла меня под руку и мы двинулись к двери, на глазах у нее блестели слезы. Уже на пороге она обернулась:

— Как бы вы золотыми пятаками срать не стали, — от ее слов меня, как током прошибло.

— Ты, что?! Умей проигрывать.

— Да пошли они все в задницу толстосумы хреновы.

Благо нам никто ничего не ответил. Мы поднялись на террасу. Зажигались огни. Гости перешли к застолью. Столы стояли вокруг бассейна находящегося в центре внутреннего двора.

— Пойду-ка я, Сережа, полежу, что-то голова разболелась.

— А меня с собой возьмешь?

— Оставайся. Может один что-нибудь придумаешь.

— Хорошо, попробую. Если, что надо, пришли Хао.

— Ладно.

Она ушла слегка виляя задом. А на каблуках у нее походка изменилась.

Как тень подошел Розен.

— Что скажешь?

— Не думал я, что так все обернется.

— Ты со Стрентом много лет вместе?

— Сорок пять.

— Ого… Это очень серьезно?

— Главное, что вам сказали правду в глаза. Шеф ничего не смог доказать. Видимо Трешмен поработал на славу. Стоило Стренту пойти против, и его могли сместить.

— Я его ни в чем не виню.

— Хорошо, что ты это понимаешь.

— Ты человек умудренный опытом, ничего не подскажешь?

— Первое, не падать духом и работать. Я думаю они с Соросом договорятся.

— Дело в том, что мы не можем злоупотреблять гостеприимством старика.

— Не береди ему душу, он сейчас очень тяжело переживает этот проигрыш. Придет время, если вам нельзя будет здесь оставаться, он сам скажет.

— Мы не привыкли жить нахлебниками.

— Не переживай, не обнищает.

— Но нам в самом деле надо учиться?

— Роберт всё для вас сделает и не возьмёт и цента.

— Но почему?

— Эх, парень! Я не могу тебе этого сказать, но ты очень похож на его сына. Но не это главное.

— А что?

— Я думаю, он сам скажет. Только не принимайте поспешных решений.

— Как думаешь, сегодняшнее «ЧП» сойдёт Стаси с рук?

— Это была проверка. Тот парень был Трешмена.

— Опять эта тварь! — вспылил я.

— Здесь межведомственная охрана, как мы говорили, и противиться я не мог. Никто правда не ожидал такой развязки.

— Ты можешь помочь подобрать мне команду?

— Зачем?

— Вдвоём тяжело сломать эту машину.

— Бессмысленная затея. Шею себе свернёшь.

— Хорошо. У меня есть одна идея не связанная с этой сворой, но для её воплощения нужны люди.

— Не советую ничего скрывать ни от меня, ни от шефа.

— Пока я боюсь её вспугнуть, а вдруг придётся уходить, так хотелось бы иметь несколько проверенных ребят для поддержки.

— Тебя никто не отпустит.

— Даже если сам пойду?

— Только на тот свет.

— Это уже интересно. Жить как хочешь нельзя, да ещё и не отпускают.

— Всему своё время.

— Короче, ты мне не помощник?

— Я подумаю, что можно сделать.

— О, кей!

Мы расстались.

Настя

Наконец-то одна. Бьёт мелкая, нервная дрожь. Как в детстве залезла на кровать с ногами, поджала колени к подбородку и обхватила их руками. Боже мой, как мне плохо. Сердце то замирает, то бешено колотится. Господи! Как легко и как страшно — убить человека! Но теперь ничего не вернёшь. С другой стороны — я только защищалась. Если бы ещё умела контролировать свою силу. А может быть это всё розыгрыш? Дернула кисть колокольчика, появился Хао.

— Настя-сан, тебе плохо?

— А что, очень заметно?

— Ты похож на маленький испуганный кошка.

— Наверное, так и есть, — по щекам скользнули горячие слёзы.

— Не надо, Настя-сан, — его круглое, узкоглазое лицо расплылось совсем рядом. Белой перчаткой он провёл по мокрым дорожкам.

— Скажи правду, я убила его?

— Да, кареглазый, он совсем мёртвый.

— Но я же не хотела! — со злостью ударила рукой по одеялу.

— Убивает не рука, а душа. Сила духа сильнее тела.

— Хао, они все злые и ненавидят нас.

— В Китае говорят: «Хочешь подчинить — заставь любить».

— Сколько действия в этой фразе… А смысла ещё больше. Принеси бронзовую девушку из коридора, — мысли стрелами неслись в голове.

— Настя-сан шалить будет?

— Есть одна идея, — пока он вышел, я быстро разделась и только хотела оторвать шнур от прикроватной лампы, как Хао вернулся и замер на пороге. Краска смущения залила его лицо, он опустил глаза. Значит работает.

— Хао, я красивая?

— Осень.

— Какая осень?

— Я хотел говорит, что…

Я подошла к нему вплотную:

— Ты меня хочешь?

— Я люблю тебя… — его глаза сверкнули, как молнии, и он покраснел ещё больше.

— Бедный Хао, прости меня, я не хотела сделать тебе больно.

— Нисего, Хао сильный, я умею терпит. Только… — он запнулся.

— Говори всё, нам нечего терять.

— Разреши мне смотреть на тебя, мне нравится.

— Но ведь тебе же будет больно?

— Когда смотришь на утреннюю звезду, любуешься ею и хочешь её иметь — больно не бывает.

— А ты однако поэт. Но сейчас нужна от тебя другая помощь. Я буду немного тонуть.

— Хао отказывается помочь.

— Это будет игра и большая, а другому человеку станет больно и обидно.

— Зачем плохо говоришь о Серега-сан?

— Нет, Хао, это будет Трешмен.

— Тогда я твой помочь, — заулыбался он.

Шнуром мы привязали статуэтку мне к спине и вышли на террасу. Он подсадил на перила. Прыжок… Вода остудила натянутые нервы. На животе морской узел, чтобы легко освободиться от груза.

Оружие соблазна работает безотказно. Теперь дело за малым, чтобы рядом оказался Трешмен. Минута прошла. Я лежала с открытыми глазами, и через прозрачную воду бассейна видела склоняющиеся головы.

Не может быть чтобы здоровый мужчина, не замеченный в порочных связях, не любил красивых женщин. Фотографии одно, а живая… — это другое. Этого банкира надо повязать на взломе мохнатого сейфа. Вторая минута прошла.

Жаль Сергея предупредить не успела. Он, конечно, знает, что мы должны разыграть сцену ревности, а это может все испортить. Сама затея сплошная авантюра, но кто не рискует — не пьет шампанского, а я его люблю. Лежи русалка-Настя. Три минуты прошло.

Они, что боятся замочить свои смокинги, но тогда полезет прислуга, а это не входит в мои планы.

Вот он — прыжок! Кто нырнул ко мне? Главное не водить глазами. Тренированный парень на глубину трех с половиной метров идет смело. При попытке поднять меня надо закрыть глаза. Грамотно берет за волосы и тянет — тяжело. Бросил — пошел наверх. Вода глушит звуки и сильно давит на уши. О чем-то он просит. Перед носом скользнул нож. Они охренели там что ли?

Еще чуть и я бы дернулась, чтобы увернуться от удара. Вот он вернулся, и стал резать шнур, но это не веревка, милый. Развяжи — идиот! Пятая минута на исходе.

По законам смерти через несколько секунд мне конец, но я-то вне закона. Они этого не знают.

Все — подъем. Не так сильно, баран, голову оторвешь. Важно сдержать первый вдох. Набрала немного в рот воды.

— Осторожно! Принимайте!

Меня вытащили, уложили на пол.

— Жива?

— Сердце ели бьется, а может и нет? Нет…

— Надо сделать искусственное дыхание.

— Но это же девушка?

— А они, что не дышат?

— Пустите — нервный голос, до боли знакомый. Шесть минут без дыхания.

Трешмен взял меня за руки и отвел их за мою голову, потом — к груди и надавил, выпустив из меня последний дух — козел. Вода потекла по щеке.

— Надо изо рта в рот попробовать, — посоветовал кто-то. Горячие, упругие губы прильнули к моим, и струя воздуха обожгла легкие. Если бы я утонула в самом деле то ничего бы не произошло, но физиологию не обманешь. Дикий кашель сдавил горло.

— Повтори еще раз, чтобы дыхание полностью восстановилось, — это Розен, милый, спасибо — ты выручил, а то момент упущу.

Трешмен вновь наклонился. Мой язык, как змеиное жало проскользнул между его зубами и стал щекотать нёбо, правая рука обвила шею, чтобы не вырывался, а левая проскочила в брюки, стиснув драгоценный кинжал. Дик дернулся, но хватка моя оказалась сильнее чем он ожидал. Поцелуй получился долгим и страстным. Секира его взметнулась, но как владеть этим оружием я знала. Сцену прервала реплика:

— А теперь кого откачивать?

Толпа дружно рассмеялась.

— Пустите! Разрешите! Да, отойдите же! — забыв обо всем, по-русски уговаривал Сергей. Пора отпускать свою добычу. Открыла глаза. На меня смотрели два зрачка затуманенные страстью. Я нежно провела по его фаллосу, вынимая руку, и улыбнулась.

В следующее мгновение увидела Сергея, летящего в прыжке. Резко оттолкнула Трешмена в сторону и выставила ногу. От неожиданной преграды Сережка отлетел в воду. Через секунду он выскочил обратно, как на пружине, и опять бросился на Ричарда.

— Надеюсь, что пули зубами ты ловить не умеешь? — зловеще прогремел голос Розена.

— Представление окончено, можно расходиться, — мило промурлыкала я, и встала во всей красе. Мужчины не отрывали вожделенных глаз. — Серж, проводи меня, — я протянула ему руку, но он оказался галантней чем ожидалось, подхватил на руки и понес в дом.

— Ты, что опять отчудила?

— Немного поиграла в русалку, а они любят затаскивать в омут.

— Ты о чем, солнце мое?

— Я решила наградить Трешмена, чтобы наказать.

— Как-то слишком сложно.

— Более просто чем кажется. Наградила его поцелуем за спасение, а наказала диким желанием, которое ведет к болезненному сухостою.

— Ну ты, хитрая лиса!

— Нет, всего лишь Амазонка, а ты Бешеный слон, зачем ты полез в драку?

— Ну так ведь мы договаривались?!

— Давай перекуем мечи на орала и пусть он пашет наше поле.

— Объясни мне глупенькому, что ты задумала?

— Я хочу влюбить его в себя, чтобы он бегал за мной, как собачка на привязи, а с тобой мы должны быть, для всех в ссоре. Понял?

— Смутно… А если ты в него влюбишься?

— Сережка! Прекрати этот детский лепет.

— Ладно, ладно замолкаю. Иди, оденься и пойдем к гостям, а то все шампанское попьют.

— А можно я одену новое платье?

— Королевы?

— Ну не совсем…

— А у тебя есть новое платье?

— Скажи, что ты не будешь сердиться?

— Хорошо, не буду…

— Тогда жди, и учти, что я вновь начну заигрывать с Трешманом.

— Иди быстрее!

— С Ричардом заигрывать?

— Одеваться, все б только к словам придиралась.

Вихрем ворвалась в свои комнаты. Вытянула из-под кровати картонную коробку и извлекла покупку: это было платье из черного не то капрона или дедерона, а может газа, короче прозрачное. Воротник стойка откинут на стороны, от манжет плотно облегающих запястья шли пышные рукава, на уровне бедер платье было присборено и заканчивалось пышным бантом, прикрывающим мое лоно, а длиной оно было ровно по ягодицы. На ноги я одела сандалии в виде шнурков, которые подчеркивали стройность икр. Украшения были из золотых цепей с монетками, которые свисали почти до пояса и лишний раз заставляли остановить взгляд на моей точеной груди. Такой же был пояс по сборкам платья и на правом запястье блестели звенья. Косметики ни какой, а вместо ридикюля длинная сабля с золотой рукояткой и сияющим клинком.

— Ого! — только и вырвалось у Сергея, когда он меня увидел. — Это еще круче чем совсем без ничего. Мне кажется надо прихватить крупнокалиберный пулемет, чтобы отстреливаться от твоих ухажеров.

— И не вздумай. Они должны стелиться у моих ног. Все человеческое им не чуждо. Мы еще посмотрим кто кого накажет. Пусть слюной изойдут, а утереться я им не дам.

— Ну, ты и стерва, однако, Настена?!

— А ты только узнал. Своим телом надо уметь пользоваться.

— Мне-то хоть останется?

— Оно все твое. Все, тихо — выходим, — я легонько оттолкнула его в тень, а сама вышла в круг света и остановилась, чуть звеня концом сабли по мрамору.

Гул за столами стих. Постепенно все взоры обратились в мою сторону. Наступила тишина, нарушаемая только малиновым звоном клинка. За каждым столом сидели дамы. Я держала паузу. Дзинь, дзинь, дзинь… Текли секунды. Заминка становилась неловкой. Скрежет отодвигаемого стула раздался, как гром среди ясного неба. ОН СДАЛСЯ. Сам Ричард Трешмен шел ко мне с бокалом шампанского.

— Как Ваше самочувствие, мисс Стаси? — он протянул мне искрящийся напиток. Не удостоив его ответом в нависшей тишине, выпила все до капли и разбила фужер, вроде бы случайно выронив.

— Представьте меня, — мой взгляд был настолько вызывающим, что он невольно сглотнул. Мы были одного роста, а если надеть каблуки? Коротышка…

— Леди и джентльмены, — он откашлялся, — позвольте вам представить — мисс Стаси.

Не знаю почему, но все стали аплодировать. Он сам взял мою левую руку и повел за свой столик. Краешком правого глаза я заметила Стрента и Розена. Первый, прикрывая рот рукой, ехидно хихикал, а второй сидел с невозмутимым видом.

— Я не понял, что произошло в бассейне? — начал Трешмен, чуть наклоняясь в мою сторону.

— Вы предъявили нам такие условия, что я просто решила утопиться.

— Как можно, Стаси?

— О! Мы уже на"ты"?

— Извините.

— Как это бывает, Вы видели, камень на шею и вперед.

— Сознайтесь, что это была шутка?

— А Вы в состоянии просидеть под водой пять минут ради хохмы?

— Да, но… пожалуй Вы правы. Тогда я должен признать, что Вы решительная женщина.

— А разве Вам об этом не доложили?

— Кто?

— А тот корреспондент, которого я раздела. Он получал подобное указание.

— Нет, я не в курсе.

— Очень жаль. Знай Вы подобное, остался бы жив тот охранник, царство ему небесное.

— Мне кажется это цепь сплошных недоразумений.

— Хорошее слово — не-до-разума.

— Почему Вы такая колючая?

— Не я, а жизнь такая. Мне приходится только подстраиваться. Но ведь меня можно гладить и по шерстке, а не против, — я взяла его руку и спрятала у себя под бантом. Легкая испарина покрыла его лоб. Я почти физически ощутила, как у него заболела поясница от нестерпимого желания.

— Кстати, мистер Трешмен, говорить за столом о делах считается плохим тоном, может, сменим пластинку?

— А где Ваш нервный друг Серж?

— Тяжелый случай, мы поссорились. Он почему-то решил, что я его собственность, а свободной женщине не нужна клетка. Тем более кошке, которая гуляет сама по себе. Вы знаете как я умею мурлыкать?

— О! Мисс Стаси! Вы ставите меня в неловкое положение.

— Ошибаетесь, я могу только положить. А вот он может, — моя рука мягко проутюжила его оттопыренную ширинку.

— Ох! Проказница, — он натянуто улыбнулся. Наживку он заглотил, а уж сорваться с крючка я ему не позволю.

По моей поднятой руке подошел Хао.

— Пусть играют, — сказала ему по-русски. Зазвучала музыка.

— Стаси, Вы искусительница. Не откажите в танце.

Мы встали. Он был настолько возбужден, что все время сбивался с такта.

— Стаси, Вы любите море?

— Странный вопрос, если вспомнить сколько я прожила на острове.

— Ночной пляж, звезды, легкий бриз…

— Это что, приглашение?

— Если хотите, — тут же ухватился он за спасительную ниточку.

— Да, я хочу, отбить у Вас партнершу, — подхватил последнюю фразу, подошедший Розен, очень мило и как всегда вовремя. Скривившись, Трешмен отступил.

— Как дела, малышка?

— Спасибо, Себастьян, пока все идет по плану.

— Серж посвятил меня в твои замыслы. Будь осторожна, это змея еще та.

— Знаю, но я хочу выдрать у нее жало.

— Не возражаешь, если мы посмотрим за вами.

— Было бы кстати и отснять на пленку, хороший монтажик мог бы получиться.

— Имей в виду если он что-нибудь заподозрит — тебе конец.

— Это у него конец, а у меня другая конструкция.

— Хватит пошлить, я серьезно.

— Что может обнаружить мужчина в постели кроме того, что он с женщиной — то, что у него уже не стоит?

— И все равно будь осторожна, и помни: мы рядом.

— Спасибо, Себастьян.

Он проводил меня к столику Трешмена.

Трешмен

Чем больше с ней общаюсь тем сильнее она меня интригует. Почему она себя так ведет? Ведь у нее есть жених? Яркая девушка ничего не скажешь. Но кто она на самом деле? Манеры светской дамы, а выходки дикой кошки. В ее присутствии очень сложно сосредоточиться. Себе лгать не стоит — я хочу ею обладать. Но как обуздать этот дикий норов? Не надо забывать, что она противник, опасный соперник. А может я это все выдумал? Что заставило так думать? Секретность их прибытия? Или небывалый груз? Полное отсутствие информации? Что…что? Но я хочу ее не смотря ни на что. Расслабиться или насторожиться? Чутье подсказывает — второе. Может затащить ее к себе, и там, в подвале, в спокойной обстановке допросить эту кралю? Но Стрент? Эта старая скотина весь Лос-Анжелес поднимет на ноги. Что-то он там говорил о приеме их в «семью»? Уж не думает ли он поставить на свое место этого сосунка? Нет, надо эту девочку покрутить как следует. А вот и она плывет. Какие ноги!.. Так и хочется ее потрогать. Мурашки побежали по спине.

— Вы не будете возражать моему возвращению, мистер Трешмен?

— Вы мне льстите, мисс Стаси, — какая грудь! — какое-нибудь решение созрело в этой прелестной голове? — я нагнулся и вдохнул аромат ее волос.

— Вы забываете, что на нас смотрят люди, — снисходительно прошептала она.

— Тонко подмечено и все же?

— Вечер еще не кончен, а я люблю танцевать. К тому же, принятое сегодня решение о нашем отчуждении заставляет думать о другом, а не о звездах.

Она бросала меня то в жар, то в холод.

— Кто вы женщина-загадка, вопрос конечно наивен, и все же? — я откинулся на спинку стула и пригубил сухого вина. Она смотрела на меня чуть прикрыв глаза. Выражение ее лица и слегка напряженная поза напоминали кошку перед прыжком.

— Я амазонка живущая в свое удовольствие. По вашим меркам ни одна уважающая себя женщина не оденется так как я. А я себя люблю больше чем Вы думаете и мне плевать на авторитеты и морали, особенно когда загоняют в угол. Захочу и сейчас же расцелую Вас. Мне все ровно, а у Вас репутация пуританина подмокнет.

— Я думаю, что не стоит этого делать, — на последних ее словах у меня сердце екнуло и комок страха притаился в животе.

— Не бойтесь, я не такая дура, как может показаться. Вот вы тут затеяли сыр-бор из-за этого золота, — она толкнула, лежащую на столе саблю, — да будет Вам известно, что ни одного слова лжи не было сказано о нем. Любая экспертиза подтвердит его подлинность.

Вам, единственному скажу, жизнь все время заставляет меня бороться с судьбой, простую русскую официантку, сначала там, в Союзе, потом на этом острове, попробуй, выживи, думала здесь вздохну свободно имея такое состояние. Так — нет! Тут появляетесь Вы — как черный демон. Постой Настя! Тебе сюда нельзя, рылом не вышла! Да, видала я вас всех, слава Богу, могу за себя постоять и обижать не позволю! А сейчас я хочу танцевать.

Когда она говорила голос ее не дрожал, но в глазах стояли чуть заметные слезы, а выражение лица было полно издевки. Но, что самое интересное — я ей поверил. Заранее такой монолог подготовить невозможно.

Она схватила свое оружие и направилась к оркестру. Может, правда, эта девочка заслуживает немного тепла и ласки? Так это в моих силах.

Музыканты заиграли что-то быстрое, латиноамериканское. Прожектора выхватили маленькую эстраду, и на ней блеснула сталь клинка. Подобного танца мне видеть не приходилось, как наверное и всем здесь присутствующим, сколько в нем было огня, гнева, одновременно грусти и страсти больше всего. Кошечка хранила в себе незаурядный талант, да и саблей она владела также виртуозно, как и своим телом.

Пока не погас свет я не мог оторвать глаз от происходящего. Не побоюсь этого слова — она была прекрасна. Я думал она исчезнет. Нет — вернулась ко мне. В два удара рассекла, стоящий на столе ананас, и с жадностью дикой красавицы впилась в него белоснежными зубами. По щекам заструился сладкий сок, утерлась тыльной стороной ладони и рассмеялась:

— Меня никому не понять и не обуздать, остановит лишь пуля, если догонит, ха-ха! — она была просто обворожительна в своей раскрепощенности, мне так хотелось слизать остатки сока с ее тела, что слюна выступила непроизвольно. Я готов был покрыть ее поцелуями с ног до головы не пропуская ни одного местечка. Верю ей полностью, так красиво лгать не возможно. Эй, Ричард, не теряй головы! Я сидел и глупо улыбался ей в ответ.

— Мистер Трешмен, с Вами все в порядке?

— В полном.

— Мне показалось, что не совсем?

— Должен признаться, что Вы заставляете терять голову.

— Спасибо за правду, но ведь Вы великий выдумщик и очень скрытный человек.

— Зачем Вы портите вечер? — мне стало грустно и больно, незаслуженно меня укололи.

— Хотелось бы заставить Вас вести себя не соблюдая этикет, похищать, ублажать, терять голову, ласкать, иметь, кружить, любить…

— Хватит! — дыхание у меня перехватило, перед глазами плыли какие-то жаркие образы и сцены, кровь прилила к низу живота. Дико хотелось ее поцеловать, и если она не замолчит, я овладею ею прямо на этом столе на виду у всех. Чтобы сдержаться, сильно сжал кулаки, до боли. Немного отпустило.

— Поехали отсюда! Мне плевать на то, что скажут и запишут в досье, которое ты хорошо знаешь.

— Мистер Трешмен, Вы мне польстили, наверное ни одна Ваша девушка не могла похвастать, что довела до такого состояния?

— Ты права, в самом деле так нельзя.

— От чего же, Ричард! Безрассудство подчас творит великие дела! — она вызывающе, с издевкой смотрела на меня. Ох! Хороша стерва! Так бы и провел пальцем по ее груди.

— Все, нам пора освежиться, — я встал и предложил ей руку. Мы направились в парк.

Прохлада деревьев остудила нахлынувший жар, и я вздохнул полной грудью. Наметил огромный дуб возле дорожки, чтобы сделать остановку.

— Извините, Настя-сан. Хозяина хочет видет тебя, — желтомордый дворецкий, что-то сказал ей, скорее всего на русском, низко поклонился.

— Прости, меня срочно вызывает Стрент, — она сжала своей рукой мое запястье и, быстро поцеловав в щеку, растворилась в кустах. Китаец напугал меня — идиот. А вдруг он следил? Хорош бы я был в объятиях под дубом. Это место явно не подходит, но мы еще кошечка увидимся. Я поправил свое хозяйство в брюках и пошел обратно к столу. Знать сегодня не судьба.

Настя

— Меня в самом деле хочет видеть Стрент?

— Уже все собрались.

— В кабинете?

— Да.

— Спасибо, можешь идти, — Хао исчез в темноте. Как хорошо остаться одной, а еще хочется искупаться, чтобы смыть всю грязь лицемерия. Бедные артисты! Вот уж кому не позавидуешь, в каждой роли примерять чужую шкуру. Главное не переиграть, а то не будет естественно, но пока изображаешь тряпку перед глазами быка многое сойдет с рук. Однако, зачем старик хочет видеть? Какой тяжелый день. Срочно нужна тренировка. Топ-топ, топает малыш, по дорожке мамин стриж… Всякая дурь лезет в голову. Глаза слипаются от усталости, иду почти на автопилоте.

Постучала в дверь. Открыл Розен. В комнате сильно накурено.

— Знакомьтесь, Кимберли, это Стаси, наша Амазонка, — Стрент сидел развалившись в левом углу дивана, и широким жестом, как дирижер представил нас друг другу.

Она приютилась в кресле, в непринужденной позе. Между средним и безымянным пальцами левой руки дымилась длинная сигарета в позолоченном мундштуке. Роскошное платье кремовых тонов украшала бриллиантовая брошь в виде веточки розы. Работа была столь тонка, что несколько секунд невольно рассматривала ее. Темные волосы свободно струились по плечам. Возраст тяжело было определить, она хорошо сохранилась, но наверняка далеко за сорок. Ким бесцеремонно изучала меня с головы до ног, потом низким, грудным голосом поинтересовалась:

— А что, под платьем ничего нет?

— А зачем?.. Я могу и его снять.

— Ты совершенно прав, совсем как я в молодости. Извини, но Роберт рассказывал о тебе настолько живо, что мне непременно захотелось познакомиться поближе.

— Прекрасно понимаю, по улицам слона водили, как видно на показ, — она, после этих моих слов, непонимающе посмотрела на Стрента.

— Я тебя предупреждал, что она у нас ужасная выдумщица, а еще больше — колючка.

— Ядовитая, — добавила я, и за все время обвела взглядом помещение. Розен сидел за рабочим столом, как ни странно, и Сережка притаился на банкетке за моей спиной у окна. — Ясно, мужчин нет, значит так и буду стоять.

— Здесь все свои, Стаси. Делай, что хочешь, только не уходи, отмахнулся Роберт.

— Тогда мне кофе желательно с кофеином и много, — Себастьян нажал кнопку. Я плюхнулась в свободное кресло и вытянула ноги, прислонив саблю к подлокотнику.

— В твоем возрасте, когда мне было очень плохо я вскрывала вены, а ты топишься, что — так погано?

— Жаль ты не слышала всего разговора, — попыталась я ответить.

— Она в курсе, — остановил Розен. Вошел Хао с подносом и поставил его на сервировочный столик. Я с жадностью набросилась на тосты, кофе и сливки.

— Поверь мне, как женщине, сейчас ты сверкаешь, лучишься яростью, бросаешься головой в омут. Спокойнее надо быть, девочка, хитрее, рассудительней. Тем более, что люди с твоим капиталом так себя не ведут. Мужчины это грязные, похотливые твари, которые при первом удобном случае, вытрут о тебя ноги и пойдут дальше. Их надо держать в строгом ошейнике и на коротком поводке.

— Ким, ты о чем? О каком капитале? Тебе сказали о принятом решении.

— Знаю я все, — она махнула рукой, пепел упал на пол. — Ты не слышала разговоров ведущихся за столами и в кулуарах. Все в восторженном шоке от тебя. Но не спеши обольщаться, похоть с них быстро сойдет. Они готовы хоть сейчас перетасовать карты, но не поддавайтесь на это. Держите свою марку. Ты хорошо начала, только не взлетай высоко — низко падать. Соблюдай дистанцию и будешь всеми любима, но недосягаема, как звезда.

— Это я уже сегодня слышала.

— Одни слова, а делать — что? — Сергей подошел и взял кофе.

— Сейчас мы поедим все вместе встречать рассвет на берег океана. Там обсудим ряд проблем и решим как жить дальше, — подытожил Стрент, — Хао, у тебя все готово?

— Да, хозяина.

— Очень хорошо, тогда в путь.

Роберт Стрент

Ладони очень сильно потеют. Нельзя так волноваться. Успокойся, расскажешь и станет легче. Если они не примут мои условия, их будет откровенно жаль. Как устал жить все время в напряжении, да чего уж там, и страхе. Себе врать не стоит. Хочу отдохнуть до ломоты в затылке и неприятного зуда возле сердца. Только не поддаться бы эмоциям, а то не долго до суицида. Главное чтобы меня поняли и не заставляли убивать, скорее всего я этого не переживу.

Мы приехали на пляж, мои частные владения, здесь никто не должен был помешать. Хао занялся костром. Я ступил на скрипучий песок.

— Дети, проводите меня, — голос предательски дрогнул. Пока они, присмиревшие, выбирались из Кадиллака, протер очки, хотя в темноте это не имело значения. Розен, как тень, шел чуть позади нас, он получил четкие инструкции на случай отказа от партнерства со стороны молодежи. Кимберли осталась у машины. Нам теперь никто не мешал. Мы могли спокойно поговорить.

Я остановился у линии прибоя. Лунная дорожка искрилась на черной воде. С чего начать? Как их подготовить, чтобы не испугать и дать возможность правильно понять.

— Сказочная ночь… Как тогда на острове. В те дни вы часто заставляли меня удивляться, теперь настало мое время. Убедительная просьба не пугаться, хорошенько все взвесить, и прежде чем дать ответ несколько раз подумать, — я ожидал, что меня перебьют или последует какая-нибудь очередная колкость. Но тишину нарушал лишь шелест волн. Они внимательно смотрели на меня. Начав говорить, я обрел спокойствие и уверенность в себе.

— Если ты помнишь, Серж, я задавал тебе вопрос о патриотизме?

— Было дело.

— Так вот любовь к Родине проверяется годами. Это не высокие слова и вы поймете почему. Хитрость заключается в том, что я не тот человек, за которого себя выдаю. Я такой же русский как и вы…

— Но… А как же положение, деньги, они откуда? — изумилась Настя.

— Эта история началась в 1945 году, уже был открыт второй фронт, но не имея своих аэродромов базирования, американцы летали с наших на Украине. В одном из боев немцы подбили американский самолет, но летчик дотянул до наших позиций и чудом посадил машину, будучи тяжело раненным. По молодости лет вы не имеете представления о работе НКВД и «СмерШ». Наши ребята сумели разговорить и расспросить бедного Роберта Стрента о его семье и о нем самом. Парень был ранен в голову, но сознание периодически возвращалось к нему. Его отец был миллионером уже тогда, поставляя бензин для армии, и мог спокойно оградить сына от армии, но Роберт ушел добровольцем, став военным летчиком. Отцу направили уведомление о том, что сын тяжело ранен в голову. Любимое чадо было единственным в семье. Отца разбил инфаркт. Стренту долго не говорили о смерти отца, боясь ухудшения состояния. Но представители американских войск посчитали эту меру излишней. Роберту зачитали завещание. К ночи его состояние резко ухудшилось, а к утру он скончался от кровоизлияния в мозг. И на арене появился ваш верный слуга.

— Значит твою заброску планировали в любом случае?

— Да, Сережа, война жестокая вещь и контрразведке приходилось использовать любую возможность внедряться в чужие ряды.

— Но ведь тебя могли опознать сослуживцы? — не удержалась Настя.

— Нас могли отличить только родители или домашний врач. Травма головы давала возможность ссылаться на провалы памяти. Благо Роберт не имел особых примет и родимых пятен. Вы прекрасно понимаете, что чекисты не отказались бы от двойника, который был в наличии. Так появилась на свет операция «Родственник». У меня была железная легенда. Задание простое: внедрение в капиталистические круги и проведение промышленного шпионажа. Слава Богу, что у Роберта было только военное образование, но вот летать я не мог, правда после ранения меня бы так или иначе списали.

Такую удачу разведка имеет раз в десять лет, а то итого реже. Но судьба требует компенсаций; при возвращении «домой», я имею в виду, Америку, мы с сослуживцами нарвались на фашистских недобитков, меня теперь по-настоящему ранило, и умереть не дал Розен — гестаповский оберлейтенант, потребовав за мое спасение своей амнистии. Заплатив информацией за освобождение, он не бросил меня, а как истинная сиделка выходил, теперь уже в американском госпитале. Мы сдружились, хотя изначально были врагами. Жизнь хитрая штука… Отказать просьбе взять его с собой в Штаты не нашлось аргументов.

Работать с людьми и вербовать их было моей специальностью. Война открывала широкие возможности для налаживания разведагентуры и каналов связи. Через некоторое время я получил данные, кто на самом деле был Розен. Это страшный человек. Но шантаж и вербовка состоялись. Лучше работать, чем быть случайно мертвым. В дальнейшем все являлось обычной жизнью и работой. Теперь можете задавать свои вопросы.

Сережа закурил и долго смотрел на воду, заложив руки за спину. Настя выглядела совершенно потерянной, застывшей с ничего не видящим взглядом.

— Из всего сказанного можно попытаться сделать вывод, что в настоящий момент Вы являетесь агентом КГБ? — почему-то по-русски спросил наконец Сергей.

— Совершенно верно, — также по-русски ответил я, отчего Настя встрепенулась:

— Но почему ты… Вы раскрылись? — ее глаза широко раскрылись и в них искрился лунный свет.

— Просто ваши действия вызывают определенную тревогу и могут навлечь на меня подозрения со стороны ЦРУ.

— Где гарантия того, что это не провокация? — Сергей бросил испытывающий взгляд.

— Объяснения слишком примитивны, но необходимы из-за логичности вопроса. Насколько я успел заметить, вы в самом деле незнакомы с настоящей жизнью Америки. Истинный американец не опустится до той сентиментальности, которую я изображал на острове, предлагая усыновить тебя. Это чистый бред. Просто захотелось проверить степень вашей самооценки, и к тому же родилась идея собственной замены на этом тяжелом посту. Мне по-настоящему уже очень трудно. Я отправил запрос на утверждение твоей кандидатуры, и Москва вчера дала «добро». Розен намекал тебе сегодня об этом. И без разрешения сверху этого разговора не было бы. Еще вопросы?

— Выходит, если рассуждать с точки зрения моей службы, я обязан подчиниться приказу?

— Да, Сережа.

— Если я правильно усвоил уроки крайних ситуаций, отставка одна — смерть?

— К сожалению, — мне осталось только пожать плечами, — я раскрыт, а это недопустимо.

— Боже мой! Куда я попала?!.. Какие же вы ползучие гады! Ну почему от вас нет нигде спасения и покоя?

— Мне почему-то показалось, что авантюры и риск у тебя в крови. Глянь как ты Трешмена крутанула. Но все делать надо профессионально, Настя.

Хотелось бы знать чем тебе насолил наш комитет, что ты так разозлилась?

— Бюрократы поганые, тарантулы мохнатые!

— Да что с тобой случилось?

— Мне еще дома надоела брехня о счастливом будущем, которое, на самом деле, достигается деньгами и постелью!

— Чисто женский взгляд на вещи, но это происходит от недостатка информации и подготовки.

— На какой черт мне это нужно, если я просто хочу свободно жить! Делать то, что хочу!

— Слишком много «хочу», и ни слова «надо» и «должна».

— Когда это я успела столько задолжать?

— А ты хочешь сказать, что можешь получить что-то бесплатно?

— Да пошли вы в задницу!

Я был настолько удивлен таким поворотом разговора, что даже растерялся. Она сидела на песке обхватив колени руками, как капризная девчонка.

— Есть одна вещь, которая всегда дается бесплатно, — Розен говорил по-русски, — но не смотря на это, я в свое время от нее отказался — это смерть.

Выстрел грянул неожиданно и хлестко, фонтанчик песка брызнул слева от Насти. Застывшая до этого фигура, мгновенно пришла в движение, взвившись волчком. Подсечкой Розен был сбит с ног, рукой она выбила пистолет и в прыжке завладела оружием. Стоя на одном колене, Настя направила черное дуло на Себастьяна.

— Я устала повторять, что не хочу играть по чужим правилам, — голос ее звенел, и не вызывало сомнений, что она станет стрелять в случае необходимости. Мы с Сергеем застыли на месте, понимая сложность ситуации, под огнем мог оказаться любой. Розен растопырив руки, медленно поднялся, не сводя глаз со смертоносного зрачка.

— Не в каждую дырочку, что видишь, надо свои любопытствующие части тела совать, а попытки уйти от пожатия костлявой руки это только вопрос времени, — правой рукой он не спеша отряхнул песок с пиджака, потом взмахнул левой — в ладонь, из рукава, выпрыгнул пистолет и тут же показал огненный язык. Пуля звякнула о ствол, выбивая из руки Насти веский аргумент.

Серж пролетел тенью и безжалостно придавил свою подругу коленом к песку.

— Успокойся и выслушай все до конца, умереть успеешь.

— Отпусти, Слон! Шею сломаешь.

— Настя, поймите меня правильно. Я никогда не стал бы втягивать тебя в это дело, но вы с Сергеем как единое целое. Личные наши отношения в счет не идут, в случае отказа, тебя все равно убьют. Организация не прощает ошибок. Успокойся и давай поговорим серьезно, без истерик.

— Отпусти, сказала! Бешеный слон! — Сергей отпустил и тут же получил сильнейший удар ногой в грудь.

— Предатель! Сука!

Он никак не отреагировал на этот выпад, лишь только отряхнулся и спокойно посмотрел ей в глаза, которые горели, как у загнанного зверька.

— Сладили с маленькой, ублюдки! — она резко повернулась и пошла к костру.

Я оказался в затруднительном положении. Неужели, разучился разбираться в людях или просто у нее не выдержали нервы? Сережка впал в подавленное состояние. Розен невозмутимо перебрасывал пистолет из руки в руку.

— Пошли, — бросил я и направился к месту стоянки.

Кимберли сидела на заднем сидении, свесив ноги в раскрытую дверь и курила. Настя расположившись на складном стуле со злостью ела шашлык.

— Слышишь, Стрент, или как там тебя? Объясни мне глупенькой зачем все это нужно? Все эти игрища в шпионов? Пойму, считайте я иду с вами, если нет — убейте.

Сначала все ели и пили. Потом я закурил и стал рассказывать, как мог:

— Шпионаж ни что иное как обмен информацией между государствами. Получение данных знаний дает возможность усилить свою страну и ослабить другую. Везде есть свои агенты.

— Сказки тетушки КПСС, — усмехнулась Настя.

— Было бы смешно, если б не было так грустно. Живя на острове, вы немного отстали от жизни. События, а точнее изменения происходящие в Союзе заставляют о многом задуматься. Когда я только начинал работу в НКВД, мне вдалбливали в голову, что благосостояние Родины превыше всего. Но постепенно диктатура стала перерастать в махровую бюрократию. Жажда портфеля и денег стала подменять идеалы. Все возвращается на круги своя. Миром правит капитал. Все продается и все покупается: честь, совесть, жизнь. В наше ведомство подбирали людей глубоко идейных, подчас фанатичных, преданных Родине и делу партии до последнего вздоха.

Мне нравятся попытки Горбачева влить свежую струю в старые жилы. Но нам со стороны виднее, что его политика обречена на провал. Мало кто знает, что страной управляют совсем не те люди, которых мы видим по телевизору. К рулю пришли новые «воры в законе». Мафия запустила свои щупальца везде, и во многих случаях стала коррумпированной. Нам отсюда она не подвластна, а там многие стали продажны. Идет борьба за накопление капитала. В скором времени надо ожидать начало экономических перемен, если верить проектам перестройки. Многие заводы и производства устарели, и мы готовим пакет предложений по торговле и инвестициям.

Имейте в виду, что визиты глав государств в другие страны помимо официальной стороны имеют и оборотную сторону — получение закрытой информации о данной стране и предложения агентов о дальнейших действиях и контактах. Так экономика и политика идут рядом. Может быть это не интересно, но необходимо знать для дальнейшей жизни. Иначе нельзя управлять государством.

— Да, да… Каждая кухарка должна управлять государством, как говорил Великий Ленин, — усмехнулась Настя.

— Ленин сказал, что каждая кухарка должна учиться, заметьте, учиться управлять государством, но не более того, так как Богу Богово, Кесарю Кесарево.

С восемнадцатого года страной правили чекисты, сейчас я этого не могу утверждать. Старые кадры уходят, и мне скоро на покой. Пока у меня есть связи и влияние хотелось бы подготовить достойную смену.

Вывод простой: нашу страну ждут большие перемены и испытания, и я глубоко надеюсь, что молодое поколение не отдаст ее на разграбление и не позволит поставить себя на колени.

Итак, вопрос: готовы ли вы работать на благо своего государства, заметьте не партии и правительства, а государства? Больше всего меня волнуют простые люди, над которыми ставятся эксперименты.

— И это говорите Вы, со своими миллионами долларов? Не вижу логической связи между вашим капиталом и любимой Родиной?

— Когда придет время эти деньги заработают для Советских людей. Финансы имеют свойство перетекать с места на место. К тому же я не вижу криминала в том, чтобы вы с Сергеем получили здесь образование за мой счет. А когда встанете прочно на ноги, поверьте, я обещаю поддержку всего КГБ.

— Неужели, Вы настолько влиятельны?

— Не всегда и все надо доказывать людям. К сожалению я не могу дать вам время на раздумье, как пишут об этом в книгах. Все сейчас, да и поедим домой.

— Я не настолько глупа, чтобы сказать нет, но признаюсь, что Вы меня не убедили. Одно останавливает — в Союзе у меня мать. Ладно, поживем — увидим.

Сергей

С того дня, жизнь для меня приобрела определенный смысл. Очень жесткий режим дня: занятия в университете, тренировки, разбор новостей, их анализ. Я как губка впитывал информацию. Многие слова Стрента находили подтверждение. Один удивительный факт: в Америке столько русских, украинцев, евреев и армян лояльно настроенных и следящих за событиями в Союзе, что волосы начинают шевелиться. В основном все живут в определенных микрорайонах своими диаспорами, гетто что ли. Даже не всегда пытаются освоить английский, а говорят на своих языках.

Действия наваливались, как снежный ком: отделение Прибалтики, инциденты в Молдове, землетрясение в Армении, выступление ГКЧП, распад Союза, президент России, демократия похожая на анархию, какая-то непонятная приватизация.

Невольно вспоминаются слова из фильма «Чапаев»: «Красные идут — Уря! Уря!; белые идут — Уря! Уря! Белые пришли — грабють, красные пришли — грабють! И куды же бедному крестьянину податьси?»

Состояние свойственное, наверное, только русскому Ивану — не признавая чужих ошибок, разбивать стену лбом и дважды наступать на грабли. А уж сколько велосипедов изобретено, скорее всего книги Гиннеса не хватит.

Кровь в жилах стынет и хочется крикнуть: «Куды прешь!». Страну растаскивают и продают, как хотят. В самом деле, за Державу обидно!

Стрент сильно сдал и тяжело переживает происходящее. Комитет распущен, многие агенты реконспирированы. Слава Богу его это не коснулось. Он все чаще привлекает меня к управлению Корпорацией. Сплю совсем мало. Постоянно не покидает чувство тревоги — что-то должно произойти.

Трения с Трешманом становятся невыносимыми. Его хитрость не знает границ. Все время какие-то интриги. Конкуренция в бизнесе выматывает, его люди постоянно следят за нашими сделками. Обрабатывают и переманивают компаньонов и клиентов. За некоторыми сотрудниками Фирмы выявлено наружное наблюдение, периодически из офисных помещений изымаем подслушивающие устройства. Устал обходить углы. Наши юристы и адвокаты сбиваются с ног. Очень не хватает Насти. После той вечеринки на пляже она уехала с Хао для учебы в университете и мы только перезваниваемся.

Розен выполнил мою просьбу, служба информации собрала сведения о русском квартале, и дала рекомендации на кого можно обратить внимание. Выбрав машину попроще, отправился в порт, и оставив ее за несколько кварталов, зашагал к складам на пирсе. Для этой прогулки оделся в грязненькие джинсы, клетчатую рубашку и видавшие виды кроссовки. Без дела послонялся вдоль распахнутых ворот, понаблюдал за работой автокаров и как бы невзначай забрел к холодильникам, здесь разгружали рыбу.

Прислонившись к опоре навеса, курил и смотрел за работой здоровенного детины, под два метра ростом, он выделялся среди других грузчиков. Отбросил окурок щелчком и направился к нему, когда он отправился за очередной рыбиной:

— Вам не нужны еще одни рабочие руки?

— Работу ищешь?

— Хотелось бы.

— Хлипковат ты для нашего дела. Но если не боишься надорваться подойди к бригадиру, вон он стоит в бейсболке, спроси у него, может, возьмет.

Через пять минут, натянув на голый торс брезентуху, я таскал, как бревна здоровенных рыбин вместе с этим гигантом. Через полчаса я у него поинтересовался:

— А перекуры здесь бывают?

— Если здоровья много кури на ходу, а нет — жди когда будут переставлять следующий контейнер.

Еще через полчаса, мы стояли в стороне и курили, пока из шланга мыли проходы и переставляли следующий рефрижератор.

— Глядя на тебя вначале я думал ты слабак, а ты ничего парниша, жилистый — наш человек. Что, совсем туго? — его серые глаза смотрели прямо и открыто.

— У тебя какой-то акцент, не местный?

Конец ознакомительного фрагмента.