Тургер

Геннадий Иевлев, 2020

Расширяя свою экспансию в галактике, Федерация отправляет разведывательный звездолёт «Тургер» для изучения нескольких планетных систем с целью установления возможности их колонизации, но в течение своего пути экипаж звездолёта решает изменить маршрут и обследовать планетную систему не из списка, утверждённого Федерацией. Прибыв в пространство новой планетной системы, экипаж «Тургер» вдруг сталкивается с галактическими пиратами и, пытаясь защититься от них, вступает в боевое противостояние.

3

Начальник экспедиции Анатолий Некрасов уже несколько часов сидел в лаборатории геологии «Тургер», не отводя взгляда от экрана внешнего обзора лаборатории, по которому неторопливо скользил коричнево-зелёный ландшафт планеты: геологи пытались выбрать подходящее плато для посадки огромного разведывательного корабля. Плато для посадки выбирали на самом большом материке планеты, названном Гранд, в той его части, где сейчас был самый тёплый период времени года планеты, на его предгорье — соответствующее нужным требованиям плато нашлось лишь там. Но плато предгорья изобиловало большими неровностями, и достаточно большой и ровный его участок никак не удавалось выделить.

Конечно, можно было бы выбрать для посадки одну из пустынь планеты, которых здесь было предостаточно, и построить в ней большое посадочное поле путём спекания песка. Но эта работа заняла бы до сорока местных суток, а Некрасову хотелось как можно скорее оказаться на поверхности планеты, чтобы ощутить под ногами планетную твердь. Поэтому он не хотел тратить столь долгое время на строительство посадочного поля, а хотел как можно скорее пройтись по планетной тверди.

Такое желание за последние годы экспедиции по непонятной для Анатолия Некрасова причине у него стало возникать всё чаще и чаще, а сейчас, когда он видел перед собой поверхность планеты, оно стало настолько нестерпимым, что он готов был забраться в левет и самостоятельно высадиться на планету, чтобы сделать по её поверхности хотя бы несколько шагов.

«Видимо, пришёл конец моим скитаниям, — глубоко вздохнув, Некрасов погрузился в тягостные размышления, одновременно скользя взглядом по экрану внешнего обзора. — Пора на скамейку в каком-то из парков. Но где: на Земле или Весте? Даже и не знаю, какая планета сейчас мне родней. Из своих более чем ста лет жизни я почти сорок прожил на Весте или на её орбите, а на Земле, пожалуй, и тридцати не наберётся. Почти восемь лет прожил на Тарре, а остальные в скитаниях, как сейчас. Конечно, я землянин».

Он опять глубоко и протяжно вздохнул.

— Она дала мне жизнь, а значит, и должна проводить меня в мир памяти. С ней связаны мои самые счастливые годы жизни и самые горестные тоже…

Анатолий Некрасов родился на Земле в небольшом городке, на его окраине, где улицы были освещены лишь едва, и потому, сколько он себя помнил, он всегда видел в ночи над собой этот завораживающий звёздный купол, который звал, манил, заставлял восторгаться собой. И уже со школьной скамьи он знал, кем станет, и приложил максимум усилий, чтобы впоследствии воплотить свою мечту в жизнь: окончил академию космического флота Земли и стал вначале вахтенным офицером одного из космических кораблей, а затем и его капитаном.

Там же, в академии, он встретил и свою единственную в жизни любовь по имени Лидия, которая изучала, как ни странно, вполне земную дисциплину — экономику в космическом флоте. Она тоже вместе с ним часто смотрела в небо, поддерживая беседы о звёздах и других мирах, но покидать Землю у неё желания не было. А когда офицер космического флота Некрасов начал надолго уходить в пространство, терпеливо ждала его, практически одна воспитывая их дочь и одновременно подсчитывая экономические выгоды для землян от освоения её мужем далёких и чужих миров.

Прошли годы. Некрасов, уже капитан, всё реже и реже появлялся дома на родной Земле. Дочь выросла, и Лидии Некрасовой уже пришлось воспитывать внука, и по-прежнему она не хотела покидать Землю. Лишь когда уже вырос внук, она вдруг оказалась не у дел по воспитанию следующего поколения молодёжи.

Анатолий Некрасов к тому времени уже стал начальником штаба космического флота Федерации и практически перестал появляться на Земле, окончательно перебравшись на Весту. И Лидия Некрасова в конце концов согласилась отправиться за ним в далёкий и чужой мир.

Но, видимо, Земля не захотела отпускать одного из своих преданных жителей, и когда космический корабль с Лидией на борту едва оторвал свои опоры от космодрома Земли, как возникшее непредвиденное обстоятельство заставило пилота, управлявшего в этот момент кораблём, резко изменить его курс, и корабль, скользнув в сторону, врезался своими опорами в один из ангаров космопорта. Жертв не было, но эта авария напрочь отбила у Лидии Некрасовой желание когда-либо ещё покидать Землю.

Впоследствии комиссия установила, что возможной причиной аварии корабля послужили несколько птиц из Красной книги, которые непонятно как оказались над космодромом, и пилот, чтобы увести корабль от столкновения с ними, нерасчётливо изменил курс корабля, приведший к аварии.

И с тех пор Анатолий Некрасов окончательно остался один в других мирах и уже более тридцати лет не посещал Землю, общаясь со своими родственниками, живущими там, лишь по быстрой космической связи.

* * *

— Господин Некрасов! Господин Некрасов!

Негромкий, но настойчивый голос, звучащий у самого уха Некрасова, заставил его повернуть на голос голову — рядом с ним, наклонившись к нему, стоял главный геолог экспедиции Артём Светочкин.

— Проблема? — Некрасов подтвердил свой вопрос взмахом подбородка.

— Господин Некрасов, возможно, удалось подобрать подходящее плато для посадки корабля, — заговорил Светочкин, выпрямляясь и поворачивая голову в сторону экрана внешнего обзора. — Оно расположено на скалистом берегу Гранда у самого океана, на высоте около двадцати метров над ним. Плато имеет уклон всего лишь три градуса в сторону океана, но если вдруг будет очень сильный шторм, то есть вероятность, что волны могут захлестнуть корабль или даже сдвинуть его.

Некрасов перевёл взгляд на экран, на котором отображалась большая светло-коричневая поверхность. У самого края экрана просматривалась синева океанских вод, но океан сейчас был спокоен и никаких тревог не вызывал. С другой стороны экрана виднелись уходящие круто вверх скалы. Никакой растительности нигде на экране не наблюдалось.

— Странный пейзаж, — заговорил Некрасов, состроив непонятную гримасу. — Одни камни. Ни единого дерева, ни даже травинки нет.

Он повернул голову в сторону геолога.

— Это подтверждает мои слова, что здесь всё же имеют место сильные шторма и высокие волны смывают с берега почву, и поэтому никакой фауны здесь нет, корням зацепиться не за что. Но порода скалистого берега очень тверда и без проблем выдержит огромный вес «Тургер», — произнёс Светочкин.

— Что ж, — Некрасов широко усмехнулся, — если выбирать не приходится, значит, садимся здесь. Если впоследствии найдём лучшую поверхность, перебазируемся туда.

Он поднялся и, развернувшись, шагнул к выходу, намереваясь направиться в зал управления.

— Господин Некрасов!

Раздавшийся вдруг громкий голос, окликнувший начальника экспедиции, заставил его остановиться и оглянуться — из появившейся в экране внешнего обзора голограммы в его сторону смотрел капитан крейсера Григорьев. Некрасов резко развернулся, его сердце, будто предчувствуя беду, невольно сжалось.

— Господин Некрасов! — Григорьев заговорил уже тише. — Пространственный сканер крейсера зафиксировал приближающийся к планете чужой корабль.

— Что значит чужой? — Некрасов высоко поднял брови.

Лицо Григорьева исказилось гримасой недоумения.

— Как далеко он от планеты? — задал Некрасов другой вопрос, поняв, что предыдущий был неудачен.

— В часе пути, если он не изменит курс. — Григорьев едва заметно пожал плечами.

— Почему же ты его раньше не увидел? Просмотрел! — едва ли не выкрикнул Некрасов последнее слово.

— Он или был накрыт каким-то полем скрытия, или же вышел из подпространства. — Плечи Григорьева вновь едва заметно дёрнулись.

— Его намерение? — Некрасов взмахнул подбородком, но тут же состроил гримасу досады, увидев, как высоко подскочили брови Григорьева. — Выдвигайся ему навстречу, и, если его намерения будут носить агрессивный характер — уничтожить.

— Да, гард старший офицер, — Григорьев резко кивнул головой, и голограмма с его отображением тут же погасла.

— Посадка отменяется, — произнёс Некрасов, бросив быстрый взгляд в сторону Светочкина, и, развернувшись как мог быстро, направился в зал управления «Тургер».

* * *

Зал управления находился двумя уровнями выше. Пока Некрасов добрался до него по ступенькам междууровневых трапов, то дышал, будто шумный компрессор.

— Где он? — не произнёс, а буквально выдохнул он из себя слова, едва войдя в зал управления.

— Вверху справа, — негромко заговорил вахтенный офицер. — Серый контур овальной формы.

Продолжая идти к креслу капитана зала управления, Некрасов перевёл взгляд в указанное место на экране пространственного обзора и тут же увидел большой серый овал, скользящий по экрану. Навстречу этому овалу по экрану скользил ещё один серый контур продолговатого вида, несомненно, принадлежащий крейсеру.

— Вахтенный! Боевая тревога! Расширенная вахта. Все орудия к бою. Огонь по моей команде. Громкую связь! — решительным голосом произнёс Некрасов, усевшись в кресло капитана.

— Громкая связь активна, — тут же пришёл ответ от вахтенного офицера.

— Всем! — тем же голосом заговорил Некрасов, продолжая следить за увеличивающимся в размерах серым овалом чужого корабля. — Тревога первого уровня. Готовность десять минут. Всем занять предписанные этой тревогой места. Все перемещения по кораблю запрещены. Покидать каюты запрещается. Занятия во всех учебных заведениях немедленно прекращаются, и учащиеся должны быть немедленно препровождены в ближайшие защищённые отсеки учебных заведений. Десантным отрядам занять боевые посты. Приготовиться к отражению возможной атаки. Ждать дальнейших распоряжений. Начальник экспедиции Некрасов.

— Громкую связь отменить, — произнёс он после некоторой паузы.

— Громкая связь пассивна, — пришёл ответ от вахтенного офицера.

Донёсшийся за спиной Некрасова шум заставил его выглянуть из-за спинки кресла: в зал управления вбегали вахтенные и быстро рассаживались по креслам согласно объявленной расширенной вахте. Некрасов отвернулся и опять уставился в экран пространственного обзора, где уже отображался таймер с обратным отсчётом десятиминутной готовности.

«Что это за корабль? Почему Григорьев увидел его лишь сейчас? — Некрасов углубился в невольные размышления, всматриваясь в характеристические показатели приближающегося к планете чужого корабля. — Гад! Быстро идёт! Торопится! Так немудрено и врезаться в планету. Может, его экипаж это и намерен сделать?»

— Вахтенный? — невольно громко произнёс Некрасов.

— Да, гард старший офицер, — тут же пришёл ответ.

— Просканируй весь диапазон излучений от длинных волн до рентгеновского спектра. Возможно, удастся войти в контакт с экипажем чужого корабля.

— Связь! Выполнить! — тут же отправил вахтенный офицер приказ вахтенному, отвечающему за связь.

В зале управления наступила тишина. Некрасов продолжал всматриваться в характеристические показатели чужого корабля, сравнивая их с характеристическими показателями идущего ему навстречу крейсера. Скорость крейсера ещё не дотягивала и до половины скорости чужого корабля.

«Вот гад! И не думает снижать скорость. — Некрасов невольно мотнул головой. — И всё же почему Григорьев не увидел его ещё тогда, когда он находился вне планетной системы? На крейсере ведь есть детектор скрытых масс. Забыл о нём? Проклятье! Будет наказан, если… — Он состроил невольную гримасу. — Всё же сейчас не стоит озвучивать ему наказание. Однако расстояние уже вполне приемлемое для атаки. Чужой молчит. Возможно, он преследует какую-то другую цель?»

— Есть контакт! — донёсшийся чрезмерно громкий возглас вахтенного оператора связи заставил Некрасова вздрогнуть.

— Отставить громкую речь, — тут же раздался голос вахтенного офицера.

— Есть контакт на волне излучения атомарного водорода, гард офицер, — продолжил говорить вахтенный оператор, отвечающий за связь, уже негромким голосом. — Система пытается преобразовать получаемую информацию в доступную для понимания. Есть! Есть изображение!

Над пультом управления вспыхнула какая-то странная голограмма не объёмного, а плоского вида, по которой бежала рябь, постепенно перестраиваясь во фрагменты какого-то изображения. Фрагменты появлялись лишь на очень короткое время, и понять, что они отображают, было совершенно невозможно. Но постепенно помех становилось всё меньше, а фрагментов изображения всё больше, и они всё дольше задерживались во врезке. Но вдруг врезка исчезла и… Тут же появилась вновь. В ней отображалось какое-то странное, не совсем человеческое лицо.

Некрасов застыл в тревожном недоумении — подобного лица он никогда не встречал и какой космической расе его обладатель мог принадлежать, не представлял.

Отображаемый в голограмме гуманоид имел почти круглый овал лица, со странной, будто дряблой, зеленоватой кожей; достаточно высокий лоб, если таковым можно было считать часть лица до перехода его черепа в другую плоскость; безволосую голову, с каким-то невысоким гребнем, идущим через всю её; длинные, прижатые к голове уши и круглые безбровые глаза со зрачками непонятно какого цвета и формы; небольшой приплюснутый нос; широкий рот, с отчётливо выделяющимися губами бледно-розового цвета; невысокий, но широкий, почти круглый подбородок; и, как виделось Некрасову, высокую толстую шею, которая уходила куда-то вниз и терялась за краем плоской голограммы. Как казалось Анатолию Некрасову, никакой одежды на этом странном зеленокожем человекоподобном существе не было.

У начальника экспедиции тут же сложилось впечатление, что этот человекоподобный гуманоид из плоской голограммы есть не кто иной, как рептилоид. Ему вдруг вспомнился один из старых фантастических фильмов, который он видел в своём далёком детстве, об атаковавших Землю пришельцах. Так этот человек из плоской голограммы был весьма похож на пришельцев-рептилоидов из фильма, будто сейчас фильм вдруг стал явью.

«Воранги», — вспомнил Некрасов название расы инопланетян из фильма.

Губы рептилоида в голограмме шевельнулись, и зал управления наполнился резким высокотональным звуком, больше похожим на свист, нежели на человеческий голос.

Звук резко оборвался, но у Некрасова сложилось впечатление, будто он не исчез из пространства зала управления, а продолжал висеть в воздухе и упрямо сверлить его барабанные перепонки, словно намереваясь их порвать. Он невольно отвернул голову, но тут же опять вернул её в прежнее положение, плоской голограммы над пультом управления уже не было.

— Проклятье! — механически слетело с губ Некрасова. — Вахтенный! — произнёс он и вдруг не услышал своего голоса.

— Да, гард старший офицер, — донёсся какой-то далёкий, едва слышимый голос вахтенного офицера.

«Гад! Всё же испортил мне слух», — скользнула у Некрасова тревожная мысль.

— Отправь его голос или то, что он из себя представлял, лингвистам, — заговорил он уже громче. — Пусть попытаются разобраться в нём и определить, что этот рептилоид передал нам: приветствие или угрозу.

— Сообщение отправлено, гард старший офицер, — услышал через несколько мгновений Некрасов далёкий голос вахтенного офицера.

«Проклятье! Если слух не восстановится, то придётся обращаться к реаниматору», — всплыла у Некрасова досадная мысль.

— Гард старший офицер! Это вахтенный оператор связи, — услышал Некрасов второй далёкий голос. — Свист этого рептилоида представляет собой очень быструю речь. Я в несколько раз уменьшил скорость его воспроизведения, и фонограмма приобрела вполне человеческое звучание. Я могу её воспроизвести. Только язык этого рептилоида неизвестен системе управления корабля.

— Не нужно. — Некрасов механически мотнул головой. — Свяжись с лингвистами и передай им свои выводы.

В зале управления наступила тишина.

«Интересно, только у меня возникли проблемы со слухом или у ещё у кого-то из вахтенных? — продолжили скользить у Некрасова беспокойные мысли. — Все молчат. Может, не хотят озвучивать возникшую проблему со слухом, боясь показаться невежей? Придётся спрашивать».

Некрасов приоткрыл рот, намереваясь поинтересоваться проблемой со слухом у вахтенного офицера, но тут же плотно сжал губы: из вспыхнувшей над пультом управления голограммы на него смотрел капитан крейсера Григорьев.

Глаза Григорьева скользнули по сторонам и, видимо, найдя начальника экспедиции, замерли.

— Гард старший офицер! — заговорил Григорьев, и вновь Некрасов услышал его голос, будто пришедший издалека. — Нам удалось связаться с представителем расы инопланетян с чужого корабля, вторгнувшегося в пространство этой планетной системы. Несомненно, он высказал угрозу в наш адрес.

— Ты уверен в этом? — поинтересовался Некрасов.

— От приветствия всей вахте уши не закладывает, — губы Григорьева вытянулись в широкой усмешке.

— Может быть, он приказывает убраться нам от этой планеты, — состроив гримасу задумчивости, произнёс Некрасов. — Ты сканировал пространство детектором скрытых масс?

— Он у меня и сейчас активен. — Григорьев поднял плечи. — Я могу гарантированно утверждать, что мы были первыми в этой планетной системе. Никакого чужого корабля до нас здесь не было. Пусть эти уроды сами убираются отсюда, пока…

Он вытянул губы в широкой усмешке.

— Не говори «гоп»… Надеюсь, слышал про это? — Некрасов подтвердил свой вопрос взмахом подбородка. — От чужого корабля есть угроза?

— Трудно сказать, — Григорьев пожал плечами. — Насколько он виден, его излучатели не просматриваются. Хотя, что у него за орудия, можно лишь гадать.

— Ты его уже можешь рассмотреть? — Некрасов невольно подался вперёд.

— Без подробностей, — Григорьев мотнул головой.

— Передай изображение сюда.

По голограмме прошла рябь, и изображение в ней сменилось: вместо капитана Григорьева теперь отображался странный зелёно-синий четырёхосный двойной эллипсоид, обрубленный с одной стороны. Никаких ни выступов, ни впадин, которые могли бы ассоциироваться у двойного эллипсоида с орудиями, не просматривалось. Он был идеален.

По голограмме прошла рябь, и в ней опять отображалось лицо капитана Григорьева.

— Я уже могу достать его из аннигилятора, — произнёс он.

— А если мы окажемся неправы и они всё же приветствуют нас? — Некрасов взмахнул подбородком. — Если судить по их кораблю и по тому, как он появился из ниоткуда, — это достаточно развитая цивилизация. Неизвестно, какую угрозу мы навлечём как на себя, так и на Федерацию, уничтожив этот корабль.

Ничего не сказав, Григорьев состроил гримасу недоумения.

— Пока лишь сопровождение. — Лицо Некрасова сделалось предельно серьёзным. — Но глаз с него не спускай. Если будет возможность, подойди к нему на дистанцию поражения лазерными излучателями всех типов.

— Попытаюсь зайти ему в хвост. — Григорьев вытянул губы в усмешке. — Вдруг повезёт.

— Сам решай. Но если проспишь… — Некрасов долго покрутил головой.

— Да, гард старший офицер! — Григорьев резко кивнул головой, и голограмма с его отображением тут же погасла.

— Вахтенный! «Тургер» уже может достать чужой корабль каким-то из орудий? — поинтересовался Некрасов у вахтенного офицера.

— Возможно, тяжёлые излучатели уже и достанут его, но нужно разворачиваться и выходить на высокую орбиту, так как отсюда луч тяжёлых частиц нанесёт большой вред озоновому слою планеты, как и защитное поле «Тургер», — ответил вахтенный офицер.

— Разворачивайся и выходи, — приказал Некрасов и состроил очередную гримасу досады. — Когда выйдешь, тогда и включишь защиту. Только не потеряй плато, чтобы потом его не искать вновь.

— Да, гард старший офицер! — тут же пришло подтверждение от вахтенного офицера.

Прошло несколько мгновений, и звёзды на экране пространственного обзора зала управления «Тургер» приобрели больший динамизм.

* * *

Крейсер шёл по широкой дуге, пытаясь обойти чужой корабль, чтобы зайти ему в хвост, но, видимо, экипаж чужого корабля был достаточно грамотным и, поняв намерение экипажа крейсера, тоже начал разворот, стараясь поставить свой корабль так, чтобы он всё время был повёрнут к крейсеру носом.

— Грамотные гады! — невольно слетело с губ Григорьева, когда он увидел маневр чужого корабля. — Но нас ведь двое. — Он вытянул губы в усмешке. — Нужно только поставить тебя кормой к «Тургер».

— Вахтенный! Уступи кресло! — громко произнёс Григорьев, поднявшись со своего кресла и шагнув к креслу вахтенного офицера.

Повернув голову в сторону капитана, вахтенный офицер уставился в него немым взглядом.

— Убирайся! — Григорьев с силой стукнул рукой по спинке кресла, будто таким образом намереваясь выбить вахтенного офицера из кресла. — Нет времени объяснять.

Заклинив штурвал, затем повернувшись вместе с креслом, вахтенный офицер поднялся и шагнул в сторону. Григорьев быстро сел и, развернувшись к пульту управления, расклинил штурвал и поставил его едва ли не вертикально, посылая крейсер по более короткой дуге, пытаясь вывести его на одну линию с чужим кораблём и носом «Тургер», одновременно активируя все лазерные турели, и вскоре на корпусе чужого корабля, отображаемого на экране пространственного обзора, отчётливо просматривалось яркое красное пятно, показывая, что чужой корабль доступен для атаки.

«Жаль, что для аннигилятора угол не оптимален, — подумал Григорьев с досадой. — Но и полсотни лазеров не подведут».

И опять экипаж чужого корабля показал себя грамотным экипажем — он перестал крутить свой корабль носом в сторону крейсера, а поставил его так, чтобы в сторону чужих для него кораблей смотрел один его борт.

— Вот гад! — невольно вырвалось у Григорьева.

«Но как бы ты ни крутился, всё равно кому-то подставишь свои движители, — замелькали у него мысли азартного охотника. — Я заставлю тебя повернуться».

Григорьев выправил штурвал, теперь направляя крейсер по широкой дуге, пытаясь вывести его на прямой угол с «Тургер». Тогда чужой корабль, как бы ни крутился, но какому-то из кораблей Федерации подставлял бы свои движители.

И опять экипаж враждебного корабля разгадал маневр капитана крейсера и…

Сторона чужого корабля, повернутого в сторону «Тургер», вдруг окрасилась зловещим красным цветом, и в сторону разведывательного корабля Федерации устремился красный поток, будто чужой корабль выплеснул в сторону «Тургер» огромное ведро яркой красной краски. Корабль Федерации шёл к враждебному кораблю под углом, и атака пришлась на переднюю часть одного из бортов его корпуса, так как он всё ещё прямолинейно удалялся от планеты и никак не маневрировал.

Григорьев на мгновение окаменел, но когда пришёл в себя, часть «Тургер» уже была будто перекрашена в красный цвет.

«Вахтенные, что ли, забыли о защитном поле»? — молнией мелькнула у него мысль, полная тревоги, и, не отдавая отчёт своему действию, он нажал на клавишу выстрела.

Метнувшийся в сторону враждебного корабля сноп ярких разноцветных лучей заплясал перед его корпусом, показывая, что чужой корабль имеет защитное поле, которое препятствует пришедшей энергии добраться до его корпуса. Но полученная враждебным кораблём энергия всё же была столь велика, что его защитное поле оказалось не в состоянии поглотить её всю, и уже через мгновение из корпуса чужого корабля ударил фонтан огня вперемешку с чёрным дымом. Заваливаясь набок, враждебный корабль заскользил в сторону «Тургер», быстро сближаясь с ним.

«Проклятье! На таран пошёл, что ли?» — замелькали у Григорьева быстрые мысли. «Вахтенный! Уводи корабль! В сторону! В сторону! В сторону!..» — принялся генерировать он одну и ту же мысль, будто она могла через пространство достичь головы вахтенного офицера «Тургер» и войти ему в мозг.

Чужой корабль ещё раз выплюнул из своего повёрнутого в сторону «Тургер» борта большое количество странной красной энергии и сам заскользил в сторону, удаляясь от «Тургер». Григорьев отчётливо увидел, что из атакованной части корпуса «Тургер» валит густой серый дым, хотя огня не просматривалось. Никакого ответного огня экипаж «Тургер» почему-то не вёл, да и шёл он теперь как-то странно, будто неуправляемо падал на планету.

Не вёл огонь враждебный корабль и в сторону крейсера, но, скорее всего, по той причине, что он был повёрнут к крейсеру своей горящей стороной. Не обстреливал чужой больше и «Тургер», но уже, видимо, по той причине, что он достаточно далеко удалился от него, да и его накопители энергии, возможно, были пусты, а для их зарядки требовалось какое-то время.

Между тем крейсер уже развернулся к враждебному кораблю носом, и, не раздумывая, Григорьев нажал клавишу аннигилятора. По экрану интера прочертилась едва видимая вуаль, и через мгновение на корме чужого корабля вспыхнула яркая звезда, и тут же в пространство брызнул фейерверк ярких сполохов.

Чужой корабль пришёл во вращение и повернулся в сторону крейсера своей негорящей стороной корпуса, и в тот же миг в сторону крейсера метнулся фонтан яркой красной краски, но всё же не такой мощной, какая выплёскивалась в сторону «Тургер», подтверждая вывод Григорьева об отсутствии энергии в накопителях чужого корабля.

Крейсер так сильно тряхнуло, что, не держись Григорьев за штурвал, непременно вылетел бы из кресла.

— Защитное поле один процент, — раздался в тиши зала управления мужской синтезированный голос с металлическим оттенком.

Не раздумывая, Григорьев опять нажал на клавишу выстрела лазерными излучателями, и сноп разноцветных лучей тут же упёрся в негорящую сторону чужого корабля. Теперь защитного поля у враждебного корабля, скорее всего, уже не было, и из его корпуса во все стороны брызнули фейерверки огня, и, начав вращаться ещё динамичнее, он устремился в сторону планеты.

«Добить!» — тут же мелькнула у Григорьева решительная мысль.

Но вдруг метнувшийся в сторону крейсера небольшой красный фонтанчик застал его врасплох: крейсер вздрогнул, будто налетел на какое-то невидимое препятствие. В тот же миг экран пространственного обзора покраснел, словно в него кто-то невидимый плеснул красной краской. Донеслось громкое шипение.

— Защитное поле ноль процентов, — раздался мужской синтезированный голос с металлическим оттенком.

— Проклятье! — невольно выругался Григорьев и, не зная что делать, принялся резко крутить штурвал туда-сюда, будто экран пространственного обзора действительно оказался залит краской и такими резкими маневрами его можно было очистить от этой краски.

Григорьеву осталось непонятно, помогли ли эти маневры очистить экран интера или система сама справилась с возникшей проблемой, но вскоре по экрану поползли чёрные полосы, и наконец его работоспособность полностью восстановилась. Неприятное шипение тоже исчезло.

Вдруг лицо Григорьева вытянулось: как «Тургер», так и чужой корабль падали на планету, на один и тот же материк. Чужой настолько мощно дымил, что его корпус едва-едва просматривался. Была ли его посадка на планету управляема, можно было лишь гадать, потому что он одновременно и вращался и совершал колебательные движения. «Тургер» тоже дымил, но лишь одной передней стороной своего корпуса. Его посадка, скорее всего, была управляема — он шёл без вращения и без колебаний.

— Техник! Наши повреждения? — произнёс Григорьев, бросив быстрый взгляд в сторону техника, нёсшего вахту.

— Вышли из строя четыре турели ближнего действия, гард капитан, — негромко заговорил вахтенный техник. — Пробой корпуса в районе третьего и четвёртого отсеков. Пожар в отсеках ликвидирован. Они залиты статитом.

— Но если он затвердеет, мы потеряем эти отсеки, — повысив голос, произнёс Григорьев.

— Мы их уже потеряли, гард капитан. Статит не смог заплавить пробоины из-за высокой температуры. Корпус в районе этих отсеков дымит, но есть надежда, что масса статита, идущая изнутри отсеков, охладит корпус и дым прекратится.

— Проклятье! — Григорьев с силой стукнул кулаком по подлокотнику. — Теперь можно забыть о скорости.

— У «Тургер» есть его элементы обшивки. Можно приспособить их и под крейсер.

— «Тургер» и сам горит, — Григорьев с досадой махнул рукой. — Вахтенный! Связь с «Тургер».

С другой стороны от Григорьева раздался громкий шелест, и через мгновение перед ним вспыхнула какая-то странная голограмма, состоящая из красных и тёмных полос. Лицо Григорьева исказилось гримасой недоумения.

— Что, чёрт возьми… — он вдруг умолк.

«Вот почему экипаж „Тургер“ не вёл огонь по чужому кораблю, — замелькали у него догадки. — Ему, как и крейсеру, залило экран красной краской, и он ослеп. Видимо, слепота у него ещё не прошла до сих пор: он этой самой краски получил два раза и в гораздо большем количестве, чем крейсер. Скорее всего, Некрасов надеялся, что чужой пришёл сюда с мирной миссией, и не отдал приказ экипажу „Тургер“ первому открыть огонь. Либерал!»

Губы Григорьева вытянулись в снисходительной усмешке.

Наконец в голограмме появилось частичное изображение, которое просматривалось на её тёмных полосах. Насколько Григорьев смог его рассмотреть, это был вахтенный офицер Алексей Кузьмин.

— Здесь Григорьев, — первым заговорил капитан крейсера. — Крейсер получил незначительное повреждение. Требуется посадка для проведения ремонта.

— Где чужой? — раздался голос из голограммы, по которому Григорьев узнал Некрасова.

— Он падает на планету, гард старший офицер. Насколько я могу определить, на тот же самый материк, что и «Тургер».

— Ты уверен, что он падает, а не идёт на посадку?

— Если он и идёт на посадку, то весьма странно, — Григорьев невольно дёрнул плечами, будто Некрасов его видел. — От такой посадки немудрено и развалиться. А разве вы его не видите?

— Нет! У нас проблемы с экраном пространственного обзора, — уже раздался голос вахтенного офицера. — Едва-едва поверхность планеты просматривается. Как бы самим при посадке не развалиться.

— Почему «Тургер» не надел бронь и не открыл огонь по чужому? — поинтересовался Григорьев.

— «Тургер» ещё находился в озоновом слое планеты, и мы не хотели его разрушить, а потом уже ничего не видели, — пояснил вахтенный офицер.

— «Тургер» должен сесть на каменное плато неподалёку от океана, — услышал Григорьев голос Некрасова. — Контролируй его посадку, и, если корабль начнёт отклоняться в сторону от плато, будешь корректировать. Только будь внимателен: не посади «Тургер» в океан.

— Да, гард старший офицер! — произнёс Григорьев и, отклонив штурвал, резко послал крейсер вниз.

Когда крейсер догнал «Тургер», Григорьев начал синхронно вести с ним свой корабль, пытаясь понять, куда вахта намерена посадить огромный разведывательный корабль. Вскоре он увидел предгорное плато с небольшим уклоном, на которое, скорее всего, вахта и пыталась посадить «Тургер». Плато было достаточно большим, но оно было заметно изломанным, и для двух больших кораблей более-менее ровных участков на нём, определённо, не было. Лицо Григорьева исказилось невольной гримасой досады. Он прометнулся быстрым взглядом по экрану пространственного обзора — чужой корабль нигде не просматривался. Он опять уставился в нижнюю часть экрана, где отображалось плато.

Собственно, «Тургер» шёл к центру этого плато, где был самый приемлемый для посадки участок, и чем он был ближе к нему, тем гримаса досады на лице Григорьева становилась всё выразительней: он видел, что крейсер ему приткнуть на это плато не удастся.

— «Тургер» идёт в центр плато, на его лучший участок для посадки, — заговорил он, бросая быстрые взгляды на полосатую голограмму, отмечая, что красные полосы на ней сделались ýже, а тёмные шире. — Корректировка не нужна. Уверен, вы уже сами достаточно хорошо видите плато. Я отправляюсь искать посадочную площадку для «Грача», ему нужен небольшой ремонт.

— Нет! — будто выстрел прозвучал голос Некрасова из голограммы. — Будешь защищать «Тургер» сверху, пока он будет восстанавливаться. Я не уверен, что чужой корабль был один. Лишь когда гарантированно убедишься, что других чужих нет, займёшься ремонтом крейсера.

— Да, гард старший офицер! — произнёс Григорьев с удручающей гримасой.

— Может, стоит поискать, куда сел чужой? — поинтересовался он через несколько мгновений молчания.

— Не сейчас! — донёсся резкий голос Некрасова. — Следи за пространством!

— Да, гард старший офицер! — несколько вяло произнёс Григорьев и, застопорив штурвал, оглянулся на своё капитанское кресло — вахтенный офицер сидел в нём.

Повернувшись вместе с креслом, Григорьев поднялся.

— Вахтенный, прими управление, — произнёс он, направляясь к своему капитанскому креслу.

Вахтенный офицер, будто подброшенный пружинами, вскочил и бросился к креслу вахтенного офицера. Григорьев занял своё капитанское кресло и, откинувшись в нём, уставился в верхнюю часть экрана пространственного обзора, где отображались совершенно незнакомые ему звёзды.