Кофейня на берегу океана

Вячеслав Прах, 2017

Долгожданный роман Вячеслава Праха возвращает нас к продолжению пронзительной истории любви. Возможно ли жить мгновением? Есть ли смысл бежать на край света, оставив все былое, если по-прежнему возвращаешься к одному человеку? Роза и Париж пытаются найти ответы на эти вопросы. История о принятии важного решения, работе над собой и поиске счастья. Но в жизнь, полную любви и взаимопонимания, вторгаются чужаки. На маяке происходят странные события, в которых оказываются замешаны не только люди… Прошлое Парижа вновь настигает его.

Глава вторая

Роза и Париж купили жилье в маяке, на лазурном побережье бескрайнего океана. Они просыпались под шум океана, они засыпали под этот шум, и в какой-то момент Роза подумала, что можно сойти с ума, если прожить здесь хотя бы год. Ведь этот шум будет преследовать ее везде, даже вдали от маяка, даже, когда глаза не увидят больше океана.

Роза не раз просыпалась среди ночи и выходила наружу, чтобы посмотреть на мерцающие огни кораблей, чтобы забыть о Пьеро, чтобы провести свободную прохладную минуту наедине с собой. Роза настолько привыкла быть одна, что наслаждалась теми прекрасными, безмолвными мгновениями, когда не было рядом Парижа.

Не он прозвал ее Розой, но он ее такой принял, она любила Пьеро — всем сердцем любила, как дочь любила бы своего отца. Пьеро не был ее опытом, не был ее испытанием, он просто был рядом тогда, когда ему следовало быть. Роза часто вспоминала его, особенно, когда смотрела в голубые глаза, в те глаза, в которых Пьеро увидел свое отражение.

Этот маяк был для Розы причалом, убежищем и укрытием, если так можно сказать, ведь она так отчаянно бежала от себя на край света, что по пути где-то в небе оставила часть себя, ту часть, которую она хотела выбросить, смять, уничтожить и спалить в огне. Она сожгла себя без единого шрама. И здесь, на берегу океана, в котором можно было утопить все что угодно и самому утонуть, Роза встретила себя другую. Без прошлого и без будущего, только шум океана в ушах, только крепкие руки Парижа, только вино, его губы — вино, его тело создано для мгновения. Она не хотела прожить всю жизнь с этим человеком, она хотела прожить всего лишь сегодня, это было больше, чем жизнь, это было сильнее, чем любовь. Секундная страсть, а затем выдох…

Женщина без прошлого просыпалась с утра, а у ее ног лежал поднос со свежевыжатым апельсиновым соком. Роза в такие минуты любила жизнь, любила себя и мечтала об одном — как бы остановить время. Темноглазая, наполняющаяся, собирающая себя по осколкам, она бросила курить уже как неделю или даже три и не чувствовала больше зависимости.

— Не вспоминай больше о нем, — еле слышно промолвил Париж.

— Хорошо, — неуверенно пообещала ему Роза.

Они сидели в кофейне, из которой можно было увидеть их дом, так странно звучит — никто бы даже не подумал, глядя в ту секунду в окно, что маяк может быть чьим-то домом. С этого места можно было увидеть пустынное лазурное побережье и камни, много камней.

— Еxcusez-moi… — извиняющимся тоном донеслось со спины.

Они оба обернулись. Перед ними стоял невысокий, худощавый молодой человек, интеллигентного вида, опрятный, возможно, француз.

— Да? — вежливо обратилась к нему Роза. Париж тем временем с интересом осматривал гостя.

— Вы не видели здесь девушку… Как бы точнее сказать… Не высокая, но и не низкая… — показал рукой на свой подбородок. — Знаете, такие глаза, словно гроны зеленого винограда… Как бы вам объяснить… — француз старательно подбирал слова.

— Редчайшие приметы, — улыбнулся Париж.

— Простите нас, — деликатно отозвалась Роза. — Мы в этой кофейне впервые и никого еще не встречали.

Француз всем своим видом извинялся.

— Pardon^[2]… Может быть, если увидите… Да, еще от нее пахло лавандой.

— Хорошо, — мягко успокоила Роза. — Если увидим, то мы вам сообщим.

Но скромный француз не отступил.

— Я оставлю вам свой адрес, bien^[3]? — обратился он к Розе.

— Так почему же вы этой особе с виноградными глазами его не оставили? — спросил прямо Париж.

— Я не успел. Как вам сказать, слишком мало времени было, слишком много жизни впереди… Надеюсь, вы меня понимаете?

— Более чем, — выразительно, без акцента промолвил Париж, а затем добавил: — Вы, как я понимаю, француз! Вы бывали в Париже?

Роза не сдержала улыбку.

— Oui bien sur. Конечно бывал! — с жаром произнес молодой человек. — Я там получил образование, и на окраине города живут мои родители. Paris — великолепный город.

— А правда, что в этом городе сбываются мечты? — спросил друг Розы сухо и без улыбки.

— Как вам сказать… — француз добродушно приоткрыл рот. — И да, и нет. Париж — это всего лишь город. А мечты могут сбываться везде. Где угодно, даже вот здесь, — показал пальцем на стены кофейни.

Роза отвернулась к окну.

— А что бы вы мне ответили, если бы я вам сейчас сказал, что меня зовут Париж?

Француз сморщил лоб.

— Этого не может быть. В честь города не дают имя! — А затем молодой человек задумался. — Я бы вам сказал, что вы не похожи на Париж.

Собеседник француза поднялся со стула и протянул ему свою руку.

— Был рад знакомству. Париж!

— Жан… — растерялся француз и легонько пожал ему руку.

— Если кто-то здесь будет пахнуть лавандой, я вам немедленно сообщу.

О чем-то задумавшись, француз удалился.

— Зачем ты так? — спросила Роза.

Париж промолчал, а затем спросил у нее:

— А как пахнет лаванда?

— Я не умею рисовать запах. Спроси у меня еще, чем пахнет цвет.

Они заказали себе кофе и очередной день провели в тишине.

Роза не была жестокой по отношению к нему, она была мягкой, как пластилин, из которого можно было слепить все, что угодно. Она была готова к тому, чтобы из нее лепили нужную форму, идеальную фигуру по своему вкусу и подобию, по своему истинному желанию. Конечно, из ладьи невозможно слепить ферзя. Но Роза была актрисой и готова была на время принять любую роль, отведенную ей.

— Ты слышишь океан? — среди ночи спросила она.

— Слышу, а ты?

— И я слышу. Значит, мы еще не сошли с ума.

Загудел пароход, Роза лежала на руке Парижа.

— Мы здесь навсегда? Как ты думаешь? — нарушил молчание ее любовник.

— Не произноси слово «навсегда». Такого слова не существует! Я перестала делить жизнь на промежутки «до» и «после». — Она замолчала, а спустя несколько секунд добавила: — Я молю Бога, чтобы сегодня никогда не заканчивалось. Я его прошу о том, чтобы моя жизнь прервалась однажды внезапно, а не постепенно…

— Ты боишься стареть? Увядать?

— Нет, я не боюсь морщин и готова принять морщинистые, трясущиеся руки, если их будут целовать и трогать.

Париж притронулся к ее руке.

— А что тогда?

— Ты никогда не сталкивался с этой болезнью, и надеюсь, что ты с ней никогда не столкнешься. Есть такая болезнь, от которой невозможно вылечиться, но при этом она не убивает. Ты чувствуешь сам недуг, недомогаешь, недосыпаешь, недоживешь. Каждый день — повторение предыдущего дня, временная петля, а выйти из нее ты не можешь. Есть такое заболевание, от которого можно и есть, и пить, и спать, но не хочется, и каждый прожитый день кажется, что он прошел в пустую. Все люди носят одинаковые лица за окном, все имеют одинаковый запах, а именно — никак не пахнут. В твоей душе одно безразличие к миру, безразличие к себе, но не смерть. Понимаешь, ты при этом живешь в пустой оболочке, ты — лишь тело. И тебя не интересуют другие тела. Твой дух куда-то ушел, и всегда одна и та же погода. Одна и та же улица постоянно кажется незнакомой, но ноги помнят дорогу домой, какой этаж и какой ключ из связки подходит. Но тебя здесь нет, ты всего лишь фантом, и ты живешь, и живешь, и живешь. И почему-то не умираешь, потеряв все краски мира, облив весь мир вокруг серым цветом. Стоя под ледяным душем, тебе не холодно и не жарко. В душе нет ничего, никого. Где я? Где ты?

Роза замолчала. Париж все это время прислушивался к каждому ее тихому слову.

— Я готова умереть, лишь бы больше не испытать подобного.

Мужчина кивнул, но ничего не ответил.

— Я выйду наружу. Я побуду одна.

— Ты не заболеешь? Там сильный ветер. Накинь хотя бы плед себе на плечи.

— Спасибо, — поблагодарила Роза и поцеловала его запястье. — Я скоро вернусь.

— Я тебя жду.

Роза вышла из комнаты. Ветер действительно был сильный, но ветер ее не волновал, он лишь колыхал ее волосы. Она смотрела на синий, нет, черный океан, на большие волны, на свет прожектора маяка, освещающего воду. Она повернулась направо и смотрела на пляж, интересно, почему не приходят сюда среди ночи? Ведь в сумерках здесь особое чувство, мечтателям не нужны даже звезды, а ветер нежно колышет волосы. Роза не думала ни о чем, а лишь смотрела. Наслаждалась. Жила. Эта минута и была всей ее жизнью, это мгновение было создано для нее…

Когда Майя вошла в кофейню следующим утром, никто из присутствующих не почувствовал запах лаванды. Роза и Париж пили кофе у себя за столиком, разговаривая о том, что было бы хорошо купить новый матрас, а то старый совсем неудобный. Майя осмотрелась, пытаясь найти среди гостей одного-единственного человека — Жана. Но в тех чертах, в которые она так старательно всматривалась, не было его глаз, его подбородка, его бровей. Жана в этом зале не было.

Она заказала себе кофе и села на свободное место у входной двери, и каждый раз, когда кто-то входил, она поднимала голову и всматривалась в лицо зашедшего. Майя все время думала, правильно ли она поступила, что бросила все и поддалась минутному искушению, секундной слабости и сладости. А вдруг он больше никогда сюда не придет? Ведь она не говорила ему, что вернется, ведь она не оставила ему никаких контактов, а только имя, только запах.

— Простите, сегодня не приходил сюда молодой человек, француз, он еще говорит с акцентом? — спросила у официанта она, когда тот принес ее счет.

— Здесь много французов и все с акцентом, — улыбнулся официант.

— Спасибо.

Майя ждала его несколько часов, а затем ушла к океану. Она остановилась в том же отеле, и из-за того, что в этом отеле почти все места были заняты, ей пришлось заселиться в более комфортабельный номер в разы дороже предыдущего. Ей казалось, что он может приходить вечером к отелю, чтобы вспомнить те дни или в надежде однажды здесь встретиться вновь. Это было, конечно, безрассудно, но доля здравого смысла в этом поступке была. Эта дорога к отелю вызывала у нее как внезапную вспышку радости, так и душераздирающую грусти. Ей было хорошо оттого, что эта дорога имеет память и сохранила в себе их былые прогулки.

Жан вошел в кофейню ближе к вечеру, чтобы в последний раз убедиться в том, что она не вернулась за ним. Его рейс был всего лишь через несколько часов, этой ночью ему предстояло вернуться домой и покинуть навсегда «город восходящего солнца», оставив терпкое послевкусие, сладко-горькое. Майи в зале не было, и тогда он подошел к столику, где сидели его знакомые. Таких, как они, Жан привык избегать, но, тем не менее, он подошел попрощаться.

— Bonsuar!

Роза и Париж улыбнулись, когда услышали знакомый голос.

— Добрый вечер, — произнесла Роза. — Мы не встречали вашу знакомую, — виновато сказала она.

Париж покачал головой, словно подтверждая ее слова.

— Ничего. Я так и знал, что вы ее не встречали. Я подошел попрощаться! Прощайте.

Он поклонился.

— Прощайте, человек с родным для меня именем, но не вызывающий никаких ассоциаций с этим чудесным местом. Возможно, приехав в Paris, я однажды вспомню о вас.

Парижу понравилась его искренность и простота.

— Что поделать? Прощайте, — развел он руками. — Прощайте… — обратился он к Розе. — Как вас зовут?

— Меня зовут Роза, и, возможно, мое имя тоже не вызовет у вас никаких ассоциаций.

— Вы правы, — согласился француз. — Необычные у вас имена, но тем не менее — это вы и я желаю вам чудесного отдыха.

— Благодарим.

Произнесли практически одновременно.

— Если вдруг вы ее встретите, то передайте, пожалуйста, ей это письмо. Здесь мое имя и координаты, где меня можно найти. Еще раз спасибо…

Жан еще раз поклонился.

— Я не знаю, как пахнет лаванда, — глядя в глаза стоящему человеку, сказал Париж.

Жан ничего ему не ответил. Роза в это время взяла в руки письмо и пообещала ему передать, если однажды придется.

— Bonsuar, друзья. — Жан хотел развернуться, чтобы уйти.

— Bonsuar, Жан, — послышался знакомый голос из-за спины.

Он с такой силой прижал Майю к себе, что казалось, его руки мертвой хваткой впились в ее плечи. Он целовал ее лоб, ее волосы густые, ее горячие щеки и сухие глаза. Жан чувствовал, что ему в это мгновение позволено делать все, чего требует сейчас его тело, пальцы касались ее, они знали, что это она, они чувствовали жар ее тела.

— Ты свободна?

— Свободна, Жан, — сказала она сладко.

Он поцеловал ее в губы, а затем медленно отдалился и посмотрел в глаза. А затем еще раз поцеловал, она полностью ему отдалась и целовала в ответ.

— Я хочу показать тебе поля Люберона. Как дети топчут вино, а взрослые его пьют. Я хочу отвести тебя на узкие улочки, на которых я вырос; к закрытым ставням окон того дома, где когда-то бабушка сушила белье, где когда-то я пил чай и читал первые книги.

Майя кивала головой, смотря в его глаза, любуясь его бровями, ресницами, она позволила себе влюбиться, без былого страха предательства, без чувства запретного плода, он теперь не запретный!

Жан повернулся к Розе и Парижу, которые все это время с умилением за ними наблюдали.

— Вот как пахнет лаванда, — с восторгом обратился к Парижу француз. — Вы чувствуете?

Париж не понял.

— Нет.

Жан взял за руку Майю.

— До свидания.

— До свидания, — произнесли в ответ Роза и Париж.

Они смотрели, провожая взглядом влюбленных, пока за ними не захлопнулась дверь.

— Мне будет их не хватать, хотя я с ними знаком не более десяти минут, — сказал Париж.

— Мне тоже, — с грустью добавила Роза.

Примечания

2

Прошу прощения. (фр.)

3

Хорошо? (фр.)