Сестра ветра

Гай Юлий Орловский (2018)

Аэлло — наследница Жемчужного престола и единственная надежда Крылатого народа. Когда безжалостные нефилимы поработили сестёр ветра, лишь юная принцесса смогла ускользнуть. Услышав о мощи таинственного Талисмана, Аэлло задаётся целью добыть бесценную реликвию для королевства гарпий и отправляется на поиски артефакта.

Глава 4

Дождь закончился так же внезапно, как и начался, оставив после себя блестящие, умытые доспехи да прелый запах сосны и влажного камня. Лодыжка распухла, ее закололо мелкими иголками, точно отсидела. Дома Аэлло приложила бы синюю водоросль — и отека как ни бывало, но здесь все новое, незнакомое.

— И долго будем себя жалеть? — снова прозвучало сверху, даже как будто над ухом.

Аэлло шуганулась в сторону, воинственно расправив крылья. Но увидев того, кто нарушил важную процедуру саможаления, застыла, наморщив длинный, с горбинкой, нос. Крылья еще пару раз расправила и сложила, поудобней.

На толстой, кряжистой ветке дуба расселся некто, в черном хитоне, с капюшоном, полностью скрывающем лицо. Ростом с трехлетнего человеческого ребенка, или с семилетнюю гарпию. И голос опять-же детский. Только интонации глумливые.

— Долго сидеть собираемся? — спросил незнакомец.

Аэлло кожей почувствовала, как он под капюшоном ухмыляется.

— А тебе что за печаль? — огрызнулась, озираясь по сторонам.

— Ну а если есть печаль? — спросило существо и коротко хохотнуло.

— Да ты кто такой?

Светлые брови Аэлло съехались к переносице.

— Я?

Снова неприятный смешок, точно он закашлялся.

— Ну, положим, местный житель. Видишь гору?

Не увидел бы отсюда, с поляны, ближайшую гору хребта, разве что недомерок-гном, поэтому Аэлло поджала губы и промолчала.

— Видишь, — миролюбиво подытожил странный житель с два вершка ростом, и закинул под черным плащом ногу на ногу. — Хотя…

— Что? — не выдержав, спросила Аэлло.

— Больно хлипкая, — невпопад ответил незнакомец. — Думаю, сдюжишь ли…

–Это видимость такая, — возразила гарпия. — Да в чем дело-то? Чего не сдюжу? По-человечески изъясняться день не вышел?

— По-человечески? А что ж, можно. Туда тебе надо. К подножию, в низину. В поселение, что на берегу. К знахарю. Левкой который.

— Мне нужно? — ехидно перебила Аэлло.

— Меня медноголовка не кусала, мне без надобности.

— Ну, укусила, и чего?

— А ничего. Ты права.

Незнакомец хохотнул.

— С крыльями — оно и без ноги можно. Запросто.

— Без ноги?!

Гарпия рывком поднялась, захлопав крыльями, попробовала ступить на ногу. Ощутимо, но в целом, терпимо.

— Что ты несешь? Уже и не болит почти…

— А чему там болеть? Яд медноголовки самый опасный из всех. Потому как живое в мертвое обращает. Ты, поди, ноги-то и не чувствуешь? А скоро чувствительность вовсе пропадет. Покроется твоя ровная да белая кожица струпьями, язвами, да трупными пятнами, то-то будет зрелище. Кхе, кхе… А там и крылья отвалятся…

— Замолчи!

Аэлло бросилась было на обидчика с кулаками, но распухшая нога подвернулась. Гарпия чудом удержалась на ногах, застыв, как громом пораженная.

— К знахарю Л-левкою?

Брови сошлись домиком над переносицей, Аэлло зажмурилась, и осторожно топнула. Подошву пронзило иголками.

— К нему, кхе, кхе, — важно прокашлял незнакомец.

Аэлло почему-то показалось, что он там, под капюшоном с трудом сдерживает радость, словно вот-вот начнет пританцовывать, потирая ладоши.

— Скажешь, Стротин послал. Старый плут мне должен.

Стоило гарпии развернуться, как сзади раздалось обиженное:

— Да куда ты, оглашенная! Не видишь, человек в беде?

— Человек? — переспросила Аэлло.

Все же развернулась и, прихрамывая, вернулась к дереву.

— Не придирайся! — сердито гаркнул Стротин и приподнял край черного плаща.

Под ним обнаружились две сморщенные лапки, одна намертво привязана к ветке дуба. Кто бы он ни был, Стротин угодил в силок, расставленный на крупную птицу.

— Помоги, — попросил он гарпию, натягивая капюшон пониже. — Я-то тебе помог!

Аэлло хотела возразить, что не будь он сам в плену, не то, что не помог бы, а они б и не встретились. И вообще, с какого-такого вихря… Но мысль, что кожа вот-вот покроется струпьями и трупными пятнами, сделала гарпию сентиментальной.

Крыло взметнулось серым вихрем — и разрубленная кожаная удавка опала на землю.

Не слушая благодарностей, выкрикиваемым вслед все тем же глумливым тоном, Аэлло захромала прочь.