Белые ночи чёрной вдовы. Психологический детектив

Геннадий Кожемякин

Типичное на первый взгляд ограбление инкассации надолго оказывается «висяком». Выясняется, что один из нападавших застрелен не инкассаторами. Тогда кем? Дальше – больше! Деньги из инкассаторской машины достаются прозябающему в нищете поэту-любителю, безвольному и затюканному жизнью. И тут его понесло! Он с «атаманшей» банды бежит на юга, где раскручивает себя на эти деньги в качестве знаменитого шансонье… Что из этого вышло? Читайте:-) Книга содержит нецензурную брань.

Глава четвёртая. «Муки творчества»

Давно примечено, что маленькие собачки предпочитают испражняться на наиболее большие и величественные деревья.

(Английская поговорка.)

Аркадий Арапчик, редактор рубрики происшествий популярной газеты «Московский Коммунар», восседал на присиженном за долгие годы редакционном унитазе и сердито тужился. Перед ним на коленях лежала сводка происшествий за день. Подшефные наскребли — не густо…

Всё, чем ему удалось разжиться к завтрашнему номеру, были три коротенькие сообщения, два из которых тянули от силы на «развлекалово» для пенсионерок со стажем. А к завтрему, кровь из носу, он обязан был выдать «на гора» восемь — десять полноценных происшествий! В крайнем случае — семь. Не меньше! И два-три из них обязаны привлечь внимание любого читателя, а не только тех, кому на пенсии делать нечего.

Из полновесных материалов у него пока был лишь один — о том, как молодой педагог — балетмейстер, принимая зачёты по хореографии, пропускал отстающих студентов театрального училища через свою спальню. За что и был задержан правоохранительными органами — в момент принятия зачёта у очередного юноши. Этот материал вполне соответствовал духу газеты и был на вес золота. Но он, такой, был лишь один. Арапчик ещё раз пробежал материал и, вдруг, громко выругался! — «Сколько раз я им, баранам, объясняю, что б не писали «В НАШЕ СЛОЖНОЕ ВРЕМЯ!» Сейчас другой слоган! Творческий человек должен говорить в «НАШЕ НЕПРОСТОЕ ВРЕМЯ!» Так намного умнее и вкуснее звучит! Нет, им — хоть кол на голове теши! Вместо «непростого» пишут — «сложное».

Посопев, он глубокомысленно исправил «сложное» на «непростое» и сделал на полях пометку красным. Посопел, успокоился немного.

Два других материала касались банальной бытовухи и представляли хоть какую-то ценность лишь по одной причине: они — произошли в действительности (зачастую, редактору рубрики, события приходилось просто придумывать самому).

В первом речь шла о том, как жилец установил на глазке входной двери пишущую камеру и вычислил, кто из соседей, гадит ему на коврике под дверью, а второй касался покусанного собакой ребёнка. Для огромного мегаполиса, согласитесь, не густо!

Теперь Аркадию предстояло досочинить необходимое количество событий и, как назло, ничего не лезло в голову. Палочка — выручалочка, «комната раздумий» — туалет, где ему всегда так хорошо думалось, на этот раз сбоила…

Переминаясь с ягодицы на ягодицу, он хмурил брови и перебирал различные сюжеты, но получался или откровенный бред или как-то фальшиво, неубедительно… Вспомнив изречение великого писателя о том, что самое трудное — написать первую строчку, а потом дело, мол, само пойдёт, он вспотевшими руками поправил на коленях влажную тетрадь и решительно, размашисто набросал начало:

«В неприглядную историю оказался замешан…»

Но на этом дело наглухо застопорилось.

— Первая строчка, первая строчка! «Главное — написать первую строчку!» — Ну, написал я! Болтуны эти — Ильф и Петров! Враньё сплошное весь этот бред великих! — сердито сопел Арапчик. — Давно замечено: под громкой фамилией любая галиматья — пройдёт на ура! Первая строоочка…

Когда у журналиста совсем затёк зад, и он уже собирался решительно вставать, раздалась трель мобильника.

— Кто это ещё!? — подумал Аркадий. Ему принадлежал знаменитый среди журналистов «МК» перл: — «Есть люди, которые звонят тебе исключительно в двух случаях: если ты сидишь на толчке или если ты только приготовился «кончить»! Молодые сотрудницы очень его оценили!

С усилием достав из кармана брюк мобильник, Аркадий увидел, что ему звонит знакомый «угрошник» Игорь Фёдоров.

— Чем обязан, столь вельможному вниманию? — удивлённо подумал журналист, нажимая кнопку ответа.

— Да! Слушаю!

— Привет рыцарям пера и бумаги! Чем занимаешься? Не отвлёк?

— Да — сразу двумя делами. Теперь, вот, даже тремя! — На толчке сижу, колонки пишу, с тобой разговариваю, ха-хааа!…

— Я как раз по поводу колонок! — отвечал офицер. — Материал есть — пальчики оближешь. Но — баш на баш! Сам понимаш!

— Да я вроде согласный! — радостно сжал трубку редактор хроники происшествий. — Излагайте, Ваше благородие!

— Значит, вкратце! Имеем — что? Имеем ограбление инкассации на моей земле. Трупы. «Капуста» ушла огромная. От тебя мне понадобится очертить в прессе сумму наших действий по горячим следам. В нужном ракурсе. И обрисовать вознаграждение свидетелям. Устроит? Если — да, то жду тебя около нашего РОВД через час. Максимум — полтора.

Аркадий не любил ничего, даже отдалённо похожего на ультиматумы. Он любил свободу. Как творческая личность. Поэтому немного посопев, он ехидно поинтересовался:

— А если через два часа приеду — не дашь?

— Через два я уже буду в области! — сухо отрезал майор. Меньше всего ему сейчас хотелось шутить.

— Понял! Понял. Понял. Замётано — замазано! Через час я у тебя! — затараторил, спохватившийся Аркадий, плечом прижимая трубку к уху и торопливо застёгивая брюки.

Нужно было поторопиться и, пожалуй, надёжнее даже будет выдвинуться на метро. Пробки — вещь не шутейная, как и работа Фёдорова: сказал «уеду» — и точно уедет. Невзирая на то, что, видать, его самого там что-то припекает!

Отсиженные ноги работали не лучше протезов, и ломанувшийся резко на выход из «комнаты раздумий» журналист, едва не растянулся на пороге туалета. Шипя и брюзжа, он нетвёрдо дошагал до кабинета и, плюхнувшись в своё кресло, стал снаряжать в дорогу портфель — больше для солидности.

Метро есть метро. Несмотря на то, что ехать пришлось на окраину Москвы, менее чем через час Арапчик уже жадно внимал Фёдорову, делая торопливые пометки в блокноте (майор запрещал собеседнику пользовать диктофон в их беседах). Уяснив картину в целом и попутно поняв, что проблема завтрашнего номера этим материалом почти закрыта, журналист получил указание: в заметке упомянуть о солидном вознаграждении — «за любую информацию по означенному происшествию, сумма не разглашается, но она, де, очень приличная».

Дело в том, что в подобных случаях речь идёт, как правило, о вознаграждении тем, чьи данные — «помогут задержать преступников». Такая формулировка зачастую отбивает у свидетелей или сведущих в чём-то людей, желание идти светиться.

— « А вдруг всё равно не поймают? А тебя так и будут годами таскать по следователям» Или — А вдруг твои показания не сочтут — «помогшими раскрыть преступление»?

И наконец, бывает категория свидетелей, у которых сведений совсем немного: что-то слышал, что-то мельком видел…

Этим и вовсе не резон лезть с такими крупицами: — их то уж точно не сочтут «помогшими раскрытию». А зря! Но и платить каждой бабуле за её замешанную на богатой фантазии ахинею заявитель тоже не может, поэтому и оговаривается пункт об информации, «имеющей ключевое значение для следствия». Замкнутый круг получается. Его и решил разорвать Фёдоров при помощи самого действенного и одновременно безответственного фактора — массовой газеты.

Завтра весь район, город, область будут знать, что «За ЛЮБУЮ ИНФОРМАЦИЮ»…… Ну и так далее. Это непременно должно сработать, и останется лишь самому фильтровать её потоки. Ну, а если жалобы какие-то потом начнутся, мол, где деньги? — возникают два законных вопроса:

— «А кто вам их обещал? И о какой сумме вы говорите? И вообще — следствие ещё не закончено, товарищ!»

Майор хорошо помнил историю которая приключилась несколько лет назад с компанией «Золото России».

Среди бела дня в центре столицы было совершено покушение на одного из заместителей руководителя компании. В тот же день Пресс-Служба «Золота России» распространила заявление, что тот — чьи показания помогут раскрыть преступление, получит неслыханное вознаграждение — десять миллионов рублей. Множество людей бросились за кушем и вполне подробно описали как двоих стрелявших, так и их автомобиль. Как ни странно, вскоре стрелков и впрямь схватили. Премировать же расторопных свидетелей никто не торопился, тем более, что было кого награждать — в системе МВД.

Но народ-то нынче пошёл ушлый. Свидетели подняли шум, в «Московском Коммунаре» вышла статья — «Кинутые свидетели». Дело получило большой общественный резонанс; вмешалось даже — «Общество защиты свидетелей». Правовое управление «Золота России» резонно утверждало «… о том, что сумма в размере десять миллионов рублей и ноль ноль копеек уже выплачена одному из свидетелей преступления — гражданину Васину П. С.» А остальные девять свидетелей, не менее резонно настаивали на том, что их показания ничем не уступают васинским, а посему им причитается такой же гонорар. Знаменитая правозащитница, старушка Елисеева поспособствовала тому, чтобы дело было передано в суд. В итоге суд, ознакомившись с материалами дела, пришёл к выводу, что любое из показаний истцов можно рассматривать как «поспособствовавшее раскрытию преступления» и обязал компанию выплатить указанное вознаграждение всем остальным зарегистрированным свидетелям!

Таким образом, и без того рекордная сумма в десять миллионов, в одночасье удесятерилась. Вернувшийся из Майами Президент компании господин Саранов, сперва, был удивлён, увидев в смете расходов сто миллионов рублей на вознаграждение «для свидетелей по делу о покушении». По мере вникания в суть вопроса, он всё более закипал и, наконец, выставил солидную часть означенной суммы своей пресс — службе и финансово — правовому управлению. Не то, чтобы эта сумма была велика для такого монстра…

Просто все баре, и жадные и щедрые, едины в одном: их бесит, когда принадлежащее им состояние разбазаривает кто-то другой помимо них. Сам он вполне может, не напрягаясь спустить в двадцать раз большую сумму в казино Лас — Вегаса, но это не значит, что его сотрудникам позволительна хоть малейшая расхлябанность, бесхозяйственность.

Короче говоря, — Саранов с чистой совестью стряс половину вышеупомянутой суммы со всех своих многочисленных служб. Попали — все, кто был причастен «к этому вопиющему разгильдяйству» (они скопом выплачивали её полгода). А другую половину — по-барски списал себе в убытки.

Фёдоров, который служил тогда в центральном аппарате ГУВД, хорошо знал эту историю, а потому понимал, что Васильев с Кривцовым смогут организовать вознаграждение лишь тому, кто действительно помог следствию.

А значит — что же — многочисленные мелкие «аудио и видео» свидетели — побоку!? Да ведь сейчас — любая зацепка была на вес золота!

В редакцию Арапчик возвращался как на крыльях — эксклюзивный репортаж, да ещё из первых рук, стоил целой рубрики на неделю вперёд! Окрылённый успехом, он позвонил своей «правой руке» — Стасу и дал задание самостоятельно сочинить два происшествия, строк по семьдесят. А сам — прямо в метро взялся за гвоздь номера…

«Предрассветный час на Северо-Западе Москвы был оглашён грохотом перестрелки. Небывалый по своей дерзости налёт совершили неустановленные пока бандиты…»