Летающая голова

Гай Себеус

На земле их заботливо ждали. Изломанные падением с огромной высоты их, уже человечьи, бескрылые тела бережно подняли, обтёрли кровь, обернули в пелена цвета света. Тем же, чьи колена недовывернулись, помогли. Кузнечным молотом, а то и по-простому, ударом ноги, довывернули. С человечьего на птичий манер. Похоронили сидя, по таганскому обычаю. Нахохленными, будто замершими в ожидании чьего-то зова.

Лучше бы тебе не родиться!

1

…Давно это было, очень давно. Ещё до Великой катастрофы и до последующего восстановления Черноморья.

…И вот теперь, через много-много лет прошедших с той давней встречи, за спиной у мучающейся вторые сутки роженицы старая Чиста видела сильного, иссиня-чёрного ларва и еле заметного, как дуновение воздуха, светлого ларра.

Но это было ещё не самое плохое.

У младенца, пребывающего пока что в чреве матери, ларр вовсе не просматривался. Тогда как чёрная туча за левым плечом нависала угнетающе.

И это был тупик. С подобным лекарка ещё не сталкивалась.

Она беспомощно свесила руки.

Должна ли она, как целительница, способствовать появлению на свет подобного человека? Человека, который, как она видела в свете, данном ей черепом Седого Странника, принесёт в мир множество зла и будет причиной великого множества смертей?

Как понять ей своим слабым человечьим умом указание Создателей? Может быть, то, что эта женщина находится нынче при смерти, и есть их недвусмысленное решение? А она, Чиста, своим вмешательством вступит в противодействие с ним?

Танату, Богу Смерти, посвящены были земли Черноморья. Долгие годы столицей земель был соседний Тан-Аид, светлоглазые дочери которого, называемые Белоглазыми танами, и поручили ей гривну равновесия. Это было ритуальное шейное украшение с двумя камушками: чёрным и белым. Белоглазые таны были почти изведены жрецами Тан-Аида, превращены в каменные истуканы на холмах. Только одной из них, Петал, удалось скрыться за море. Петал заботилась о своей родине даже на расстоянии. Но тут даже она ничем не могла помочь.

Чиста решительно не хотела больше служить Богу Смерти и помогать рождению убийцы. Достаточно пролил крови её топорик-лабир за время бытности амазонкой!

Слабость накатила на лекарку. Она так стара! В этих краях так подолгу люди не живут! Да и глаза давно уж заросли бельмами! Чиста грустно усмехнулась: тоже белоглазая!

Вдруг в её душе вспыхнул соблазн отговориться от оказания помощи роженице по причине собственной слепоты и старческой немощи. Этот соблазн был столь силён, что Чиста уж привстала, чтобы, по пути подобрав нужные слова, вылезти из кибитки наружу. Но не получилось. То ли она оперлась на полог повозки, то ли прохладный ночной ветер толкнул его. Но роженица очнулась и прохладной (в такую-то жару!) рукой зацепилась за её пальцы.

— Спасибо, Чиста, что не отказала в помощи, — с трудом выговорила женщина сохнущими от муки губами. — Всё в руках всемилостивых Создателей, но спасибо, что ты не отказала!

Чисту будто пробило небесной молнией. Она умела читать знаки. Это, несомненно, был ответ её колебаниям.

Теперь выбора у неё не было.

2

Радости степняка, в самый тёмный ночной час получившего, наконец, наследника от любимой жены, не было предела! Он вёл себя, как безумный: вопил песни, катался по земле, радостно тормошил своих многочисленных полусонных женщин и детей.

И лишь потом, взяв на руки свёрток с долгожданным сыном, притих и деловито справился, с трудом определяясь, куда смотреть, дабы избежать незрячих глаз лекарки.

— Тебя отвезти домой, или ты сама доберёшься? А то мне ещё жену хоронить! — он, бедняга, никак не мог внутренне перебраться из беды в счастье!

— Я доберусь сама, хотя жену тебе хоронить не надо, она тоже выжила, — вздохнула Чиста. — Как сына-то наречёшь?

— Корвус! Ворон! В честь предка, который привёл народ летунов в эти земли! Имя давно поджидает моего мальчика! Специально не расходовал его на других детей! Эй, небо! Эге-ге-гей! У меня родился Корвус! — степняк сначала хотел подкинуть сына к звёздам. Но потом опомнился и просто бережливо, очень бережливо, лишь на миг, поднял свёрток с ребёнком вверх. — Всё, Чиста, оседаю в Тагане, хватит шататься по степи! Выучу сына, он у меня ещё летать будет, как все настоящие таганы-вороны! Специально готовил ему звёздное имя, чтоб прославил отца!

Степняк снова зашёлся в радостной истерике, услышав от собеседницы лишь то, что желал: про сына. Но не про жену.

И даже не заметил, как лекарка покинула его…

***

Нагруженная подарками, лошадь медленным шагом несла Чисту к дому.

…Только что она помогла родиться тому, кто станет источником появления смертоносного оружия страшной силы — его ларв не оставлял в том сомнений! И собранный талантом этого человека обильный урожай весьма порадует Бога Смерти!

И трагедия его будет в том, что, по сути, это совсем не злой человек! Такая вот странность! Незлой человек получит злую судьбу!

Лучше бы он не родился!

Ведь в конце жизни не будет ему ни благодарности, ни удовлетворения за его жизненный подвиг. Напротив, он принуждён будет к само-казни, позорному самоустранению, как лишний, ненужный!

…Взлетит в последний раз для того только, чтобы упасть, добровольно сложив крылья.

А на земле его будут заботливо ждать…

3

Если бы знал степняк-отец, что тот самый Корвус, в честь которого назвал он долгожданного сына, несмотря на всю свою огромную славу, вовсе не был счастливым человеком, — выбрал бы он это имя?

…Корвус (тот самый первый Корвус!) больше года не был дома и не имел возможности связаться с оставленной беременной женой. Он проделал очень долгий путь на юго-восток и был горд исполненным поручением Совета Аркада. И это несмотря на то, что родился он отщепенцем!

Правда, сиятельные аркты, раз уж им так приспичило освоить тайны древних оружейников, могли бы посадить порученца на одного из своих великолепных коней — всё вышло бы быстрее. Но нет, не снизошли, не удостоили.…Просто пообещали исполнить его, Корвуса, давнюю мечту, если выполнит задание. Что ж, они с женой решили, что ради этого стоит вытерпеть столь долгую разлуку.

В ожидании щедрой награды, он очень спешил доложить о поистине поразительных результатах завершённого похода. Но, по правде сказать, ещё больше он спешил к своей юной жене.

Она была лучшей из женщин, Корвус был уверен в этом, иначе ни за что не стал бы жениться. Уж насмотрелся он во время долгого путешествия на женское отребье всех мастей!

Жива ли она, его нежная Кия? Удалось ли ей выносить ребёнка? И, если да, то хорошо бы, если бы это был сын! Корвус потёр длиннопалые ладони, поёжился с затаённым вожделением. Уж теперь-то они увеличат свою семью в очень короткие сроки! Боги, боги, как же он по ней соскучился!

У ворот в родное поселение ему встретился местный дурачок-заика. Не следовало, конечно, с ним заговаривать, много ему чести от порученца самих арктов, но нетерпение, вскипающее в сознании, отключило всю выдержку начисто.

— Узнаёшь меня, дурень? Помнишь, кто я? Скажи, помнишь? — начал разговор Корвус. — Как там моя жена? Как ребёнок? — спросил, как выплеснул и,… затаив дыхание, замер.

— Т-ТВОЯ жена? Т-ТВОЙ ребёнок? — скособочил слюнявый рот дурачок. — Да у тебя их уже двое! А ты и не знал, не знал, не знал! Ха-ха-ха! — и, заголившись, вскачь понёсся по проулку.

Кровь ударила Корвусу в голову, бешеная злоба вмиг затопила рассудок.

— Как двое? По времени, конечно, возможно. Но как? Лучшая из женщин оказалась такой же, как все? Потаскушкой? Но с кем? С кем нагуляла она второго ребёнка, пока его не было? Подлая, подлая! А на вид — сама невинность, как белый лепесток!

Он не помнил, как подошёл к своему подворью. Приметил только, как тёмная сгорбленная фигура шмыгнула огородами к оврагу. Это он, её тайный дружок, точно! Недаром скрывается при виде вернувшегося хозяина! Ладно, и до него дойдут руки! Недалеко уйдёт!

Жена успела выйти из дома, но не успела сменить озабоченное выражение лица на другое. Какое? Ему не хотелось видеть. Он до такой степени боялся лживой обрадованной улыбки, что кулак взлетел сам собою: стереть, уничтожить, чтоб не было внутри так…больно.

…Тонкие косточки хрустнули, но это его не остановило, не насытило жажду мести. Горе разрывало душу, хотелось то ли выкричаться, то ли голову себе разбить, чтоб не мучиться больше.

Надо бы уйти, зачем я здесь? Жизнь остановилась! Уйти, скорей уйти!

Остановили его…детские голоса.

Ну, конечно, там же его ребёнок, его надежда на будущее! Надо забрать своего ребёнка! Ублюдок ему не нужен, но своего он не оставит, никому не отдаст!

Он перешагнул через смятое тело предавшей его женщины, брезгливо посторонился тёмной расплывающейся лужицы крови и вошёл в дом.

Близнецы подняли одинаковые личики от глиняных чашек с молоком и удивлённо уставились на ввалившегося чужака.

***

Когда дурачок-заика и сгорбленный нищий, некоторое время тому назад получивший в этом дворе подачку, подкрепились и решили повторить попытку (авось снова повезёт!), их здорово напугал рёв отчаяния, доносящийся из дома. А безжизненное тело доброй женщины, всегда подкармливающей убогих «во поддержание путешествующего» и испуганный плач её детей вообще заставили бедняг с воплями броситься по посёлку

Вскоре все соседи и родственники собрались у дома Корвуса, но помочь ему уже было нечем.

Домашняя трагедия не помешала Корвусу доложить Совету обо всех наиценнейших находках и даже собственноручно выковать для арктов первый Огненный меч.

Но обещанной награды он не дождался.

Формально так он был наказан за убийство жены. Фактически это был лишь предлог — что всем было понятно. В интересах арктов было преумножать свою силу и влияние, а не разбазаривать их.

Поэтому обиженный на судьбу Корвус решил вырвать у неё, проклятой, заслуженную награду любой ценой.

И это ему удалось. Маска ворона, однажды попавшая ему в руки, так и осталась у его народа. А потом, через многие-многие годы, способность к полётам стала просто способностью их плоти и крови.

Способностью их «родников»…