Июльский заговор. История неудавшегося покушения на жизнь Гитлера. 1943-1944

Генрих Френкель

Роджер Мэнвелл и Генрих Френкель в своей книге воссоздали полную и достоверную картину июльского заговора 1944 года. Эта история выявила конфликт поколений и убеждений внутри самой системы нацистского государства. Авторы использовали не опубликованные ранее источники, рассказали о судьбах участников заговора и объективно проанализировали мотивы, которые побудили их выступить против тирании Гитлера.

К читателю

Когда рукопись уже была подготовлена к изданию, три вопроса, связанные с этой историей, все еще оставались неясными. Они касались генерала Фельгибеля, генерала Хойзингера и заявления, сделанного, как считали в Германии, в 1946 году Уинстоном Черчиллем в палате общин. Первые два момента наиболее интересны, потому что представляют собой типичные трудности, с которыми непременно сталкиваешься при исследовании таких деликатных событий в недавней истории, коим является покушение на жизнь Гитлера 20 июля 1944 года.

I. Телефонный звонок, якобы сделанный Фельгибелем из Растенбурга 20 июля

Генерал Фельгибель был руководителем службы связи вермахта. Фельгибель обеспечивал связь между всеми государственными, партийными и высшими военными органами, в том числе радиосвязь Гитлера и Верховного главнокомандования. 20 июля, как только взорвется бомба, он должен был позвонить Ольбрихту на Бендлерштрассе^[1], после чего вывести из строя всю систему связи, взорвав ее. Таким образом заговорщики хотели изолировать Растенбург и получить возможность беспрепятственно осуществлять командование разными армейскими группами.

Точно неизвестно, как развивались события, когда Фельгибель увидел, что Гитлер после взрыва остался жив — рассказов об этом много, и все не похожи друг на друга. Например, Уиллер-Беннет в «Немезиде» (1953) говорит, что «Фельгибель, к сожалению, оказался неспособным выполнить свою задачу» и не сделал ничего, даже не позвонил на Бендлерштрассе. Генерал Тиле, эксперт по связи из штаба Ольбрихта, вскоре после трех часов связался по телефону с Растенбургом и узнал, что Гитлер после взрыва уцелел, это сообщение было опровергнуто Штауффенбергом, прибывшим в аэропорт Рангсдорф. Таким образом, Уиллер-Беннет готов возложить всю полноту ответственности за крах путча на плечи генерала Фельгибеля.

Согласно утверждению Вейта Осаса в «Валькирии» (1953), первый приказ Гитлера после взрыва был о том, что никто не должен знать о происшедшем, а это, в свою очередь, означало, что все средства связи были сразу взяты под контроль СС. Осас считает, что система связи должна была быть выведена из строя, но, полагает он, Фельгибель не мог этого сделать, а также у него не было возможности позвонить на Бендлерштрассе, где люди оставались без информации до трех тридцати пополудни. Осас подчеркивает, что все звонки по техническим причинам проходили через Берлин, и это придавало коммутаторам и телетайпам Бендлерштрассе дополнительное значение. (Главный центр связи находился в процессе перевода из Растенбурга в Цоссен.) Осас не понимает, почему Тиле не принял этот факт во внимание и не объяснил, как могла в Растенбурге сохраниться возможность связываться через Берлин с региональными командирами с такой легкостью. Если верить Осасу, гестаповцы и эсэсовцы могли без проблем звонить куда хотели. В половине второго адъютант Гиммлера подполковник Суханек позвонил шефу гестапо Мюллеру и передал приказ отправить самолетом в Растенбург команду следователей. Приказ был немедленно выполнен, и следователи под командованием Копкова вылетели уже через несколько часов. Имя Кальтенбруннера в связи с этим полетом не упоминается. Осас ни в чем не обвиняет Фельгибеля, поскольку считает, что не в его силах было выполнить запланированные действия.

Константин Фицгиббон в «Рубашке Несса» (1956) упоминает о телефонном разговоре между Фельгибелем и Тиле, о котором говорил Уиллер-Беннет, с добавлением, что звонок задержался. Неопределенно сославшись на плохое соединение, Фельгибель сказал своему начальнику штаба Хану: «Случилось нечто ужасное. Фюрер жив. Все заблокировано». В любом случае Фельгибель не имел возможности взорвать аппаратуру связи, расположенную в нескольких подземных бункерах, без существенной и хорошо организованной помощи. Фицгиббон уверен, что Фельгибель в точности выполнил все, что ему было поручено заговорщиками. И Ширер во «Взлете и падении Третьего рейха» с этим соглашается, хотя и высказывается неясно по основному вопросу: в котором все-таки часу Фельгибель позвонил Тиле на Бендлерштрассе.

Герштенмайер, находившийся на Бендлерштрассе, говорит о «личном сообщении Фельгибеля из ставки о том, что Гитлер жив». При этом он добавил, что присутствующие отнеслись к информации с недоверием, предположив, что сделать подобное заявление по телефону генерала принудили силой. Однако в беседе с Генрихом Френкелем Герштенмайер выразил сомнение, действительно ли с Тиле разговаривал лично Фельгибель. Гизевиус в своей книге «До горького конца» утверждает, что связь должна была быть уничтоженной, но этого не случилось. Он также говорит, что «через несколько минут после взрыва генерал Фельгибель позвонил, как и было условлено, Ольбрихту. Помощник Геббельса Рудольф Земмлер записал в дневнике, который тайно вел в то время, что Геббельс первым узнал о взрыве (и ничего больше) из Растенбурга — в час или около того.

Фельгибель и Хан были арестованы около одиннадцати часов ночи 20 июля, хотя в записях Кальтенбруннера фигурирует дата 21 июля. На допросах Фельгибель утверждал, что заранее предупредил своих коллег-заговорщиков, что не контролирует связь так полно, как хотелось бы. Хан тоже признал, что полная изоляция потребовала бы проведения серьезной с технической точки зрения операции, захвата всех международных коммутаторов, связи с имперским почтовым ведомством. Потребовалось бы пятнадцать — двадцать человек, чтобы занять стратегически важные пункты немецкой телефонной сети. В конце концов было решено, что Фельгибель и Хан, когда придет время, будут действовать по обстановке и постараются сделать все, что в их силах. Вне всяких сомнений, Фельгибель намеревался после смерти Гитлера взять под контроль все коммутаторы Растенбурга, однако, как следует из протоколов допросов, он утратил решимость, увидев Гитлера живым, и приказал Хану и Штиффу хранить молчание, чтобы ни слова о неудачной попытке не вышло за пределы Растенбурга, тем самым сыграв на руку Гитлеру и подкрепив его распоряжение. Позднее некоторые звонки были разрешены.

По нашему мнению, сегодня можно не сомневаться в том, что Фельгибель не звонил, да и не мог звонить на Бендлерштрассе в час. Представляется чрезвычайно сомнительным, что именно он разговаривал с Тиле, когда последнему в конце концов удалось в три тридцать пополудни дозвониться в Растенбург. Он получил очень сжатый отчет о случившемся, что соответствовало указанию Гитлера хранить провалившееся покушение в тайне от внешнего мира. Никто из людей, присутствовавших в тот день на Бендлерштрассе, до того времени не имел точной информации из Растенбурга. Новости, полученные в три тридцать, стали результатом первого контакта Бендлерштрассе и Растенбурга. Их оказалось достаточно, чтобы Ольбрихт дал команду к началу «Валькирии».

Говорят, что, услышав вынесенный ему Народной судебной палатой смертный приговор, Фельгибель крикнул Фрейслеру: «Вам следует поспешить с исполнением приговора, господин президент, иначе вы рискуете быть повешенным раньше нас».

Фельгибель был казнен 4 сентября вместе с Ханом и Тиле.

II. Генерал Хойзингер и покушение

Доктор Эрнст Вирмер, высокопоставленный гражданский служащий министерства обороны в Бонне и младший брат Йозефа Вирмера, видного участника заговора против Гитлера, любезно передал от нашего имени просьбу генералу Хойзингеру в его натовский офис в Вашингтоне пролить свет на его участие в заговоре. К сожалению, ответ на это письмо так и не был получен, так же как и на предыдущее.

В книгах, изданных в Восточной Германии, генерал Хойзингер подвергся яростным нападкам. Существовало мнение, что он выдал своих товарищей — заговорщиков нацистам. Очевидно, эти обвинения направлены на продолжение политики холодной войны.

Здесь хотим привести некоторые сомнения, вытекающие из имеющихся фактов, которые может разрешить только сам генерал Хойзингер. Согласно расшифровке стенограммы заседания Народной судебной палаты от 7 августа 1944 года, Хойзингера в заговор вовлек Штифф, он утверждал, что тот был единственным старшим офицером штаба, которого он известил о предстоящем покушении. Людей вешали и за меньшее. Генерал Хойзингер был взят под стражу, но освобожден после допросов и написания им памятной записки (Denkschrift), на которую он ссылается в своей книге «Командная власть в конфликте» (Befehl im Widerstreit). За эту записку его поблагодарил лично фюрер. «Я изучил вашу записку, — сказал Гитлер, обращаясь к Хойзингеру. — Большое вам спасибо. Это самый исчерпывающий критический анализ моих военных действий». О содержании сего документа ничего не говорится.

В отчете о процессе, опубликованном в «Фелькише беобахтер» 9 августа 1944 года, сообщается о допросе Штиффа, но не упоминается о генерале Хойзингере. Представляется, что памятная записка была написана в казарме СС Дрёген, где содержались некоторые арестованные. В информационном бюллетене общества бывших офицеров (Mitteilungsblatt der Arbeitsgemeinschaft ehemaliger Offiziere), опубликованном в Восточном Берлине в мае 1960 года, человек по имени Максимилиан Ханневальд утверждает, что в течение нескольких лет находился в различных концентрационных лагерях и занимался уборкой помещений в Дрёгене. Там он неоднократно видел Хойзингера. У него была собственная комната, в которой он проводил все время, работая над газетами и документами.

Бомба взорвалась в Растенбурге как раз в тот момент, когда Хойзингер делал доклад Гитлеру. Если бы генерал действительно заранее знал, что на определенное время запланирован взрыв, он, вероятно, принял бы меры к обеспечению собственной безопасности и постарался держаться подальше от Гитлера. Но с другой стороны, если Штифф лгал, почему генерал открыто не заявил об этом? Единственным человеком, который мог бы дать исчерпывающие ответы на все неясные вопросы, является сам генерал.

III. Заявление, касающееся заговорщиков, якобы сделанное сэром Уинстоном Черчиллем в 1946 году

Еще один вопрос остался нерешенным при подготовке настоящей книги к печати. Он относится к заявлению, якобы сделанному сэром Уинстоном Черчиллем в палате общин в 1946 году. Впервые оно было опубликовано Пехелем в «Немецком сопротивлении» (Deutscher Widerstand) (1947) и с тех пор постоянно перепечатывается в немецкой литературе о покушении на жизнь фюрера, включая официальную версию, изданную боннским правительством, «Немцы против Гитлера» (1952, 1960). Редакторы сообщили нам, что собираются исключить выдержки из упомянутого заявления из последующих изданий, поскольку ни они, ни ученые Института современной истории не считают его подлинность установленной. В официальных отчетах о заседаниях английского парламента за 1945–1946 годы такого заявления британского премьера нет.

В переводе с немецкого текст заявления звучит следующим образом: «В Германии существовала оппозиция, постепенно ослабленная собственными жертвами и безвольной внешней политикой. И тем не менее она занимает место среди величайших и благороднейших достижений в мировой политической истории. Эти люди сражались, не получая никакой помощи ни внутри страны, ни извне. Ими руководила только собственная совесть, не позволившая им мириться со злом. Всю свою жизнь они оставались для нас невидимыми и неузнанными, потому что были вынуждены тщательно маскироваться. Только после смерти мир узнал об их сопротивлении. Их гибель не может оправдать все, что произошло в Германии, но их действия и жертвы обеспечили основу для ее возрождения. Придет время, когда эта героическая глава в истории Германии будет оценена по достоинству».

В 1946 году мы сделали попытку получить подтверждение или опровержение этого заявления одновременно и в секретариате сэра Уинстона Черчилля, и у Рэндолфа Черчилля, который занимался написанием биографии своего отца. Ни один из этих источников не знал ничего об этом заявлении и не смог помочь нам проследить его происхождение.

Нам представляется сомнительным, что сэр Уинстон Черчилль мог сказать в те времена нечто подобное. Епископ Белл среди прочих следил за тем, чтобы члены Сопротивления не оставались невидимыми для британского правительства, а Черчилля лично информировали о своих намерениях перед войной Тротт, Шлабрендорф, Клейст, отец Эвальда фон Клейста, и Герделер.

Примечания

1

На Бендлерштрассе в Берлине находилось военное министерство. (Примеч. пер.)