4 – Бухта надежды. Свой выбор

Галина Андреевна Громова, 2016

Новый мир. Без центрального отопления, водопровода и банковской системы, без платы за коммунальные услуги, как и без самих благ цивилизации. Новый мир, новая эра… без цивилизации, жалкие осколки которой лишь чудом уцелели в прокатившейся по планете буре, когда мертвые восстали и пошли собирать свою кровавую жатву. Новый мир. Где каждый день – бесконечно долог, где каждый день как последний. Когда нужно выбирать, кто ты – хозяин нового мира или корм для очередного мутанта. Выжившим в бойне планетарного масштаба людям приходится решать важные задачи, которые в прошлой жизни казались незначительными и элементарными. К тому же частенько оказывается, что тот, кого ты считал своим другом, без зазрения совести вонзит кинжал тебе в спину, а вот бывший враг вполне способен превозмочь свою ненависть и помочь, рискуя жизнью. Все смешалось, как фигуры с упавшей шахматной доски. Но рано или поздно игра вновь возобновится. Содержит нецензурную брань.

11.00 Насосная станция близ г.Джанкой, Крым. Степан Рогов

Утро встречало похмельем… Пришлось всю ночь ждать, пока эскулап придет в себя и сможет хоть что-то соображать. Но и с утра врач, осматривавший Степанову ногу, выглядел неважно: после ночной попойки глаза были красные, что у персонажа легенд о вампирах, лицо было помятое и одутловатое, а под глазами образовались огромные мешки. И это не считая того духана, что исходил от эскулапа. Видать, с алкоголем у мужика были конкретные проблемы. Но спрашивать о них Степан и Лёха не стали — не их ума это было дело. Тем более, человек сам себе злобный буратино. И если желает спустить свою жизнь в унитаз, то кто ему в праве этому помешать?

— А вы какой врач? — не понятно с чего вдруг поинтересовался Степан, когда тот склонился над его раной, дабы вблизи оценить весь масштаб произошедшего.

— Акушер-гинеколог, — не поднимая головы и не отрывая взгляда, бросил тот.

— Офигеть! — выпалил Лёха и хмыкнул себе под нос. — А я думал, что это шутка такая.

— Угу. — Равнодушно поддакнул доктор. — Видишь, как смешно… Прям умираю со смеху.

— Да. Веселая у вас работа, — не унимался Алесей, почему-то считавший, что к гинекологам ходят исключительно модели с параметрами девяносто-шестьдесят-девяносто или актрисы порно-индустрии.

— Угу. — Снова равнодушно угукнул врач. — Я с этой работой уже подумываю в мужеложцы записываться, а то уже тошнит от раскоряченных баб самых разнообразных возрастов и степени потрепанности.

— Ну так с другой стороны если посмотреть… — не надумал ничего лучшего как подбодрить выпивоху-врача Лёха, — у вас работа с людьми…

— Угу. У доктора Менгеле² тоже была работа с людьми, — блеснул черным юмором док, аккуратно ощупывая кожу вокруг выходного отверстия.

Степан переглянулся с Лёхой, который тут же многозначительно скривился. Конечно, можно было вполне ожидать от того, кто «давал Гиппократу», некую долю цинизма, присущего представителям этой когорты. Доктор, то и дело щурясь от яркого свечения лампы дневного света, направленной на оттопыренную Степанову ногу, и нервно подергивая головой, деловито разглядывал выходное отверстие, неестественно при этом вывернувшись.

— Ну что там?

— Не мешай!

— Степ, погоди… — тормознул того Лёха, прекрасно понимая, как это, когда лезут под руку с ненужными вопросами.

Наконец, доктор выпрямился и прояснил:

— Я, конечно, не хирург, но вот что вам скажу… — мужик замолчал на какое-то время, переведя взгляд на дрожащую руку, под замершие взгляды парней. — У вас опохмелиться нет, ребята?

Лёха с Серегой даже онемели. Явно не такого вопроса они ожидали. Но вид у мужика был такой, что, казалось, не дай ему сейчас остограмиться — помрет прямо здесь и сейчас.

— Ну так что?

— Держи. — Лёха кивнул и выставил перед врачом на свободный краешек табуретки отобранную у Степы недопитую бутылку водки.

— О! Вот это другое дело, — вмиг ожил мужик, даже в лице изменился.

Поднявшись на ноги, доктор быстренько метнулся к казенной солдатской тумбочке с облезшей голубой краской, порылся там, что-то перевернул, матюгнулся и вернулся с эмалированной кружкой, повидавшей многое, судя по темным пятнам отбившегося покрытия.

Комнатушка, в которой ютился доктор, была по совместительству и приемным кабинетом, судя по древней кушетке, которую приволокли, скорее всего, из военной лётной части, что базировалась невдалеке возле города. Да и находящаяся здесь мебель, от которой так и разило казенщиной, а кое на какой и вовсе значился инвентарный номер прямо указывали на это. Сама же комнатка была огорожена от спальных помещений с двух сторон сбитыми из досок перегородками. С двух других сторон были родные стены здания, от которых так и тянуло холодом, не смотря на буржуйку, которая и должна была обогревать помещения. Иначе попросту в бетонном мешке можно было дать дуба, предварительно подхватив воспаление легких.

Доктор, бережно держа желанную бутылку, боясь уронить ее, откупорил пробку, налил почти полную кружку и большими глотками начал пить, даже не морщась. Степан с долей интереса смотрел, как у мужика ходит вверх-вниз кадык при каждом глотке, пока его не передернуло. Все же будучи с детства примерным мальчиком, воспитанным мамой-библиотекарем, даже в годы бесшабашной юности и молодости, напивался Степан редко. И то после этого следовали материнские причитания, театральные взмахи руками и слова «я на тебя всю жизнь положила», заставляющие парня чувствовать себя последним говном. Поэтому и вчерашняя попойка дала о себе знать — на алкоголь ему даже смотреть было противно.

Врач, не замечая позеленевшего лицом пациента, допил огненную воду, довольно крякнул и утер рот рукавом, даже не ища, чем бы закусить. Вот это заспиртовка у организма! Прям сразу вспомнилась «бородатая» шутка про «в вашем спирту крови не обнаружено».

— Ну так что там? — вернул Лёха доктора к делу, кивая на Степину ногу.

— Рана выглядит намного лучше, чем должна была быть. К-хе! — крякнул доктор, передернув головой.

— Ну так это же хорошо. И что теперь делать?

— Щас попробую промыть, продезинфицировать и зашить. Хотя нет… — тут же поправил сам себя док. — Зашить не получится.

— Почему?

— Материала нет.

— Да ладно… Не верю.

— Твои проблемы, — безразлично пожал плечами доктор. — Ну так что? Обрабатывать или так обойдетесь? Мне-то в принципе фиолетово… С обработкой мороки больше.

— Что за вопросы? Обрабатывай, конечно!

— Ну ладно! — согласился доктор и попытался снова приложиться к бутылке, только уже с горла.

— Э-э-э, не, мужик. — Памятуя о том, что основной движущей силой человечества был не только пендаль, но и стимул, спел выхватить поллитровку из рук врача-алканавта Лёха, слегка заехав тому горлышком по зубам. Конечно, это получилось не специально, но болезненно. — Ты сначала сделай все как положено, а потом заливайся хоть под самую крышечку. А то вдруг вырубишься прямо сейчас, и что мы тогда делать-то будем? И вообще…

— Мастерство не пропьешь, если ты, конечно, мастер пить. И что вообще?

— Да ничего! Просто хотел спросить — ты чего так бухаешь? Руки вон ходуном ходят… Так и в ящик сыграть можно.

— А ты что, в психоаналитики подался? А? Тебе-то что?! — взорвался казавшийся доселе каким-то даже инфантильным мужик. — Или хочешь мне подрасказать, как мне пытаться забыть тот факт, что я вынужден был проломить череп своей собственной жене с дочерью, когда те кинулись на меня, а? Психолух доморощенный? Что скажешь?

Лёха немного скис лицом, понимая, что ударил сам того не зная по живому. Ведь про родных после начала Беды даже спрашивать было неприлично, потому как для многих это был настолько весьма вопрос.

— Чего молчишь?

— Ничего. Нечего мне тебе сказать.

— То-то же. — Как-то успокоился док. — Пойми, я водку не пью — я ей душу дезинфицирую.

Да уж… Лёха никогда бы и не подумал, что за маской алкаша-гинеколога скрывается целый философ. Вот и угадай сразу… Странное существо — человек. Бьет, потому что любит. Воюет за мир. Работает, чтобы отдыхать. Убивает, чтобы жить. Пьет отраву за здоровье.

— Ладно. Проехали. Это твое дело, но ты все же сначала разберись с раной, а потом я тебе ящик бухла выставлю. Или чем с тобой расплатиться? Патронами? Золотом?

— Да на кой черт мне патроны? Куда я их запихивать буду? Водяру тащи! — махнул рукой доктор и, подойдя к стоявшему в углу ведру, с тоской в глазах вылил немного водки на руки, тем самым обеззаразив их — с одноразовыми перчатками его хозяйстве было все весьма печально. Он, конечно, оставил «заявку» тем, кто занимается мародеркой, но пока из этого никакого выхлопа не было.

Пока Лёха бегал на рынок, который опять только-только начал просыпаться, чтобы затариться «валютой», которой предстояло расплатиться. Заодно, подрядив все еще побаивающихся выходить «в свет» девиц, накупил разнообразных товаров, что «на ура» разойдутся дома. Не забыв так же и о топливе — все же еще предстояло назад добираться и о еде для разросшейся группы. Когда вернулся, то Степа уже блистал свеженькой повязкой на ноге и все такой же кислой физиономией.

Физиономия оставалась такой еще с ночи. Хотя Лёха, конечно, понимал, что когда узнаешь то, что твоя глубоко обожаемая супруга наставляла ветвистые рога, пока ты вкалывал на благо семьи, пытаясь строить светлое социалистическое будущее в отдельно взятой ячейке общества, то может показаться, что вся жизнь пошла кувырком. А уж тем более узнать о таком в борделе, куда угодила супружница.

Степана все-таки удалось разговорить и выяснить причину его внезапной страсти к дешевой водке, ранее за ним не замеченной.

— Я когда ее увидел в этом одеянии — глазам не поверил! — размазывал пьяные слезы по лицу Степан. — Отвел ее в сторону, ну типа заказал… А она, представляешь, мне все как на духу прямо с порога! Прости меня, говорит, дуру! Слезами заливается, в ногах ползает… Тьфу! А знаешь, что самое противное? Чего я ей никогда не прощу?

Лёха мельком обменялся взглядами с Кристиной и молчаливо сидевшим Федором, потягивавшим томатный сок, и спросил:

— Что?

— То, что она ребенка нашего убила! Тварь такая! — грохнул по столу кулаком Степан. — В автобусе она ударилась! Как же! Аборт она побежала делать… Да и ребенок не мой был, как оказалось… Тварина! Сволочь! Не прощу… — Степан еще несколько раз выкрикнул ругательства в сторону жены, а потом и вовсе разрыдался как ребенок, утирая слезы кулаком.

— Ну так а чего ты так тогда расклеился? — резонно заметил Алексей, которому надоели эти перемены настроения. — Плюнь и разотри!

— Да как? Я ж ее так любил… — Степан снова хлюпнул носом. — Я ж ее так любил. Я все был готов для нее, а она… она — на аборт!

Понимая, что спетая уже песня сейчас пойдет по второму кругу, Лёха попытался свернуть разговор:

— Ну тогда остается понять и простить. Но помяни мои слова — твоя доброта тебя погубит.

Но Степан, казалось, слышал только самого себя.

— А теперь пусто. Все! Пошла она! Вот теперь пусть тут и гниет в этом борделе! Ей самое тут место!!!

— Ну тут ты не прав…

Лёха Покровский попытался привести в чувство приятеля, но до того было не достучаться, его несло по полной, пока он попросту не вырубился и не был перенесен в машину. И вот теперь он мало того, что мучается похмельем, так еще и переваривает на трезвую голову узнанную вчера информацию.

— А где девчонки? — вдруг словно очнулся Степа, обводя комнатушку взглядом.

— В машине ждут. Ну что тут?

— Забирайте, — отмахнулся врач и, заметив заветный ящик, тыкнул пальцем под кушетку. — А это туда поставьте и подальше задвиньте. Обезболивающее я ему уколол, вот держите, по необходимости еще уколите, но парень не жалуется на сильные боли, что само по себе интересно.

— Ладно. Спасибо, доктор, — пожал тому руку Лёха и, приняв пяток ампул, аккуратно положил те в карман. — Пойдем, лань быстроногая!

Степан поднялся с кушетки, опустил штанину, обулся и похромал к выходу.

— Что делать теперь будем? Ивана с Серегой искать?

— Как и где? — задал резонный вопрос Лёха, выруливая на опустевший двор, где еще сегодня ночью была толпа народа, глазевшая на кровавую сцену поединка одной из пленных девушек и зомби с перебитой ногой. Именно про это местное развлечение и говорил в свое время Федор. Как оказалось, таким вот образом избавляются от неликвида, который никто не хочет покупать, устраивая что-то типа тотализатора. Парни и бывшие пленницы ночью не стали смотреть на этот шабаш — быстро ушли к машинам, чтобы лишний раз не убеждаться в том, что мир сошел с ума. Ведь это у человеческой порядочности и положительных качеств есть предел, а вот у человеческой мерзости предела нет. — Предлагаю не страдать муйнёй и двигать до дому до хаты.

— И бросить их?

— Это не мы их бросили, а они смылись куда-то, не предупредив нас. — Напомнил о том, как все было Лёха, но Степан продолжал настаивать на своем.

— Все равно предлагаю проехаться по городу и попытаться связаться с ними через рацию.

— И какова вероятность, что они в городе?

— Но нам все равно объезжать город, а так можем прочесать его насквозь, еще и с пользой для дела.

И вот с этим аргументом сложно было не согласиться. Степан вообще, когда хотел, мог быть весьма красноречивым. Конечно, до старика Крупского или Адольфа Алоизовыча ему было как доярке до балярины, но убедить Алексея прислушаться к его мнению ораторского искусства у Степы хватило.

— Ладно, уболтал, корявый. Ты и в мэртвого выпросыш! — вспомнил слова бабульки из Николаевки, у которой стал на постой Лёха.

Вообще в том селе, где поселился Степан и нашел новый дом бывший солдат-срочник Серега Якименко, местные пенсионерки весьма с радостью приняли предложение нового головы села, а по совместительству начальника местного отдела милиции, брать на постой молодых парней, которые пожелают поселиться там. А что? Бабке какая тоска от того? Никакой! Наоборот, человек еще один в доме, защитит ежели чего. А то, что ему нужно обед сварить, так разве это беда? Одиноким старикам даже в радость — снова быть кому-то полезными.

— Ну так что, мужики, как на счет моего предложения? — вышел Федор из-за машины, в багажник которой грузил все приобретенные на рынке ништяки. Лёха даже как-то и забыл про этого непутевого проводника, пока тот сам не напомнил о себе…

— Да мы и сами можем по городу покататься. И винтарь не придется никому отдавать.

Федор прошелся ладонью по щеке, потер подбородок и, взглянув на Лёху другими глазами, тише проговорил:

— Мужики, мне здесь жизни не будет… Родственнички жены рано или поздно припомнят, что я не их кровей, и тогда будет бойня. И я не уверен, что выйду победителем…

— Мне казалось вчера, что ты с местными ладишь… — удивился Лёха.

— Как же! Им только покажи слабину — сразу же сгрызут. К тому же… — Федор замолчал на полуслове. Он явно что-то хотел сказать, но было видно, что не решался.

— Ну? Продолжай…

— Если говорить по правде, то я хотел бы перебраться с женой куда-нибудь в другое место, где немного поспокойнее.

— У-у-у… — многозначительно протянул Лёха, догадываясь, на что намекает Федор. Хотя, по правде сказать, не догадаться об этом было сложно. Тут бы и недалекий бы понял намек.

— Я готов даже внести свой вклад в общину, ежели таковой необходим… Так сказать, взнос вступительный.

— Та-а-ак… А с этого места поподробнее, — в Лёхе тут же при словах о некоем взносе проснулся коммерсант.

— Ну что подробнее… Вы ж знаете, что зарплата прапора как мед у Винни-пуха: если она есть, то ее сразу нет. Поэтому мне приходилось шабашить, в основном в депо… Я до срочки железнодорожный закончил, так что кой-чего понимал…

— Ты бы поближе к телу, а?

— Я как раз к этому и подхожу…Так вот. Я не только в состоянии перегнать железнодорожный состав, но и знаю, где именно стоят вагоны с углем и цистерны с топливом. Так что бесприданником точно не буду. Ну так что?

И тут Лёха задумался. Конечно, он не был уполномочен решать, кому вселяться в Николаевку, а кому нет, но с другой стороны, прекрасно зная, что топливо никогда лишним не бывает, уже представлял, какой фурор вызовет появление этого состава. Наверное, где-то когда-то среди предков Лёхи были евреи, потому как выгоду почуял он просто носом, а дальнейший план действий родился буквально в считанные секунды. Не зря же он задумал челночить, а тут такой подарок как поезд… Хотя стоп! Тормозим! Поезд еще пока не нашли, а вот машиниста вполне… Но за составом дело не затянется — не зря Джанкой считается одним из крупнейших железнодорожных узлов в стране. На поезде никакой зомби не страшен да и банд на дорогах можно не опасаться. Разве что придет в голову кому полотно подорвать. Но это нужно быть совсем без башни. Железка же это не асфальт и не грунтовка — потом других путей объезда попросту не будет, а чинить пока некому.

Так что можно торговать и не опасаться засад на железке.

Так-так… А с кем торговать? Да с кем угодно! Благо, сеть железнодорожных путей развита прилично по стране. Сначала можно на близкие расстояния, заодно проверив что и как… Главное, чтобы пути были свободны. А там и до Москвы можно добраться… Хотя кому она нужна теперь? Лёха мог поспорить, что от белокаменной мало что осталось. Вернее, мало кто.

О-о-ой! Какие головокружительные перспективы открываются на горизонте!

Алексей даже сам не верил в такую удачу! Если правильно наладить торговлю, то с Донбасса, например, можно возить уголь, добываемый в Донецкой области, трубы из Харцызского трубного завода, удобрения, производимые концерном «Стирол» в небольшом городке под названием Горловка, продукты химического предприятия «Азот». И это только с Донбасса. Не говоря уже про оружие и патроны. А еще есть запад и север страны, богатые древесиной, которую можно выменять на тот же уголь. А топливо… А нефтеперерабатывающие заводы нам для чего? То, что их кто-то да контролирует — это сто процентов. Слишком уж жирный объект, чтобы оставить его без должного внимания. И ближайший к Николаевке это Одесский и Кременчугский, жаль, что Херсонский закрыли на реконструкцию, а то было бы вообще прекрасно.

От планов на будущее даже голова закружилась, как у школьницы на первом свидании. И это не укрылось от Федора, который понял, что его слова не просто заинтересовали собеседника, а зажгли в нем огонь алчности и жажды прибыли.

— По рукам! — согласился Лёха и тут же добавил. — Все детали обсудим по дороге, но сначала прошвырнемся по городу — наших поищем.

— Добро! Лишние стрелки нам не помешают — депо не самое спокойное место. Там не только зомбаков следует опасаться.

О! А вот об этом Лёха Покровский и не подумал. Ведь не может же такое добро, как топливные бочки с бензином или солярой быть совсем бесхозными, когда всю округу подмял под себя предприимчивый татарин. А значит, в любой момент могут заглянуть местные смуглые парни и поинтересоваться, а какого, собственно, рожна тут все происходит? И нужно быть к этому готовыми. Совасться на такое предприятие вдвоем (чего греха таить — из Степана сейчас боец как из пингвина сокол) сущее безумие. Да и девушки в таком деле не в счет… Если бы их хоть немного натренировать, то они могли бы хотя бы зомби отстреливать, но на это нет времени. Ведь тут же кто-то да и заинтересуется, а кто это тут и для чего стрельбище устроил. После чего сложить два и два не представится особо сложным. Да-а, задачка… Так что хочется или нет, а придется Серегу с Иваном искать. И искать тщательно, полагаясь, что они все же где-то в городе.

— Тогда сейчас заедем к твоей жене — оставим там девчонок, и пускай они вещи собирают. Все равно с голыми руками женка твоя не сорвется с нажитого места, а мы пока по городу поколесим. Как тебе такое? Подойдет?

— Вполне.

— Ну тогда поехали!

В машине стало как-то тесновато… Еще бы! Пять человек втиснулось, не считая скарба и оружия.

Новость о переезде Дильназ восприняла спокойно, с присущей женщинам востока покорностью и готовностью следовать за мужем, чем окончательно добила и так всего измаявшегося Степана. Тот так и не отошел от встречи с Катей. Волей-неволей в голове крутились картинки их совместной жизни, во время которой Катерина не раз предавала Степу… Эх… вернуть бы все это обратно… И что тогда? Что-то бы поменялось? Вряд ли. Все случилось так, как случилось — прошлого не изменить, но можно поменять свое к нему отношение. У Степы в голове даже мелькала мысль спасти Катерину. Любой ценой — выкупить или украсть. Все равно как. Но тут же поднимала голову жгучая обида. Поэтому идиллия в семье Федора была ему как серпом по фаберже. Он просто завидовал… сам боясь признаться себе в этом.

Девушки тоже возражать не стали и, несмело сжимая, оружие, что им оставили мужчины, скрылись в доме. Степу посадили в качестве стрелка, Федор, как знающий город человек, сел за руль, а сам Лёха устроился на заднем сиденье.

О вчерашнем дожде напоминал только мокрый асфальт, лужи и грязь на обочинах, а вот на небе было ни облачка… И купающиеся в солнечных лучах едва-едва пробивающиеся листочки среди практически облетевшего цвета деревьев и распускающиеся почки на кустах, и молодая зелень травы на обочинах дорог стали несменным украшением серого городка. Вот только даже эти весенние краски не могли прикрыть того, что городок был мертв. И не только в переносном смысле…

На улицах было много мертвых, словно они все повылазили из тех щелей, где доселе прятались. Ведь позапрошлой ночью, когда парни прибыли в Джанкой, на улицах их было очень мало, практически не было…

— И откуда их столько? — поцокал языком Степан, заметив очередные бредущие в неизвестном направлении фигуры, одна из которых, завидев движущийся автомобиль, вдруг весьма резво припустилась ему на перерез.

— Потревожило их что-то… — предположил Федор.

— Да что-что… Вечером вчера вон какой ливиняка с ветром были. Вот они и повылазили. Теперь будут бродить, пока опять не угомонятся и не поймут, что жратвы не предвидится.

— Хреново.

— Почему? — удивился Лёха.

— Потому что нам такие соседи на железке совсем не нужны, будут под ногами мешаться — придется отстреливать, а на выстрелы их еще больше соберется. И хорошо если только они.

— Я что-то об этом и не подумал… — почесал затылок Лёха. — Надо все хорошенько обмозговать. Тормози!!!

От такого резкого торможения Степан чуть было не улетел лбом в лобовое стекло, да вовремя успел выставить вперед руку, чтобы упереться ею в торпеду.

— Мать твою, Лёха, какого?! Ты сдурел что ли так орать, идиотен?! — отвлекся от внутренних противоречий Степа.

— Федь, разворачивайся и поверни во-он туда!

— Ладно. А что там?

— Машина, на которой ехали Ванька и Серега. Степа, а ну давай-ка рацию включай… Может, они где поблизости?

— Ага, — тут же засуетился Степан.

Федор же плавно развернулся и направил авто в нужном направлении. Лёха выскочил из авто, трусцой оббежал брошенный автомобиль, но вернулся абсолютно разочарованый тем, что машина брошена, и никаких следов парней и в помине нет. Впрочем, может, оно и к лучшему? Отсутствие следов всяко лучше, ежели наличие обглоданного костяка в знакомых ботинках.

— И что теперь? Куда их могли черти понести? Зачем они вообще машину бросили?

— Скорее всего, бак пробит и кончился бензин, — Федор указал пальцем на следы от пуль. — Наверное, это люди Джамиля постарались. Не зря же они тогда так рванули в погоню.

— Ну да… — раздосадовано согласился Алексей и похлопал ладонью по кузову. — Степ, ну что там?

Степан не ответил, а лишь покачал головой, продолжая вызывать своих на условленной частоте.

— Куда эта дорога ведет?

— Ну если идти прямо, то можно выйти к центру.

— Тогда и мы поедем прямо, — принял решение Лёха. — Трогай!

Примечания

2

Доктор Менгеле, Йозеф — немецкий врач, проводивший медицинские опыты на узниках концлагеря Освенцим во время Второй мировой войны. Менгеле лично занимался отбором узников, прибывающих в лагерь, проводил преступные эксперименты над заключёнными, включая мужчин, детей и женщин.