Избушка на рачьих ножках

В. Г. Бабенко, 2021

Герои «Зоологических сказок» – различные животные. На страницах этой книги юные читатели встретятся со словоохотливым лектором Кивсяком, с мудрой Голотурией, со странными Рыбой-Солнцем и Рыбой-Луной, со сладкоголосой Сиреной, с Японским Крабом, сочиняющим стихи, с крохотным гекконом Дюймом, который мог благодаря естествоиспытателю Ван дер Ваальсу ходить по вертикальным стенам, познакомятся с самым обыкновенным котом, ухитрившимся побывать в шкуре могучего льва, с маленьким попугайчиком по имени Динозавр, с волшебной рыбкой Вуаля, с гремучей змеёй, способной предсказывать будущее, с серой жабой, из-за которой был разрушен город и со многими другими удивительными персонажами.

Лекции профессора Кивсяка

Медовые ловушки

Волею случая, а также благодаря ветру и птицам выросли на одной опушке Одуванчик, Берёза и Малиновый Куст.

Однажды созрели на Малиновом Кусте сладкие ягоды. И повадились за этим лакомством лесные зловонные клопы.

Возроптал Малиновый Куст:

— Совсем одолели меня безжалостные насекомые! За что же нам, растениям, такая доля!?

Встрепенулся дремлющий Одуванчик, зашелестела листьями красавица Берёза, и все трое начали вспоминать всех своих недругов. И гусениц, которые грызут побеги, и тлей, и клопов, и цикад, которое своими острыми хоботками прокалывают листья и пьют растительные соки, и личинок жуков, которые точат ходы под корой, и личинок других жуков, которые губят корни.

— Почему так происходит!? — возмущались собеседники. — Почему нас все едят, а мы никого!?

— Потому, — сказал, слышавший это разговор Кивсяк, — что вы автотрофы.

— Кто, кто мы? — переспросил Одуванчик.

— Автотрофы, — повторил Кивсяк. — Это по-гречески.

— А разве вы грек? — засомневался Малиновый Куст.

— Нет, я…

— А по-русски как это будет? — перебил его Одуванчик.

— По-русски автотроф — это «самопитающийся».

— И что же это означает? — полюбопытствовала Берёза.

— Это те, кто сами себе делают еду. Гордитесь! На это способны только растения! То есть и все вы. А остальные живые существа это не умеют. Поэтому и едят вас. Или друг друга.

— А откуда это всё вы знаете? И вообще, если вы не грек, то кто вы такой? — насторожился Малиновый Куст.

— Я Кивсяк. Многоножка. Профессор. Поэтому много знаю. Не потому, что многоножка, и не потому, что Кивсяк, а именно потому, что профессор.

— Я слышал, что все многоножки — хищники. И вы тоже? — спросил Одуванчик.

— Ну что вы! Я вегетарианец, — опрометчиво ответил профессор.

— Как!? — ужаснулись Одуванчик, Берёза и Малиновый Куст. — И вы тоже едите растения!?

— Только упавшие, увядшие листочки, — поняв свою оплошность, стал оправдываться Кивсяк, вспоминая, между прочим, как совсем недавно он лакомился побегами молодого салата.

— Всё равно, это ужасно! — воскликнул Малиновый Куст. — Пожирать растения! Нас, видите ли, могут есть все! Даже профессора! А мы — никого! Это несправедливо! Это дискриминация! Неужели среди растений не найдется героя, который мог бы постоять за себя?! Или даже пойти в атаку!

— Такие растения есть. Растения-хищники.

— Неужели? Кто же это? — заинтересовался Одуванчик.

— На кого же, позвольте спросить, эти ваши хищные растения нападают? На антилоп? На страусов? А может быть, на слонов? — съязвил Малиновый Куст.

— Да, кстати, а как они свою добычу ловят? — недоверчиво произнесла Берёза. — Ведь растения, как всем известно, не могут ни летать, ни ползать, ни ходить, ни бегать, ни прыгать, — добавила она с грустью.

— И всё-таки растения-хищники существуют!

— Расскажите нам об этом, профессор, — попросил Одуванчик.

— С удовольствием, — согласился Кивсяк.

Дело в том, что он очень любил читать лекции.

Всем и обо всём.

— Растения, как вы знаете, могут защищаться, — начал он свое выступление. — За примерами далеко ходить не надо. По крайней мере, из вас троих двое имеют эффективные средства защиты.

— Только не я, нежная, всеми обижаемая травка, — потупившись, произнёс Одуванчик.

— Именно вы. У вас есть горький млечный сок.

— Но жуки, гусеницы и сверчки меня едят, не обращая на это внимания, — пытался возразить Одуванчик.

— Только некоторые. А если бы не ваш сок, то вас ели бы все!

— Ужасно!

— И к тому же, абсолютных средств защиты никогда не было и не будет, — пояснил Кивсяк. — Существуют растения, вырабатывающие смертельные яды, но всё равно находятся насекомые, которые эти яды поглощают без вреда для себя.

— А ещё как растения защищаются? — поинтересовалась Берёза.

— Различными шипами и колючками, как наш уважаемый куст малины. Или жгучими волосками, как крапива.

— Это всё очень интересно — яды, колючки… Но мне кажется, мы отвлеклись от темы, — проворчал Малиновый Куст. — Всё-таки, как хищные растения ловят свою добычу? Ведь они, как заметила Берёза, не двигаются.

— Вы почти ответили на этот вопрос. Жертва сама приходит к охотнику, а он её добывает при помощи различных хитроумных ловушек. Именно так делают все хищные растения. Самый простой способ поймать, например, муху или комара, это приклеить его.

— Я знаю такое клейкое растение, — произнёс Одуванчик.

— И я знаю, — подхватила Берёза. — У тополя весной молодые листочки клейкие.

— Да нет, я о другом, — возразил Одуванчик. — Тут неподалёку гвоздичка растёт, она так и называется — смолка. У неё стебелёк липкий. К нему муравьи прилипают.

— Клей смолки — это всё же средство защиты, — возразил Кивсяк. — Он служит для того, чтобы муравьи не добрались до цветков и не выпили нектар, который предназначен только для бабочек-опылителей. А вот растения-хищники обзавелись настоящими клейкими капканами специально для того, чтобы ловить насекомых. Рассмотрим сначала самые простые ловушки-липучки. Есть такое растение росолист.

— Росолист! Какое поэтичное имя! — восхитилась Берёза. — Все листья в — утренней росе! Вот бы взглянуть!

— Об этом не беспокойтесь! Одну минуточку! — В лапках Кивсяка, словно по волшебству, появился ноутбук. — Растения, о которых я вам буду рассказывать, вы сможете увидеть здесь. Итак, посмотрите: это росолист.

— Я таким его себе и представляла, — произнесла Берёза. — Грациозным и изящным.

— И где же у него ловушки, о которых вы нам говорили? — поинтересовался Одуванчик.

— Вот именно, где? — поддакнул Малиновый Куст.

— А вот эти многочисленные, похожие на росу капельки и есть ловушки, — ответил профессор. — Только это не роса, а клейкое вещество. Посмотрите, — и он увеличил картинку, — сколько насекомых прилипло к этим длинным красивым листьям!

— А что с ними дальше будет? — спросил Одуванчик.

— Растение их съест. А точнее, оно выделит пищеварительный сок и пойманных насекомых переварит.

— А я узнал среди приклеившихся насекомых того самого клопа, который высасывал сок из моих ягод! — воскликнул Малиновый Куст. — Попался, голубчик! Ешь его, росолист!

— Вряд ли это ваш клоп, — возразил Кивсяк. — Росолист ведь обитает только на самом западе Европы и ещё в Африке. Кстати, и в Австралии есть похожая трава с клейкими листьями. Одно из его названий — радужное растение.

— Почему радужное? — спросила Берёза.

— Его росинки, то есть ловчие капельки, в солнечных лучах переливаются всеми цветами радуги. Однако, некоторым ботаникам показалось, что эти капельки похожи на слёзы. И они назвали это растение Библис — в честь мифической девушки, которая всё время плакала от неразделённой любви.

— Неразделённая любовь, — задумалась Берёза, — как это романтично…

Но её размышления прервал профессор:

— А вот это — жирянка, — и на мониторе ноутбука появилось изображение небольшого растения с розеткой распластанных по поверхности земли листьев.

— Оно действительно жирное? — засомневался Одуванчик.

— Нет, конечно. Названо оно так потому, что его листья блестят, словно смазанные жиром. А на самом деле…

— А на самом деле это клей! — догадался Малиновый Куст.

— Совершенно верно!

— И к жирянке, как к росолисту или как к этой плачущей девушке, то есть к радужному растению, тоже липнут мухи? — спросила Берёза.

— Да, это так.

— А где жирянка растёт?

— На соседнем болоте. Кстати, там же, где обитает ещё одно растение-хищник — росянка.

— Сколько же на свете растений, в названиях которых есть слово «роса», — удивилась Берёза.

— Это всё из-за их липких ловушек, — объяснил Кивсяк. — Кстати, росянку англичане называют «солнечной росой».

— Звучит так же чудесно, как и «радужное растение», — заметила Берёза.

— Сейчас я вам её покажу, — и Кивсяк защелкал клавишами ноутбука. — Смотрите, на каждом листике росянки расположены длинные волоски. А на конце каждого висит маленькая блестящая капелька, клейкая, как и у росолиста. Поэтому севшее насекомое тотчас прилипает. А после листок начинает медленно сжиматься, оборачиваясь вокруг жертвы. Пройдет время все питательные вещества из насекомого попадут в растение. Потом лист развернется, и ветер сдует остатки жертвы.

— Какой ужас, — прошептала Берёза. — Мне жалко этих приклеившихся мушек.

— А те травки, корни которых личинки этих самых мушек едят, не жалко? — спросил Малиновый Куст.

— И их тоже жалко, — кивнула Берёза.

— Есть и другие хищные растения. С другими ловушками. Рассказать? — спросил Кивсяк.

— Давайте, — согласился Одуванчик.

— Смерть вредителям! — мрачно буркнул Малиновый Куст.

Только Берёза промолчала.

— Итак, мы с вами познакомились с клейкими растениями-хищниками. А ещё есть растения с, так сказать, ловчими ямами, — продолжил лекцию Кивсяк.

— Они что, их сами роют? — недоверчиво сказал Малиновый Куст.

— Это я так образно выразился, — пояснил Кисвяк. — На самом деле их листья превратились в своеобразные ловушки, напоминающие бокалы, фужеры, вазы, кубки. У всех у них один и тот же принцип действия.

— Какой же? — полюбопытствовал Одуванчик.

— В них легко попасть и невозможно выбраться. Типичный пример — это кувшиночник. Вот взгляните.

— Действительно, кувшинчик! Да какой красивый! — восхитилась Берёза — Яркий! И с крышечкой!

— А крышка-то ему зачем? — спросил Малиновый Куст.

— Это для того, чтобы при дожде вода в сосуд не попадала. Ведь он не пустой — там пищеварительный сок. Если туда проникнет влага, то насекомые в разбавленном соке не будут перевариваться.

— Почему же насекомые сами в этот кувшин лезут? — недоумённо произнёс Малиновый Куст.

— Красочный ободок горлышка выделяет сладкий ароматный нектар. Поэтому мухи, осы, бабочки и жуки уверены, что они летят к привлекательным душистым цветкам.

— Настоящая медовая ловушка! — ужаснулась Берёза.

— Забрались они, допустим, внутрь, — не сдавался Малиновый Куст, — поняли, что внутри ничего нет, и вылезли обратно. Делов-то!

— Это не так просто, как кажется, — возразил Кивсяк. — Если жертва сразу не попала в пищеварительную жидкость, то ей всё равно не суждено выбраться. Внутренняя стенка этого милого кувшинчика покрыта восковым налётом. Поэтому насекомое обязательно соскальзывает вниз. Кстати, это растение по-научному называется непентес. От греческого слова «непенф» — то есть трава забвения.

— Свалился в пищеварительный сок, и тут тебе полное забвение! — заключил Малиновый Куст.

— Ещё одна коварная машина для убийств, хотя и очень красивая, — прошептала Берёза.

— А ты лучше подумай про берёзового короеда и сразу полегчает, — усмехнулся Малиновый Куст. — Я вот всё время помню про малинного жука, который губит мои цветки, и поэтому на все эти ловушки и капканы смотрю с удовольствием.

— А вот ещё одна ловчая яма, — продолжил лекцию Кивсяк, — и экран его ноутбука осветился.

— Ух-ты! — восхитился Одуванчик. — Какие изящные разноцветные удлинённые бокалы. Словно из венецианского стекла!

— И с крышечками. Как у этой вашей травы забвения, — добавила Берёза.

— У непентеса, — уточнил Кивсяк. — Называется это растение саррацения, обитает оно на болотах, как и наша росянка. Только в Северной Америке. Насекомых ловит, так же как и кувшиночник. Но на стенке её ловушки кроме воскового налета ещё есть щетинки, направленные остриями вниз. Через такой частокол никакому насекомому назад не выбраться. А вот её землячка, тоже из Северной Америки. — И Кивсяк показал новый слайд.

— Змея! — хором воскликнули Берёза, Одуванчик и Малиновый Куст.

— Действительно, местное название этого растения — лилия-кобра или кобровая лилия, — согласился профессор. — Хотя никакого отношения ни к лилиям, ни к змеям не имеет. Её научное имя — дарлингтония.

— А как похожа на кобру, наклонившую голову и раздувшую свой капюшон! — поразилась Берёза.

— То, что вы называете капюшоном, на самом деле хитроумная ловушка. Насекомые, привлечённые запахом, забираются внутрь листа-ловушки через отверстие, расположенное снизу «капюшона». И не могут выбраться.

— Из-за воскового налета и щетинок? — предположил Одуванчик.

— И из-за этого тоже. А ещё из-за того, что на вершине «капюшона» имеются просвечивающие участки — ложные окна. Насекомые, пытаясь освободиться, устремляются к свету, долго бьются в эти прозрачные преграды и, обессиленные, падают вниз.

— В пищеварительный сок, — догадался Малиновый Куст.

— Совершенно верно.

— Но как же всё-таки они красивы, эти ваши ловчие ямы, — вздохнула Берёза.

— А теперь, — выдержав эффектную паузу, произнес профессор, — я расскажу вам про самое удивительное хищное растение. И оно тоже произрастает в Северной Америке.

— Что может быть удивительнее непентеса или лилии-кобры? — с недоверием произнесла Берёза.

— Это растение, хотя и не блещет красотой, но названо в честь богини. Это венерина мухоловка.

— Ещё одно романтичное имя, — заметила Берёза. — Несомненно, оно имеет отношение к любви.

— Самое прямое, — сказал Кивсяк. — Это растение любит насекомых. То есть, любит их есть.

— Фу, — фыркнула Берёза, — как вульгарно. Вся романтика исчезла.

— А его латинское название переводится как «мышеловка», — продолжил Кивсяк.

— Оно что, и правда мышей ловит? — оживился Малиновый Куст. — А крыс?

— Ловит только насекомых. А названо «мышеловкой» потому, что его листья напоминают настороженный капканчик. Вот посмотрите.

— Каждый листик похож на две прижатые друг к другу раскрытые ладошки, — промолвил Одуванчик.

— Возможно. Но мне они напоминают дуги капкана. А вот эти волоски, — и Кивсяк подвел курсор к ним, — эти волоски чувствительные. Стоит насекомому к ним прикоснуться, как лист быстро захлопывается. Его края плотно смыкаются и…

— Я знаю, что происходит дальше, — прервал его Одуванчик.

— И я знаю, — подхватил Малиновый Куст. — Профессор всю лекцию нам только об этом и говорит.

— И я догадываюсь, — вздохнула Берёза.

— Правильно! — жизнерадостно подтвердил Кивсяк. — Выделяется пищеварительный сок, и насекомое переваривается!

— Как бы мне хотелось иметь подобные листья! — воскликнул Одуванчик. — Хотя бы несколько!

— И я тоже не прочь обзавестись такими капканами, — поддакнул Малиновый Куст.

— Да и я бы, пожалуй, не отказалась, — задумчиво произнесла Берёза, наблюдая, как по её ветке бредёт сытая зелёная гусеница.

— На этом я бы хотел завершить краткий обзор растений-хищников, — закончил свое выступление Кивсяк. — Лекция окончена. Спасибо всем за внимание.

— Большое спасибо и вам, профессор! — поблагодарили Одуванчик, Берёза и Малиновый Куст. — Было очень интересно!

— Весьма рад, — поклонился Кивсяк и выключил ноутбук.

— А теперь вы куда, профессор? — спросил Малиновый Куст. — Ещё кому-нибудь лекцию читать?

— Нет, просто пройдусь, прогуляюсь.

— А на болоте будете?

— И на болото загляну.

— Росянку там увидите?

— Наверняка увижу. И жирянку тоже.

— Передавайте от всех нас привет! И пожелайте им хорошего аппетита! — сказал Одуванчик. — И доброй охоты!

— Главное — не угодите в их липкие капканы! — добавил Малиновый Куст.

— Остерегайтесь торфяных болот! И медовых ловушек! — прошелестела кроной Берёза.

Избушка на рачьих ножках

Однажды на лесную полянку, где о чем-то увлечённо спорили улитка и Кивсяк, медленно выползло червеобразное существо с ножками на переднем и заднем концах тела.

Увидев его, Кивсяк обрадовался:

— Вот прекрасная иллюстрация к моему утверждению, что по ногам можно определить любого! Разрешите представиться, — обратился он к существу. — Я Кивсяк.

— А я Гастропода, — сказала улитка. — А, Кивсяк, между прочим, профессор! — уточнила она с уважением. И с гордостью добавила: — А я его ученица!

— А я… — хотело было назвать себя загадочное создание, но профессор его остановил.

— Погодите, погодите, — попросил Кивсяк, а затем повернулся к Гастроподе: — Ну-ка, коллега, попытайтесь определить, кто перед нами?

Обратите внимание на число пар задних ножек незнакомки. Или незнакомца?

— Пять! — промолвила улитка. — Их пять. То есть это настоящая гусеница! То есть чешуекрылое.

— Отлично! — воскликнул Кивсяк. — Вы, несомненно, делаете успехи.

— Кому отлично? Кому пять? То есть чего пять? Какое чешуекрылое? — разволновалась гостья. — Я сама знаю, что я Гусеница. А что значит настоящая? А что, бывают и фальшивые гусеницы? Ничего не понимаю! Объясните, пожалуйста!

— Коллега, будьте любезны, растолкуйте, нашей уважаемой гостье, что означает «пять», — попросил Кивсяк Гатроподу.

Улитка расправила свои рожки и заговорила:

— Дело в том, что существует два вида гусениц. Те, у кого пять пар ножек на конце тела, это настоящие гусеницы. Они потом превращаются в бабочек.

— Значит, я будущая бабочка?

— Совершенно верно, — подтвердил Кивсяк.

— А те гусеницы, у которых ножек шесть пар, это гусеницы ложные. Они потом превращаются в пилильщиков.

— В кого превращаются? — не поняла Гусеница. — В дровосеков?

— Дровосеки — это жуки. А пилильщики — это что-то вроде ос, — разъяснил Кивсяк.

— И что же они пилят?

Кивсяк собрался было ответить Гусенице, но тут на поляне появился хищный жук-жужелица.

— Быстро ко мне! — скомандовала Гастропода.

Гусеница поспешила к улитке и спряталась под её раковиной.

А жужелица бросилась на Кивсяка. Тот свернулся спиралью; затем в лапках профессора неожиданно появился газовый баллончик. В жука брызнула струя, пахнущая горькими миндалем. Жужелица недовольно завертела головой, закашлялась и унеслась прочь.

— Все целы? — спросил Кивсяк, разворачивая витки своего тела.

— Все, — дуэтом ответили обе.

— Хорошо вам в домике, — сказала Гусеница, покидая раковину улитки. — Или вам с вашим химическим оружием, — обратилась она к Кивсяку, прячущему газовый баллончик. — А мне что делать?

— Прекрасный вопрос. Сейчас мы его обсудим, — ответил Кивсяк, и в его лапках, как по волшебству, появился ноутбук.

Гастропода шепнула Гусенице:

— Устраивайся поудобней. Это надолго. Профессор, конечно, очень эрудированный лектор, но увлекающийся. Готовься к тому, что его выступление будет длиться не менее часа.

— Итак, начнем, — провозгласил Кивсяк. — И начнем с того, что некоторые существа уже рождаются с собственной крышей над головой, в собственном жилище, так сказать. Например, усоногие раки.

— Усоногие? — удивилась Гусеница.

— Я знаю, кто это, — вмешалась в беседу улитка. — Я у профессора диплом писала о морских желудях, а это как раз и есть усоногие раки. Они всю жизнь в своих раковинах проводят.

— Молодец, — похвалил её профессор. — Однако разнообразными раковинами славятся в первую очередь моллюски. У некоторых из них раковины — словно черепичная крыша. Эти моллюски называются хитоны, — и профессор развернул монитор к слушательницам. — А у других всего две створки. Они так и называются — двустворчатые. А у третьих — как вот у нашей уважаемой улитки — одна цельная раковина.

— Похожая раковина есть у моллюска наутилуса, — отозвалась Гастропода. — Она у него очень красивая. Недаром этого родственника осьминога называют ещё жемчужным корабликом. Профессор, пожалуйста, покажите его нашей гостье.

— С удовольствием, — и Кивсяк защелкал клавишами ноутбука, — вот, взгляните.

— Какое чудо! — восхитилась Гусеница.

— А раз вы употребили слово «гостья», — и профессор кивнул Гастроподе, — то вот морская улитка ксенофора. Она к нашему разговору имеет непосредственное отношение.

— У неё такой же домик как у Гастроподы? — предположила Гусеница.

— Не совсем, — заметил профессор. — Посмотрите внимательно. Ксенофора приклеивает к своему жилищу кусочки раковин других моллюсков. Поэтому у неё такое имя. Ксенофора означает «несущая чужих» или «несущая гостей».

— А если она эти самые раковины не найдёт? — засомневалась Гусеница.

— Найдёт, — успокоил Гусеницу профессор, — на морском дне строительного материала предостаточно. Бывает, ксенофора прилаживает к своему домику и камешки, и веточки кораллов, и даже осколки бутылок. Таким образом этот морской моллюск как бы достраивает своё жилище, данное ему при рождении. Но есть животные, которые поселяются в пустых раковинах моллюсков. Это раки.

— Снова раки?

— Да. Но уже другие. Это раки-отшельники. Вот, полюбуйтесь!

— Ой, как интересно! Словно избушка на курьих ножках! — воскликнула Гусеница.

— Тогда уж избушка не на курьих ножках, а на рачьих.

— Дождь пошёл, — вмешалась в разговор улитка.

— Дождь? Откуда дождь? — рассеяно спросил Кивсяк, вглядываясь в безоблачное небо. — Ах, вот оно что! Никакого дождя нет! Просто над нами ещё один домик.

— Где он? — хором спросили Гусеница и Гастропода.

— Прямо над нами. Смотрите внимательней.

— Вижу, — первой отозвалась Гастропода, — комок пены на веточке ивы. Вон там, — обратилась она к Гусенице и махнула вверх своими рожками.

— Да, теперь и я вижу, — ответила Гусеница.

— Эта пена имеет прямое отношение к нашему разговору, — продолжил свою лекцию Кивсяк. — Ведь как я уже отметил, это тоже домик. Он сделан из пены.

— И кто же его построил? — спросила Гусеница.

— Маленькая такая цикада. Причем, не взрослое насекомое, а личинка.

— Но где же она? Я вижу только пену, — удивилась Гусеница.

— Личинка внутри её. И не видим личинку не только мы, но и птицы. И хищные жужелицы её тоже не видят. Личинка там в полной безопасности. Кстати, из-за своего удивительного жилища это насекомое получила свое название — пенница. Есть у неё и ещё одно имя. Правда, менее благозвучное.

— Какое же?

— Слюнявица.

— Да, слух не ласкает…

— Встречаются и не менее странные убежища, — сказал Кивсяк.

— Тоже из пены?

— Не из пены, а из слизи. Сейчас покажу, — и профессор склонился над ноутбуком. — Вот, — произнес он. — Это морской попугай.

— Какая красивая рыбка, — восхитилась Гусеница.

— Пестрая, как попугай, — подхватила улитка.

— Так вот, эта рыба каждую ночь строит себе новое жилище. А точнее — просто делает своеобразный спальный мешок. Рыба выделяет слизь и оказывается внутри прозрачного кокона.

— А зачем это ей?

— В коконе она может спокойно ночевать — недруги не могут пробиться сквозь его упругие прочные стенки. Наутро рыба разрывает свой «спальный мешок» и освобождается. А вечером создает новый.

— Как интересно, — произнесла Гусеница. — Но я не хотела бы жить ни в пенном доме, ни в слизистом. А кто ещё строит себе избушки?

Кивсяк открыл было рот, чтобы ответить, но не успел, потому что на поляну вышло чудовище.

Увидев его, Гусеница пискнула и, не дожидаясь приглашения, скрылась под раковиной улитки. Гастропода тоже испугалась. И было от чего. Шестиногое чудовище казалось бесформенным от того, что всё его тело облеплено толстым слоем грязи и мусора.

Кивсяк поступил так же, как и в случае с жужелицей. Он достал свой газовый баллончик и направил струю, пахнущую горьким миндалем, на пришельца.

Чудовище чихнуло так оглушительно, что с его тела поднялась целая туча пыли. Затем оно развернулось и заковыляло прочь.

— Нам сегодня, несомненно, везёт! — произнес Кивсяк с удовлетворением. — Только что был продемонстрирован ещё один вариант жилища. И продемонстрировал его хищный клоп — редувий ряженый. Второе его название ему более подходит — грязный хищнец.

— Хорошенькое имечко! — усмехнулась Гастропода.

— А какое отношение имеет этот ваш хищнец к нашей беседе о разных домах? — спросила Гусеница, уже покинувшая гостеприимную раковину улитки.

— Самое непосредственное! — откликнулся Кивсяк. — Ведь тот мусор, которым он облеплен — это и есть его дом. Ну не дом, а скафандр, если вам угодно. Он специально разную труху и всякий хлам собирает и на себя приклеивает — маскируется. Так ему легче и к жертве подкрасться, и, наоборот, от врагов спрятаться.

— От газового баллончика не спрячешься, — заметила Гастропода.

— Надо сказать, другие насекомые тоже создают себе защитные костюмы, но гораздо более изящные. Например, личинка пилильщика, которая сидит прямо над нами. Вон там, на кусте смородины.

— И что же она пилит? — спросила Гусеница.

— Листья. Своими челюстями. Пилит и ест, — ответил Кивсяк, — но речь сейчас не об этом. Взгляните, какой у неё красивый домик: белоснежный, ажурный, сделанный из длинных восковых нитей.

— Да, он лучше смотрится, чем мусорный скафандр этого вашего клопа-грязнули.

— Несомненно. Но и у того, и у другого один и тот же недостаток: это всего лишь одежда, камуфляжный или защитный костюм. А настоящий дом надо построить. Как, например, делает вот это животное, — и профессор защелкал клавишами.

— Какой красивый цветок! — восхитилась улитка, взглянув на монитор.

— Это не цветок. Это сидячий морской червь. Он живёт на дне, в башенке-футляре, который соорудил из песчинок. То, что вы приняли за лепестки цветка, это щупальца, которыми червь ловит разную плавающую в воде мелкую живность.

— У этого жилья есть только один недостаток, — добавил профессор.

— И я знаю какой, — догадалась Гастропода, — такой же, как у моих любимых усоногих раков. Они со своими домиками не могут передвигаться. Поэтому они всю жизнь вынуждены проводить на одном и том же месте.

— Всё правильно! Молодец! — похвалил свою ученицу Кивсяк.

— Смотрите, бабочка! — воскликнула Гусеница, увидев, как на поляну опустилось изящное крылатое насекомое. — Я в такую же превращусь?

— Нет, — ответил Кивсяк, — в такого вы не превратитесь. Потому что это вовсе не бабочка, а ручейник. Кстати, и он имеет прямое отношение к нашей беседе.

— А где же у него домик?

— У него самого нет. В домике поселяется его личинка.

— А на неё можно посмотреть?

— Только на мониторе ноутбука.

— Почему? Она живет где-то очень далеко?

— Нет, личинка обитает в соседнем ручье. Под водой. А нырять никто из нас не умеет. Так что подходите ближе к экрану. Вот она.

— Какая интересная избушка! — восхитилась Гусеница. — Сделана из веточек и травинок. А чем они скреплены?

— Паутиной.

— И у меня паутина есть.

— Так может и вам сделать что-нибудь подобное? Только не под водой, конечно. Попробуйте!

А мы вам поможем. Да, коллега? — обратился Кивсяк к улитке.

— С удовольствием! — откликнулась та.

И работа закипела.

Гастропода подносила сухие травинки, Кивсяк разгрызал их на кусочки, а Гусеница при помощи паутины скрепляла весь этот строительный материал.

Вскоре у них получился домик, точно такой же, как у ручейника. Гусеница забралась внутрь.

— Ну как, удобно? — поинтересовался Кивсяк.

— Не тесен, не велик? — уточнила Гастропода.

— Как раз в пору, — удовлетворённо произнесла Гусеница. — Спасибо вам!

— Ну вот, у вас теперь собственное жильё. Можно сказать, собственная крепость.

— В нём мне никто не страшен — ни жук-жужелица, ни этот ваш клоп-неряха.

— Грязный хищнец, — поправил её Кивсяк.

— Вот-вот. Он самый.

— В своём теремке вы будете в безопасности и когда превратитесь в куколку, и потом — когда станете бабочкой.

— Чудесно! Я буду жить одна в своём собственном домике! Этакой бабочкой-затворницей.

— Как Николь в своём хрустальном замке. И так же как Николь, будете ждать своего принца, — подтвердил Кивсяк. — И непременно дождётесь!

— Николь — это кто?

— Это красавица-креветка. Из другой сказки В. Г. Бабенко. Почитайте. Очень рекомендую.

Барабанная дробь

Ранним весенним утром Кивсяк покинул свою уютную норку и, не торопясь, пополз по лесной дорожке на прогулку. За поворотом ему повстречался паук.

Увидев Кивсяка, он вежливо поздоровался:

— Доброе утро, профессор!

— Здравствуйте, уважаемый! — ответил Кивсяк и озадаченно добавил: — А разве мы знакомы?

— К сожалению, меня вам никто так и не представил. Позвольте сделать это мне самому. Я Паук. Бродячий.

Паука так окрестили зоологи, потому что он не плёл сетей и не сидел рядом с ними в ожидании, когда туда угодит муха, а просто бродил по земле в поисках кого-нибудь съедобного.

— Вас же я хорошо знаю по многочисленным отзывам других обитателей леса, — продолжил Паук. — От ваших лекций в восторге и Малиновый Куст, и Берёза, и Одуванчик, и Гусеница, и улитка Гастропода.

— Очень приятно слышать, — ответил профессор. И, сменив тему, добавил: — Какое сегодня прекрасное утро!

— Утро замечательное, — согласился Паук. — Птицы поют. И дятлы так дупла долбят, что по всему лесу стук разносится! Как они, однако, дружно плотничают!

— Позвольте с этим не согласиться, — произнес Кивсяк, предвкушая, что он сейчас прочтёт ещё одну лекцию. — Дятлы дупла давно уже выдолбили. Они сейчас не плотничают. Это они, так сказать, поют.

— Поют? — удивился Паук.

— Дятлы вообще-то не лишены голоса. Они, в частности, могут кричать, некоторые звонко и бодро, другие гнусаво и минорно. Но для того, чтобы обозначить границы своего участка, они вот так стучат клювами по деревьям. Это и есть их, так сказать, песни, ну, как трели у соловья.

— В качестве барабана любое дерево годится?

— Нет. Каждая птица находит подходящий сухой сук поближе к вершине. По силе звука и по ритму ударов можно определить вид музыканта.

— Вот как! — удивился Паук.

— К примеру, самая громкая барабанная дробь в нашем лесу у чёрного дятла, самая тихая и частая — у малого дятла. В Австралии, где нет дятлов, обитает знаменитый пернатый ударник — попугай чёрный какаду. У него есть настоящая барабанная палочка!

— Откуда она у попугая?

— Сам делает. Обрабатывает клювом подходящую ветку и получается отличная барабанная палочка. Какаду берет её в лапу и музицирует — бьет по сухому дереву.

— Поразительно!

— К слову сказать, в нашем лесу, кроме дятлов, живут и другие мастера-барабанщики. Это зайцы.

— Зайцы!?

— Ну да, зайцы-беляки. Они звучно колотят передними лапкам по пенькам.

— Тоже обозначают, что это именно их участок леса?

— Нет, просто предупреждают товарищей об опасности.

— Как всё это интересно! Недаром все говорят, что вы превосходный рассказчик!

— Весьма польщён, — поклонился Кивсяк. — Кстати, лапками выбивают дробь и другие звери.

— Какие же?

— Например, грызуны-песчанки.

— Судя по названию, они живут в пустыне.

— Совершенно верно. Но в отличие от зайцев, они вынуждены использовать иные ударные инструменты.

— Я, кажется, догадываюсь, что вы имеете в виду. В пустыне ведь нет пеньков.

— Совершенно верно! Поэтому они колотят по сухой плотной земле. Есть и ещё одно отличие.

— Какое же?

— Они работают не передними, а задними лапками. Причем не последовательно, а одновременно.

— Это похоже на разные школы барабанного искусства.

— В огромных поселениях песчанок вечерами можно слышать целые ансамбли ударных: каждый зверёк, сидя перед норой, ведёт свою партию, топая по земле лапками.

— Невероятно! Настоящее шоу пустынных барабанщиков!

— В Африке при помощи особого топота общаются между собой антилопы. А маленький тамошний зверёк прыгунчик предупреждает своих сородичей об опасности, стуча хвостом по земле.

— А есть барабанщики среди насекомых? Они мне как-то ближе.

— Есть. Чтобы познакомиться с одним из них, давайте подойдем вон к тому сухому дереву.

Когда собеседники приблизились к старому дубу, Кивсяк сказал:

— Предупреждаю, звуки, издаваемые этим существом весьма тихие.

Паук прислушался.

— Я различаю их, — произнес он. — Похоже на щелчки метронома или тиканье часов. Кто же этот невидимый музыкант? И для кого он исполняет, прямо скажем, эту не очень жизнерадостную музыку?

— Это жук-точильщик прогрыз ход в стволе дуба. А звуки он издает, ритмично ударяя головой о стенки своего тоннеля. Жук исполняет серенаду таким вот своеобразным способом для того, чтобы привлечь подругу.

— Мрачноватая какая-то серенада. Больше похожа на траурный марш.

— Я с вами согласен. И не только я. Этот жук нередко поселяется в деревянной мебели и вот так же «поёт» оттуда. Люди, услышав его «тиканье», считают это плохим предзнаменованием. Они уверены, что жук таким образом отсчитывает отведённые им часы. Я думаю, что нам лучше уйти отсюда.

— Неужели, профессор, и вы суеверны?

— Конечно, нет. Просто мы, увлёкшись беседой, слишком близко подошли к муравейнику. А это опасное соседство. Муравьёв очень много, и нам в случае чего не поможет даже моя химическая защита. Так что поспешим, — поторопил Кивсяк и заструился прочь.

Паук последовал за ним.

— Ну вот, — довольно произнес Кивсяк, когда они удалились от муравьиной кучи, — можно продолжить наш разговор. Кстати, муравьи нам дали повод перейти к знакомству с другими насекомыми-ударниками.

— Каким образом?

— Если бы мы были в саванне, то там, скорее всего, оказались бы рядом не с муравейником, а с построенным из глины огромным термитником. А термиты имеют прямое отношение к барабанщикам.

— И чем же они барабанят? И по чему?

— Собственными головами по стенкам термитника. Получается такой грозный гул литавр, отпугивающий врагов от их жилища.

— Вот это да! — воскликнул Паук. — Биться головой о стену для устрашения недругов! И что, помогает?

— Термиты, наверное, считают, что помогает. Иначе бы не бились.

— А на каких ещё предметах барабанят животные?

— Прекрасный вопрос! Мы с вами познакомились только с теми, которые свой барабан — будь то дерево, плотный грунт или глиняную стену — должны найти. А у других животных весь набор инструментов всегда с собой.

— И кто же это?

— Например, самая большая обезьяна — горилла. Когда горилла хочет внушить страх своим недругам, она изо всей силы колотит в свою грудь кулаками. Мол, вызываю на бой! И, знаете ли, обычно не находится желающих выйти на поединок с рассвирепевшим двухсоткилограммовым самцом.

— Представляю! Разъяренная горилла-барабанщик — это зрелище не для слабонервных!

— Горилла далеко, а другой зверь, вернее, зверёк совсем рядом.

— Где?

— Вон вдалеке, на тропинке.

— Так это мышка.

— Точнее, лесная мышь.

— И чем же она барабанит? Где её ударные инструменты?

— Она, когда напугана, быстро клацает зубами. Правда, негромко. А вот хомяк, застигнутый врасплох, или крыса, загнанная в угол, так звучно и выразительно ими «играют», что многие собаки ретируются.

— Но ведь это совсем не барабаны!

— Да, это скорее кастаньеты. Кастаньеты устрашения.

— А ещё такие есть у кого-нибудь?

— Есть у птиц. Слышали такое выражение «щёлкать клювом»? Вот аисты по этому самому щёлканью большие мастера-трещоточники. Они немы, и такие звуки им заменяют пение.

— Барабаны, трещотки, кастаньеты… а ещё какими ударными инструментами овладели животные?

— Существует такой музыкальный инструмент — маракас. Это большая деревянная погремушка, наполненная камешками. Маракас, если его потрясти, издает сухой шуршащий звук.

— Я догадываюсь, какое животное вы хотите назвать. Погремушка есть на хвосте у гремучей змеи.

— Конечно! Треском также предупреждает недругов и дикобраз. Правда, трещит он своими длинными острыми иглами.

— Удивительно! Профессор, вы рассказали так много интересного про разные барабаны и барабанщиков, что и мне тоже захотелось стать ударником.

— Ну что ж — попробуйте, — опрометчиво напутствовал Паука Кивсяк. Все инструменты под рукой. Или под ногой. Экспериментируйте. Успехов вам! Надеюсь вскоре услышать ваши композиции.

На том они и распрощались.

* * *

Ранним утром следующего дня спящего профессора разбудил страшный шум. Ошалевший Кивсяк осторожно выглянул из своей норки. На лесной тропинке совсем недалеко от его жилища на большом сухом листе дуба сидел Паук и самозабвенно, из всех сил стучал по своему музыкальному инструменту лапками и брюшком.

«Всё, это конец, — с грустью подумал Кивсяк. — У меня появился сосед-барабанщик. Придётся подыскивать себе другое жилище. Где-нибудь подальше отсюда. А то я здесь захирею от бессонницы. Кстати, хорошо, что у него нет ни хвоста, ни головы. А то он бы и ими колотил. И шум был бы ещё громче!»

Конец ознакомительного фрагмента.