Тайна исчезновения вулканов Эвенкии раскрыта. Записки геолога

Гений Павлович Карпов

Автор рассказывает о своём жизненном пути от сержанта Советской армии до кандидата наук и своих методах изучения древних вулканов Сибирской платформы.

Тяжёлая атмосфера

Намёк Крюкова стать послушным мальчиком я понял, но к исполнению не принял. Это было только начало. Творчество и научные исследования геологов пресекались геологическим отделом Геологосъёмочной экспедиции с помощью цензуры. Цензорами назначались только те, кто свято верил, как и А. В. Крюков, в «общепринятую» научную версию. Опытные специалисты долго в экспедиции не задерживались. В какой-то мере я был подготовлен к этому в самом начале своей работы в геологии начальником Буйбинской партии Александром Дмитриевичем Смирновым. Он в своей жизни много чего насмотрелся. Вот одна из таких любопытных историй.

Известный геолог М. М. Титяев поспорил с коллегой о геологии одного района где-то в таёжной глухомани. Заключили пари на ящик коньяка и поехали в эту глухомань выяснять — кто прав. Приехали, а там ровные места: ни скалы, ни камешка. После долгих поисков наткнулись на замшелый валун долеритов. Спор разрешился. Вернулись домой и за счёт проигравшего тут же уничтожили коньяк. Много позже выяснилось, что «победитель дискуссии» заранее отвёз этот замшелый камень в тайгу, не поленившись протащить его в рюкзаке чуть не двадцать вёрст.

Где-то в верхах крупные учёные спорили по крупным проблемам геологии по-своему, обсуждали опубликованные научные версии, писали монографии. В моей родной экспедиции дискутировали по мелочам, но тоже по-своему. Заседает, например, технический совет. Начальник геологической партии докладывает об итогах полевого сезона, рассказывает про сложный участок в дальнем углу исследуемой территории. В этот момент его перебивает начальник геологического отдела:

— Юрий ошибается. Я был на том месте. Всё совсем не так!

Что там Юрий Степанович видел — для всех осталось тайной. Присутствующие в зале знают, что Глухов никогда не бывал в том районе, о котором докладывал начальник партии. Но все молчат, ведь разоблачать лжеца обойдётся себе дороже. Споры на геологические темы в ту пору решались просто: начальник всегда прав!

«Творческая» атмосфера в экспедиции — хоть увольняйся. Геологам много лет было непонятно — о каких вулканах я пытаюсь твердить. В коридоре можно было услышать: «Да он же заочник!», «Он как солдат, который шагает не в ногу с ротой». Кандидат наук А. Шелковников однажды при посторонних людях взял и ляпнул: «Для Карпова каждая гора — вулкан». Я промолчал. Одной фразой толпе невозможно объяснить всю глупость реплики. Ведь древних вулканических гор в принципе быть не может! Что я пытаюсь разгадать тайну появления огромных масс древних туфов и лавовых потоков и узнать — когда это случилось. Доказывать что-либо геологам, для которых вулкан — это гора с характерным дымком, и впрямь совершенно бесполезно. Нужны были веские факты, которых у меня в конце 1960-х не имелось. Я даже присмотрел себе новую работу на мебельной фабрике. Пример смены деятельности в солидном возрасте у меня уже был.

Один мой знакомый, которому стукнуло за пятьдесят, уволился из института, бросил аспирантуру и стал учеником столяра. Глядя на Илью Семёновича, я решил: чем я хуже?

Но были моменты, когда фортуна поворачивалась ко мне своим улыбчивым лицом. Из Чехословакии после международной геологической конференции вернулся Д. И. Мусатов и привёз хорошие новости. Одна из них: геологам-производственникам Мингео СССР позволило заниматься наукой и выступать в качестве соискателя учёного звания. Молодые «перспективные» ребята схватили шариковые ручки и начали писать статьи, обозначая тему своих диссертаций. Сочинения несли Мусатову, кандидату геолого-минералогических наук: с ним можно было посоветоваться и попросить поддержки при публикации «новых данных», например, состава пеляткинской или бургуклинской свиты. Мусатов всем обещал, предлагал быть руководителем по обозначенной теме… и ставил своё имя в статье перед фамилиями авторов. Активные «соискатели» собирались в группы по подготовке к сдаче кандидатского минимума. Немного поразмыслив, я внёс нужную сумму и присоединился к «немецкой» группе: этот иностранный язык я учил в школе, техникуме, институте. Здесь же с интересом я прослушал лекции одного профессора по философии, которые не имели ничего общего с политэкономией в обычных учебных программах вузов.

Жизнь текла своим чередом, у меня была интересная работа и некоторые открытия в полевом сезоне в Таймуринской партии. Я разработал последовательность операций ускоренной геологической съёмки. Методика была одобрена главным геологом экспедиции. Через несколько дней мне ещё раз улыбнулась фортуна: на правом притоке Подкаменной Тунгуски, речке Чуня, я нашёл проявление сульфидов (пирита) в виде лавового потока мощностью до тридцати сантиметров. Прилетели все специалисты партии во главе с Ю. Глуховым. Собрались вокруг плиты, гадали, что это за чудо — пиритовая плита среди крупнообломочных туфов. Выступал В. Катков, а остальные согласно кивали головами. Ничего не поняли, поскольку в учебниках о таком ничего не сказано, отобрали пробы и улетели. Моё мнение их не интересовало. Если бы я вздумал излагать его, мог бы нарваться на «Гы-гы-гы! Святому святое и мерещится!»

Конец ознакомительного фрагмента.