Жизнь такая, какой она была. Жизнеописание, рассказы

В. Д. Вдовиченко

Кто мы? Кем были наши предки и откуда они пришли? До какого колена мы знаем свою родословную? Что знают и будут помнить о нас наши дети и внуки? Хорошо ли знают нас наши друзья? Книга состоит из воспоминаний послевоенного детства, юности и творческого периода автора. В ней более 150 коротких рассказов, написанных с лёгким юмором, из жизни автора, его родных и друзей. Они могли бы стать основой неплохого сценария для фильма о том поколении и о той социальной нише, к которым принадлежал автор.

Университет

(1965—1971гг.)

Детектор лжи

После возвращения из армии я первым делом решил проведать бабуську. С большим волнением я открыл знакомую с детства калитку, вошёл во двор и оглядел его. Меня поразило, каким маленьким и неприглядным он оказался. Наша последняя собака — старина Джек, вычёсывая блох, даже ухом не повёл, но изрядно рассмешил меня, сменив при моём появлении лапу и вычёсывая блох, но уже с другой стороны. Всё та же сирень, всё те же крыльцо и веранда, только маленькие как во сне. В полутёмной комнате сидела маленькая, полная, подслеповатая старушка. Она меня не признала и, несмотря на мои объяснения, долго пытала, кто я и зачем пришёл. Наконец, ничего толком не добившись, я, обойдя на прощание двор и сад, полный детских воспоминаний и взрослых разочарований, стал прощаться.

— Погодь, — сказала на прощание бабуська. — Пиды к Джеку. Коли вин тэбе признае, то ты мий внук. Джека не обманешь.

Удивлённый такой просьбой, я подошёл к Джеку, потрепал его по загривку, попросил дать лапу и вернулся к бабуське. Джек был настолько стар, что любого прохожего принял бы за своего.

— От теперь вижу, шо ты мий внук. Позволь тебе подарить платочек.

Она зашла в хату и вскоре вернулась с аккуратно сложенным платочком в руках. Вытерев им набежавшие слёзы, она протянула его мне. В ту пору ей исполнилось 75 лет. В доме больше никого не было, но я был спокоен, зная, что за ней присматривает её старшая дочь Пана со своим сыном Виктором — моим двоюродным братом. Наша бабуська умерла на 83-ем году жизни.

Вопка

В университете я восстановился в качестве студента третьего курса дневного отделения физфака с потерей одного курса. Втягиваться заново в учебную жизнь после трёх лет армии оказалось довольно сложно. И не столько потому, что я стал путать дифференцирование с логарифмированием, сколько из-за желания насладиться свободой. Я пришёл на курс уже сложившегося студенческого коллектива. Поэтому держался несколько особняком и в аудитории я занимал место на галёрке. Из всего преподавательского состава дневного отделения мне был знаком только профессор Палатбеков, которому я ещё перед армией сдавал спецкурс и, похоже, оставил в его памяти о себе хорошее впечатление. Встретившись с ним на аллее перед зданием физфака, я вежливо поздоровался с ним, а он, узнав меня, взял меня под руку и долго расспрашивал о моей службе в армии. На первом занятии Палатбеков запугал всех, заявив, что он не любит, когда пропускают его занятия и будет особо строг с такими студентами на экзамене. Внезапно от порыва ветра распахнулось окно рядом со мной. Палатбеков протянув в мою сторону тросточку, произнёс, слегка искажая моё имя:

— Вопка, закрой окно.

Вся аудитория оглянулась в мою сторону, чтобы посмотреть, кто же это такой Вопка, который на короткой ноге с самим профессором Палатбековым. Так состоялось моё первое знакомство с моими новыми однокурсниками.

И хотя в армии за три года я выработал у себя красивый ровный почерк, я не умел быстро писать, и поэтому не успевал и не любил вести конспекты лекций. Да, честно говоря, и не понимал, зачем надо это делать, если есть прекрасные учебники с одной стороны и прилежные отличницы, как наша Юзефа, у которой всегда можно было списать, — с другой.

Размышляя, я с интересом разглядывал весёлые завитушки моих сокурсниц, сидящих в первых рядах и прилежно строчащих конспекты. Некоторые из них начинали мне нравиться. Иногда я задумчиво переводил взгляд в окно. А там шёл пушистый, пушистый снег. И всё было белым, бело.

Снег надо мной…

(Моим однокурсницам по физфаку)

Снег надо мной белым чудом кружится,

На крыши домов, на деревья ложится.

Снежинки, кружась, оседают на лицах,

Растаяв, росинкой блестят на ресницах.

Вокруг удивлённо ты смотришь на всё

Глазами, раскрытыми так широко,

Что мир целиком в них готов отразиться,

Дома и деревья, и мокрые лица.

Снежинки над нами кружатся, кружатся.

Я ими готов без конца любоваться.

С восторгом мальчишки гляжу я на них,

Как тают они на ресницах твоих.

И сердцу другого не хочется счастья.

Пусть в жизни всегда будет это ненастье,

Пусть вечно над нами кружатся снежинки,

Но на глазах твоих — только росинки.

(Зима 1965—66г., КазГУ, физфак, 212 аудитория,

лекции по электродинамике)

Тем не менее, все разделы физики, которые нам давали, вызывали у меня большой интерес. Особенно лекции по электродинамике. Не тратя время на конспекты, я слушал лекции очень внимательно, хотя со стороны мог показаться немного рассеянным. Поймав интересную мысль, я часто записывал её на последних страницах тетради, а рядом с ней и те вопросы, которые будоражили мою голову. Только по одной электродинамике у меня набралось около ста вопросов, большинство из которых так и остались без ответов. Тем не менее, для себя я нашёл удобное объяснение таким явлениям как: дефект масс, короткодействие ядерных сил, корпускулярно-волновой дуализм.

Раз-два-три

Я отрастил густые волнистые волосы, стал не богато, но модно одеваться. Сам перешил под себя брюки старшего брата. Рубашки носил только с галстуком и запонками, а в заднем кармане, всегда тщательно выглаженных брюк, неизменно был свежий платочек.

Владимир Вдовиченко (Осень 1965 г.)

В этом отношении для меня образцом был Жора Потребенников с нашего курса, на тщательно выглаженных брюках которого, да и на туфлях тоже, я ни разу не заметил даже самой маленькой капельки грязи ни в период весенней, ни осенней распутицы.

Иногда я отпускал рыжеватые с чёрной «проседью» усы и бороду. Но, несмотря на все мои усилия, не смог до конца избавиться от армейских привычек. Идя по коридору мимо учебных аудиторий, я неоднократно вслед слышал от девушек нашего факультета насмешливое: «Раз — два — три. Раз — два — три». Может быть, таким образом, они хотели привлечь к себе моё внимание, но трёхлетняя армейская муштра начисто выбила из моей головы все варианты понимания женской логики и хитрости. Я стеснялся их и, скрывая это, иногда был неоправданно дерзок с некоторыми из них. Но иногда я был и бесшабашным до глупости. Однажды, проиграв пари, я целый день ходил по факультету, сбрив половину усов с левой стороны лица, и половину бороды с правой. Наверное, я был единственным на факультете за всю его историю, кто однажды на спор: «А тебе слабо?», сделал в коридоре стойку на руках, распахнул дверь деканата ногой, зашёл на руках внутрь и спросил у секретаря, когда будут выдавать стипендию. Хорошо, что секретарь была молодая женщина и с юмором. Видя позади меня десяток ухмыляющихся студентов, она наклонилась к моему лицу и произнесла: «Ещё не привезли». Я не хотел специально привлекать к себе чьё-либо внимание. Как пёс, сорвавшийся с цепи, я просто шалел, наслаждаясь свободой, освободившись от жёстких казарменных тисков.

Конец ознакомительного фрагмента.