Крылья мглы. Камень преткновения

Галина Чередий, 2019

Летти Войт – жестокая социопатка и серийная убийца или девушка с обостренным чувством справедливости и комплексом защитницы слабых духом и телом? Та, что всегда выбирает драться, нежели смиряться. Научится ли она прощать себя и других, способна ли еще и на новую любовь, а не только на постоянную борьбу? И кому выберет открыться ее сердце? Все это можно узнать, только дойдя до завершения этой истории.Содержит нецензурную брань.

Глава 5

— Объяснись! — приказал Крорр, упрямо запрещая своему разуму двинуться по безнадежному и разрушительному пути бесконечных сомнений во всех и во всем. Вступить в спор, защищая привычный взгляд на мир и то, во что верил вечность, — вот что диктовал ему инстинкт самосохранения, но Войт, как всегда, не предоставила ему такой возможности.

— Ничего я тебе объяснять не обязана, — отрезала она, отворачиваясь и пускаясь дальше по тоннелю почти бегом, и Бронзовый понял: она вовсе не уклоняется от столкновения мнений, просто действительно не нуждается в том, чтобы доказывать что-то кому-то. Плевать хотела эта непредсказуемая женщина на мнение окружающих. И на него ей тоже плевать.

А вот у него почему-то не выходило игнорировать ее: какого-то черта ликтор нуждался в том, чтобы знать, что же творится в ее голове и что за мир открывается вокруг с ее точки зрения. Он мог схватить ее, унести куда захочет, обладал достаточной силой принудить вернуться с ним, но хотел совсем другого. Вот только чего? Сейчас этот вопрос встал с новой четкостью, и отгородиться от него не выходило. По-прежнему, всего лишь глядя ей в спину, он ощущал это противоестественное воспламенение в своей крови, некое мощное движение внутри, будто что-то огромное и дикое ворочалось там, желая вырваться, сжигая способность к логическому мышлению. Даже сейчас, в этом проклятом подземелье и перед лицом опасностей, о которых ему следовало думать, он не в состоянии был избавиться от жара, разливающегося по телу. Все так же желал от нее чего-то безумного, абсолютно животного… освобождения… вот только от чего?

Что он станет делать, когда они выйдут на поверхность? Потащит ее в цитадель? Попытается убеждать вернуться добровольно, пока не охрипнет и не потеряет голос? Но она однозначно дала понять, что не последует за ним ни за что, а водворение ее назад силой окончательно уничтожит даже весьма призрачные шансы на то, что между ними когда-то разовьется… Его мозг вскипал, подбирая определения и образы возможных отношений между ними, но все было тщетно. Ничего не вылепливалось и не обретало форму, осыпалось пеплом. Взять и не ломать голову над этим сейчас, позволить пока событиям развиваться бесконтрольно? Но это претило самой его натуре, было неправильным, лишало перспектив. Однако усилия разглядеть эти самые перспективы приводили его опять же к выводам, от которых он старался заслониться привычным восприятием.

Верховный пытал Войт — ей незачем врать об этом. Пытал, хотя должен был знать после всех анализов, что она обычный человек. Зачем? Нет ответа.

Рахбрун приказал ему убить Летти. Без суда и следствия, хотя логичней было бы как раз устроить громкое показательное разбирательство, что установило бы, шпионка она, соучастница виверна, обычная дезертирка или же вообще просто жертва обстоятельств. А значит, и тут Войт до противного права: не станут слушать ни его, ни ее, и единственное, что ждет, — немедленное уничтожение. Почему так? Нет ответа.

— Ты не можешь заявить мне, что никакой службы в Корпусе для вас не предполагалось, а потом отказаться хоть что-то объяснять, — сказал Крорр, догоняя девушку и сжимая зубы от грызущей потребности снова трогать ее. Ну как его может скручивать от такого желания, когда близость к ней кипятит, поджаривает его заживо, и словно рвет некие прочные связи в теле и сознании, и это ни в коей мере нельзя назвать приятным. Летти ведь даже не нравится ему — не его тип женщины, характера, безбашенной сексуальности. Это какое-то примитивное зверство, а не нормальное притяжение к возбуждающей особи противоположного пола.

— То есть утверждение, что не существует на белом свете доводов, что подтолкнут меня к добровольному возвращению в Корпус и то, что никакого честного суда мне не светит, ты обсуждать не собираешься? — взглянула Летти искоса и с искренним любопытством. — Волнует только то, что ваш Верховный использовал вас втемную в своих каких-то планах?

— Он наш руководитель, и его право не отчитываться нам в чем-то, что нас, возможно, пока не касается! — огрызнулся Бронзовый.

— Ну, тоже верно, — пожала она плечами, — но и я не должна тебе ничего разжевывать тем более. Смысл? Что бы я ни сказала, ответ у тебя будет один — все это ложь.

— А ты попробуй.

Недоверчиво хмыкнув, Войт помолчала еще пару минут, а потом все же заговорила. Крорр слушал не прерывая, но не потому, что верил или пытался уловить хоть какое-то здравое зерно. Он реально не находил слов, чтобы выразить свое потрясение этой чушью о причинах Изначальной катастрофы, безумному заявлению о том, что не существует никакого священного для него Драконьего дыхания, что все дело в каком-то глупом Краеугольном камне, и что именно для его поисков был затеян этот эксперимент с набором уголовников. Даже опуская, что половина из этого была ересью чистой воды, за которую нужно отдавать под суд, все услышанное — бред сумасшедшего, никак иначе.

— Ты соображаешь, что тот, кто наплел тебе все это, как минимум чокнутый, а по сути — враг, чья задача очернить все и всех по нашу сторону границы? — заставив себя сделать с десяток успокоительных вдохов, спросил ликтор.

— Ну, в принципе, я другого и не ожидала, — скривилась девушка совершенно разочарованно и прибавила шагу, ясно давая понять, что на этом их разговор окончен.

***

На кой черт я вообще пустилась в эти пояснения, будто язык у меня не держался за зубами, были в наличии несколько лишних метров нервов, или в самом деле не начхать, что там думает Крорр. Нам во всех смыслах и при любых раскладах не по пути, и все, что мы еще сделаем в этой жизни вместе, — это вылезем из проклятых мокрых катакомб, от которых меня уже начало мутить и морозить. Если в первый момент вода не ощущалась особенно холодной после горячки от адреналина, то с каждой минутой я мерзла все больше, и пусть уровень упал до чуть выше колена, все равно чудилось, что из меня все силы вытекают в черный поток, струящийся под ногами. А еще эта навязчивая, все усиливающаяся потребность свернуть куда-то назад и немного вправо… ага, прямо в гладкую стену тоннеля. Ерунда полнейшая, но избавиться от давления какого-то противоестественного голоса внутри, бухтящего, что идти нужно не туда, не выходило, и степень раздражения росла и росла.

— Войт, знаешь, рассматривая все, допустим, с самых истоков, несправедливо, что ты приняла чью-то версию таких глобальных событий и мироустройства в принципе на раз и ждешь чего-то подобного и от меня! И когда я, имея полные основания, согласись, отказываюсь это делать, считаешь абсолютно безнадежным, — явно не собирался прекращать наш спор ликтор. — Разве тебе были предоставлены хоть какие-то доказательства или подтверждения данной версии событий?

— Я не ждала от тебя мгновенного перенацеливания, Крорр, но хотя бы не этого «все херь и вокруг враги!». И мой жизненный опыт утверждает, что справедливость — вещь в принципе мифическая, — отклацнулась я, вынужденная себе признаться, что в чем-то Бронзовый и прав. Я поверила словам Мак-Грегора, руководствуясь чистой интуицией, утверждающей, что он не врет.

Но вот ведь какая штука: когда кто-то действительно сам верит в то, что говорит, то и для других выглядит убедительно, при этом, реально ничего, кроме стройной и правдоподобной устной истории Киан мне не предоставил. А с другой стороны…

— Во-первых, никаких доказательств, что и официальная точка зрения на те события правдива, тоже не существует… — указала я.

— Если тебе о них неизвестно, как и большей части широкой общественности, то это не значит, что их нет, — перебил меня Крорр.

— С удовольствием о них послушаю, — прокомментировала язвительно, точно уже зная ответ.

— Секретная информация на то и секретная, Войт, чтобы не быть предметом пустой беседы от скуки в пути, — пробурчал он.

— Ну, ясно-понятно, ни черта-то ты и сам не знаешь, но морду кирпичом ради соблюдения невдолбенного имиджа Корпуса надо держать, — отмахнулась я. — Предлагаю молчать до конца пути, ибо общение у нас как-то не складывается.

— Оно не складывается, потому что темы не те, которые стоит обсуждать в подобной обстановке и когда мы оба на стрессе.

— Упоминать, что это ты нас обоих обеспечил этим конкретным стрессом тоже, я так понимаю, не стоит? — Меня уже легонько потряхивало, а в глазах появилась неприятная резь.

— Не стоит, — мрачно подтвердил Крорр.

— О чем тогда? Мне тебя о детстве расспросить? Типа, как часто тебя мама роняла головой об пол, что ты таким непрошибаемым стал? — Да, гадость сказала, но очень уж хотелось прекратить вообще всякие разговоры.

— Моя мать пропала без вести в Зараженных землях, когда мне было два, — голос Бронзового обрел безэмоциональное, сухое и бесцветное звучание. — У ликторов детство заканчивается в пять лет, принято в этом возрасте отправлять детей в младшее отделение Корпуса и приступать к обучению, после этого впервые мы возвращаемся в семью, пройдя полное Одаривание и только на время всеобщих праздников. У меня есть старшие брат и сестра, но я последние пять лет видел их исключительно мельком, пересекаясь на заданиях. Но, между прочим, даже эта информация запрещена для оглашения посторонним.

Ладно, как-то не так я представляла себе юные годы Крылатых… Да, честно говоря, я их никак не представляла, но звучало уныло. У этих ребят, собственно, ничего больше в жизни и нет, кроме службы? Одна гребаная муштра, учеба и жесткая дисциплина… но мне нет до этого никакого дела, да? А так же до того, что последняя фраза вроде как намекала на то, что я не отнесена в категорию «посторонняя».

Плеск воды и наши шаги стали отдаваться странным эхом, и Крорр сразу переключил фонарь на дальний свет. Я вздохнула с облегчением и надеждой, заметив впереди, как тоннель переходит в большущий зал. Не знаю, найдем ли мы там выход или нет, но брести вот так, понимая, что обвались позади плотина и мы утонем, как крысы, уже осточертело.

Зал выглядел однозначно рукотворным. На это указывало наличие посредине его огромного озера четкой прямоугольной формы, но самое главное — ржавые перила, его ограждающие, и металлический мостик, что вел с той стороны, откуда вышли мы, к противоположному берегу. А дальше луч упирался в лесенку наверх и наглухо закрытые двери с колесом запирающего механизма, напоминающим руль авто.

Крорр подошел к мостику и попробовал его на прочность, но я сразу пошла в обход бассейна, или что это было, потому как не имела желания становиться героиней третьесортного ужастика, когда долбаная железяка обрушивается в самый неподходящий момент, а в воде оказывается особенно кровожадная тварь, что сжирает туповатых неудачников.

Бронзовый последовал на мной, но у лестницы обогнал и поднялся по металлическим ступеням на удивление бесшумно. Однако его старания пошли прахом, когда при первом же повороте отпирающего колеса раздался дикий скрежет. Он неожиданно так резанул по моим нервам, что даже в глазах потемнело.

Впереди появилась галерея с рядом лишившихся стекол окон, часть ее была захвачена ползучими растениями и всяким хламом. По освещению очевидно, что на улице дело шло к вечеру. Свежий воздух ударил мне в голову. Вдруг нога зацепилась за какой-то корень, тело почему-то отказалось быстро реагировать, колени подогнулись, и я рухнула вперед, разбивая ладони.

— Гадство! — прошипела я, поднимаясь, проигнорировав протянутую руку ликтора.

— Ты в порядке? — спросил он. — Идти можешь?

— И куда же идти отсюда тому, кто та-а-ак приятно-о-о пахне-е-ет! — сказал нараспев незнакомый голос откуда-то сверху.