Сама по себе. Поток сознания

Галина Сафонова-Пирус

Повесть «Сама по себе» – из «ручейков» моего сознания, в которые «впадают» и другие, – из ощущений, чувствований жизни, – но преломлённые, иногда преображенные в вымысел, все они безмерно изменчивы, словно блики солнца на поверхности бегущей воды. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 9

Ах, какие облака красивые снились! Белые, пушистые и словно серебром чернёным окаймлённые, слегка розоватеньким подкрашенные… Ну, наконец-то! А то всё-ё тебе всякая хрень снится… Явилась, моя родная, привет! Ну да, это я вчера, стоя на балконе и оттаивая после Тёминого… надо ж, ребятам закатил скандал из-за того, что предлагали установить водоочиститель! И обзывал-то их: «Обманщики, мошенники!»… Да отрежь ты это от себя, с утра надо положительные эмоции… Ну да, отрезаю и ныряю в свой сон. И смотрела я на облака эти предзакатные не с земли, а… словом, висели они предо мною утёсами снежными, и такая радость от них исходила! Конечно, мужу моему теперь кроме вилки да ложки ни-ичего не нужно! И даже ни воды очищенной, ни кабельного телевидения, когда проводила, ни веранды на даче, когда дети затевали её строить и даже электричества… Опять ты? Как что в тебя втемяшится, так хоть кол на голове теши… А как скважину без электричества пробили бы? Для его грядок, между прочим. Да и кондиционер в мою комнату, когда дети подарили и устанавливали, то он всё бурчал: зачем, мол, для чего?.. обходились и обойдёмся!.. Блин! Сорвалась ты со своих облаков… Ладно, слушай дальше. И пялилась я на них до самых сумерек. И какое ж то было кино дивное! Вначале светло-оранжевыми висели они под бирюзовой улыбкой неба, потом внизу проявилась чуть желтоватая полоса, бирюза начала густеть, оранжевость смешиваться с розовым и вдруг во всём вспыхнул закатный свет! Нет, такое словами не передать, только музыкой, а я… А тебе надо вставать и идти завтрак готовить.

Вот иду в ванну… вот умываюсь… вот волосы щеткой пятьдесят раз со спины — к вискам, от висков — за плечи. А вот и мой цех кухонный. Привет, цех! И что сегодня будем стряпать? Кашу, картошку али то и другое?.. Шутишь?.. Да нет, просто надо же как-то разнообразить рутину?.. Не получится, лучше смиренно подчинись ей… Ладно. Тогда, смирив «гордые порывы», обшариваю холодильник… вроде бы гуляш из рыбы от вчерашнего обеда остался, рис. Ага, есть. Вот и бьютифул!.. Да-а, изобилие у тебя полнейшее!.. А чего ж еще желать бывшей простой советской женщине-труженице?.. Вот-вот… Но вначале — чаёк, чаёк. Себе — зелёный, Тёме — черный «Лисма», о котором пишут, что он ну уж очень бодрит!.. Да признайся, что просто надо его реализовать, ибо польстилась и купила сразу четыре пачки… Ага, но зато в придачу получила красивую разделочную доску с индийским рисунком.

— Тё-ёма, пожалте чаёк бодрящий к новостям бодрящим!.. Пожа-АЛСТА, пейте на здоровьИЦ-ЦА.

И что сегодня по «Культуре»?.. Это не буду, это вчера смотрела, фильм едва ли, спектакль тоже. Ага, Российский национальный оркестр. Оркестр буду. А вот об актере Збруеве не-е, но за ним — «Абсолютный слух». «Слух» послушаю… А после него?.. А ни-че-го… Тогда почитай кого-либо из Прозы, или вообще почитай, а то уже давно не… Ага, давно. Последняя моя книга была… вон, еще на столе лежит. Стефан Цвейг³⁵. «Триумф и трагедия Эразма Роттердамского³⁶», нидерландского гуманиста и философа (1469 — 1536 г)». Интереснейшее было чтение… Интересно, а ответит ли тебе Антон Чижов?.. Ага, ответит ли? Мужик-то он умный, если судить по рецензиям, но дюже ироничный… Вот и ответит иронично… Ну да, и будет в Прозе висеть его ирония… Не угадаешь… Не угадаю. И жаль, что Тёме не могу о нем рассказать, не интересно ему видите ли, а хочется… хоть с кем-то… Попробуй всё же за обедом… Не, не буду. Лучше молча будем есть наш грядущий рыбный гуляш с рисом, а то ненароком заденет чем-нибудь, заведусь и вылетит мой свободный послеобеденный час в трубу… Ой, мобик поёт.

— Привет, Агнеш!.. Оливка заболела? Бедная моя девочка… Ну, конечно, надо врача вызвать, хотя и просто насморк. Но ты аспирин ей сразу не давай, если только к вечеру, а пока кусочки чеснока к воротничку булавкой приколи, я всегда так делаю и помогает… Конечно, съесть его тоже хорошо, но Оливка ж не будет… А-а, сама… и по несколько долек сразу?.. Не, нельзя, Агнеш, а то желудок раздразнишь… Да, да, что ж поделаешь, лечи Оливчу и позвони потом, будет ли температура подниматься?

Уже двенадцатый? Но еще до стряпанья обеда целых полтора часа, так что… Привет, мой Комп, привет, моя радость, хочу сегодня с тобой поворошить файл под названием «Мой миф». Что значит ворошить? А то, что, наверное, отсырел он, ведь сто лет к нему не притрагивалась и теперь надоТЬ подредактировать слегка… хоть, честно говоря, и не очень-то надоть потому как всё прошло, всё отболело. Да, конечно, печально, но всё ж глянем-ка на начальные строки, может, и вдохновят, может, разбегусь: «Заварила кофе. Прилегла на диван…» А, может, и сейчас — кофе, прежде чем?..

— Тём, будешь кофе?.. «Традицию предобеденного кофе» нарушать не будем, но ты ж иногда и на после обеда оставляешь… Сегодня не оставишь?

Раз, два, три… сыпать и четвертую ложку? Тёма ворчит, что, мол, слишком крепкий завариваю. Ну да, крепкий, но я же люблю такой, голова потом… как новенькая! И как назвать этот миф, рождённый из тетрадных записей под названием «Лис»? ЛИС — его аббревиатура. И как же была влюблена в эту аббревиатуру… то бишь, в её носителя! Долго, мучительно… и счастливо. А теперь…

— Тём, кофе заварен, иди… (Или «сварен»? Надо посмотреть в Нете.) Тём, ну иди, потом дочитаешь, а то остынет… Нет, давай я налью, а то взболтнёшь. (Руки-то у него как дрожат!) Ну да, сахара у нас мало, надо в «Линию» ехать… Значит забыла, если вчера не сказала… Да ладно уж, проедешься еще разок, зато цель впереди будет светиться, а не просто так… (И последний сахар сейчас рассыплет.) Тём, давай я… тебе две ложки?.. Ну, ты же знаешь, что люблю послаще… Умоляю! Не надо под кофе — о социализме! Просто пей мелкими глотками, смотри в окно и наслаждайся… Ну, пожалуйста, не надо и о Гайдаре³⁷, похоже, что ты его книгу наизусть учишь. И какой раз читаешь?.. Второй. А, по-моему, пятый… Да читай, читай хоть и десятый, но вы с братом меня достали социализмом!.. Больше не будешь? Будешь! Знаю тебя, знаю… Ну вот… хорошо-то как посидели, кофейку попили… о социализме поговорили, а теперь — по домам.

Что, Компуш, отдохнул? Тогда поехали дальше, моя радость. И на чём остановились? На кофе. А после него что было? «Заварила кофе. Прилегла на диван. Снова села за компьютер». Ага, как и сейчас… правда, не прилегнув… а «прилегнув» можнА говорить? Наверное, нет. Комп, а дальше-то что? «Открыла файл с пометками. Итак: какое сегодня число? Тринадцатое. А сколько дней набирала дневники? Раз, два, три, четыре… тринадцать. Опять тринадцать! Да что ж такое!? Прямо мистика какая-то, как и тогда…» Спрашиваешь, а что «тогда»? Ой, а тогда всё и началось… Во, слушай, а не назвать ли этот мой миф «Я звала его ЛИС»? А под названием ме-еленько так: «Мой миф». Ну как, почему «миф»? Да потому, что он и был мною соткан, выдумала и ЛИСа, и свою влюблённость. Зачем-зачем. Нужно было… значит. И очень, значит. Не понимаешь зачем? А-а, куда тебе… Ой, мобильник…

— Привет, Ви! Не замерз, еще живой?.. Ну и не вылезай из-под одеялки, полежи, ты же ночами романы пишешь… но пока не пишешь, скажи мне: что тебе в следующий раз переслать Наташкой?.. Паштет печёночный еще не съел? Хорошо, не буду его… а смалец?.. Три баночки. Котлет сколько?.. Двадцать. Всё, заказ принят… Значит, созваниваюсь с Наташей и… а пока топи железку и дров не жалей, летом еще напилишь-нарубишь… Ага, пока-пока.

Нет, Комп, и все же не буду ворошить прошлое под названием «ЛИС», пусть еще воспоминания пообвянут, тогда и… Лучше, давай-ка окунёмся в волны Прозы, а вдруг кто-то что-то и… Ну да, Антон Чижов «и»:

«Галина, ну что могу сказать за героев своих? Ужасны они, конечно, но ведь есть же такие! И как быть? Мириться с их существованием или не мириться и резко отрицать? Вы меня пристыдили, и теперь много буду думать головой. Спасибо».

Вот, видишь, Копм! А ты говорил… Хорошо, что Антон почти без иронии ответил, зря боялась. Говорила ж тебе, что он — ироничный умница. Ой, а «умница-то» — для женщин, а как для мужиков? Ломай теперь голову. Ну, конечно, не ты «ломай», а я ломай. И что ответить этому… а-а, вспомнила!.. умнику.

«Антон, и не думала Вас пристыжа… пристыда…» Блин! Вот уж этот русский язык… Тогда напишем так: «Да не хотела я Вас стыдить, не хотела и подталкивать к тому, чтобы „думать головой“, — Вы и так в плену этих самых раздумий, — но дело в том, что меня приручила русская литература: почему, зачем, кто, когда… и опять: почему, зачем? Помните, как у моего любимого Николая Семеновича Лескова из дневника одного из героев, Савелия Туберозова?»

И где в моём биографическом опусе поселился Савелий Туберозов? Откроем «Игры с минувшим» — «Найти» — «Туберозов». Ага, вот:

«Сегодня я говорил слово к убеждению в необходимости всегдашнего себя преображения, дабы силу иметь во всех борьбах коваться, как металл некий крепкий и ковкий, а не плющиться, как низменная глина, иссыхая, сохраняющая отпечаток последней ноги, которая на неё ступила». Вот и пошлём этот «отпечаток» умнику Антону, а насчет нынешних его героев… «А насчет Ваших нынешних героев… Да нет, они не ужасны, — грешные люди как и все мы — и „мириться“ с ними или „резко отрицать“ — Ваше право. Но зачем же, талантливо пишущему, клонировать их?» И как получилось, Компуш? Молчишь. Тогда клонируем нацарапанное, отлавливаем курсором из моих «Избранных» Антона Чижова — «Аквариум для одинокого мужчины» — «Добавить замечание»… Опа! Лети добавленное! А ты, Компуша, отдохни, пока я там, на кухне, бодрствовать буду.

Ну вот, всего каких-то полтора часа и опять — с тобой. Снова заглянем в Прозу? И кто к нам в гости жаловал?.. и сколько?.. и не оставил ли «яичко»? Ага, есть одно, и снесла его не курочка, а Борейшо на мой этюд «Коллега Поцелуйкин»:

«Очень понравился текст. Образ чётко выписан. Стиль чем-то раннего Довлатова³⁸ напомнил»… Да-а, уже с месяц Борейшо не писал и вот… Приятно от него похвалу получить. А, может, этот комплимент — подсказка, чтобы поместила именно в эту главу что-то из нашей переписки? Ага, так и сделаю. Но сначала отвечу: «Владимир, приятно, что подтолкнула вспомнить остроумного Довлатова. Спасибо».

А теперь — за переписку с ним, и началось она с того, что похвалила его рассказ «Глазами Сократа³⁹»:

«Вам удалось, — и мыслью, и слогом, — приподнять завесу и заглянуть в Потусторонность. Может, будет и еще что сказать, но пока… Благодарю.»

Потом написала и о рассказе «Замки из пены»:

«У Вас густая, насыщенная яркими красками и полутонами проза, но мне кажется, что, увлекаясь, Вы забываете обо мне, читателе, и я всё чаще и чаще начинаю спотыкаться о „лабиринты ролкеров“, „Вонг, жиртресты“, „сдувшийся пузырь бабл — гама“, „к тому же обкумаренном в говно“ и, спотыкаясь, вначале недоумеваю, а потом начинаю ворчать, злиться на автора за непонятное, а когда к концу (вместе с Вами), „забираюсь на крышу и мечтаю о старом РГ, заныканном папашей в спальне“ или угрожающее: „Когда будешь купаться — проверяй подмышки. Виноградные гроздья — быстрая смерть. Яйцо чайки — на берег можно не возвращаться“…Так вот, когда читаю такое, то начинаю думать: да нет, не только моя вина в том, что не понимаю, а какие существа всплыли в конце?.. хотя до слёз жалко эти „души маленьких убитых аквалангистов“. И все же, Владимир, своей прозой Вы напомнили мне Альбера Камю⁴⁰ с его блестящим рассказом-эссе „Возвращение в Типаса“, но у него всё так понятно, ясно и объёмно! Думаю, и Вы так смогли бы так, — уж очень настоящий!»

«Большое Вам спасибо за точные и ёмкие замечания. Да, этот текст перенасыщен аллюзиями и выглядит синтетичным. Но, посмею указать тропинку к возможно большему пониманию. Я попытался передать атмосферу пост апокалипсиса на побережье с присутствием параллелей, с изображениями этого мира другими авторами. Отсюда капитан Вонг. Отсюда довольно жесткий сленг подростков. Это мир Танжера и Марокканского побережья Атлантики. Мир, в котором остались лишь пустота, наркоторговля и ощущение близкого конца мира, в котором из океана вылезают непонятные создания. Однако все, что Вы написали, безусловно, учту».

«Насчет „присутствия параллелей с изображениями этого мира другими авторами“ я поняла, ибо в своей профессии подобным приёмом пользовалась не однажды, и по опыту знаю, что при параллельном монтаже „сюжеты“ должны быть „прописаны“ равнозначно чётко, иначе тот, для кого делается, начинает „хромать на одну ногу“ и тогда ничего хорошего не жди.»

Ну вот, пока с этой перепиской закончу, а дальше… Дело будет видно.

И сколько сейчас? Двадцать два сорок. Можно минут пятнадцать почитать кого-либо… ну, хотя бы опять Антона Чижова, может, что-либо новое поместил?

Ага, «Бабочка»:

«Он включал телевизор… Плоский экран прогибался под натиском гигантского медиа оползня. Селевой поток наглого вранья, рекламного паскудства, низкопробной попсы и откровенного скотства. И всё это декларировало, восклицало, визжало и всхлипывало…»

Ну и ну! Ощущеньица, как и у меня порой. Но на ночь — такое?.. Не, не буду. Завтра прочитаю.

Примечания

35

Стефан Цвейг — (1881 — 1942) — австрийский писатель, драматург и журналист.

36

Эразм Роттердамский (1469—1536) — Крупнейший ученый Северного Возрождения.

37

Егор Гайдар (1956—2009) — российский государственный и политический деятель.

38

Сергей Довлатов (1941—1990) — писатель и журналист, эмигрировавший в США.

39

Сократ Сократ (1470—1399) — древнегреческий философ, учение которого знаменует поворот в философии.

40

Альбер Камю (1913—1960) — французский прозаик, философ, эссеист.