Круглый год с литературой. Квартал четвёртый

Геннадий Красухин

Работая редактором литературных изданий и занимаясь литературным преподаванием, автор вынашивал замысел о некой занимательной литературной энциклопедии, которая была бы интересна и ценителям литературы, и её читателям. Отчасти он воплотил этот замысел в этой книге-литературном календаре, в календарных заметках, которые вобрали в себя время – от древности до наших дней. Автор полагает, что читатель обратит внимание на то, как менялись со временем литературные пристрастия, как великие открытия в литературе подчиняли себе своё время и открывали путь к новым свершениям, новым открытиям, – дорогу, по которой идёт и нынешняя литература и будет идти литература будущего.

2 ОКТЯБРЯ

С творчеством Сергея Сергеевича Заяицкого (родился 2 октября 1893 года) меня познакомил Сергей Дмитренко, работавший моим заместителем в газете «Литература», которую я тогда возглавлял. Дмитренко вообще очень начитанный человек. Я благодарен ему за приобщение к этому талантливому писателю.

Близкий приятель Булгакова, Заяицкий тоже показывал абсурд окружавшей его советской жизни. Тоже прекрасно владел языком, юмором, умением описывать фарсовые ситуации. И при этом нисколько не походил на Булгакова. Работал в другом — небулгаковском — жанре трагикомедии.

Своему «Жизнеописанию Степана Александровича Лососинова» (1928) он ставит подзаголовок «трагикомическое сочинение». Эпитетом «трагикомический» обозначены некоторые его рассказы. Но даже если бы и не было этих авторских подсказок в определении любимого жанра Заяицкого, мы бы не ошиблись: привычные понятия в его творчестве часто отказываются быть привычными, становясь необычными.

Подобный художественный приём он демонстрировал ещё в ранних своих стихах:

Что задумался? — Вино

В кубке искрится и блещет,

Посмотри лишь, как оно

На огне огнём трепещет.

Ты задумался о ней,

О, патриций благородный?

Об огне её очей,

Речи лёгкой и свободной?

Не грусти — любовь пройдёт,

И в вине огня довольно,

И вино не хуже жжёт,

Только сладко, а не больно!

Здесь Заяицкому 17 лет. Для юноши такое осмысление любви странно. Тем более фактическая её дезавуация: убеждённость в том, что «любовь пройдёт», призыв пренебречь ею ради того, что тоже «жжёт, только сладко, а не больно!».

Разумеется, говоря о трагикомедии, я не имею в виду детские вещи Заяицкого, которого некогда известный критик Я. Рыкачёв точно назвал «Ричардсоном русской литературы для подрастающего поколения». И в самом деле — «Морской волчонок», «Африканский гость», «Вместо матери», «Найденная», «Внук золотого короля», «Шестьдесят братьев», «Псы господни», «Великий перевал», «Рассказы старого матроса», — это, с одной стороны, приключенческие реалистические книги, но с другой — их добродетельный герой действительно родственен классицистическому Грандисону — главному персонажу Ричардсона.

Его увлекательные пьесы для детей «Робин Гуд» и «Стрелок Телль» с успехом шли (кажется, идут и сейчас) в Центральном детском театре.

Заяицкий знал языки и переводил много и с удовольствием. Особенно Джека Лондона.

Но главным в его наследии остаются сатирические вещи: «Баклажаны», «Земля без солнца», уже названное «Жизнеописание Степана Александровича Лососинова», «трагикомические рассказы» («Женитьба Мечтателева», «Жуткое отгулье», «Любопытные сюжетцы», «Письмо», «Судьбе загадка», «Человек без площади»). Блистательным оказался и роман-пародия «Красавица с острова Люли», напечатанный Заяицким под псевдонимом Пьер Дюмьель. Не случайно С. Заяицкого сближали не только с М. Булгаковым, но и с М. Зощенко и с П. Романовым.

Он умер рано — 21 мая 1930 года. И некролог, напечатанный в «Литературной газете», подытожил: «Он нёс в себе поучительную волю к жизни, любовь к ней. В его взгляде на бытие светился тонкий ум, глубокий юмор, пленяющий нас в каждом его произведении. Товарищи по литературе мало встречались с Заяицким не потому, что он был нелюдим. Наоборот, он был общителен, умел быть блестящим собеседником, отличным товарищем. Но тяжкая болезнь — костный туберкулёз — вывела его из строя».

* * *

Предваряя роман Сергея Крутилина «Липяги», Сергей Залыгин писал: «Не всякому свойственна любовь к небольшому русскому селенью, самому обыкновенному и неприметному. Но тот, кому любовь эта не чужда, будет волноваться, читая «Липяги», будет задумываться, будет вспоминать прошлое и мечтать о будущем. И ещё — будет жалеть тех, кому всё это безразлично».

«Липяги» — самая известная вещь Сергея Андреевича Крутилина (родился 2 октября 1921). За неё он получил госпремию РСФСР им. Горького.

Хотя, на мой взгляд, этому роману не хватает композиционной цельности. Написанный в форме записок сельского учителя, он состоит из 15 таких «записок» — 15 самостоятельных глав, композиционно перемещающихся с места на место в разных изданиях. Деревню Крутилин знал, её проблемы тоже. И всё же, если и стоило, по выражению Залыгина, «волноваться», читая «Липяги», то по поводу того, что уж очень робко касался писатель больных сторон тогдашнего деревенского колхозного строя.

Остальные вещи Крутилина (а их немало: хватило на трёхтомное собрание сочинений) «Липягам» уступают. Не потому ли, что во многих своих вещах писатель был больше всего озабочен тем, чтобы показать положительную роль партийного руководства селом? Умер Крутилин 28 февраля 1985 года.

* * *

Павел Фёдорович Нилин писательскую известность приобрёл благодаря написанным в 1956 году повестям «Испытательный срок» и «Жестокость». Созвучные времени хрущёвской оттепели, они оказались созвучными любому времени, ибо вопрос о предосудительности скоропалительного осуждения человека и предпочтительности понимания его вечно актуален.

Но в дело по разоблачению нечеловеческих сталинских норм жизни повести Нилина вносили свою весомую лепту. Написанные хорошим языком, композиционно гармонические, с психологически мотивированными характерами героев и их поступков, они полюбились многим.

А кинематографическую известность Павел Нилин прибрёл ещё раньше.

Его сценарий двухсерийного кинофильма «Большая жизнь» стал очень заметным явлением. За сценарий фильма 1 серии он отмечен сталинской премией. А по поводу 2 серии было принято знаменитое постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) от 4 сентября 1946 года.

Вот небольшая выдержка из него:

«В фильме «Большая жизнь» дано фальшивое, искажённое изображение советских людей. Рабочие и инженеры, восстанавливающие Донбасс, показаны отсталыми и малокультурными людьми, с очень низкими моральными качествами. Большую часть своего времени герои фильма бездельничают, занимаются пустопорожней болтовней и пьянством. Самые лучшие по замыслу фильма люди являются непробудными пьяницами. В качестве основных героев фильма фигурируют люди, служившие в немецкой полиции. В фильме изображён явно чуждый советскому строю тип (Усынин), остававшийся при немцах в Донбассе, разлагающая и провокационная деятельность которого остаётся безнаказанной. Фильм наделяет советских людей нравами, совершенно не свойственными нашему обществу. Так, красноармейцы, раненные в сражении за освобождение шахты, оставлены без всякой помощи на поле боя, а жена шахтёра (Соня), проходящая мимо раненых бойцов, проявляет полное равнодушие и безразличие к ним. В фильме изображено бездушно-издевательское отношение к молодым работницам, приехавшим в Донбасс. Работниц вселили в грязный, полуразрушенный барак и отдают на попечение отъявленному бюрократу и негодяю (Усынину). Руководители шахты не проявляют элементарной заботы о работницах. Вместо того, чтобы привести в порядок сырое, протекающее от дождя помещение, в котором были размещены девушки, к ним, как бы в издёвку, посылаются увеселители с гармошкой и гитарой».

Понятен и зубодробительный вывод:

«ЦК ВКП(б) постановляет:

1. Ввиду изложенного выпуск на экран второй серии фильма «Большая жизнь» запретить.

2. Предложить Министерству кинематографии СССР и Художественному совету при министерстве извлечь необходимые уроки и выводы из решения ЦК ВКП(б) о кинофильме «Большая жизнь» и организовать работу художественной кинематографии таким образом, чтобы впредь была исключена всякая возможность выпуска подобных фильмов».

Вообще сценарий фильма «Большая жизнь» писался на основе сюжета первой книги Нилина «Человек идёт в гору. Очерки обыкновенной жизни», которая вышла ещё в 1936 году. Шахтёры описывались, как было принято в то время, героями пятилетки, ударниками труда. Книга отличалась добротностью стиля, и потому у кинематографического начальства и сомнения не возникло в необходимости её экранизации.

Первая серия показала безошибочность выбора. Но вторая…

А со второй получилось так, что она вышла в первый год после войны, когда не оправившаяся от горестной действительности страна только начала залечивать раны. Ей это плохо удавалось ещё и в связи с неурожаем 1946 года, заставившим голодать вернувшихся с войны фронтовиков.

К этому нужно прибавить, что прошедшие по Европе солдаты видели, как жили там люди и, разумеется, надеялись, что, победив, они будут жить не хуже.

Выйди вторая серия фильма, как и первая, до войны, наверняка никакой критики бы не было. Сужу по тому, что видел её в 1958 году, когда она вышла на экраны.

Но после войны Сталину и его руководству нужны были фильмы преувеличенно положительные. Всё — в самых радужных тонах. Колхоз — процветающий, завод — перевыполняющий — аж дух захватывает! — какие планы. Люди — не просто довольные своей жизнью, но всё от неё взявшие и претендующие на излишки!

Потому и посыпались удары по талантливым художникам, которые обязаны были служить своим талантом диктаторским прихотям.

Долго продолжалась кампания по избиению фильма, а значит — и режиссёра и сценариста.

Что это Нилина не сломило, доказали две повести, о которых я написал вначале. По их мотивам, кстати, поставлены были хорошие фильмы.

Ну, а дальше повесть «Через кладбище» (1962) — о белорусских партизанах, рассказы «Дурь» (1973), «Впервые замужем» (1978) — вполне доброкачественная проза.

Умер Павел Фёдорович 2 октября 1981 года (родился 16 января 1908-го).

* * *

Братья Туры не были братьями по крови. Одного звали Леонидом Давидовичем Тубельским. Другого — Петром Львовичем Рыжеем. Когда решили стать соавторами, взяли себе этот псевдоним. Говорят, что каждый дал по своей первой букве, а в середину поставили для благозвучности «у». Но мне думается, что «Тур» составлен из двух первых букв фамилии Тубельский и первой буквы фамилии Рыжей.

Так или иначе, но братья настолько привыкли к новой своей фамилии, что когда 14 февраля 1961 года умер Леонид Давидович (родился 11 апреля 1905-го), Пётр Львович взял в соавторы жену, и они подписывали свои произведения Ариадна и Пётр Тур.

Пётр Львович Тур вместе с названным братом считаются классиками советской приключенческой драматургии. По их пьесе «Очная ставка» (совместно с Л. Шейниным) снят фильм «Ошибка инженера Кочина» (1939). Дальше последовали «Дым отечества» (1943), «Софья Ковалевская» (1943), «Губернатор провинции» (1947; на основе этой пьесы снят фильм «Встреча на Эльбе»), ну, и. как говорится, так далее. Всего они написали 9 пьес. В 1944 году совместно с Л. Шейниным написали сценарий фильма «Поединок», в 1946-м — фильма «Беспокойное хозяйство», в 1949 вместе с Л. Шейниным — фильма «Встреча на Эльбе», за что получили сталинскую премию 1-й степени. Сценарий фильма «Испытание верности» они написали вместе с режиссёром фильма И. Пырьевым в 1954-м. И ещё два сценария — фильма «Софья Ковалевская» (1956) и фильма «Золотой эшелон».

Оставшись после смерти Леонида Давидовича без соавтора, Пётр Львович, как я сказал, стал писать вместе с женой. Их пьесы «Единственный свидетель» и «Чрезвычайный посол» были поставлены на сцене МХАТа. На основе «Чрезвычайного посла» они написали сценарий фильма «Посол Советского Союза», поставленный Г. Натансоном с актёрским составом МХАТа.

Пётр Львович скончался 2 октября 1978 года (родился 24 января 1908-го).

* * *

Николай Трофимович Федоренко производил впечатление вельможи: бархатный пиджак, отутюженные в стрелку брюки, какие-нибудь совсем немыслимые штиблеты. На каждой его вещи, даже на портфеле так и виделась бирка «Made in… где-нибудь, но только не у нас». Что и понятно. Николай Трофимович одно время не вылезал из-за границы. Работал в министерстве иностранных дел. Имел с 1954 года ранг Чрезвычайного и Полномочного посла (по мидовским понятиям — маршальский). В 1955–1958 годах был замом министра иностранных дел. Затем четыре года — посол в Японии. Потом с 1963 по 1968 — постоянный представитель СССР при ООН и представитель СССР в Совете Безопасности. Вот только после этого его бросают на литературу.

Он начинал с брошюрок о китайских писателях: «Лауреат Международной Сталинской премии мира Го-мо-жо» (1952), «Великий китайский писатель Лу Синь» (1953). Они выходили 150-тысячным тиражом и, как я догадываюсь, оседали на сельских прилавках и пылились на библиотечных стеллажах. Но потом Николай Трофимович стал входить во вкус: «Дипломатические записи» (1972), «Меткость слова: Афористика как жанр словесного искусства» (1975), «Литературные записи» (1980), «Морские записи» (1984), «Мысль и образ. Литературно-критические статьи» (1985). Вполне достаточно, чтобы стать членом Союза писателей. Разумеется, он им стал.

А после того, как в 1970 году возглавил журнал «Иностранная литература», через год стал и секретарём Союза писателей СССР. А членом-корреспондентом Академии наук СССР Николай Фёдорович стал ещё в 1958 году за свои книжки о китайских писателях, которые посчитали вкладом в науку.

Причём не только у нас в стране. Николай Тимофеевич, когда был послом в Японии, получил там степень почётного члена Института китаеведения в Токио, а 1975 году стал почётным академиком флорентийской академии искусств.

Почему-то вспоминается Юз Алешковский: «Товарищ Сталин, вы большой учёный…» Тем более что Сталина Федоренко видел. Был его синхронным переводчиком во время переговоров с Мао Цзедуном.

Большой учёный и большой писатель Николай Тимофеевич скончался 2 октября 2000 года (родился 9 ноября 1912 года).

* * *

Эти книги мне, школьнику, предлагали в нашей дворовой библиотеке, куда я записался, как только выучился читать. «Поджигатели» я прочитал быстро. «Понравилось?» — «Понравилось» — «Ну, возьми «Заговорщики».

Я брал. «Заговорщики» мне нравились меньше. По правде сказать, я забыл, о чём они. Кажется, действие там происходит то ли во время войны, то ли после. А вот «Поджигателей» запомнил. Время предвоенное. Любопытно было читать, как троцкисты с немецкими фашистами снюхались. И как американцы с немцами. Как все нас ненавидели, кроме немецких коммунистов.

Уже потом, через много лет я узнал, что Николай Николаевич Шпанов, родившийся 22 июня 1896 года, написал не только этих толстенных «Поджигателей» и «Заговорщиков», что он после того, как написал массу брошюр и книг об авиации, где служил, перешёл на художественную литературу и почти сразу прославился: написал роман «Первый удар» (1939), рассказывающий о том, как поразит наша авиация врага на его территории в случае, если он на нас нападёт. Популярным был и фильм «Глубокий рейд», созданный на основе этого романа. Шпанов написал много, очень много книг. И большинство их после смерти Сталина оказались ненужными. А кому они были бы нужны, если писал Шпанов по колодкам нашего Агитпропа: там и Тито действует по заданию ЦРУ, и Трайчо Костов, Ласло Райк и другие, которых приговаривают к смерти за шпионаж против нас. Сталин наградил Шпанова сталинской премией. И всё оказалось коту под хвост! И тогда Шпанов, которого печатали далеко не так охотно, как при Сталине, стал сочинять цикл про сыщика Нила Кручинина.

Эти книги вроде печатали для детей, говорят, что они занимательны, но я не знаю ни одного человека, кто бы их прочитал.

Как ни старался Шпанов (а работал он по-прежнему очень много), его известность не возродилась. Его забыли настолько, что когда после 2 октября 1961 года — дня его смерти гроб установили в ЦДЛ, на прощание с ним не пришёл никто. Кроме ответственного за ритуальный церемониал работника Литфонда. Он и постоял у гроба.

* * *

Василий Макарович Шукшин был невероятно одарённым человеком. Это был безусловно великий актёр, великий кинорежиссёр и талантливейший новеллист.

Единственно, что ему не удавалось, — это большие литературные формы.

Горько, что умер он 2 октября 1974 года 45 лет (родился 25 июля 1929 года) от старой русской болезни, которая и сделала смертельной его язву желудка.

Оставил после себя великолепные рассказы.