Эгрегор. Абсолютное зло

Геннадий Шапиро

«Искусство не фотография, но фотография – искусство». Талант – это магия, но и среди магов попадаются бездари. Магия талантливых людей, талантливые маги, живописные фотографии старой Европы, путешествия во времени… И конечно – любовь. Жанр: не скучный.Коммерческий потенциал: мне нравится!

Часть первая. Идея стартапа

Глава 1. Эмпат

Эмпатия — осознанное сопереживание текущему эмоциональному состоянию другого человека, без потери ощущения происхождения этого переживания. Соответственно эмпат — человек с развитой способностью к эмпатии. Слово «эмпатия» не имеет связи с какими-либо определёнными эмоциями (как, например, в случае со словом «сострадание») и в равной мере применяется для обозначения сопереживания любым эмоциональным состояниям.

Материал из Википедии — свободной энциклопедии.

— Это началось в музее королевы Софии, в Мадриде. Я стоял у «Герники» и думал о том, что если отвлечься от пафоса политического контекста и коммунистической риторики, художественная ценность полотна нулевая (имхо). История искусства знает примеры — Бенвенуто Челлини, Матисс, Пикассо (выборка очень субъективная, но, по моему глубокому убеждению, очень «репрезентативная») — людей абсолютно бездарных, но настолько уверенных в своей гениальности, что сумели «заразить» этой уверенностью остальных. При этом сила убеждения, личностной харизмы, были столь велики, что создали инерцию этого заблуждения во времени. Они действительно создали шедевр, но не из красок, бронзы или мрамора, а из собственной судьбы. «А почему бы и нет? — Еще подумалось мне. — Кто сказал, что СУДЬБА не „кошерный“ материал для истинного Мастера?». И в этот момент меня накрыла волна гнева. Ощущение было очень искренним, ярким, но настолько не соответствовало моему «лирическому» эмоциональному настрою, что я невольно огляделся по сторонам. Метрах в двух от меня стоял человек, каких обычно характеризуют идиомой «в штатском». И это ни в коем случае не «выправка». Это что-то другое, гораздо более «фундаментальное». Любому из нас наверняка доводилось непроизвольно выделять в толпе взглядом таких людей с совершенно особым, не оставляющим сомнений в происхождении, «атлетизмом» не только в фигуре, но и во всем облике. Ни потертые джинсы, ни сероватая с коротким рукавом, обнажающим рельефные бицепсы, футболка (или какой-либо иной «способ мимикрии»), не введут вас в заблуждение. Да они, как правило, к тому и не стремятся. Образ завершала короткая стрижка седеющих волос, большой лоб, «вертикальной ориентации» (а-ля Марлон Брандо) нос и массивный, чуть выдающийся вперед, подбородок. Он сосредоточенно, «самопогруженно», вглядывался в полотно. Казалось, «декорации включающего объема», в этот момент, для него просто не существовали. Мне вдруг стало совершенно очевидно, что источником эмоции является он. Я, как, видимо, и всякий другой человек, не раз совершал поступки или произносил слова, воспоминание о которых вызывало недоумение: «И как же меня угораздило?». Будто кто-то со стороны «нашептал», подтолкнул, заставил. В общем — «бес попутал». Но совершенно четкое осознание того, что пережитое ощущение пришло извне, было новым. Наверное, это сродни телепатии, только гораздо более общее, универсальное: посыл не был оформлен в слова, но это было реально испытанное чувство.

За этими размышлениями я не заметил, как оказался перед монитором, демонстрирующим фильм двух истинных гениев ХХ века, Сальвадора Дали и Луиса Бунюэля, объединившихся в создании 20-минутного эпатажного шедевра², из которого выросли все современные фильмы ужасов. Выросли? Видимо так и не доросли: сидящая на балконе какого-то дома, миловидная девушка и стоящий позади нее брутальный мачо (Бунюэль) как завороженные смотрят на сияющий диск полной луны, будто разрезанный тенью узкого облака; внезапно в руках у мужчины появляется, тщательно наточенная перед этим, клинковая бритва, которой он воспроизводит этот разрез на глазном яблоке (крупным планом) своей подруги. Ни Коппола, ни Поланский, ни даже Хичкок так и не сумели достичь того градуса неожиданности, совершенно непроизвольного, почти животного ужаса, который возникает при виде этого кадра. Надо сказать, видел я его не впервые, однако описанный эффект не притуплялся. Но на этот раз все было по-другому. Странная, похожая на фотомодель, блондинка, в коротком облегающем ярком платье и тяжелых армейских ботинках, смотрела на экран с видимым выражением умиротворенного эстетского удовольствия, которое вновь, каким-то невероятным образом передалось и мне, не оставляя никаких сомнений относительно первоисточника.

Уже выйдя из музея, я никак не мог отделаться от навязчивого воспоминания об этих двух эпизодах, вновь и вновь проплывающих перед глазами, пока не осознал, что они стали СОБЫТИЕМ, будто открывшим во мне какой-то внутренний шлюз. Оказавшись на тихой аллее Прадо, я был буквально ошарашен какофонией ощущений и образов, нежданно-непрошено ворвавшихся в мою жизнь. Проходящий мимо старик оставил в голове «белый шум» тяжелой заботы. Целующаяся на бульварной скамейке парочка, внезапно удивила холодом взаимного безразличия. Молодая девушка, в темном топе, кокетливо обнажающем полоску загорелой кожи над поясом нарочито драных джинс, живописно расположившаяся под вековым платаном на газоне, едва не оглушила искренним, еле сдерживаемым ЖЕЛАНИЕМ. Постепенно мне удалось справиться с первым ошеломлением своего нового состояния, но тут ему на смену пришло другое. Ясное осознание того, что источником всех этих ощущений являются внешние «объекты», будто создавало некую точку опоры, позволяющую формировать «управляющее воздействие». Забавный анекдот, по какой-то немыслимой цепочке ассоциаций, похожей на «игру в бисер»³, всплывший в памяти при взгляде на старика, заставил потеплеть его глаза, вызвав на лице некое подобие улыбки. Он и она, давешняя парочка на скамейке, вдруг прервали «процесс», набиравший все большие обороты, и с удивлением уставились друг на друга. Девушка под платаном стала встревожено оглядываться по сторонам, будто боясь, что ее застали за чем-то неприличным, подслушали интимную тайну. Синхронизованность этих реакций с моими мыслями позволяла считать, что их причиной был я. При этом никто из них ни разу не встретился со мной взглядом, то есть, судя по всему, даже не подозревал о моем существовании. В голове мелькнула мысль, что все это не очень этично — я будто подсматривал за окружающими в замочную скважину, однако эмоционального отклика, чувства вины или стыда, это не вызвало. Я был слишком поглощен новизной своих ощущений, так что этический аспект был явно неактуален. Да чего там, я вдруг осознал, что мне это нравится. И в этот момент я увидел ИХ — мужчину «в штатском» и похожую на фотомодель блондинку, казалось, привязанную к поверхности Земли только тяжестью армейских ботинок. И, конечно же, они были вместе. Ну не в том смысле. Хотя, может быть, и в том — тоже. Но сейчас это не имело значения. Они были объединены общей заботой, общей целью. Внезапно я понял, что эта цель — Я.

— Тебе стало страшно?

— Нет. Ну, может, немного. Хотя — нет. Всё-таки — нет. Это был не страх, а, скорее, тревога, парадоксальным образом заставившая меня пойти вслед за ними. Пройдя несколько кварталов, они свернули под своды базилики Иисуса-де-Мединачели. К тому моменту, когда туда вошел я, они сидели на одной из длинных деревянных церковных скамеек. Обернувшись, мужчина взглядом дал мне понять, чтобы я сел рядом. «Вы католики?» — почему-то спросил я, опускаясь на скамью рядом с девушкой. Они с удивлением посмотрели на меня. «Странное начало беседы с незнакомыми людьми. Не находишь?» — ответил мужчина. «А мы незнакомы?». «Ну, если ты имеешь в виду нашу встречу в музее, вряд ли это можно назвать знакомством» — ответила девушка неожиданно низким, с хрипотцой, но приятным голосом. Я чувствовал, что втягиваюсь не просто в какой-то сюрреалистичный диалог, достойный лучших традиций театра абсурда, но некое авантюрное, загадочное и наверняка опасное приключение. Но вместо опасности я ощущал лишь веселый, пьянящий, как дорогое шампанское, азарт. Лишь потом я понял, что источником этого ощущения были мои неожиданные собеседники, а само оно — сострадательно подаренной мне, анестезией. Но было уже поздно.

Глава 2. Парадигма

Парадигма — определённый набор концепций или шаблонов мышления, включая теории, методы исследования, постулаты и стандарты, в соответствии с которыми осуществляются последующие построения, обобщения и эксперименты.

Материал из Википедии — свободной энциклопедии.

— Вы католики? — С несколько вызывающей интонацией, неожиданной для самого себя, спросил Борис.

— Странное начало беседы с незнакомыми людьми. Не находишь?

— А мы незнакомы?

— Ну, если ты имеешь в виду нашу встречу в музее, вряд ли это можно назвать знакомством. — Вмешалась в разговор девушка.

— Я не об этом. У меня ощущение, что вы знаете обо мне гораздо больше, чем я о вас.

— Твои ОЩУЩЕНИЯ — мужчина сделал упор именно на множественном числе — тебя не обманывают. И да — мы католики. И даже более чем.

— Что значит «более чем»? Потомки Торквемада⁴? Тайный фан-клуб Игнатия Лойолы⁵?

— Что-то вроде того.

— Вроде того?!! Вообще-то мой вопрос был саркастическим и менее всего предполагал ответ «вроде того»!

— А мой ответ — нет. — Мужчина пристально смотрел в глаза Бориса.

— И что это значит?

— Это значит, что нам предстоит небольшое путешествие.

— Добровольное?

— Абсолютно. Надеюсь этот вопрос не саркастический? — Мужчина улыбнулся одними уголками рта. — Извините. Ваши (он стал нарочито-демонстративно вежливым) сомнения столь же естественны, сколь и банальны. Вас разбирает любопытство. Это естественно. Но пугает отсутствие информации — это банально.

— Вы можете решить обе эти проблемы здесь и сейчас. Удовлетворите мое любопытство, предоставив информацию и можно будет обойтись без таких «энергетических затрат», как путешествия.

— Дело не в «энергетике», а в вашей готовности, а точнее — не готовности, эту информацию получить. Надеюсь, «путешествие» это исправит.

Они поднялись. Борис нерешительно последовал за ними. На ближайшей к Собору платной стоянке их ждал серебристый «лексус».

— Как говорила незабвенная Алиса: «Все страньше и страньше»⁶. — Пробормотал Борис, приближаясь к машине. — Вы заранее знали, что я пойду за вами и где именно мы встретимся? Или у вас есть машина времени?

— Опять сарказм? Вы удивитесь, но машина времени действительно есть, но не у нас. И это одна из причин, по которой нам предстоит сесть в это «транспортное средство» (он небрежно кивнул в сторону «лексуса»). Однако вам надлежит надеть вот это. — Мужчина протянул ему небольшой, размером с человеческую голову, мешок из плотной непроницаемой ткани. — Считайте это частью ритуала.

Видимо, «частью ритуала», было также многочасовое кружение по улицам города, выезд на автостраду (непонятно какую) и, наконец, гулкое эхо в подземном гараже какого-то здания. На внутреннем, «домашнем», лифте они поднялись на первый (не считая цокольного) этаж. Лифт открывался в небольшое, но уютное полуовальное фойе, обшитое вишневого цвета «красным» деревом и освещённое мягким, теплым, пастельных тонов золотисто-коричневого, светом, льющимся из большого матового плафона на потолке — пока они добрались, уже стемнело. Войдя в одну из трех, выходящих в фойе, дверей, они оказались в просторном кабинете, повторяющем интерьерный стиль фойе: массивный красного дерева письменный стол, мягкая мебель, обшитая тёмно-вишнёвой драпировочной тканью и такого же цвета деревянные в человеческий рост панели на стенах, продолженные тканевыми обоями, воплощающими орнамент из многократно воспроизведенной золотой геральдической лилии на синем фоне.

За столом сидел средних лет человек с густыми черными живописно-небрежно зачесанными назад волосами с седой прядью по центру, обнажающими высокий лоб и короткой густой бородой с седыми висками, обрамляющей овал лица с неожиданно мягкими, под стать свету в кабинете, чертами. Одет он был в тёмно-синий, перекликающийся с цветом обоев, просторный плюшевый халат поверх белой рубашки с кружевным шелковым жабо и темно-синих брюк с двойными атласными такого же темно-синего цвета лампасами по обе стороны швов. Весь его облик являл синкретическое объединение средневековой готики и модерна, оставляя, однако впечатление изысканной целостности, а не китча.

Когда они вошли, человек поднял голову от лежащего на столе манускрипта, в упор посмотрев на вошедших. Его взгляд не выражал ничего, даже безразличия. «Сканер» — пронеслось в голове у Бориса. Сдержанным кивком головы человек за столом дал понять, чтобы их оставили одних. Наступившая в комнате тишина, постепенно становилась не просто гнетущей, но плотной, осязаемой, физически ощутимой тяжестью, сдавливающей плечи. И вдруг, как тогда в аллее Прадо, осознав, почувствовав ВНЕШНЮЮ природу этой тяжести, Борис смог перенаправить ее «отправителю». На лице человека за столом отразилось искреннее удивление — первая с момента их встречи «человеческая» эмоция. И снова, как тогда в аллее, Борис испытал радостную новизну СИЛЫ.

— Где я? — Борис сосредоточено смотрел в глаза хозяина кабинета.

— В Храме.

— И можно узнать, где этот Храм?

— Храм — это не место, а состояние души. Далеко не всем дано его испытать. Ты — в числе избранных. Ты сам не представляешь кто ты. «Как причудливо тасуется колода! Кровь…»⁷. В тебе перемешалась кровь древних коэнов-каббалистов с потомками Царя Давида — генетической «корневой системой» самого Спасителя. Что поделать — люди не равны. И это не в их власти, но в их власти сделать выбор: те, кому достанет мудрости и мужества это принять, проживут достойную жизнь. Мудрости принять свою заурядность без досады и озлобления. Мужества — принять свою избранность, ибо избранность такого рода — это тяжкая ноша. Ты здесь для того, чтобы научиться эту ношу нести. Но потом тебе предстоит сделать еще один ВЫБОР — между Силой и Силой, Добром и Злом, и он будет далеко не так тривиален, как может показаться. Не буду лукавить, говоря, что мы не попытаемся на него повлиять, но в конце концов — все будет зависеть от тебя.

— И зачем же вам все эти хлопоты? — С грустной иронией усмехнулся Борис.

— Это не хлопоты. Это — ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ.

— И кто же вам его «предназначил»? Кто назначил вас быть избранными?

— А мы ими и не являемся. Мы лишь ХРАНИТЕЛИ. Хранители древнего знания. Видишь ли, «человек должен ощущать себя в чем-то лучше других, только тогда он может испытать радостное чувство равноправия»⁸. Но это не имеет никакого отношения к ИЗБРАННОСТИ. Избранность — это инструмент, через который в мир приходит СИЛА. Но, как и всякая сила, она лишена этической составляющей. И вот тут происходит чудо превращения «инструмента» в ЧЕЛОВЕКА, ибо только человеку дана свобода выбора. Делая выбор, Избранный реализует свой талант, придавая силе ВЕКТОР НАПРАВЛЕНИЯ. Это значит, что вопреки чудесному, но наивному постулату — «Гений и злодейство — две вещи несовместные»⁹, Гений может быть «злым» или «добрым». И если ИЗБРАННОСТЬ, как и было сказано, не зависит от человека, то ВЫБОР, как привилегия чисто человеческая, доступен человеческому влиянию. Собственно, Гений далеко не всегда осознает, что именно он выбирает. Мы призваны сделать этот выбор осознанным. Необходимость подобных институтов ощущалась людьми чуть не с начала своей истории. После оргии «золотого тельца» у подножия Горы Синай, Великий и Всеблагой возложил эту обязанность на сынов колена Левия, к которому принадлежал сам пророк Моисей. Но по прибытии в Землю Обетованную, обнаружилось, что кровь, генетика, очень хорошо коррелируют с ТАЛАНТОМ, но очень плохо с НРАВСТВЕННОСТЬЮ. Великий пророк Самуил не был левитом, но был Великим Коэном (священником) и Великим Судьей нарда Израиля, чего не скажешь о его сыновьях. Другими словами, возникла необходимость создания структур, «больших, чем сумма, составляющих их элементов», то есть, структур, функционирование которых не зависит от воли и даже генетики, входящих в них, ОТДЕЛЬНЫХ людей, а это значит — с не наследуемым (и это важно) местом внутри структуры. Создание таких структур далеко не «ноу хау» и имеет богатый исторический опыт от, основанного легендарным Ромулом, Римского Сената, рыцарей круглого стола короля Артура, до современных парламентских демократий. В их основе — сообщество ЛИДЕРОВ, вынужденных ДОГОВАРИВАТЬСЯ друг с другом. Во времена Высокого Средневековья, подобные сообщества именовались «орденами». Наиболее одиозным из таких орденов является Орден Храмовников, Тамплиеров, но были и другие. Ровно через сто лет после разгрома Тамплиеров, в 1407 году от Рождества Христова, возник мистический Орден Розы и Креста — Розенкрейцеры.

— Когда я спросил ваших, назовем их так — помощников… — Воспользовался паузой Борис.

— Теодора и Анжелику.

— Теодора и Анжелику, являются ли они католиками, то получил утвердительный ответ, и «даже более чем». Розенкрейцеры, если не ошибаюсь, больше тяготели к протестантам.

— Очень поверхностная ассоциация. Демократизм идей Реформаторства, в дальнейшем, несомненно, повлиял на формирование конечной идеологии нового братства, но сама Лютеранская Реформация на сто с лишним лет «моложе» Ордена. По своему духу и уставу, Розенкрейцеры были гораздо ближе к Ордену Тамплиеров, создание которого утвердил глава КАТОЛИЧЕСКОЙ церкви. Но было и отличие. Отличие очень существенное: те первые розенкрейцеры ставили своей целью достижение ВСЕОБЩЕГО БЛАГОДЕНСТВИЯ, как государств, так и отдельных лиц. Власть, иерархическая догма, деньги, политическое влияние — все это полагалось лишь инструментами для достижения этой Великой Цели. К таким инструментам относилось и мистическое постижение Великих Истин мироздания. Инерция этого посыла оказалась очень сильной, но недостаточной перед лицом соблазнов, порождаемых самими «инструментами». Из стремления возродить и сохранить изначальную чистоту и ясность целей Розенкрейцерства и возник наш Орден — Принципат Совести. История розенкрейцеров убедила основателей нового Ордена, что он должен быть тайным. Очень тайным, что существенно ограничивало спектр форм деятельности, заставив Отцов Основателей сконцентрироваться на мистике. Я вижу скепсис в твоих глазах. Ты не веришь в реальность мистики?

— Я не верю в результативность европейских мистических практик. В основе их всех лежит Каббала — еврейское сакральное (я намеренно не употребляю слово «мистическое») учение. На это указывает, например, вся оккультная терминология — вся она взята из иврита: коэн — священник, некама — месть, и даже Святой Грааль — это искаженное еврейское гораль — судьба. Однако, выхолостив философию Каббалы, вы превратили оставшееся в балаганное шарлатанство. Великий каббалист и целитель, основатель хасидизма, совершивший задокументированные чудеса, Исраэль бен Элиэзер Бааль Шем Тов (Носитель Доброго Имени) сформулировал не достаточное, но необходимое условие рукотворного Чуда: его можно совершить лишь во Славу или во исполнения Воли Создателя. Все остальное — от лукавого.

— Ты совершенно прав, но именно это я и пытаюсь тебе объяснить. От Лукавого также можно творить чудеса, как и от Всеблагого. Магия Черная и Магия Белая — не умозрительная абстракция, не поэтическая аллегория, это реальность. Ибо способность творить чудеса объективно заложена в нашем теле. Великий русский писатель Андрей Платонов сформулировал «биологию» всего европейского эзотеризма, сам не понимая, что написал (что довольно часто бывает с гениями): «Но где-то в темноте своего тела он ощущал тихое место, где ничего не было, но ничто ничему не препятствовало начаться»¹⁰. Это место здесь.

Человек вышел из-за стола и, подойдя сзади к Борису, коснулся кончиками пальцев верхней части его затылка, чуть ниже темени. Борис ощутил странное ДВИЖЕНИЕ, пульсацию под пальцами «магистра», но происходило оно не вовне, а внутри, будто прикосновение «разбудило» нечто, жившее своей самостоятельной жизнью.

— Эта способность, как и всякая объективная реальность, лишена этической составляющей. И, как всякая БИОЛОГИЧЕСКАЯ, способность распределена «в человеках» очень неравномерно, как ТАЛАНТ: одним отмерено щедро, иногда даже расточительно щедро, как тебе, другим достались лишь жалкие крохи. Но, как и всякая способность, это лишь потенциал, требующий развития. Как спортсмену необходимы тренировки. Еврейские мудрецы и каббалисты открыли одну из таких «тренировочных систем». Но она не единственная. Мы предлагаем тебе альтернативу, просто для того, чтобы ты убедился в реальности ее существования. Это ПУТЬ, то есть — движение, и, как сама способность, ПУТЬ лежит вне категорий «добра» и «зла». Поэтому выбор пути никак не повлияет на осуществимость твоего права сделать Главный Выбор. Но это будет потом, когда ты завершишь ПУТЬ.

— И когда же это будет?

— Может быть — никогда. Это зависит не от меня, а от тебя. Тебе предстоит освоить практики монахов Шаолиня, технику медитативного СОЗЕРЦАНИЯ в индийских ашрамах, научиться эзотерической концентрации у буддистов Тибета. Этот путь может быть длинною в жизнь, а зачастую, и дольше. Но я уверен, что мы еще встретимся. И очень скоро.

— В основе этой уверенности — ЗНАНИЕ, или что-то более «туманное», как, например, интуиция? «Скоро» — характеристика ВРЕМЕНИ. Теодор, убеждая «воспользоваться его приглашением», удивил меня странной фразой: «Машина времени есть, но не у нас». Что он имел в виду?

— То, что сказал. Один из «мемов» нашей цивилизации — путешествия во времени. Вопреки очень красивой математической теории Пуанкаре-Лоренца, использованной Эйнштейном в качестве технической, вычислительной основы Специальной Теории Относительности, путешествия во времени действительно возможны, но их механика «несколько» иная, чем это рисуется, или «воображается», поп-культурой. Действительность, как это часто бывает, гораздо богаче и «неожиданней» любого воображения. Но об этом нам еще предстоит поговорить при «следующей встрече».

— Как мне вас называть?

— Как ты это уже сделал, хоть и «мысленно» — Магистр. Иногда к этому добавляют эпитет «великий». Но мне — безразлично. Счастливого ПУТИ, УЧЕНИК.

Глава 3. Обряд

Обряд — совокупность действий стереотипного характера, которой присуще символическое значение.

Материал из Википедии — свободной энциклопедии.

Аэропорт имени Вацлава Гавела несколько удручал своей нарочитой похожестью на все большие аэропорты мира («как у людей»), вызывая почти «суетливое» желание как можно скорее его покинуть. Не важно, как и в каком направлении. В очередной раз искренне порадовавшись отсутствию багажа, Борис взял такси в центр и, попросив остановиться у Костела Святого Фомы, не спеша пошел к Малостранским мостовым башням, словно предвкушая встречу со старым знакомым. А потом долго, «смакуя» каждый шаг пересекал Влтаву по Карлову мосту, наслаждаясь неповторимым обаянием «места-времени», как из кусочков пазла, составленном из реки, моста, азартного диксиленда у ног флегматично-снисходительного Святого Яна Непомуцкого, бесконечных «селфи» с Иоанном Богословом и ультрамариновой глубины небесного свода над бронзовым Распятием, словно осеняющем все происходящее спасительным великодушием гигантской Церкви.

Чуть больше двух лет прошло с тех пор, как он вот так прогуливался здесь перед отлетом в Мадрид, а кажется ВЕЧНОСТЬ. Слово, как некая ключевая «мантра», отозвалось мышечной памятью о долгих и изнурительных часах тренировок в Шаолине, научивших его не ДУМАТЬ о цели, а лишь обозначив ее, концентрироваться на ДЕЙСТВИИ. Такое разделение радостно удивило обретением невероятной выносливости, о какой он даже не мог помыслить. А еще он научился причинять и терпеть БОЛЬ, как неотъемлемую часть ДЕЙСТВИЯ, необходимого для достижения обозначенной ЦЕЛИ. И обретя эту власть над телом, он вошел в ашрамы Ришикеша в поисках МУДРОСТИ, неожиданно обретаемой лишь особым способом дыхания, погружающего тебя в темные воды твоего иного «я», где боль, так же как и удовольствие, перестают существовать как таковые, становясь лишь иероглифами, обозначающими тот, иной мир, мир чувственных восприятий, из которого ты пришел в эту стихию и позволяющими сохранять ОСОЗНАННОСТЬ в пространстве подсознательного. Это искусство не «контролировать», но ОСОЗНАВАТЬ подсознательное, следуя его логике всегда оптимальных решений, неожиданно дало ВЛАСТЬ над неоднозначностью причинно-следственных потоков материального мира. Но обретя ВЛАСТЬ он осознал, что еще далек от ЦЕЛИ. Это было, как будто тебе дали ключи от «супернавороченного супер-кара», но сев в него, ты вдруг понял, что не знаешь куда ехать. «Направление» он обрел в Тибете. В одном из высокогорных Буддистских храмов он вдруг ПОЧУВСТВОВАЛ осуществимость энтропийной флуктуации, именуемой ЧУДОМ. В то утро ему вспомнился взгляд Магистра при их первой встрече. Взгляд, не выражающий ничего, даже безразличия. Попытавшись сконцентрироваться на этом «ничего», на пустоте, словно отменяющей все мыслимые законы этого мира, больше — само его существование, он перестал быть скованным его ТЯЖЕСТЬЮ, ощутив восторг левитации. Это было ЧУДО!.. Но он не смог его повторить. Воспроизводимость результата оказалась недоступна. Чего-то не хватало. Он это чувствовал физически. Чего-то малого, но очень важного. Еще чуть-чуть! Нет, не выходит. «Нам больше нечего тебе дать, — сказал, наблюдавший за ним монах — остальное ты найдешь там, внизу»…

Блуждая в лабиринтах, сохранивших гулкое звучание средневековья, узких кривых улочек Старе-Место, Борис наконец увидел Теодора сидящим за столиком небольшого открытого ресторанчика, огороженного от пешеходной части условной цепью цветочных горшков, питающих жизнь какого-то вьющегося растения, похожего на пассифлору. Теодор с видимым удовольствием наслаждался неназойливым майским солнцем и беззаботностью туристического многоцветья.

— Ты не торопишься. — Беззлобно констатировал Теодор, одарив Бориса своей «фирменной», одними уголками рта, улыбкой.

— Я тоже рад тебя видеть. — Совершенно искренне ответил Борис, присаживаясь за столик. — Люблю Прагу. В этих декорациях можно придумать все что угодно. В них, как будто, есть некая незавершенность, приглашающая к импровизации.

— Я понимаю, о чем ты. И даже испытываю нечто подобное, но мы здесь не для эстетской беседы.

— А жаль. Хочу мороженного.

— Сотвори «чудо». Материализуй субстанцию мороженного из энергии своего желания. Покажи, чему научился.

— Легко. — Подозвав официанта, Борис заказал ванильный пломбир со смородиновым вареньем. Выждав, «приличествующую солидному заведению» паузу, ему принесли абстрактных форм сооружение из сладких оттенков белого, залитого густой темной кровью крупных спелых ягод, украшенное вафельной имитацией Великой Китайской Стены. Ему еще подумалось, что как хорошо звучит «кровь с молоком» и как плохо — «молоко с кровью».

* * *

Капелька крови, выступившая на белоснежности ритуальных одежд Анжелики, на уровне правой лопатки, ближе к позвоночнику, воплотилась в слова, уже однажды пережитые — «молоко с кровью». Воспоминание было ярким, «чувственно рельефным», запустившим цепочку «мнемо-образов», восстанавливающих пережитое за последние 12 часов.

Дождавшись, когда Борис наконец закончит наслаждаться своим деликатесом, они покинули ресторан.

— Ты знаешь, что тебя ждет? — Ровным, ничего не выражающим голосом спросил Теодор.

— Обряд. — В тон ему ответил Борис.

— И ты не хочешь знать, в чем он заключается?

Эта часть города почему-то ассоциировалась у Бориса с детским воспоминанием о богато иллюстрированной книжке с поэмой Адама Мицкевича «Пани Твардовская»: готическая перспектива улиц была театрально-зловещей, именно «театрально», то есть — не по-настоящему, «понарошку», наполняя душу легкомысленно-авантюрным ожиданием «бесовщины», с непременно счастливым исходом.

— Пойму по ходу. — Нарочито небрежно бросил Борис, воплощая ответом настроение своей ассоциации. — Ну не бином же Ньютона. Европейская мистика всегда отдавала опереточной театральщиной. Но я готов все исполнить. Честно.

— Как знаешь. — Пожал плечами Теодор.

Пройдя несколько кварталов, они вошли в Костел святого Илийи, как раз в тот момент, когда там зазвучал орган задумчивой философией первых аккордов, постепенно наполняя пространство церкви сдержанным обещанием силы, динамику которой покорно усиливали, казалось, созданные именно для этого сочетания звуков, готические своды. К ним подошел, одетый в черное, служитель, едва заметным кивком головы обозначая себя, как человека, за которым им надлежит следовать дальше. Пройдя по левому нефу, мимо Пьеты за алтарное пространство, он открыл небольшую, едва заметную (да и то вблизи) дверь, за которой оказались, ведущие вниз, каменные ступени. Бесшумно закрыв за ними дверь, и сохраняя все то же, непроницаемое, «ритуальное», выражение лица, служитель зажег факел, предусмотрительно оставленный здесь в, выступающем из стены, кованном железном кольце, и они отправились в путешествие по бесконечным лабиринтам подземелья, в котором их проводник ориентировался с, почти мистической, точностью.

Через какое-то время, открыв очередную дверь, они оказались в небольшой, относительно ярко освещенной многочисленными свечами, комнате. Теодор и проводник скрылись в двери напротив, оставив Бориса наедине с двумя другими участниками действа, одетыми в черные, с алой подкладкой, мантии с наброшенными на глаза капюшонами, так что лиц разобрать было невозможно. Все так же молча, обозначая, в случае необходимости, свои намерения сдержанными жестами, они раздели Бориса донага и, натерев тело каким-то маслом, смешанным с ароматическими специями, облачили его в белые льняные одежды, состоящие из широких штанов, стянутых на поясе продетой в них такой же тесьмой и просторной, до колен, рубахи. «Адепты» вывели его в дверь, за которой недавно скрылись Теодор и проводник-священник. Они оказались в просторной, освещенной факелами, куполообразной крипте с, поддерживающими свод, многочисленными колоннами, наполненной людьми в таких же черных, с алой подкладкой, мантиях со скрытыми под капюшонами лицами. Все собравшиеся стоя повторяли некие ритмические латинские белые стихи, что, сливаясь вместе, образовывало странную, а капелла, литургическую музыку. Бориса подвели к ярко освещенному квадратному возвышению, поднимаясь на которое он с удивлением увидел, как с противоположной стороны ему навстречу поднимается, облаченная в такие же, как он, одежды, Анжелика. Свет факелов придавал ее волосам медный, почти зловещий оттенок, но лицо с огромными зелеными глазами, было сосредоточенно спокойным. Они сошлись в центре квадрата. Позади, за их спинами, установили большие, в дорогих оправах, зеркала, так что они могли видеть себя как бы «целиком», в бесконечной перспективе рекурсивных отражений. Анжелика вплотную прижалась к Борису, так что он ощутил через ткань тепло ее тела, продела свои длинные тонкие пальцы между его пальцами и развела их, скрепленные таким «замковым» соединением руки, на уровень плеч. В стоящем за Анжеликой, зеркале Борис увидел, воспроизведенное ими подобие «витрувианского человека». Сопровождавшие адепты стянули их запястья веревками, свободные концы которых затем привязали к, вставленным в постамент, в человеческий рост, деревянным шестам как бы фиксируя образованную «композицию». В стороне Борис увидел, облаченного в кроваво-красную мантию, Теодора. Перед ним, на каменной подставке лежал длинный клинок, выдающий себя холодным блеском стали в мерцающем свете факелов. Борис непонимающе, с тревогой, посмотрел на Анжелику. В ее глазах отразилось сострадающее удивление.

— Они тебе не сказали?… — Губы ее были неподвижны, а голос звучал «внутри» Бориса.

— Нет. — Таким же образом «сформировал» свой ответ Борис.

Внезапно, в звучании латинской литургии, он стал различать другие, иной «морфологии», знакомые ему слова. «Магефа» (мор, иврит), «Некама» (месть, иврит), «Ромах» (копье, иврит), Пинхас (Библейское имя), Косби (Библейское имя). Борис вдруг понял, ЧТО должно сейчас произойти.

«И вот некто из сынов Израиля пришел и подвел к братьям своим Мидьянитянку… И увидел это Пинхас, сын Элазара, сына Аарона, священника, и встал он из среды общины, и взял копье в руку свою. И пошел вслед за Израильтянином в нишу, и пронзил обоих их, Израильтянина и женщину в чрево ее; и прекратился мор среди сынов Израиля». (Числа. 25:6—9).

— Не бойся. Он очень искусен. Все будет хорошо. Только будет больно.

Теодор ритуально медленно подошел сзади к Борису. В зеркале напротив он увидел, как сталь клинка медленно пронзает их «витрувианского человека», спасительно-искусно обходя «жизненно важные органы», но не щадя, проходящие в темноте их тел нервные потоки, превращая ПЛОТЬ в БОЛЬ. Боль была кричащей, ослепляющей, четко обозначенной границами плоти, вырваться за пределы которых мешала БОЛЬ. И вдруг это пространство боли стало СВЕТОМ. Ему будто открылась некая ниша, измерение, о существовании которого он не подозревал раньше. И это измерение было наполнено СИЛОЙ, которой ему не хватило в высокогорном тибетском монастыре. Отступив в эту нишу, он увидел свою жизнь, как последовательность картинок в 3-D комиксе. Последовательность существовала сразу на всем своем протяжении. Он ощутил СИЛУ изменить эти картинки — объем, цвет, порядок следования: школьная влюбленность, наполненная сентиментальной осуществимостью ЖЕЛАНИЯ, так и не ставшего судьбой, в пол-оборота профиль Дины, в военной форме, склонившейся над клавиатурой армейского терминала, как иероглиф щемящего чувства вины, от которого здесь и сейчас можно было, наконец, избавиться… Эти изменения меняли, виртуально продолженные через СВЕТ, несколько туманные образы, смысл которых был ему пока не доступен. Но внезапно он понял, что НЕ ХОЧЕТ ничего менять. Капелька крови, выступившая на белоснежности ритуальных одежд Анжелики, на уровне правой лопатки, ближе к позвоночнику вернула его в, показавшийся плоским, мир, ограниченный пространством подземной крипты. Картинка темнела, растрачивая, поглощаемые тенью, подробности, будто кто-то, один за другим, гасил освещающие ее факелы…

* * *

Открыв глаза, Борис обнаружил себя лежащим на широкой, с барочного вида, балдахином, кровати, в спальне, мягко освещенной, проникающим сквозь задернутые полупрозрачные шторы, солнечным светом. У кровати, в плетенном кресле-качалке, резко контрастирующем с интерьером комнаты, сидел Магистр.

— Где мы?

— Все еще в Праге, если для тебя это важно.

— У вас обширная география «офисов».

— Можем себе позволить. Ты как? — Голос Магистра был наполнен искренней заботой.

— Наверное могло быть хуже. Что это было?

— Обряд, а точнее — завершающая часть процесса ОБРАЩЕНИЯ. Видишь ли, есть такой физический закон, на самом деле, являющийся универсальным законом природы, охватывающим и социальную сферу: «Никакими внутренними силами нельзя изменить положение центра тяжести системы». Именно поэтому нельзя, например, поднять самого себя за волосы, даже тем, у кого они есть. — Улыбнулся Магистр, видимо намекая на небольшое, но уже заметное «поредение» волос на макушке, рано начавшего лысеть, Бориса. — Но именно в этом смещении «центров тяжести» вещей и явлений заключается суть МАГИИ. Значит, чтобы осуществить эти магические изменения, необходимо выйти за пределы «системы», превратив свою «внутреннюю силу» во внешнее усилие. К сожалению, этот переход связан с болю. Во всяком случае, мы не знаем другого способа.

— Значит теперь любое ЧУДО будет сопряжено с болью? Вряд ли я захочу еще раз ее испытать.

— Ну что ты! Это как прививка, выработка иммунитета — один раз переболев, уже не заразишься. Сам факт обладания этим знанием, ВОСПОМИНАНИЕ об альтернативности причинно-следственных связей этого, материального-чувственного, мира, позволит тебе, теперь уже — безболезненно, превратить его в объект магического воздействия. Хотя возможны и исключения.

— А при чем здесь Анжелика?

— ОБРАЩЕНИЕ должно быть симметричным: Магия Черная — Магия Белая, начало Мужское — начало Женское. И в этой паре один неизбежно выбирает СВЕТ, другой — СУМРАК. Мы не знаем заранее кто будет кто. Ты выбрал СВЕТ.

— Не могу сказать, что это было абсолютно осознанно.

— Естественно. Но это означает, что Анжелика ушла в тень СУМРАКА.

— И что это значит? Теперь она будет кровожадной ведьмой, алкающей кровь ни в чем не повинных налогоплательщиков?

— Ну что ты! Мы не опускаемся до такого, как ты его когда-то назвал, балаганного шарлатанства. Категорическим Императивом Розенкрейцерства, как ты помнишь, является стремление к достижению ВСЕОБЩЕГО БЛАГОДЕНСТВИЯ, как отдельных лиц, так и человеческих объединений. Этой цели служат как маги СВЕТА, так и маги СУМРАКА.

— Так в чем же разница?

— В подходе. Маги СВЕТА стремятся уберечь и, тем самым, избавить людей от разрушающей динамики искушений этого мира. Маги СУМРАКА исходят из того, что лучший способ избавиться от искушения — это поддаться ему.

— «Знал бы прикуп, жил бы в Сочи». — Вспомнил Борис поговорку своего студенческого «наставника» по преферансу, хотя о Сочи и тот и другой имели очень туманное представление, всю сознательную жизнь прожив в Израиле.

— Теперь об этом. Мы ознакомились с твоими многочисленными страницами в разных соцсетях и «прониклись» идеей твоей новой платформы. Даже нашли спонсоров, в поисках которых ты так усердно рыскал по Европе, до нашей встречи в Мадриде. Так что, теперь ты — лидер и владелец весьма перспективного «стартапа».

— Как интересно получилось… Любопытный бизнес-алгоритм поиска спонсоров. Жаль — не могу им поделиться! Странная получилась бы инструкция.

— Ты должен привыкнуть к тому, что обстоятельства СКЛАДЫВАЮТСЯ так, как ты этого хочешь. Надеюсь только, что у тебя достанет мудрости быть осторожным в своих желаниях, ибо твоим главным ТАЛАНТОМ отныне является Магия. Очень скоро именно этот твой талант окажется востребованным.

Глава 4. Магия

Магия — действия, связанные с верой в способность человека влиять на силы природы, предметы, животных, судьбу людей, подчиняя себе сверхъестественные силы или манипулируя ими с помощью заклинаний, амулетов и определенных ритуалов. Среди магических практик особое место занимает Теургия, возникшая в языческих культах, как стремление практического воздействия на богов, ангелов, архангелов и демонов с целью получения от них помощи, знаний или материальных благ. Для Т. характерно стремление к непосредственному видению духовных существ, т. е. персонификация тех самых сверхъестественных сил. Т. осуществляется с помощью комплекса ритуальных действий и различных молитвенных формул. В дальнейшем развивалась как направление эзотерического христианства.

М., в сущности, представляет собой аспект мировоззрения, которого придерживались люди в разные моменты своего исторического развития, являясь, таким образом, как и религия, и наука, частью общей культуры миропонимания.

Материал из Википедии — свободной энциклопедии.

Идея сетевой платформы, о которой упомянул Магистр, прощаясь с ним в Праге, возникла из «затасканной» аллегории — «Идеи носятся в воздухе», которую Борис понял буквально. В «интеллектуальной сфере», особенно при ее современном развитии, «спрос» и «предложение» часто возникают независимо друг от друга, а порой и с опережением «предложения», раскрывающего коммерческий потенциал «спроса». Разработанный Борисом, протокол позволял этим парам найти друг друга без утомительной процедуры поиска, просто заполнив электронный регистрационный бланк новой платформы. От банального «сводничества» это отличалось не только сферой применения, но и алгоритмами синхронизации и поиска, запускаемыми при заполнении бланка и совершенно «прозрачными» для пользователей. Мысль об осуществимости такого проекта возникла у него еще в колледже, когда он разбирал код рекурсивной процедуры великого программиста Вейценбаума, идеи которого легли в основу операционной системы UNIX, в свою очередь являющейся «несущей конструкцией» всех современных диалоговых систем (включая ваши мобильники). Всеобъемлющая универсальность базовых принципов функционирования «всемирной паутины», позволила сформулировать идею программного генератора — ядра нового «софта». Воплощенная в коде, идея оказалась простой до гениального, так что ее дальнейшая разработка уже не требовала от Бориса «изнуряюще-непрерывного» личного участия, позволив сконцентрироваться на изучении своего нового «Я». Завораживающая новизна, ставших доступными, состояний наполняла все его естество радостной иллюзией «всемогущества». Телепатия, телекинез, левитация… Борису часто вспоминался, прочитанный в детстве, роман Александра Грина о человеке, умеющем летать — с пророческой прозорливостью гения, автору удалось описать реально переживаемую гамму чувств, неповторимую «палитру» восторга, объединяющую практическое воплощение этих возможностей. Практикуясь в телепортации, Борис обнаружил, что его часы каждый раз идут с опережением «стационарного» времени «пункта назначения». Временная дельта была тем значительней, чем больше физическое расстояние между отправной и конечной точками. Столкнувшись с реальным проявлением этого, чисто умозрительного, релятивистского «парадокса близнецов», Борис вспомнил давние, как бы невзначай оброненные при их первой встрече, слова Теодора о «машине времени». Дело в том, что теоретически-непреодолимым препятствием путешествий во времени является невозможность двигаться со скоростью, большей скорости света, так как преобразования Лоренца при этом, из безупречно стройной системы, превращаются в бессмысленную нелепость. А что если использовать интервальный принцип этих преобразований для построения симметричных формул, в которых скорость света не максимальная, а минимальная величина, эквивалентная состоянию покоя? Идея оказалась не только забавной, но и осуществимой, при этом в пространстве, которое могло бы соответствовать этому теоретическому казусу, временная ось теряла характеристику необратимости, превращаясь в обычный координатный вектор, как высота или плоскостные проекции дальности. К этому времени первые бета версии его платформы уже начали набирать сетевую популярность, и Борис заполнил соответствующий регистрационный бланк с общим описанием своей идеи, относясь к этому скорее, как «хулиганству», или «тестирующему воздействию».

Еще одной особенностью опытов с телепортацией стал «феномен прибытия»: оказавшиеся рядом, люди просто не замечали появления человека «ниоткуда». Словно, сложившаяся веками на биологическом уровне, интуитивная аксиоматика восприятия окружающего мира исключала ЧУДО, создавая некий психологический эффект, восстанавливающий субъективную непрерывность причинно-следственных связей. Набравшись смелости (или наглости), он стал появляться в заведомо многолюдных местах, однако эффект повторялся с неизбежностью закона природы. Исключение составляли животные, но у людей их, порой истеричные, реакции вызывали лишь недоумение. Так, появившись однажды в центре оживленной, улицы у подножия Монмартра, он увидел на противоположной стороне Анжелику, сидящую за одним из, выставленных на тротуар, столиков небольшого кафе. Радостно помахав ему рукой, продолжением того же жеста Анжелика пригласила его присоединиться.

— Ты как будто меня ждала. — Произнес Борис, присаживаясь за столик.

— Почему «как будто»? — Парировала Анжелика, сопроводив ответ снисходительно-насмешливым выражением красивого лица.

— Решение отправиться именно сюда, было спонтанным и для меня самого — довольно неожиданным.

— Для тебя — да, для меня — нет: маленькие привилегии магов СУМРАКА. И нет — я не внушала тебе этого «решения», — поспешила добавить она, видя непроизвольную гримасу на лице Бориса — просто «синхронизировалась» с ним. Надо было поговорить.

— «Надо»?

— Не придирайся к словам. И не «кокетничай». Да, мне хотелось тебя увидеть.

— Я не кокетничаю — мне приятно это слышать. Правда.

— Как тебе в новом качестве?

— Волшебно!

— В данных обстоятельствах — несколько двусмысленное определение.

— Видишь ли, я тут обнаружил, что наши опыты с телепортацией описываются преобразованиями Лоренца. То есть, все это не имеет никакого отношения, собственно к МАГИИ.

— Я не знаю, что такое «преобразования Лоренца», но ты прав. «Невинные шалости» кончились. Что-то надвигается. По ощущению (и не только моему) — угроза. А самое «неприятное», что у этой угрозы есть ЛИЦО, а точнее — лица. И далеко не всегда — человеческие. А это уже имеет к магии самое непосредственное отношение.

На самом деле, Анжелика «озвучила» то, что и сам он ощущал в последнее время.

— Что ты имеешь в виду, говоря о лицах?

— Вдруг некое лицо, или группа лиц, начинают обладать ПОТЕНЦИАЛОМ ВОЗДЕЙСТВИЯ, то есть, влияния на обычный порядок причин и следствий, именуемый СУДЬБОЙ. Иногда их называют «пассионариями». Такие личности всегда отбрасывают тень в область СУМРАКА и отмечены этим даром с рождения, так как он связан с биологической мутацией, хотя проявляется уже в зрелом, или во всяком случае — сознательном, возрасте. На самом деле это — разновидность ТАЛАНТА, то есть, «возмущение» безоговорочно случайное. Эта же флуктуация похожа на «кастинг», будто некто могущественный способен наделять пассионарной энергией людей по своему усмотрению, реализуя некую осознанную цель. Какую? И кто? Выяснить это невозможно — любые попытки «идентификации» наталкиваются на стену страха, доводящего до безумия наших самых изощрённых магов.

— Ты сказала, что пассионарии отбрасывают тень в область СУМРАКА. А что с областью СВЕТА?

— Видишь ли, маги «белые» и маги «черные» — это как «вода живая» и «вода мёртвая». Вода живая может оживить, но сначала нужно «собрать пазл» с помощью воды мертвой. Очень схематично: маги белые — воины, маги черные (или точнее — маги СУМРАКА) — аналитики. Нам ближе «ПОТЕМКИ человеческой души», «СУМЕРЕЧНЫЕ состояния личности». Поэтому черным магам запрещено убивать. И это не вопрос «юридической казуистики», это — закон природы. Мы не СМОЖЕМ убить человека, ни магическими ни вербальными средствами. Это не значит, что мы не сможем причинить ему зла, но убить — нет. Даже если очень захотим. Маги белые способны убивать — если нет альтернативы.

— Кажется я начинаю понимать, о чем ты говоришь. У Стивена Кинга в одном романе¹¹, главный герой, столкнувшийся с аналогичной проблемой, спрашивает у знакомых: «Если бы вы оказались у колыбели Гитлера, зная все, что будет потом, что бы вы сделали?». Практически, все «респонденты» этого «социологического опроса» затруднились дать вразумительный однозначный ответ. И только один, пожилой еврей, не только абсолютно уверенно сказал «что», но даже показал «как» он это сделает, многократно провернув воображаемый нож в теле гипотетической жертвы.

— Вопрос, или это предотвратило бы холокост? В то же время, превентивная ликвидация Бин Ладена абсолютно достоверно предотвратила бы трагедию «11 сентября». Улавливаешь разницу?

— Но, в данном случае, проблема не в этом? Что ты говорила об «изощренных магах»?

— Это не может быть человек. Даже маг. У людей нет непосредственной власти над этой силой. Это ОНИ, вечные сущности, обитающие в глубинах СУМРАКА.

— Я не очень знаком с традицией вашей демонологии.

— Дело не в традиции и не в ярлыках типа «демонология». Это не литература. Это МАГИЯ: великие каббалисты высказали гениальную догадку, что развитие цивилизации воплощает противостояние неких Высших Сил. Речь идет не просто о «силах природы», а о неких СУЩНОСТЯХ, наделенных СОЗНАТЕЛЬНОЙ волей, выходящей далеко за рамки нашего осмысленного постижения. Предоставление человеку свободы выбора, превратило нас из «проекции» в фактор ВЛИЯНИЯ, сделав ответственными за исход этого противостояния. Великий Потоп был отражением катастрофы космогонического масштаба, ставшей следствием непосредственного общения этих сущностей с человеком. Как поэтично об этом рассказывают древнегреческие мифы! Все естественное — чудесно, все ЧУДЕСНОЕ — естественно! Но даже в этой поэтической адаптации отсутствует одна «маленькая» деталь — НРАВСТВЕННОСТЬ, что и стало причиной БЕДЫ.

«И увидел Господь, что велико зло человека на земле, и что вся склонность мыслей сердца его только зло во всякое время. И пожалел Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем. И сказал Господь: истреблю человека, которого Я сотворил с лица земли…» (Бытие. 6:5—7).

После потопа был создан механизм, исключающий возможность такого «прямого контакта», но средневековым колдунам удалось найти лазейку. Произошло это не без помощи тех самых Сил, против которых этот «механизм» был направлен, то есть, находящихся в «оппозиции» к Создателю. Эта «лазейка» стала называться теургией — магической практикой, осуждаемой магами всех «цветов и оттенков». Но как сладок запретный плод! Как манит он иллюзией СИЛЫ не только неразумных неофитов, но и искушенных магов, осознающих разрушительную силу этого бунта. До сих пор нам удавалось его контролировать. Что-то произошло. «Процесс» вышел из-под контроля.

— Тебе страшно?

— А тебе нет?

— Не знаю. Для меня это все еще как-то очень умозрительно.

— Наши мудрецы указывают на твою «платформу», как некий силовой потенциал этого противостояния. Пока, правда, неизвестно — какой именно, какова его роль.

— Поэтому ты здесь?

— О Боже! Ты серьезно?! — С искренним возмущением воскликнула Анжелика, заметив, как Борис задержал взгляд в вырезе ее платья. — У вас, мужиков, точно не все в порядке с головой… Или каким другим местом, которым вы думаете!

— Извини. Не мог удержаться. Говорю же, я еще не осознал проблему на таком эмоциональном накале, как ты. Видимо, это глупость, «у нас, у мужиков» врожденная, но твоя искренность «заводит». К тому же, ты не ответила на вопрос: ты здесь только из-за этого? Только честно.

— Честно? Не только. Я действительно много думала о тебе в последнее время. «Симметричность» нашего обращения не могла быть случайной. В тебе есть что-то «мое». И это, действительно, «заводит». Не пошли. — Уже примирительно улыбнулась Анжелика, в ответ на его мысленный посыл о ближайшем отеле. — Здесь недалеко одна из квартир Ордена. Это, хотя бы, безопасней.

Квартира оказалась в старой, но ухоженной постройке в центре города. Дизайн интерьера в стиле «модерн», неожиданно приятно контрастировал с барочной избыточностью внешней архитектуры. И, словно воплощая ощущение этого контраста иными «изобразительными средствами», Анжелика распустила свои, медного оттенка, волосы, обрамляющие аристократическую бледность лица с большими широко посаженными зелеными глазами, чья пристальная провокационная глубина в полумраке задернутых штор спальни превращала ее в настоящую средневековую «ведьму», пугающе манящую, сдержанной силой грациозных, как у хищной кошки, движений, творящей ДЛИТЕЛЬНОСТЬ, впитавшую СТРАХ и СТРАСТНОСТЬ.

Она оказалась искусной любовницей. Уже потом, заполняя усталую опустошенность клубами сигаретного, по очереди затяжками, дыма, он с непроизвольной нежностью провел по ее, разметавшимся на подушке, волосам, отливающим седой медью гаснущего костра в свете, робко пробивающихся в комнату, лучей заходящего солнца…

Глава 5. Квест

Квест (англ. quest), или приключенческая игра (англ. adventure game) — один из основных жанров компьютерных игр, представляющий собой интерактивную историю с главным героем, управляемым игроком. Важнейшими элементами игры в жанре квеста являются собственно повествование и исследование мира, а ключевую роль в игровом процессе играет решение головоломок и задач, требующих от игрока умственных усилий.

Материал из Википедии — свободной энциклопедии.

Последовавшие после его парижского «приключения», дни оказались наполнены интенсивной работой. Экспоненциальный рост числа пользователей новой платформы потребовал реорганизации ресурсов, как технических, так и людских. Но в мыслях он то и дело возвращался к пережитому. Встреча с Анжеликой в Париже оказалась не просто «изолированной флуктуацией», но СОБЫТИЕМ, имеющим инерцию, что-то изменившим в обычном течении его жизни. В памяти, с почти осязаемой ясностью, всплывали замершие, как в «стоп-кадре», фрагменты воспоминаний, вызывая в душе странное чувство, которое ему никак не удавалось выразить словами: разметавшиеся по подушке, «соломенного» цвета с медным отливом, волосы, страстная искренность ее предостережений. Теургия, как попытка персонифицированного общения с могущественными сущностями ТЕМНОЙ СИЛЫ, в мире магов, действительно была объявлена «вне закона», как разрушительная магия идолопоклонства: слишком печальны были прецеденты ее использования в истории, от, современных Пророку Моисею, магов древнего Египта, до средневековой охоты на ведьм. Попытки легитимации этой практики в рамках эзотерического Христианства были кощунственно-опасны — сменив «идеологию» ее адепты не поменяли «адресата». Совокупность этих мыслей, образов, смутной тревоги, окрашенное светлой радостью, переживание близости, неожиданно разрешилось похожим на откровение: «Я хочу ее видеть». В этот момент он обнаружил, что заполненный им электронный бланк его поисковой платформы, с описанием гипотетического механизма путешествий во времени, дал результат. Ответный посыл был маловразумительным и, судя по всему, представлял собой некую криптограмму. Традиционный подход к расшифровке таких посланий предполагает начать с выявления «первоисточника». Но тут проявилась вторая и главная странность этого посыла: его невозможно было отследить. И не потому, что его «траектория» была хитроумно запутанной, а потому, что ее не было: сообщение словно возникло на терминале «само-собой», не соотносясь ни с одним из периферийных устройств, даже с клавиатурой. Слова Анжелики о мистическом потенциале его платформы, начинали обретать конкретное, несколько зловещее в своей загадочности, наполнение, а желание ее увидеть обретало форму «производственной» необходимости.

Анжелика появилась в кабинете его центрального офиса, едва он успел воплотить в слова «мыслеформу», больше похожую на сигнал SOS.

— Метлу за дверью обронила? — Попытался пошутить Борис, но шутка оказалась неоцененной.

Едва взглянув на монитор с загадочным посланием, Анжелика изменилась в лице.

— Это нотная грамота самого Пифагора. «Гармония сфер». А то, что она не оставила «пространственной траектории», говорит о том, что она пришла не из другого МЕСТА, а из другого ВРЕМЕНИ!

–?!

— Видишь ли, Пифагор был Великим Магом. Эта часть его «резюме» гораздо менее популярна, или точнее — менее популяризирована. Он был приобщен к тайнам египетских жрецов, халдейских колдунов, персидских волшебников, и даже прошел «курс послушника» у самого Заратуштры. В истории магии он известен как искусный манипулятор, основавший ШКОЛУ, ставшую прообразом монашеских эзотерических орденов Высокого Средневековья. Предание гласит, что ему удалось проникнуть в ТАЙНУ ВРЕМЕНИ. Находясь на Крите, вместе с Эпименидом (жрецом и провидцем), Пифагор спускался в пещеру на горе Ида, где, незадолго до этого, Эпименид совершил временной «прыжок» длиной в 53 года. Вообще с островом Крит связано много мифов, указывающих на некую аномалию, способную искажать естественное течение времени. Именно там титанида Рея прячет от бога ВРЕМЕНИ Кроноса, новорожденного Зевса. Именно там, у берегов Крита, суда Энея попадают в СТРАШНУЮ бурю, перенесшую их из древней Эллады (никак не позднее XIII века до нашей эры) к Карфагенским владениям царицы Дидоны, то есть — в IX век до нашей эры. У этого мифа есть еще одна странность, указывающая на неоднородность Критской флуктуации. Попав во дворец Дидоны, Эней с сотоварищи встречают там других участников своей «экспедиции», которые прибыли РАНЬШЕ. Так не говорят о товарищах по несчастью, выброшенных на берег той же волной и оказавшихся под спасительными сводами несколько ранее. «РАНЬШЕ» — означает ДЛИТЕЛЬНОСТЬ куда более существенную.

— Всего этого я не знал, но в последнее время много думал именно о Пифагоре. Вряд ли это совпадение. Дело в том, что, известная любому двоечнику, «теорема Пифагора», является профанацией универсального метрического свойства любого n-мерного Евклидового пространства: квадрат длины отрезка, или его модуль, равен сумме квадратов ортогональных проекций. Но и это не все. Обобщением этой теоремы является понятие «интервала», из которого Лоренц вывел свои знаменитые «преобразования», ставшие широко известными благодаря теории Эйнштейна, и которые, все той же квадратичной зависимостью, связывают измерения длины и измерения ВРЕМЕНИ. Только в формулу интервала, элемент измерения времени, входит со знаком «минус». Смысл «интервала» в том, что релятивистские искажения длины компенсируются релятивистским искажением времени. Но релятивистские эффекты проявляются только при ДВИЖЕНИИ со скоростями, близкими к скорости света. В теоретическом казусе, который я, забавы ради, запустил в сеть через свою платформу, эти искажения проявляются в состоянии покоя, а измерение ВРЕМЕНИ входит в формулу интервала со знаком «плюс», как и любая ПРОСТРАНСТВЕННАЯ проекция объекта. Другими словами, движение по временной оси в таком пространстве возможно в ЛЮБОМ направлении. Мне тут недавно попалась на глаза любопытная статья о «теории времени». Автор, применяя методы системного анализа, развивает идеи русского астрофизика Козырева. Дело в том, что временнАя механика Козырева требует четкого разграничения причин и следствий (а потому ее еще называют «причинной»). Но на уровне объектов неживой природы, которыми, собственно, и занимается МЕХАНИКА, это разграничение невозможно: 3-й закон Ньютона — действие равно противодействию. Такое разграничение возможно только в мире ЖИВЫХ. Далее, пользуясь методологическим приемом Эйнштейна, заявившего, что пространство — это форма существования материи, автор постулирует следующее утверждение: ВРЕМЯ есть форма существования ЖИВОЙ материи. Но это значит, что так же, как материя может искривлять пространство (что и доказали опыты со светом Абрахама Майкельсона), изменение состояния живой материи может вызвать искривление времени.

— Умный ты! Но, кажется, я понимаю, о чем ты говоришь. Галлюциногенные испарения Дельфийского ущелья, изменяя «состояния живой материи», позволяли Священной Пифии видеть прошлое и будущее.

— Уже теплее. Но «видеть» еще не значит «путешествовать», перемещаться по временной оси. Для этого нужно еще «что-то». Живая материя обладает еще одной «степенью свободы» — она персонализирована. Другими словам — состоит из множества персоналий, очень сильно отличающихся друг от друга, обладающих ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬЮ. Уникальны, в этом плане, свидетельства о горе Кайлас. Гора (или пирамида, то есть вещь рукотворная?) создает некие, фиксируемые приборами, искажения пространства, при которых время, для разных людей течет ПО-РАЗНОМУ, вызывая у одних аномально быстрое старение, а у других — диаметрально противоположный эффект! То есть — релятивистский «парадокс близнецов», проявляемый в состоянии покоя, а степень искажения определяется не «скоростью ДВИЖЕНИЯ», а состоянием ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ. Существуют легенды о посвященных, использовавших эту аномалию для осознанных перемещений во времени! А это значит, что в моей шутке «есть доля шутки»: легитимно предположить существование неких материальных объектов, искажающих пространственно-временнОе единство таким образом, что релятивистские эффекты начинают проявляться в состоянии покоя, давая возможность избранным, то есть — МАГАМ, путешествовать во времени.

— Среди магов сумрака есть поверье — это не легенда, не миф. Одни относятся к этому, как непреложному факту, другие — с осторожным скепсисом, но никто не отрицает, что это МОЖЕТ БЫТЬ правдой: в незапамятные времена на Земле были оставлены пять мобильных артефактов. Они выглядят как, относительно небольшие гранитные пирамиды. В истории эзотерики они известны, как Лучезарная Дельта, а их «полный набор» дает власть над временем, и даже — БЕССМЕРТИЕ. Судя по всему, это и есть твои «материальные объекты».

— Кем оставлены? И почему — пять?

— Этого никто не знает. Они значительно старше цивилизации. Нашей цивилизации. Согласно Каббале — наша цивилизация является четвертой. Но тут любопытно число «пять» — магический пентакль. Пять органов чувств? Пять линеек нотного стана? Магия и музыка всегда были близкими, взаимопроникающими, понятиями.

— Но Пифагор не пользовался нотным станом. Его придумает монах Гвидо Аретинский только через полторы тысячи лет после Пифагора.

— Но именно Пифагор придумал диатоническую гамму — семиступенную интервальную систему изображения звуковых сочетаний. То есть, фактически, те же семь нот. Так что, не нужно быть гениальным программистом, чтобы перевести это послание в современную нотную грамоту. А еще лучше — в звучание.

— Меня умиляют твои представления о гениальности. — Пробурчал Борис, садясь за клавиатуру и явно задетый этим замечанием.

Через некоторое время комната наполнилась звучанием. Это не было музыкой в обычном понимании слова. Скорее напоминало гармонические эксперименты гениального гитариста Маклафлина с индийской сакральной музыкой рАгу, вызывая ощущение покоя и умиротворенности… Но что-то мешало.

— Ты слышишь какой-то шелест? «Белый шум»? Сам по себе он даже мелодичен, но в данном «контексте» звучит как диссонанс.

— Да — Анжелика удивленно посмотрела на Бориса.

Вернув запись к началу, Борис изменил скорость прослушивания. Звучание не перестало быть гармоничным, но стало другим. И на этом фоне раздались СЛОВА. То есть, сочетания звуков были абсолютно членораздельны, явно имитируя речь разумного существа, но не только их смысл был недоступен, но и сама звукопись, «комбинаторность» звучания, была совершенно необычной.

— Что это? — Все с тем же удивлением, снова заговорила Анжелика. — Лекция по марсианской лингвистике?

— Это иврит. А точнее — парные сочетания ивритских букв, описанные в каббалистической «Книге Творения» — «Сефер Йецира». Её авторство приписывают самому праотцу Аврааму — величайшему из магов. Сами эти сочетания, строго говоря, не являются словами, а потому звучат как «красноречие марсианина», но особый порядок их произнесения является «мантрой», способной творить чудеса.

— Не знаю, как насчет чудес, но у меня такое чувство, будто кто-то копается у меня в мозгу.

— Я ему искренне сочувствую. — Не удержался Борис.

— Ты ЭТО видишь? — Проигнорировала иронию Анжелика.

— Да!

Комната наполнилась объемными, яркими, вплоть до тактильных ощущений, картинами. Они, словно увидели Землю из глубин Космоса. Очертания континентов были несколько иные. Но они не чувствовали — ЗНАЛИ, что это была Земля. Этому знанию не мешало даже отсутствие полярных шапок и Антарктида, похожая на тропический вечнозеленый рай. Над всем этим, словно в каком-то ином измерении, парил «венец» из пяти Лучезарных Дельт. Внезапно видение заволокло дымом пожарищ. Ощущение глобальной катастрофы было столь велико, что, охватившее их чувство обреченности, казалось изменило эклиптику планетарной орбиты. Когда дым рассеялся, они увидели город, похожий на те, что они успели рассмотреть в предыдущем видении. Город населяли гармонично красивые, аномально рослые люди с, несколько «утрированно», светлой кожей и медного оттенка светлыми волосами. Люди руководили постройкой какого-то гигантского мегалита, напоминавшего башню. При этом, собственно строители, явно принадлежали к иной расе, гораздо более похожей на современного человека. Изменился и окружающий город пейзаж — он стал менее экзотическим, более привычным, а венец Лучезарных Дельт поредел на одну единицу. И вновь, как и в предыдущем видении, их вдруг охватило щемяще-обреченное предощущение беды, материализовавшееся в свечение ядерного взрыва. Всепоглощающий свет заполнил все видимое пространство, казалось, став осязаемо-плотным. Постепенно «фактура» этого заполнения перестала быть однородной. Поначалу робкие переходы светотени наполнялись яркими сочными красками, воплотившись в величественное здание. На открытом пространстве у входа перед ним сияли искусным литьем две медные колонны и гигантская медная чаша. Стоявший возле нее человек, в поражающих царским великолепием одеждах, напряженно вглядывался в горизонт, за которым исчезал богатый караван. Лицо человека постепенно наполнялось скорбью, будто за горизонтом исчезала его ДУША, оставляя в истерзанной груди губительную пустоту безразличия, которую часто принимают за мудрость. А лучезарный венец теперь составляли лишь три светящиеся пирамиды. Свечение пирамид вновь подняло их на космическую высоту, из которой Земля вновь стала похожей на искусно расписанный глобус. Поверхность глобуса приближалась, делая различимыми все более мелкие детали, изображение сфокусировалось на острове Крит, к которому протянулись две светящиеся нити из Индии и Эфиопии, и дальше вниз, пока не остановилось у входа в пещеру на вершине каменистой горы. Каменистый провал начал наполняться СВЕТОМ, исходящим от трех Лучезарных Дельт, разделенных пугающе зияющими сгустками МРАКА. Их зияющая пустота, казалось, кричала, формируя в душе, окрашенную тревогой, необходимость действия — найти и заполнить, восстанавливая повелительную гармонию целостности. Видение погасло.

— Что это было? — Потрясенно спросила Анжелика, поворачивая голову к Борису.

— Ну, как я понимаю, это наглядная детализация твоего рассказа о загадочных артефактах, дарующих власть над ВРЕМЕНЕМ. Попробуем разобраться вместе. Первая из этих картин, видимо, относится ко времени Ведической цивилизации. Цивилизация, описанная в Ведах — первая гуманоидная цивилизация Земли, предшествовавшая нашей.

— А что, были не гуманоидные?

— Были. Отголоском преданий о цивилизации разумных рептилий, является Библейский сюжет о соблазнении Евы Говорящим Змием. Но нас сейчас интересует не это. Ведическая цивилизация погибла в результате глобальной катастрофы, именуемой битвой на Курукшетре. При этом была утеряна одна из пирамид. Следующая картина, как я понимаю, показала разрушение Вавилонской Башни, конечно, не имеющей никакого отношения к городу Вавилон. Судя по всему, речь идет о легендарном городе Мохенджо Даро, согласно раскопкам, разрушенном в результате катаклизма, напоминающего ядерный взрыв (3,700 лет назад!) и совпадающего с датировкой Библейского эпизода (чего не скажешь о всех остальных «претендентах» на эту «должность»). В свете увиденного и того, что мы уже знали, не кажется абсолютно безумной версия, что город основали осколочные остатки Ведической цивилизации, сумевшие спастись, совершив временнОй скачок. Но гибель города повлекла, или совпала с утерей еще одной пирамиды.

— А может быть не утерей, а разрушением?

— Не может быть. Артефакты такого рода не могут быть разрушены (во всяком случае, на Земле) даже ядерным взрывом, ибо воплощают концентрацию сил, не подвластных земному воздействию, даже такому. Третий эпизод, очевидно, относит нас к царю Соломону. А точнее — его расставанию с царицей Савской. Легенда гласит, что «мудрейший из смертных» подарил, или отдал на сохранение, при расставании, великой царице некий мистический артефакт. Разговоры о том, что это был Ковчег Завета, умиляют своим первобытно-девственным невежеством. Это, как если бы Саудовский шейх подарил какой-нибудь своей европейской возлюбленной Черный Камень Каабы, или англичане отдали кому-то «на сохранение» Вестминстерское Аббатство. Да он и не смог бы этого сделать — после построения Первого Храма, Ковчег сакрально был связан с Краеугольным Камнем Мироздания (эвен штия), находящемся на Храмовой Горе. Показанное нам «видео» позволяет думать, что это была Лучезарная Дельта. Обозначенные далее траектории «воссоединения» оставшихся трех пирамид, говорят, что одна из них была в Индии, возможно — Хастинапуре, самом крупном городе, примыкающем к «полю битвы», другая в Эфиопии, куда ее увезла царица Савская, а третья в пещере на острове Крит…

— На горе Ида.

— На горе Ида, где ее обнаружили Эпименид с Пифагором, что и дало им возможность проводить свои «игры» со временем. Но кто-то могущественный решил не только собрать все оставшиеся артефакты в одном месте, но и указать это место нам. Зачем? Думаю, это даст нам возможность перемещаться во времени. Возможность, необходимую для выполнения своей задачи — найти недостающие пирамиды.

— И кто же это нас так «озадачил»? И почему именно нас?!

— Ну, ответ на твой первый вопрос — это, видимо, те самые магические сущности, о которых ты мне рассказывала в Париже. Что касается второго — ты когда-нибудь слышала об Антикитерском механизме?

— Кажется Google отмечал какую-то такую дату. Не то изобретения, не то разрушения. Не помню.

— Это вычислительная машина, которой примерно 2300 лет. Уникальность этой машины в том, что она позволяла производить вычисления с различными «входными данными», задаваемыми, правда, механическим путем, но доступным «пользователю». Концептуально, от современных компьютеров его отличает только одно — он реализует ОДНУ, очень сложную, но одну вычислительную формулу. Можно изменить входные данные, но нельзя изменить АЛГОРИТМ вычислений. Строгое формальное определение алгоритма, без которого развитие программирования было бы просто невозможно, дал легендарный Алан Тьюринг, построивший вычислительную машину, «расколовшую» шифр «непобедимой» немецкой Энигмы. Но «алгоритмический» склад мышления Тьюринга сыграл с ним злую шутку. В построении своей машины Тьюринг тиражировал идею Антикитерского механизма: он собрал ее из электромеханических устройств, каждое из которых реализовывало ОДНУ вычислительную формулу. Таких устройств в его машине было много, но их количество было конечным. Великий Джон фон Нейман решил эту проблему, разложив процесс мышления не на формулы, а на «атомы»: импульсы, биты, 0/1, +/-, инь и янь, из которых уже можно было «собрать» любую формулу. Наш «заказчик», видимо пошел по «антикитерскому» пути. По каким-то критериям он определил нас, как наиболее подходящее «устройство», реализующее данную формулу поиска.

— Как-то обидно осознавать себя устройством!..

— Ну еще Магистр, при нашей первой встрече, определил МАГИЧЕСКУЮ ИЗБРАННОСТЬ, лишь как инструмент. Людьми нас делает СВОБОДА ВЫБОРА, которой нам, судя по всему, придется воспользоваться, когда мы выполним свою задачу.

— И что же это будет за выбор?

— Будем переживать неприятности по мере их поступления.

Примечания

2

Андалузский пес. 1929г.

3

Герман Гессе. Игра в бисер. Роман 1942 г., принесший автору Нобелевскую премию.

4

Основатель испанской инквизиции. Первый великий инквизитор Испании. Инициатор изгнания из Испании евреев. Выкрест (крещенный еврей).

5

Католический святой. Основатель ордена Иезуитов, папской «внешней разведки».

6

Льюис Кэрролл. Алиса в стране чудес.

7

М. А. Булгаков. Мастер и Маргарита.

8

Михаил Анчаров. Теория невероятности.

9

А. С. Пушкин. Моцарт и Сальери.

10

Андрей Платонов. Котлован.

11

Стивен Кинг. Мертвая зона.