Позови ее по имени

Галина Романова, 2020

Майор полиции Дарья Гонителева всегда была настоящим профессионалом своего дела. Но сейчас она сама оказалась свидетелем преступления и родственницей жертвы! Смерть настигла самого близкого Даше человека – убили ее мать, жестоко и безжалостно. Дарья никак не могла поверить в случившееся, но нашла в себе силы и провела все следственные мероприятия, опросила очевидцев – только чтобы найти нелюдя, заставившего ее испытать такое. Никаких улик, никаких зацепок, очередной «глухарь» – но Гонителева не остановится, пока не найдет убийцу…

Глава 4

Даша сидела за своим рабочим столом и бездумно щелкала авторучкой. Взгляд ее был прикован к окну.

За стеклом на фоне бледно-серого неба застыли голые ветки деревьев. Казалось, небо пошло глубокими черными трещинами. Еще минута, и произойдет что-то страшное. Апокалипсис! Небесные раны начнут сочиться кровью, и она хлынет на землю, и…

— Даш, ты бы перестала щелкать, а? — взмолился Володя Скачков, закатывая глаза под лоб. — Уже десять минут без остановки! Так с ума можно сойти!

— Извини, — буркнула она и отбросила авторучку подальше.

Она или сошла с ума. Или едва не сошла с ума, когда сегодня, без чего-то шесть утра, в ее квартиру позвонил, кто бы вы думали? Сам Зайцев! Сам полковник Зайцев.

Они не виделись с прошлого августа. Нет, неправильно. Они видели друг друга на работе. Каждый день. На совещаниях опять же. Но они не виделись именно так: когда она в ночной рубашке с голыми ногами встречает его на пороге своей квартиры, а он переступает этот порог и говорит ей: «Привет». Не «Доброе утро», не «Здравствуйте», а «Привет».

Тем самым голосом говорит, от которого под ребрами и между лопаток холодно и щекотно. И сердце молотит как ненормальное.

— Войду? — спросил он и вошел, не дождавшись ее приглашения.

Встал у порога, облокотился плечом о стену. Минуту ее рассматривал. Вздохнул.

— Есть разговор, — произнес он после вздоха.

И она сразу напряглась.

Что за разговор? Почему именно сегодня? Почему в шесть утра? Ехал мимо? Или решил преподнести ей какую-нибудь гадкую новость без свидетелей? Чтобы она была готова в отделе держать удар?

Или…

Или он хочет спросить ее о ребенке, которого она потеряла? Семь месяцев молчал, а теперь хочет спросить. Типа почему не сказала сразу о беременности? Почему скрыла? А его ли это был ребенок?

Она застыла на пару минут. Потом, отмирая, с кивком произнесла:

— Говори.

— Я тут думал… Долго думал… — Он поводил ладонью по гладко выбритому подбородку, он всегда так делал после бритья. — Помнишь, твою машину вскрыли?

— Помню. Не мою одну.

— И у тебя ничего не пропало.

— Ничего.

— Точно?

— Точнее не бывает.

Блин, что за чушь он несет?! В шесть утра приехал прямиком из дома, в свежей рубашке, гладко выбритый, чтобы вспоминать о дурацком происшествии? Она о нем почти забыла!

— Ключи… — обронил Зайцев, старательно обводя взглядом ее голые коленки. — В бардачке у тебя лежали ключи от квартиры твоей матери.

— Они и остались там после взлома.

Она недоуменно таращила глаза. Она все еще не понимала, куда он клонит. И честно, надеялась, что он заехал просто потому, что ужасно соскучился. Потому что задыхается без нее. Спать не может ночами и бродит по квартире, прямо как она. А ключи — это просто предлог. Может, не совсем удачный. Но это первое, что пришло ему в голову, и он…

— А что, если кто-то вскрыл твою машину, чтобы снять слепок с ключей твоей матери?

— Ну… Не знаю.

Она наморщила лоб, пытаясь сосредоточиться.

Тут же подумала, что для этого было необходимо хотя бы накинуть на себя что-нибудь. Халат, к примеру, чтобы ее тело не было так уязвимо под его осторожными, скользкими взглядами.

— Видимых глазу вкраплений от контакта с каким-то липким материалом я не заметила.

Ключи… Ключи…

Она прикрыла глаза. Снова вспомнила то утро, когда ее машина оказалась открытой. Сигнализация не сработала, что важно. И ничего не пропало. В бардачке все было перевернуто, но ничего не пропало. Точно она обратила в тот момент внимание на связку ключей или ей только теперь так кажется?

— Я не помню, — призналась она, разводя руки. — Помню, что обрадовалась, что ничего не пропало. И все.

— Во-от!

Зайцев оттолкнулся от стены, шагнул к ней. Расстояние между ними сократилось до опасных пятидесяти сантиметров. Он мог коснуться ее, особо не вытягивая руку. Она была так рядом, что слышала его дыхание. Ощущала его на своем лице.

— Что, если все эти взломы без ощутимого нанесения материального ущерба были ширмой для того, чтобы сделать слепок с ключей квартиры твоей матери? Помнишь ведь, да, что тогда крали из машин? Всякое барахло!

— Это за уши притянуто, товарищ полковник, — фыркнула Даша и отодвинулась в угол прихожей.

Он не собирался ее касаться. Он не за этим тут. У нее в мозгах щелкнуло, он и заехал поделиться соображениями. А то, что так рано…

А другого времени, чтобы остаться незамеченным, не могло быть. И если она правильно рассуждает, уйдет он уже сейчас. Потому что через десять минут Тая с первого этажа выведет своего пса на прогулку. По ней часы можно было сверять. Она всегда выгуливала его в это время. И Зайцеву об этом было известно.

Ее критика ему не понравилась. Он не терпел, когда его критиковали.

Нахмурился. И процедил сквозь зубы:

— На вашем месте, майор, я бы сдал связку ключей в лабораторию. Попросите ребят проверить на наличие микрочастиц материала, которым, возможно, сделали слепок. И еще… Отнесите на экспертизу то, что осталось там лежать после взлома. Все предметы. Вдруг вандалы оставили пальчики? Не факт, но все же попробовать можно. Если эксперты будут капризничать, мне скажите. Я нажму.

И ушел. Ровно за десять минут до того времени, как Тае выводить на прогулку пса. А она пошла сначала в душ и простояла там непозволительно долго, пытаясь проглотить горечь, затопившую ее после визита Зайцева. А потом на кухню варить себе кофе. И гремела посудой так, что по стояку Тая застучала, вернувшись с прогулки.

К ней Даша и зашла перед тем, как отправиться на службу.

— Привет, — поздоровалась она, внимательно рассматривая соседку, живущую под ней.

Сколько ей лет? Вообще непонятно! И тридцать можно дать, и все пятьдесят. Среднего роста, худощавая. Следит за собой.

Даша не раз видела, как Тая утром, отпустив пса, спешит к тренажерам на спортивной площадке в их дворе. Лицо гладкое, почти без морщин. Но их отсутствие всегда казалось Даше каким-то искусственным. Пластика? Возможно.

— Привет! — Тая вызывающе вздернула подбородок. — Обиделась, что по стояку застучала?

Даша промолчала, рассматривая спортивный костюм, который Тая не успела снять после прогулки. Недешевый. Почти новый. Кем она работает? На что живет? Она ни разу не видела, чтобы Тая куда-то спешила по утрам, а вечером возвращалась. Работает дома? Может быть.

— Не обиделась, — тряхнула она головой, прогоняя наваждение.

Дурацкая привычка прогонять людей через мозговой сканер. Профессиональное. Это уже не искоренить.

— Ты посудой гремишь. А пес волнуется. Скулить начинает. Пришлось по батарее громыхнуть. Извини, — ее ладонь с аккуратными ноготками легла на грудь, — если что не так.

— Все так, Тая. Я не за этим.

— А зачем? — мастерски выполненные брови соседки с первого этажа полезли вверх, она отступила от двери. — Да входи ты, чего топчешься!

Даша вошла, огляделась. Мебель светлая, почти белая. Недорогая, но подобрана со вкусом.

«Дышится легко», — как охарактеризовал бы Зайцев. Он не терпел тяжелой темной мебели. Именно такой его жена забила всю их квартиру.

— Я быстро. Убегаю на службу, — предотвратила она всяческие попытки Таи затащить ее на кофе. — Помнишь, до того как камеру у нас поставили, машины на стоянке вскрывали?

— Помню, а как же! — фыркнула Тая. И кивнула себе за спину. — Мой Любимка почти каждую ночь волновался.

— Ты не рассказывала, — удивилась Даша. — Вернее, утверждала, что ничего подозрительного не заметила.

— Пойми правильно, — округлила глаза соседка. — Ляпнешь лишнего, пристанете. И покоя не будет. Вы ведь такие.

Она осторожно улыбнулась. Глаза смотрели внимательно, но без тревоги.

— Хорошо. Проехали мотивы, по которым ты умолчала. Дело прошлое. — Даша задрала взгляд к потолку: сложный, несколько уровней, целый каскад светильников. — Сейчас мне скажи, что вы с псом видели?

— Что можно было увидеть в такой темноте? — фыркнула Тая. — Это сейчас освещение сделали и камеру воткнули. А тогда… Что мне тебе рассказывать, ты сама тут живешь.

— Ну да, ну да. А слышали что?

— Любимка слышал, волновался, — повторила она. — Я пыталась вслушиваться, но я ведь не собака. Так, шорохи какие-то. Пик-пик…

— Что за пик-пик?

— Ну, такие звуки, когда сигнализацию отключают. Каждую ночь такая ерунда. А наутро следы вандализма. А я что? Я не обязана следить за чужими машинами. Извини, Даша, но ты меня понимаешь, нет? Может, мне показалось, а я людей в заблуждение вводить стану!

Даша задумалась.

Значит, каждый раз, как случиться автомобильному взлому, собака Таи волновалась. А сама Тая слышала характерный звук отключаемой сигнализации. Такое возможно, если иметь специальный прибор, сканирующий сигналы с близкого расстояния. То есть бомжами здесь и не пахло. Откуда у бездомных такая аппаратура?

И опять…

Рисковать почти каждую ночь только лишь для того, чтобы забрать из машины памперсы или резиновые тапки? Как-то глупо.

— А может, взломщики тут руку набивали, а? — Тая смотрела на нее, азартно поблескивая глазами.

— В смысле?

— Ты вот только что сказала, что риск каждой ночи не оправдан.

Она произнесла все это вслух? Обалдеть! Никакого контроля!

— Сказала.

— И я говорю, что эти взломщики могли тут тренироваться перед серьезным делом. Руку набивать. А крали всякую чепуху, чтобы к ним серьезно не цеплялись. Махнули рукой и сочли шалостью. Могло такое быть? — Ее розовый язычок стремительно обмахнул губы. — Никто ведь ни разу даже экспертов не вызвал. Даже ты!

Не вызывали, точно. И она отмахнулась, обрадовавшись тому, что ничего не пропало.

— Коля из соседнего подъезда было пытался, — рассказывала Тая, очень красиво жестикулируя. Ни дать ни взять — дирижер. — Но участковый его просто вежливо послал. И возмутился еще. Тебе, говорит, делать нечего, как из-за пакета с продуктами людей от серьезных дел отрывать. Коля и сдулся. Потом еще молодые ребята, живут рядом с колясочной в крайнем подъезде, пытались заявление написать. У них детское кресло стащили. Так участковый опять же отговорил. Да и кресло нашлось через два дня.

— Где? — вытаращилась Даша. Ей ничего об этом было не известно.

— У мусорных контейнеров. Аккуратненько там поставили. На пакетик. Уроды! Можно подумать, кто-то после этого своего ребенка в него посадит.

— Не посадили? — рассеянно отозвалась Даша.

— Не знаю. Вряд ли.

Тая умолкла, поглядывая на гостью с нетерпением. Ей наверняка не терпелось снять спортивный костюм. И выпить наконец кофе, на который она зазывала Дашу.

— Ладно, я пойду. Спасибо тебе. — Она взялась за дверную ручку, потянула дверь на себя. — Если вдруг что вспомнишь, сообщи, идет?

— Без проблем, — пропела ей в спину Тая и поспешила запереть за ней дверь.

Может, и обычно заперла, без торопливой суетливости, а ей это просто показалось. Ее ведь медом не корми, дай кого-нибудь заподозрить.

Она послушалась советов Зайцева. Отдала на экспертизу мамины ключи. А еще дезодорант, валявшийся в бардачке год уже, наверное, и упаковку влажных салфеток. Все это было в машине на момент взлома. И всего этого касались взломщики. Если догадались быть в перчатках, результата не будет. Если нет, то это будет прорывом.

Она надеялась и надеяться боялась. Потому нервничала и щелкала авторучкой, рассматривая располосованное голыми ветками небо.

Ближе к обеду из лаборатории позвонили.

— Тебя. — Володя прикрыл трубку внутреннего телефона ладонью. — Ты здесь или ушла?

Даша уже стояла у двери в куртке, собираясь пообедать. Она вопросительно вскинула брови.

— Кто?

— Эксперты.

Она в два прыжка очутилась у его стола, вырвала телефонную трубку у него из руки, крикнула:

— Да.

— Дарья Дмитриевна, это Соколов, — вежливо представился эксперт.

— Да, да, слушаю! Есть результаты?

— Кое-что есть, — отозвался он привычно тихим голосом. — Это…

— Что по отпечаткам? — нетерпеливо перебила она.

— Дарья Дмитриевна, вы позволите?

Она представила, как недовольно морщится интеллигентное лицо Соколова. И устыдилась.

— Извините, Даниил Федорович. Нервничаю. Это очень важно.

— Понимаю. Так вот… — Он прокашлялся, как перед выступлением на кафедре перед студентами, которой заведовал долгие годы, пока его не выгнали по ложному доносу. — По отпечаткам еще не работали. Пока ничего нет. Но что касается связки ключей… Да, вы были совершенно правы, есть следы.

— Следы чего?!

Под ребрами мелко задрожало. Во рту стало сухо.

— Пластилина. Обычного пластилина, который часто используют для того, чтобы сделать слепок. Вы ведь давно этими ключами не пользовались, так?

— Давно.

Она попыталась вспомнить. Да, после того памятного взлома ее машины, наверное, ни разу. Вскоре после этого случилась беда. Когда Даша приехала с дачи, дверь маминой квартиры была распахнута настежь, и там уже работала полиция. Потом больница. И все. Больше она в маминой квартире не была ни разу. Там теперь живет Гришка.

— Хорошо. — Соколов прокашлялся. — Так вот то, что вы не пользовались ключами, и позволило обнаружить следы засохшей пластилиновой массы в некоторых бороздках и на металлическом колечке, которым скреплены все три ключа.

— То есть… Слепок с ключей снимался? Это совершенно точно?

— Смею предположить. — Соколов помолчал. И добавил неуверенно: — Если только вы не давали ключи детям в момент, когда они занимались пластилиновой лепкой.

— Нет. Не давала. — Она, зажмурившись, мотнула головой.

— Тогда у меня все. По отпечаткам чуть позднее. Я позвоню…

На обед Володя увязался с ней и между первым и вторым пристал так, что ей пришлось выболтать тайну о раннем визите Зайцева и его невероятном предположении. Он немного был в курсе их тайной любовной истории. И пару раз даже прикрывал ее бегство с работы.

— Вы помирились? — застыл он с куском котлеты на вилке у рта.

— А мы не ругались, Володя. Просто все как-то сошло на нет. — Она пожала плечами, помешивая ложкой остывший борщ. Аппетита не было. — И сегодня… Я так и не поняла, зачем он приезжал! Все то, что он мне сказал, он мог сказать по телефону. Мог вызвать к себе и сказать. Я не поняла!

— И вы… — Он покраснел и проглотил, не прожевав, злополучный котлетный кусок.

— Нет. Он даже не проходил. Обменялись информацией, и все. — Она еле выдавила из себя улыбку. — Все, Володя. Все кончено. И я больше не хочу об этом говорить. Хорошо?

Он молча кивнул. Потянулся за ягодным киселем в высоком толстостенном стакане.

— То есть полковник предположил, что все автомобильные взломы в вашем дворе были ширмой для того, чтобы снять слепок с ключей от квартиры твоей матери? — Он недоверчиво вывернул губу. — Как-то… Не верится мне. Так заморачиваться! Твоя машина была какой по счету — пятой, шестой? Они могли попасться в любую ночь — эти взломщики!

— Моя машина была четвертой. Предпоследней. Потом взломы прекратились. Они могли попасться. Но не попались. Версия полковника может быть верной. А может и не быть. Взломщики могли просто случайно наткнуться на ключи в бардачке, сделать слепок на всякий случай. Выследить меня. И…

Все неверно. Все не сходилось! Она после этого не пользовалась ключами. Ее не могли выследить. Беда случилась потом слишком скоро. И полковник Зайцев, скорее всего, прав.

Прав, как всегда…