Талисман Империи

Георгий Григорьянц (2019)

Император Октавиан Август скрывает правду от сената и народа Рима, убежденных что их безопасность и счастье находятся под защитой магической статуи-оберега палладиума. На самом деле в храме Весты хранится обгоревшая копия реликвии, подлинником же владеет Армения. Чтобы заставить непокорное государство уступить талисман, император проводит секретную операцию. В Армению засылаются шпионы, вербуются предатели, плетутся заговоры, ликвидируются неугодные. Удастся ли поставить на колени упрямый народ? Рискуя жизнью, армянский царь Тигран IV и царица Эрато пытаются спасти священную реликвию.

Глава 8. Тайны тьмы на Лесбосе

Агриппа до Сирии не доехал. Он обосновался на острове Лесбос. В Риме циркулировал слух, что император и его военачальник поссорились, Агриппу отправили в ссылку, но только несколько человек знали правду: проконсул решал задачу покорения Армении и Парфии без войны. Август, желая сделать приятное жене Ливии, велел Агриппе лаврами победителя парфян украсить голову Тиберия, ее сына от первого брака, да и Агриппа не должен превзойти по популярности императора.

Остров Лесбос имел выгодное стратегическое положение, позволяя Агриппе осуществлять быстрые связи с Римом и агентами в Арташате и Ктесифоне (малая столица Парфии). Наместник, отослав легатов надзирать за Сирией, неустанно разгадывал запутанную головоломку, отправляя время от времени шифрованные донесения императору. Морские суда между островом и Римом курсировали регулярно. Митилена, столица острова, большой и красивый город, прорезанный каналами с белоснежными мостами и домами из белого гладкого камня, находилась под римским владычеством. Город процветал, и именно здесь, в дворце тиранов на вершине холма — акрополе — кипела оперативная работа: плелись интриги.

— Жаль, что Геката, покусанная Цербером, вернулась ни с чем. План не удался, хотя мы были близки к цели, — говорил Лоллий, сидящий в кресле в темно-вишневой тунике с золотым браслетом на правом запястье (наградной знак за заслуги), наигранно держа в руке стеклянный бокал с красным вином.

Агриппа, одетый в белоснежную тунику с широкой пурпурной полосой, сидя в кресле напротив, жадно пил вино и едва сдерживал гнев:

— Лоллий, тебе была поставлена вполне достижимая цель. Ты и твои люди должны были действовать по обстановке и, проникнув в храм, убить собаку. Бросив на произвол судьбы Гекату, ты не только не получил результат, но дал армянам повод заподозрить нас в охоте за талисманом.

— Я виноват, проконсул. Знаю, мне нет оправдания, но есть возможность все исправить. Твой племянник Гатерий приударил за армянской царевной Эрато, той, что в заложниках вместе с отцом в Риме.

Агриппа оценивающе посмотрел на холеный вид собеседника с физиономией плута и подумал: «А что, это может сработать», но вслух сказал:

— Я знаю отца Гатерия, мужа моей сестры. Упрямый и неподкупный сенатор. Сын весь в него.

— Если потребуется, заставлю юнца жениться хоть на ведьме, лишь бы выведал секреты армян. Не выполнит свой долг, пусть пеняет на себя.

Наместник усмехнулся:

— Вызывай из Рима Тигриса с семьей! Армяне сами отдадут палладиум. Не поймут по-хорошему, придется действовать по-плохому. Надеюсь, твой визит в Парфию будет удачнее.

Агриппа встал, легат тоже поднялся и поспешил заверить:

— Я знаю парфян, они своенравны, любят устанавливать собственные правила игры, — Лоллий старался быть убедительным. — Соблазнять непреклонных спахбедов (военачальников) — предков кочевников — бесперспективно, мы ударим по главному ловцу жемчуга — царю Фраату, влюбчивому поклоннику женской красоты.

Агриппа примирительно проронил:

— Только на этот раз не швыряй жемчуг собакам.

Недалеко от военной гавани Митилены находились общественные бани — роскошные римские термы. Человек попадал в сказочно красивые залы, отделанные мрамором, скульптурой и мозаичными полами с подогревом. Сквозь цветные окна проникал солнечный свет и, отражаясь от воды всеми красками радуги, играл на стенах и потолках, создавая удивительные оптические иллюзии. Вошедшему предстояло последовательно пройти ряд комнат: предбанная (раздевалка), теплая, жаркая, парная, а после парной — охлаждающе-ароматическая комната. Тут же рядом — библиотека, спортивный зал, массажная, общий бассейн и обеденные комнаты. В этом центре общественной жизни на греческом Лесбосе римляне любили проводить полдня, прячась от жары и городской сутолоки, что их раздражала. Женское время — утро, мужское — день и вечер. Вскоре и Рим обзаведется громадными термами, кстати, благодаря Агриппе и Меценату.

В бассейне с теплой водой нежилась Геката, расслабляясь и отдыхая. Прикрыв веки, она наслаждалась уединением и бездельем, пытаясь унять боль в руке и успокоить приступ отчаяния, вызванный пережитым потрясением. Ее правая рука, перевязанная льняным бинтом, поднята над водой и дотрагивается до головы, как в прекрасной скульпторе Поликлета «Раненая амазонка», хотя женственностью и красотой форм Геката могла бы затмить бронзовое изваяние.

В зал вошла изящная итальянка, скинула прозрачную накидку и, поглядывая на Гекату, спустилась по мраморной лестнице в бассейн. Ее изысканная красота и грациозность, пышные золотистые волосы и прелестное личико намекали на, возможно, неземное происхождение, не хватало только убора из венков и цветов, иначе можно было бы ее сравнить с наядой — нимфой водного источника, мифологическим божеством природы. Римлянка, фаворитка императора Августа, придвинулась к гречанке и мелодичным голосом произнесла:

— Забавно видеть, как ты плаваешь с высоко поднятой рукой.

Геката открыла глаза, неодобрительно посмотрела на прелестницу и сказала:

— Муза, дело не в том, чтобы быть просто красивой, а в том, чтобы твоя красота сводила с ума и мужчин, и чудовищ.

— О, похоже, чудовище чуть не съело Гекату, а что касается мужчин, то любить тебя — танталовы муки! — итальянка была немилосердной.

— Муза, ослепительная красотка лишь ненадолго способна усыпить мужскую бдительность, но в делах она так же бесполезна, как кувшинка, плавающая на воде, — небрежно произнесла гречанка.

— Посмотрим… — лицо итальянки стало злым. — Через мою красоту власть обретает могущество.

Император Август был без ума от Музы, но, когда Агриппа предложил использовать ее для дипломатической уловки, уступил Музу ему.

— Излишняя самоуверенность подчеркивает глупость, а напускная скромность выпячивает пороки, — сказала Геката и, одной рукой разбрызгивая воду, вышла из бассейна.

Муза смолчала и недобро покосилась на нее. Рабыня набросила на Гекату простынь и, обтерев, повела на массаж. Позже, в обеденной комнате, Геката в легкой тунике, расслабившись в кресле, наслаждалась фруктами и вином. Краем глаза она заметила, что к ней приближается Муза. Не поворачивая головы, гречанка произнесла:

— По шагам узнаю гиену.

Муза, ничего не говоря, взяла со стола кувшин, и на голову соперницы полилось вино. Какое-то время Геката терпеливо сносила унижение, но вдруг вскочила и с быстротой молнии схватила левой рукой итальянку за волосы и, прижав лицо златокудрой красавицы к столешнице, грубо протащила его через весь залитый вином стол, расталкивая глиняные сосуды, бокалы, вазы и фрукты. Потом повалила женщину на пол. Муза вырвалась. Гибкая фигура, кошачьи движения, распущенные золотистые волосы вмиг сделали ее похожей на львицу. Глаза загорелись, она припала к полу и стала подкрадываться к «добыче». Известно, что изящная на вид львица может напасть на добычу, превышающую ее размерами в несколько раз. Издав гортанный выкрик, стремительным прыжком Муза бросилась на Гекату, и женщины сцепились на глазах прибежавших на шум рабынь. Завязалась яростная потасовка, в которую никто не решался вмешаться, чтобы охладить пыл дух львиц.

Конец ознакомительного фрагмента.