Вне времени. Стихи, избранные читателями

Генриетта Ляховицкая (2020)

Автор многих стихотворных сборников предлагает вниманию книгу, куда вошли стихи, избранные непосредственно самими читателями. Каждое стихотворение наполнено яркостью образов, ясностью мысли и философским видением мира. Избранное читателями отражает многообразие и масштабы поэтического творчества автора. Поэтесса легко и разносторонне общается со своим читателем, привлекая его философской глубиной размышлений, гармонией языка и напряженностью чувств.

Отблески, отсветы, блики

Мне талисман

стал приносить удачу,

но иногда,

при взгляде на него

я плачу,

не знаю отчего…

* * *

Что отошло — не вернётся

в образах всей полноты…

Пусть этот мир улыбнётся

блеску своей красоты!

Радостный день

Это только в детстве облака — конями,

белыми конями в небе голубом.

Это только в детстве годы длятся днями,

ветром гладя пряди над упрямым лбом,

и прозрачный воздух вкусно пахнет сеном,

и течёт куда-то чистая река…

Это только в детстве, в детстве незабвенном,

в радостном мгновенье замкнуты века.

Купальщица

Ух, какая!

На высоких ногах,

почти нагая…

Смеётся, ах!

Запыхалась

от бега и смеха.

Ей смешно,

ей потеха —

снова в воду —

пенить брызги,

плыть, сверкая…

Ух, какая!

Весна зимой

Январский день,

мороз ядрёный

и яблока —

над снежным молоком —

весенний цвет зелёный.

Совсем пустяк,

такая малость —

шла девушка

и ела яблоко,

и просто так смеялась.

Новогоднее

Предновогодние

преддверья,

надежды, хлопоты,

поверья,

зимы неполной

свет туманный

и украшений

блеск обманный,

застолий грустное

томленье,

сдвоенье стрелок,

утомленье,

обрывки лёгкой

мишуры

и мандаринной

кожуры…

Пасьянс — «терпение»

Шелковистая кожа запястья,

веер карт в утончённой руке,

вьётся прядка на нежном виске…

Ты раскинула карты на счастье?

Или в юном лукавом смиренье

заменила гадальный сеанс

на попытку унять нетерпенье,

разложив немудрёный пасьянс?

Девушка на качелях

Она не ведает сомненья,

не знает будничных забот,

в груди — весеннее томленье,

в мечтах — стремление вперёд.

И лёгким изгибом

упругого стана

качает качели

она неустанно,

на взлёте размаха —

без всякого страха,

лишь песенок трели,

и смех, и каприз.

Взлетают качели

и падают вниз…

Но непременно срок придёт —

она узнает силу страсти,

и горечь горя, сладость счастья,

паденье вниз и ввысь полёт —

Качелей Жизни вкус поймёт.

Юным

Эй, юноша,

ты видишь старика?

Ты слышишь,

девушка, старуху?

На них вы не смотрите свысока,

глазам не верьте, и не верьте слуху —

там юноша и девушка!

Они прошли сквозь им дарованные дни,

и щедрою была дарящая рука.

Преломления

Луч света,

тонкий, как струна,

в хрустальной грани

преломился,

и радужно весь кубок

заискрился

Той встречи

жаркая волна

на грань души моей

упала,

и радостно душа

заполыхала.

Искушение

Плод надкусила

женщина, играя,

и усмехнулся змей

изгнанию из рая.

Запретный плод

лишь мёртвых

не влечёт,

и змей чешуйчатым

ручьём течёт.

Луна в скобках

От закрытой скобки, скобки золотистой

вырастает месяц, тоненький и чистый.

месяц постепенно, медленно полнеет,

небо в полнолунье к полночи светлеет.

А у полной, круглой, золотой луны

лунка затемнеет с правой стороны.

Всё растёт щербинка, что поделать с ней,

небо с каждой ночью всё темней, темней.

Лишь открытой скобкой, скобкой золотистой

снова светит месяц, тоненький и чистый.

Видение

Временами она,

оставаясь одна,

облачалась в одежды

из прохладного льна,

и мечтой потаённой

упоённо полна,

неизбывным волнением

утомлена,

наливала в бокал

молодого вина

и пила, не пьянея,

до хрустального дна,

и тяжёлых волос

золотая волна

черепаховым гребнем

не была стеснена.

А в полночном проёме,

в полукруге окна,

наблюдала влюблёно

налитая луна.

Но ревнивым туманом

седым создана,

наползала, дымясь

и клубясь, пелена,

и от взгляда луны

закрывала она,

как спадали одежды

из прохладного льна.

Земные сны

Прекрасны, легки и нежны,

возвышенны, просветлены…

И ночь застегнула свой плащ

алмазной застёжкой луны.

Здоровы, крепки и верны,

спокойны, чисты и вольны…

И ночь застегнула свой плащ

янтарной застёжкой луны.

Тревожны и воспалены,

бессвязны, тяжки и больны…

И ночь застегнула свой плащ

латунной застёжкой луны…

Латунно, янтарно, алмазно —

как сны, непонятно и разно

свеченье бессонной луны.

Жалость

Стекло жалею

за его непрочность,

и ангела —

за непорочность,

и дьявола —

за нелюбовь к нему,

а золото

жалеть я не умею,

и бриллиантов

твердь я не жалею —

неодолимым

жалость ни к чему.

Брильянтов прошлое

Богиня плакала,

и слёзы светлых глаз

в подземный ад

горящий проникали,

и там из них

алмазы возникали —

в них свет божественный

и ада зло доныне…

Но отчего же

плакалось Богине?

Разорванное ожерелье

Жемчужных бус моих порвалась нить,

что за привычка — бусы теребить?!

Рассыпались жемчужины, легли

у ног моих на тёмный фон земли.

Подумалось: «Свободу обрели

пленённые и связанные зёрна».

Над головой моею бархат чёрный

ночных небес весь звёздами усыпан.

Быть может, сохраняла неусыпно

когда-то их порядок строгий нить,

но разорвалась. Обрели свободу

и разлетелись вширь по небосводу

алмазы звёзд…

Но кто посмел то ожерелье теребить?!

Вышивание

Иголка, нитки, ткань, узор, канва —

уютные и милые слова…

Рука с иглою плавно тянет нить

без суетливости и напряженья —

неспешные и мягкие движенья.

Случается напёрсток уронить,

но подхватить его

и, вновь надев на палец,

слегка подправить ткань

с канвой меж пялец

и продолжать спокойно вышиванье —

для удовольствия, а не для выживанья.

Серебряные перстни

В шкатулке, на подкладке из фланели,

вещицы праздные нашли покой.

Серебряные перстни потемнели

в разлуке с их носившею рукой.

Они её когда-то украшали…

В последний день над светлою рекой

оставлены они лежать на шали,

раскинутой в траве на берегу.

Забыть бы, как они ко мне попали,

о ком воспоминанье берегу…

Вуаль

Когда-то, век назад, бывало,

лик женщины

вуаль слегка скрывала

прозрачная.

За ней не то чтоб тайна,

но полутайна обитала,

и очертанья профиля и шеи

манили…

Как старинные камеи,

влекли

прикрытые вуалью лица —

чуть-чуть романтики,

и чтобы ночью сниться.

Теперь не носят женщины вуаль.

А жаль…

Отблески

Отблески, отсветы,

блики —

вечного света следы.

В памяти — прошлого

лики,

знаки любви и беды.

Что отошло —

не вернётся

в образах

всей полноты…

Пусть этот мир

улыбнётся

блеску своей

красоты!

Талисман запоздалый

Он неожиданно, почти случайно ко мне попал —

из яшмы камешек, шлифованный в овал,

и сразу талисманом стал.

Им знак какой-то тайный

мне кем-то подан был,

как будто некто не забыл

о давней встрече.

И необычайным

явилось формы совпаденье

с коробочкой из серебра,

подаренной ещё до появленья

загадочного камня,

в день рожденья.

Из Мьянмы дальней к нам завезена,

орнаментом изысканным богата,

и с выпуклою крышкой из агата —

его как друга приняла она.

Мне талисман стал приносить удачу,

но иногда, при взгляде на него, я плачу,

не знаю отчего…