Сокровище нумизмата

Геннадий Андреевич Харламов

Столичный журналист-середнячок, совершенно неожиданно становится главным действующим лицом в серии загадочных, драматических событий. Все начинается с таинственной смерти гения нумизматики. Существует подозрение, что его смерть была насильственной. В ходе розыска выясняется, что, помимо главного героя, поисками пропавшей коллекции нумизмата занимается еще кое-кто. Смерть нумизмата становится не единственной в этой крайне запутанной истории, а развязка оказывается совершенно непредсказуемой.

Глава 5. Гражданин начальник

Утро наступило раньше, чем планировалось: телефон начал разрываться от звонков. С огромным трудом я открыл глаза. На дисплее виднелись три пропущенных от брата, два от коллеги и еще два с разных незнакомых номеров.

— Чего им всем надо?! — сонно проговорил я. — Времени — часов семь, не больше. Что?! Одиннадцать?! Какого черта…

Придя домой поздно, я совершенно забыл поставить будильник, теперь результат был налицо. В первую очередь, я решил набрать Диму. Звонил он мне обычно крайне редко, а тут такая настойчивость.

— Ало, — проговорил я в трубку хрипящим и сонным голосом.

— Олег, какого хрена?! Ты еще спишь?

— Стою в пробке, — попытался я соврать.

— В очереди за мозгами? Ноги в руки — и в следственный комитет, адрес скину.

— Зачем? Я же в это… как его, Замуравино должен ехать.

— Заплескавино — это, во-первых, а, во-вторых, я выяснил имя следователя, который выезжал на место. Точнее, выезжала. Дуй сначала к ней, знаю ее лет пять, договорился о том, чтобы ты с ней пообщался. Имей в виду: по телефону они не особо любят такие вопросы обсуждать. Будет ждать тебя в кафе за углом комитета через час. Поплавская Ольга Валерьевна, фото пришлю в ватсап. После нее сразу дуй в его дом, только ей не говори, куда поедешь.

— Окей, — ответил я, но телефон уже дал отбой.

Почистив зубы и умывшись холодной водой, я накинул стоптанные кеды и пальто, уже на самом выходе из квартиры вспомнил про то, что я теперь автомобилист, и прихватил с комода ключи от машины.

На улице снова шел дождь. Мой внешний вид явно не вязался с образом владельца дорогого черного внедорожника, который терпеливо ждал меня под окнами. Мотор плавно и игриво зарычал, и автомобиль унес меня на встречу.

В кафе за углом следственного комитета было достаточно пусто, завтрак уже давно закончился, а обед еще не начался. Я сел в дальний угол лицом к входу и, заказав кофе с сэндвичем, принялся есть. До назначенной встречи оставалось около десяти минут. Однако ни через десять, ни через двадцать минут, ни через полчаса никто не пришел. Ожидание тянулось мучительно долго, я поел, выпил кофе, успел собрать домик из зубочисток и принялся за укладку крыши из кусочков салфетки. Уже начал подумывать о том, что приехал напрасно.

— Сажин? — послышался звонкий и при этом строгий женский голос.

— Да, — ответил я, чуть вздрогнув от неожиданности.

Передо мной стояла женщина лет тридцати в гражданской одежде.

— Диме скажи, чтобы не задавал мне больше никаких вопросов по телефону, только лично. Столько лет знакомы, а запомнить не может!

— Он в больнице.

— Да хоть в морге! Только лично!

— Но…

— Ближе к делу. Что вы хотите узнать про Шульца? На моей памяти одинокими сердечниками СМИ еще не интересовались.

— Он выдающийся…

— Да, нумизмат, я слышала это несколько раз от граждан Панина и Громова. Только суть дела это не меняет. Сердечный приступ, начал падать, ударился об угол комода затылком.

— Кто такой Громов?

— А ты, в отличие от Димы, вообще не готовишься?

— Не успел, — ответил я.

В глубине души мне было обидно слышать это второй раз подряд. Обычно бабки, кошки и соседи—алкаши не упрекают меня за незнание каких-то нюансов.

— Ну, так что помешало? Громовы — его ближайшие соседи.

Ольга Валерьевна Поплавская была сама деловитость, она не желала тратить на меня ни одной минуты из своего драгоценного рабочего времени.

— Шульц очень закрытый человек, как вы узнали про Панина? — спросил я.

— Он обнаружил покойного, он же вызвал полицию и скорую. Этот неадекват буквально кричал в трубку про убийство.

— Он был в доме, когда вы приехали?

— Да, натоптал там жутко, все заляпал руками.

— Почему вы не подумали, что это он? — спросил я, но тут же пожалев об этом, поймав на себе откровенно укоряющий взгляд.

— Потому что подъехать к дому Шульца незаметно невозможно. Соседи пенсионеры и всегда дома. Они видели, как такси с Паниным приехало в полдень, через час поступил звонок в службу «112», а смерть наступила, как выяснил криминалист, тремя днями ранее. Последний, кто был у него при жизни, опять же Панин, но это было примерно с неделю до того, соседи видели, как он приезжал и уезжал.

— А сам сосед? — спросил я.

— Что сосед?

— У него, получается, нет алиби?

— Я тебя умоляю! Он еще старше Шульца, скрюченный весь, передвигается с ходунками. Живет с сиделкой не сильно младше себя. Они там от одышки чуть не померли, пока мне свою дверь открывали.

— Как ситуацию видите вы?

— Старый сердечник с плохим зрением и больными ногами, отрезанный от мира, сидит в своем замке один, в депрессии из-за того, что отрезан от мира, а после ссоры с единственным другом зачем-то решает полезть на третий этаж, там ловит приступ и при падении разбивает голову о комод. Все! Других вариантов я не вижу. Все проверили, дело закрыто. Мне надо идти.

— Подождите, два вопроса! — торопливо сказал я, слегка придержав следователя за руку.

— Только быстро, — сказала она, усаживаясь обратно на стул.

— Вы сказали, из-за ссоры с другом. С чего вы взяли? Филипп Самуилович ничего не говорил мне про ссору.

— Раз вы общались, то можно было заметить: он очень странный человек. Они ссорились и даже кричали друг на друга в последнюю встречу. Это слышали сосед с сиделкой, которые в тот момент сидели в беседке на заднем дворе. Да и Панин этого не скрывал. Сказал — мол, да, действительно, поругались, с кем не бывает, потом остыл, приехал мириться. Вот только опоздал. Он же осмотрел дом и заключил, что ничего, кроме нескольких монет на двести-триста тысяч рублей, не пропало. Оставшуюся часть коллекции мы забрали для передачи сыну и жене.

— Двести тысяч?! Это он так сказал? Мне он назвал другую сумму.

— Какую?

— Триста пятьдесят тысяч рублей, — сказал я, вовремя опомнившись, чтобы не ляпнуть лишнего.

— Беда! — саркастично улыбнулась следователь.

— Спасибо за то, что выделили время.

— Пока! — ответила она, уже вставая из-за стола.