Поцелуй темного солнца

Галина Чередий, 2014

История простая и даже наивная. Море, солнце, пляж, страсть, вспыхнувшая мгновенно и безотлагательно. О таком говорят – курортный роман. У одних бывает продолжение, другие так и остаются лишь ярким эпизодом, воспоминанием, согревающим позже душу или ранящим ее. Что будет с нашими героями?

Глава 3

— Карина! Кириллова!!! Опять витаешь в облаках на рабочем месте! — раздраженный голос начальника указывал на то, что он не в первый раз уже к ней обращается.

— Нет, что Вы, Игорь Викторович! Я просто задумалась над… — Карина смутилась.

Вот не дано ей от природы врать. Как в детстве не умела, так и, став старше, не приобрела этой ценной в современном обществе способности. Единственное, чему научилась, — это молчать побольше, чтобы не попадать постоянно впросак со своими ненужными откровениями.

— Кириллова, ну вот что мне с тобою делать, а? Вот как ты дальше будешь? Ладно я уже привык к тебе, а думаешь, новый начальник терпеть станет? Хорошо еще, что ты у меня лучший и безотказный работник, а то давно бы попрощался с тобой!

— Игорь Викторович, я все успею!

— Еще б ты не успевала! Ты на обед-то идешь или голодовку объявила? — усмехнулся пожилой мужчина.

— Иду. За мной Надя должна зайти!

— Вот хорошо, что у тебя подруга такая есть, а то за своим миром грез так бы и совсем с голоду загнулась. И как твой муж тебя такую тощую любит.

Карина промолчала, горько усмехнувшись. Уж по поводу чувств мужа у нее не осталось иллюзий с тех пор, как он последний раз заявился пьяным домой. Как обычно, навалившись на нее в постели и задрав ночнушку, он грубо раздвинул ее ноги и ворвался в ее тело, привычно причиняя боль из-за отсутствия влаги. Сопя и хрипя, он грубо толкался в ее тело какое-то время, а потом, задергавшись, замер, тяжело навалившись на нее. Карине было трудно дышать, и она осторожно попыталась сдвинуть его. Неожиданно он резко поднял голову и прожег ее ненавидящим пьяным взглядом.

— Ты, как всегда, натуральное бревно! Хоть бы застонала или пошевелилась, что ли. Как же ты мне надоела своей фригидностью! Не женщина, а кусок льда! — он, приподнявшись, буквально выплевывал ей в лицо злые слова. — И как я только мог в тебя влюбиться! Слепой дурак был. Повелся на красоту неземную и денежки твоего папаши. Если б не они, уже сто раз тебя бы вышвырнул! Подсунул он мне порченый товар — сухостойное бревно — ни потрахаться, ни родить не можешь! И как только умудрилась девственности до свадьбы лишиться! Что ж за кудесник такой был, что уболтал такой кусок камня, как ты, ноги раздвинуть!

Андрей скатился с нее и ушел в ванную, хлопнув дверью, а Карина осталась лежать и глотать слезы. И дело было не в том, что узнала что-то новое. О чувствах мужа она уже давно подозревала, да и сама-то не по любви за него выходила, а по принуждению родителей. Просто пыталась хотя бы создать видимость благополучной семьи — ведь так многие живут, а жесткие слова мужа разрушили эту глупую иллюзию, что она старательно строила и для себя, и для окружающих. Нет у них никакой семьи. Андрей женился на деньгах и ради наследника. Благосостояние ее отца сильно пошатнулось в последнее время, а ребенка она родить не может. Любви между ними никогда не было. Ну и зачем ему теперь такая жена?

Разрыв с мужем не пугал Карину. Пугало то, как на это прореагирует отец. Он опять будет в ярости, ведь она в очередной раз не оправдала его надежд — плохая дочь и бесполезная жена. Очередной провал в ее жизни. А у него и так сейчас проблемы с сердцем. Так отчаянно захотелось увидеть Тимошку! Прижать его к груди и почувствовать родной запах! Как же тяжело все время скрываться от всех!

— Ну что, мы идем обедать? — звонкий голос подруги заставил Карину вздрогнуть.

— Ну конечно, — Карина стремительно поднялась, бросая телефон в сумку.

Они быстро спустились в переполненном лифте и дошли до кафетерия, в котором всегда обедали.

— Ты ведь в курсе, что продажа вашего издательства — это уже решенный вопрос? — Карина замерла. — Уже документы оформляются. Так что скоро вас ждут радикальные перемены.

— Да, я слышала об этом. Просто не думала, что все случиться так скоро.

— Да не грусти ты, Карин, как бы там ни пошло, ты себе всегда работу найдешь. Хотя всегда поражалась — зачем тебе вообще работать? Родители богатые, муж тоже не бедствует, а ты сидишь в этой редакции, спину гнешь и зрение гробишь за копейки.

— Надя, я люблю свою работу! Меня все устраивает, — упрямо опустила голову над тарелкой Карина.

— Ох, Карина, Карина! Вот вроде мы лучшие подруги, а ты как была раньше полна загадок и закрыта, так и осталась. Ведь так и не рассказала до сих пор, где была целый год после того, как мы с нашего морского отдыха вернулись!

— Я говорила, что отец отправил меня учиться за границу, — опустила глаза Карина.

— Ой, только мне не парь! Почему с тобой тогда связаться нельзя было?

— Просто так вышло. И давай тему закроем.

— Вот! — указала на Карину вилкой. — Вот ты всегда так! Я тебе все рассказываю, и Римка тоже! А ты только сидишь, слушаешь и киваешь. Почему ты никогда ничего не рассказываешь? Думаешь, я не вижу, что у тебя жизнь с твоим благоверным не сахар? Ты же как тускнеешь вся, день за днем! Скоро от прежней Карины и не останется ничего! Но все равно молчишь!

— Надюш, не злись. Я молчу оттого, что в моей жизни ничего не происходит такого, о чем стоило бы рассказать. Это у вас с Риммой жизнь ключом. А у меня что? Из дома на работу, с работы домой. Ни приключений, ни романов.

— А я вот все жду, Каринка, когда тебе все это уже надоест! Вот сколько ты будешь жить так, чтобы угодить всем вокруг? Когда очнешься и поймешь, что жизнь — она одна и повторения не будет! Когда ты уже пошлешь всех лесом и начнешь жить по-настоящему?

— Я и живу, — тихо ответила Карина.

— Живешь как? Сидишь дома, пока твой муж по кабакам телок таскает?

Карина вздрогнула.

— Ты знаешь?

— Да все об этом знают, Карин! Он же ни от кого не скрывается! И я его видела, и Римка! У него же совести нет ни грамма. Почему ты это терпишь? Почему не пошлешь его?

— Надя, тише! — зашипела Карина, оглядываясь по сторонам.

Надя на это только презрительно фыркнула.

— Они все тебе кто? — обвела она людей в кафетерии взглядом. — Ты их знаешь? Ну так и чего дергаешься?

— Надя, ну как у тебя все просто! У меня сейчас отец лежит в кардиологии, ему очень плохо. Если сейчас я еще и развод затею, то это его вообще добьет. К тому же он Андрею все управление семейным бизнесом передал. Ты представляешь, во что наш развод превратится? Это же сплошные скандалы и тяжбы будут!

— И что, поэтому ты будешь сидеть и терпеть, боясь задеть чьи-нибудь чувства? Сколько это будет длиться? Пять лет, десять? Твой Андрюша, урод, на бабки твой же семьи шалав таскает по номерам и тряпками от кутюрье одаривает, а ты сидишь в редакции за копейки и одеваешься как монашка. И тебя все устраивает?

Карина вскочила.

— Спасибо за компанию. Увидимся еще, — и почти побежала к выходу.

— Карина!!! Прости! Я не хотела! — беспомощно смотрела ей в след подруга. — Я просто переживаю за тебя.

* * *

Ласковые губы скользили по коже, зажигая все новые и новые костры. Карина не знала, куда и как исчезла ее одежда. Тимур уложил ее на кровать. Его горящие восхищением глаза следовали по ее телу за руками. Карина лежала перед мужчиной на его постели совершенно обнаженная и почему-то не испытывала смущения. Под завороженным взглядом Тимура она чувствовала себя самой прекрасной, единственной для него. Не было ни прошлого, ни будущего, был только этот момент, в котором в целом мире были лишь они и между ними не было преград.

— Ты так красива… Словно моя самая смелая мечта, — хриплый шепот Тимура скользил бархатной лаской по телу Карины, заставляя все внутри дрожать и томиться в ожидании, желать чего-то совершенно ей не знакомого. — Я могу смотреть на тебя не отрываясь целую вечность… Ты мое Солнце, ты центр всего, что есть… Я сам себе не верю, что нашел тебя… Не верю, что мог быть таким везучим… Разве я заслужил это, Солнышко мое? Я был идиотом, разменивался на других… Прости меня… Я просто не знал… Не мог знать, что ты есть… Что существуешь на самом деле… — горячие губы все лихорадочней скользили по коже Карины, заставляя тело дрожать и выгибаться. — Теперь только ты существуешь для меня… Ты мое Солнце, только мое! Навсегда! Не отдам, не отпущу!

Тимур поглощал жадными поцелуями каждый сантиметр золотистой кожи, стараясь скрыть крупную дрожь, что уже сотрясала его тело, просто изнывавшего от желания.

— Я просто с ума схожу от вкуса твоей кожи, Солнышко, — шептал он, соскальзывая губами на живот Карины и медленно возвращаясь к груди, оставляя за собой влажную пылающую дорожку поцелуев. — Я дурею, когда смотрю на твою грудь, ничего красивее я не видел в своей жизни и даже в фантазиях не представлял. Я смотрю и боюсь, что ты сейчас исчезнешь, просто растаешь как дым, потому что просто не можешь быть настоящей.

Губы Тимура захватили ее сосок, и Карина, широко распахнув глаза, в изумлении выгнулась под ним, не в силах контролировать свое тело. Тимур глухо застонал, с жадностью ловя отклик ее тела. Он накрыл Карину своим сильным телом, не прекращая ласки, заставляя биться под ним и выгибаться. Бедра девушки сами раскрылись перед скользнувшей в их развилку рукой мужчины. Карина больше не руководила своим телом, словно ее смела горячая лавина, и она подчинилась этой силе. Ее несло куда-то с бешеной скоростью, и все, что она могла, это беспомощно цепляться за тело Тимура, чьи руки и губы рождали в ней эту неистовую стихию. В отчаянном желании удержаться она оплела его мощное тело руками и ногами, приникла к нему всем телом и отчаянно умоляла о чем-то, сама не зная о чем.

— Останови меня, — мучительно прохрипел Тимур в губы Карине, уже содрогаясь всем телом и глядя на нее затуманенными от дикого желания глазами, — останови меня сейчас, если боишься или сомневаешься. Ты все равно уже моя, и я буду ждать хоть вечность. Останови!

— Нет! Я хочу! Сейчас, — голос Карины прозвучал как рычащий приказ, хотя сама она и не сознавала этого.

Исчезла, растворилась в водовороте безумного желания робкая девочка Карина. Под руками и губами Тимура родилась, вырвалась из глубоко запрятанной клетки неистовая тигрица, она вцепилась в тело мужчины зубами и ногтями, уже не прося, а требуя своего наслаждения, своего дикого освобождения.

— Посмотри на меня, — хрипло приказал Тимур. — Я хочу, чтобы ты смотрела, хочу видеть твои глаза, когда станешь моей навсегда.

Бедра мужчины резко толкнулись вперед, и из горла Карины вырвался сдавленный стон боли. Глаза Тимура распахнулись в изумлении, а тело затрясло как в лихорадке.

— Почему ты не сказала?.. Почему? Я бы был нежнее. Солнышко мое! Прости меня, что не догадался! Ты ведь и правда моя, вся моя, без остатка, — Тимур задыхался от счастья и нежности. — Нам нужно остановиться…

— Нет, прошу тебя! — вцепилась в него Карина. — Пожалуйста!

Она и сама не знала, о чем просит, но, после того, как боль отхлынула, поразительное чувство наполненности затопило ее сознание еще более сильной, чем прежде, волной желания. Тело просто разрывалось в мучительном стремлении к чему-то незнакомому, но жизненно необходимому сейчас. Ей казалось, она умрет, если это не завершится.

Тимур двигался медленно и осторожно, и только испарина на всем теле, хриплые стоны и каменное напряжение мышц выдавали то, как тяжело ему было сдерживаться. Но вскоре тело Карины само стало устремляться в каждом движении ему навстречу, подгоняя его. Карина заметалась, выгибаясь под телом Тимура, она тонула, теряла себя. Столько чувств одновременно нахлынули на нее, что они просто не могли уместиться внутри, грозясь разорвать ее грудную клетку на части. И она выпустила их, отчаянно крича, словно новорожденный, приветствуя этот ослепительный мир, что открылся перед ней в эту секунду. И тут же рухнула с высоты, покидая сводимое сладкими судорогами собственное тело и слыша рокочущий стон Тимура.

— Карина-а-а-а!!

— Мое Солнце… Мое навсегда, — тихий задыхающийся шепот едва заметно коснулся мокрой от пота кожи.

* * *

Звонок будильника на телефоне так привычно вырвал ее из мира, в котором она была счастлива. Одна ночь, в которой она жила и чувствовала. Одна единственная ночь только для себя и для него. Ночь, когда она была только собой. Ночь, которая разрушила всю ее жизнь. Карина уставилась остановившимся взглядом, опять вспоминая…

Хлесткая пощечина заставила ее упасть.

— Нет, Салман, пожалуйста! — мать буквально накрыла ее своим телом, закрывая от разъяренного отца.

— Моя дочь — шлюха! — кричал он, и его ярко-красное лицо было жутко искажено гневом. — Дочь Салмана Караева — распутная девка, раздвинувшая ноги перед мужиком, о котором не знает ничего кроме имени!

Карина с помощью матери поднялась с дорогого ковра, на котором остались капли крови из разбитой губы.

— А все ты, — тыкал в бешенстве отец в лицо матери пальцем. — Ты и твое воспитание! Позволяла ей все что угодно! А я говорил, что эти ее подружки — натуральные шалавы! А ты что? Они нормальные девочки! И к чему привела эта дружба? Твоя дочь принесла в подоле, и даже сама не знает от кого! Да лучше бы ты умерла — чем так меня опозорила!

Отец, схватившись за сердце, упал в кресло, и мать сразу кинулась к нему. Карина тоже метнулась к задыхающемуся отцу, но он гневно оттолкнул ее.

— Не прикасайся ко мне, беспутная дрянь! Пошла прочь! Что я теперь скажу семье Карима? Что свадьба не состоится из-за того, что моя дочь-шлюха беременна от случайного мужика? Да лучше бы у меня вообще не было детей! Разве ты не могла хотя бы признаться раньше, и мы хотя бы избавились от последствий твоего развратного поведения. А что теперь? Пошла прочь с моих глаз, негодная шлюха!

Карина, пошатываясь, побрела в свою комнату, слыша, как задыхался ее отец и увещевала его плачущая мать. Ее жизнь была разрушена. Уже три месяца она знала, что беременна, что та единственная ночь, после которой она трусливо сбежала, принесла свои горькие плоды.

Когда ранним утром она проснулась, окутанная жарким теплом большого мужского тела, то на секунду испытала момент ни на что не похожего счастья. Но лишь на один короткий момент. А потом пришла тупая боль внизу живота и замораживающее душу осознание того, чему она сама позволила произойти. Карина едва не задохнулась от жаркого стыда, вспоминая, как сама вчера просила Тимура сделать последний шаг. Он ведь готов был остановиться. И это она сама, как бесстыдная девка, подтолкнула его, вцепившись как похотливое животное. Карина осторожно выскользнула из объятий спящего мужчины. Ее ненасытные глаза скользили по его красивому лицу, по его губам, что вчера творили волшебство с ее ртом и кожей, по его мускулистым рукам, которые так нежно и неистово ласкали вчера ее обезумевшее тело. Карина смотрела на его обнаженное, ничем не прикрытое тело, и слезы катились у нее по щекам, не переставая, потому что внутри что-то больно сжималось от того, какой же он был красивый. Тимур пошевелился во сне, потеряв тепло ее тела, и Карина дернулась как от удара. Пора уходить, потому что она не хочет увидеть в его самых зеленых глазах безразличие и брезгливость, когда они откроются. Она оказалась легкой добычей, такой же, как все эти девушки, что вздыхали и смотрели вчера завистливыми глазами.

Карина быстро натянула платье и выскользнула из домика. Стараясь не обращать внимание на боль внизу живота, она со всех ног понеслась на их базу. Вокруг не было ни души — все еще спали после вчерашнего веселья. Карина зашла в их домик и, быстро сбросив платье, нырнула под душ. Она яростно смывала со своей кожи запах Тимура, запрещая себе думать, чувствовать, вспоминать, но как бы она ни старалась, непрошенные картины, словно вспышки ослепительного света, раз за разом мелькали перед ее глазами. Лицо Тимура прямо над ней, его безумно-зеленые глаза, что смотрели на нее так, словно она единственная в целом мире. Его мускулистое тело, что дрожало над ней, изнемогая, словно желая ее больше, чем следующий вдох. Его хриплый шепот, говорящий ей, как она важна для него, что другой такой больше нет и никогда не будет.

Хлопнула входная дверь, и ввалились Римма и Надя. Римма явно была сильно навеселе, и Надя буквально тащила ее на себе.

— Карина, ты уже тут? — крикнула Надя. — Тогда давай грузить это тело в машину и выдвигаться, пока еще не жарко!

Карина вышла из душа и быстро оделась, Римма что-то довольно мурлыкала.

Они погрузились в машину и покинули приморский город, пока он еще спал после вчерашнего веселья.

Все эти месяцы, едва поняв, что месячные так и не пришли, она каждую ночь лежала в кровати и ждала с ужасом наступления нового дня. Того дня, когда все раскроется. Она много раз думала спросить у девчонок совета, но каждый раз слова замерзали в ее горле. Лишь на один короткий миг отчаянья ей захотелось избавиться от ребенка, но она отбросила от себя эту мысль как мерзкую жабу. Нет! Ни за что она бы не убила ребенка Тимура, потому что даже если для него она и была одной из множества побед, то для нее он был первым. Был настоящим откровением. А маленькая жизнь внутри была доказательством того, что это и правда было в ее жизни, единственным доказательством ее мимолетного счастья.

Карина посмотрела на улицу. Мерзкий дождь окрашивал все на улице в мрачные, серые цвета. Такой теперь и стала ее жизнь — серой, промозглой и унылой. А теперь еще и обратилась ужасным кошмаром для ее близких. Когда утром отец объявил ей, что Карим попросил ее руки и он согласился, Карина наконец не выдержала и все рассказала. Закрыв глаза и вдохнув полной грудью свое унижение, она вывалила все на головы застывших родителей, и теперь стояла у окна и ждала расплаты.

Тихо скрипнула дверь, открываясь, и Карина услышала тяжелое с присвистом дыхание отца.

— Ты сейчас же соберешь свои вещи, вы уезжаете с матерью в деревню к ее дальней родне. Никаких телефонов и интернета. Никакого общения. Будешь сидеть там, в доме, пока не родишь. Никому на глаза не показываться. Об этом ублюдке больше ничего ни слышать, ни знать не желаю. — Мать сзади тихо охнула.

— Салман, но ребенок… он же внук или внучка наши…

— Замолчи! У меня не будет внуков, рожденных незнамо от кого. А если она не подчинится, я ее прямо сейчас выкину в чем есть на улицу, и пусть хоть сдохнет в подворотне! Поедете в деревню, там глушь, и никто ее не знает. Как родит — вернетесь. Будет учиться как ни в чем ни бывало. За Карима она теперь, конечно, замуж уже не выйдет — он не идиот и такого оскорбления не стерпит. Но как вернется, найдем ей мужа, и пусть уходит из нашего дома. Я все сказал. Собирайтесь обе.

— Я не откажусь от этого ребенка! — твердо посмотрела Карина в глаза отцу.

— Это мы еще посмотрим! Посмеешь показаться кому-нибудь беременной или рассказать потом об ублюдке — узнаешь, каким жестоким я могу быть. Раздавлю, не задумываясь, — и отец ушел, хлопнув дверью.