Тостуемый пьет до дна

Георгий Данелия (2005)

Георгий Данелия — известный во всем мире и культовый в советском и постсоветском пространстве режиссер и сценарист. В XXI веке Георгий Данелия написал несколько книг, ставших бестселлерами, и фактически создал жанр короткометражного рассказа. Во второй книге «Тостуемый пьет до дна» цикла из трех книг Георгий Данелия вспоминает о планах экранизировать «Хаджи-Мурата» и «Преступление и наказание», «Мертвые души» и «Мастера и Маргариту», о встречах в Болшеве и работе на «Мосфильме»… Без назидания, но с потрясающей мудростью, накопленной за годы жизни и работы в кинематографе, и удивительным чувством юмора, автор рассказывает о своей семье, времени, в котором ему довелось жить и работать, друзьях, коллегах. Не случайно друзья называли Георгия Данелия «умнейшим человеком своего времени». В общем, читайте, скучать не придется! В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.

Чей-то папаша

^{Встреча первая}

Летом в 1963 году в Дом приемов Правительства СССР — здание, что находится за высоким желтым забором на Воробьевых горах напротив «Мосфильма» — пригласили нескольких кинорежиссеров (человек пятнадцать — двадцать), в их число попал и я.

У Гены Шпаликова есть стихи, которые мы часто пели под гитару:

Мы поехали за город,

А за городом дожди,

А за городом заборы,

За заборами вожди.

Там трава не мятая,

Дышится легко,

Там конфеты мятные,

Птичье молоко.

Забор был, трава была, дышалось легко, а вот вождей и конфет «Птичье молоко» не было. То есть, может быть, они где-то и были, но нам их никто не показал. Зато были клумбы, беседки и фонтан.

Охрана меня, к моему великому удивлению, пропустила, не заглянув в документы:

— Проходите, товарищ Данелия.

У фонтана, перед желтым зданием с колоннами, уже стояли человек шесть «наших» и гадали: «Что будет? Зачем позвали?»

Я огляделся. Возле беседки скромно стоял пожилой грузин в плаще и шляпе, с очень знакомым лицом. Когда мы встретились глазами, он мне кивнул, я кивнул в ответ. «Это отец кого-то из моих тбилисских приятелей», — подумал я. Подошел к нему, поздоровался за руку и спросил, когда он приехал? Он сказал, что сегодня. Я спросил, где он остановился? Он сказал, что прямо из аэропорта — сюда. Я сказал, что если будут проблемы с гостиницей, могу помочь — у «Мосфильма» есть связи. (Попасть в гостиницу в Москве без связей или без взятки тогда было невозможно.) Он поблагодарил и сказал, что сегодня прямо отсюда улетает. Я сказал, что могу подвезти его в аэропорт, если надо. Тут, напротив, во дворе «Мосфильма», у меня машина. (У меня тогда был «Москвич» морковного цвета, которым я очень гордился.) Он поблагодарил и сказал, что машина у него будет. Тут к нам подошел плечистый молодой человек в серой тройке и обратился к моему собеседнику:

— Василий Павлович, вас просят.

Чей-то папаша извинился и ушел.

И тут до меня дошло: Василий Павлович? Да это же Мжаванадзе! «Дубина! как же я сразу не сообразил?! Ну конечно, знакомое лицо, я его тысячи раз на портретах видел!»

Раньше портреты членов Политбюро (и кандидатов в члены) вывешивались повсюду. А портрет «чьего-то папаши», первого секретаря ЦК Грузии, кандидата в члены Политбюро Мжаванадзе, висел даже в кабинке у крановщицы в мурманском порту, когда мы там снимали «Путь к причалу». Правда, когда я спросил ее: «Кто это?», она сказала: «Кажись, Микоян».

Потом нас пригласили на просмотр фильма, и я общался с самим Никитой Сергеевичем Хрущевым, но об этом я напишу ниже.