Петербургская Коломна

Георгий Зуев, 2007

В книге петербургского краеведа Г.И. Зуева воссоздан многомерный облик бывшей столичной окраины, названной в середине XVIII века Коломной и со временем превратившейся в крупный культурный и промышленный центр, в место жительства нескольких поколений россиян, чьими руками и талантами вершилась история нашего Отечества. Авторское повествование основано на малоизвестных широкому кругу читателей материалах и фактах.

Глава 1

«В Коломну, к Покрову…»

Оказалось все довольно банально и просто — улицу переименовали за десять лет до моего рождения. Не зная об этом, я неоднократно бывал здесь, часто проезжал по ней, в бестолковой суете повседневных дел и забот не замечая в современном облике улицы Декабристов величественные черты былого великолепия старой Офицерской. В привычной суматохе буден, в постоянной спешке мы, к сожалению, не обращаем внимания на сказочную красоту и удивительную гармоничность архитектурного облика этой оставленной нам в наследство улицы, с ее домами, особняками и строениями, созданными некогда великими трудами и талантом русских зодчих.

Район Офицерской улицы относится к числу интереснейших исторических мест города. Отдаленный ранее от центра столицы, он считался ее окраиной, представляя собой своеобразный заповедный уголок, сохранивший характерные черты этой старейшей петербургской местности с ее удивительным сочетанием разнообразных архитектурных стилей и насыщенностью биографий каждого дома.

На плане Петербурга эта часть города появилась уже в первой половине XVIII века и была названа Коломной.

Одна из городских частей Северной столицы, узкая полоска между Фонтанкой и Мойкой, от Вознесенского проспекта до устья Невы — именно так спланировал когда-то Коломну архитектор П.М. Еропкин.

Говорят, что название Коломна произошло от слова «колонны» — так именовал некогда прорубленные здесь просеки первый архитектор Петербурга Доминико Трезини.

Знаток истории этой части города А.Ю. Иванов полагает, что название произошло от подмосковного села Коломенского, откуда в новую столицу переселили мастеровых людей. Исследователи считают, что изначально основанием для подобного наименования скорее всего стали русизмы «коло» (около) и «мна» (меня). Иначе говоря, около столицы, около великого князя, царя, императора — «Коломна».

До сих пор существуют самые разнообразные версии и мнения о происхождении названия Коломна. Суждений много, но единого, достаточно обоснованного мнения наименования этой старинной петербургской местности до сих пор нет. На страницах исторических книг и журналов периодически появляются все новые и новые гипотезы, догадки и домыслы (и не более того) о возможном возникновении Коломны, которые, как правило, начинаются со слов «вероятно», «возможно», «полагают» и т. д.

Р. Вербицкий в заметке «Почему — Коломна?», опубликованной в «Панораме» от 14 мая 1987 года, ссылаясь на словарь В. Даля, сближает слова «Коломна» и «коломень» (окрестность, околоток), полагая, что окраинное положение этой части города могло послужить причиной появления столь необычного для Санкт-Петербурга названия городского района.

В. Антонов в шестом выпуске «Панорамы» за 1985 год, внимательно изучив старинные выпуски газеты «Санкт-Петербургские ведомости» и купчие документы XVIII века, отстаивает версию историка Санкт-Петербурга П.Н. Петрова о происхождении названия Коломна от итальянского «колонна» — межевой столб, просека, улица, слобода (по мере бытового расширения функционального значения слова). И действительно, в объявлении, помещенном в «Ведомостях» (1762. № 23), читаем: «На Адмиралтейской стороне между Глухою и Чухонскою речками в 21 коломне под № 1 желающим купить деревянный двор…» (Чухонская речка — старое наименование реки Пряжки).

Помимо итальянского слова «колонна» широко употреблялось и другое, с тем же значением, но заимствованное уже из немецкого языка — «колюмна»; например, в купчих 1780-х годов то и дело встречаешь это слово: «…в большой колюмне, между Фонтанкою и Глухою речкою.» или: «…на Адмиралтейской части, за Мьею речкою, в новопостроенных слободах колюмнах…».

Вот этот-то сплав из чужеземных слов «колонна» и «колюмна» и был, вероятно, переосмыслен русскими людьми в привычное ныне слово Коломна.

Любопытно, что в XVIII веке в столичном городе Петербурге, оказывается, существовало несколько районов, называемых Коломна. Та же газета «Санкт-Петербургские ведомости» в двадцатом номере за 1784 год поместила объявление о продаже частного жилого строения следующего содержания: «В Московской части в Коломне, по Басманной улице, продается дом под № 135 на жилых каменных погребах.».

Как известно, Московская часть находилась между Невским проспектом, Фонтанкой, Царскосельским (ныне Московским) проспектом и Лиговским каналом. Басманной называлась некогда нынешняя Колокольная улица, а весь район вокруг Владимирской церкви занимала с 1740-х годов Дворцовая слобода, населенная придворными, стремянными, свечниками, кузнецами, поварами и т. д. (Для них-то и была построена вначале деревянная, а затем каменная церковь. Кстати, Басманной улица звалась потому, что ее населяли басманники — придворные пекари.)

В купчих документах тех далеких времен периодически встречаются знакомые слова «колонна» и «колюмна», обозначающие будущее местоположение Кузнечного, Поварского, Свечного и иных переулков. О Стремянной улице, например, писалось: «.в Московской части в первой коломне, что ныне называется Стремянная.».

Существовали «коломны» и в других частях города. При этом можно совершенно отчетливо проследить превращение «колонны» в «коломну». Так, например, в газетном объявлении от 12 сентября 1749 года читаем: «Коллегии иностранных дел секретарь Степан Писарев продает деревянной свой двор. состоящий во второй колонне от Невской першпективы… (имеется в виду нынешняя Итальянская улица)». Спустя четыре года этот же адрес звучит уже так: «На Адмиралтейской стороне во второй коломне от Невской першпективы. продается. секретаря Писарева дом». Со временем безымянная «колонна-коломна», снабженная лишь порядковым номером, обретала свое имя и становилась уже целой улицей: «В приходе церкви Вознесения Господня в третьей Коломне в подьяческой улице продается. дом». Из этого объявления, опубликованного в 1761 году, видно, что недавно возникшее название улицы еще не воспринималось современниками как имя собственное и потому пишется с маленькой буквы, а вот «колонна» уже стало таковым, превратившись в Коломну.

Итак, название Коломна существовало в различных частях города, где некогда прокладывались регулярные улицы, поэтому версии о перенесении этого слова на петербургскую почву выходцами из подмосковного села Коломенского или о его происхождении от слова «коломень» не подтверждаются.

Но возникает вопрос: почему оно уцелело только применительно к одной части города? Вероятно, причиной тому может быть то обстоятельство, что другая Коломна, в Московской части, уже имела более употребительное наименование — Дворцовая слобода. В остальных же случаях речь идет не о собирательном названии целого городского района, а лишь об отдельных улицах, которые, приобретя собственное имя, переставали называться «коломнами». (Исследования и поиски более определенного ответа о происхождении названия Коломна продолжаются.)

Коломенские земли, между Мойкой и Екатерининским каналом (ныне — канал Грибоедова), при Петре Великом составляли предместье столичного города, топкое и болотистое. Историк В.Л. Михневич писал, что «.в дурную погоду не было по ним ни проходу, ни проезду. Тут же, около нынешней Вознесенской церкви, было кладбище. Что же касается пространства между Фонтанкой и Екатерининским каналом, то оно было совершенным тогда пустырем и глушью. Впрочем, по берегу Фонтанки находилось в лесу несколько дач царских сановников…».

До 1740 года северную часть Адмиралтейского острова, с одной стороны омываемую Невой, а с другой — рекой Мьей (Мойкой), заселяли адмиралтейские чины всех рангов. Территория между Мойкой и Фонтанкой в основном была лесистой и болотистой. Страшный пожар в 1737 году уничтожил здесь почти все постройки. Власти города спешно переселили жителей южнее, к Глухому протоку и Фонтанке, в район теперешних Старо-Калинкина и Ново-Калинкина мостов. Сюда переместились и некоторые государственные ведомства, такие, как строения пенькового и каторжных дворов с их многочисленными службами. Слобода в районе этих мест и территория Матисовой деревни составили основу Коломны. Протекавшую у Матисовой деревни речку Чухонку в 1737 году переименовали в Пряжку, так как неподалеку от нее располагались прядильные амбары.

В первой половине XVIII века местность, ограниченная Невой, Мойкой, Английским проспектом, Екатерининским каналом и Фонтанкой, получила наименование Малой Коломны, в отличие от Большой Коломны, расположенной несколько южнее и восточнее. Заселение Малой Коломны шло интенсивно. Здесь обосновались мастеровые адмиралтейского ведомства, отставные нижние чины, мелкие торговцы. Улицы долго оставались немощеными и застраивались вначале деревянными домами в один-два этажа, реже встречались каменные строения. Центром Малой Коломны стала площадь, ограниченная нынешними Упраздненным и Дровяным переулками, Псковской и Витебской улицами. В то время она являлась у жителей излюбленным местом для выпаса коз, которые и определили ее столь необычное неофициальное прозвище — «Козье болото». Долго еще, вплоть до 1849 года, площадь сохраняла это наименование, пока наконец официально не превратилась в Воскресенскую, по названию церкви — двухэтажного храма, напоминавшего творения архитектора К.А. Тона — создателя эклектического «русско-византийского» стиля.

Церковь во имя Воскресения Христова на Воскресенской площади сооружалась по распоряжению императора Николая I в связи с избавлением Петербурга от холеры и в честь рождения его младшего сына, великого князя Михаила.

Первоначально на отведенном для церкви месте поставили небольшую часовню для сбора пожертвований, строить ее начали 16 декабря 1845 года, а освятили 8 марта 1846 года. В конце следующего года состоялась закладка церкви по проекту академика Н.Е. Ефимова. Строителем ее избрали служившего в Главном управлении путей сообщения архитектора А.И. Шевцова, его помощником — архитектора В.Ф. Небольсина. 10 января 1848 года последовало высочайшее соизволение и благословение Синода на устройство временной церкви. В том же году при часовне устроили и освятили временный деревянный храм во имя Рождества Христова, разобранный в феврале 1861 года. В 1848–1850 годах строительство каменной церкви продолжалось, но лишь в 1857 году началась окончательная отделка интерьера храма, установка иконостасов, отливка колоколов, изготовление утвари и т. д. 28 февраля 1859 года церковь освятили. 4 октября того же года освятили боковой придел Тихвинской Божией Матери, а 8 ноября 1861 года — второй боковой придел, во имя святого архистратига Михаила.

Церковь во имя Воскресения Христова на Воскресенской площади.

Фото Н.Г. Матвеева. 1900-е гг.

Трехпрестольная церковь Воскресения Христова имела два этажа, три придела: главный, во имя Воскресения Христова, и названные боковые устроили в верхнем этаже. В нижнем располагались вертеп Рождества Христова по образцу Вифлеемского и еще два боковых придела. Интерьеры нижней церкви выполнили в 1870-е годы по проекту архитектора С.В. Садовникова.

Спустя восемь лет после освящения церкви в главном куполе открылась течь, вследствие чего началось экстренное исправление всего здания. Работы проводились в 1867–1869 годах под наблюдением архитектора К.Я. Маевского.

Все иконостасы и царские врата церкви мастерски вырезаны из соснового дерева. Иконы во всех иконостасах писаны маслом на холсте. Церковная утварь отличалась особым изяществом.

Близ храма обосновалась богадельня для бедных женщин. В феврале 1870 года при церкви образовалось Общество для вспоможения приходским бедным, в его ведение поступила и богадельня. При обществе открыли приюты для девочек и мальчиков. Обществу оказывала покровительство великая княгиня Ксения Александровна.

Храм Воскресения Христова безжалостно разрушили в 1932 году, а место, на котором он был сооружен, переименовали в 1952 году в площадь И.П. Кулибина, увековечив этим актом память русского изобретателя. Великий механик-самоучка приехал в столицу Российского государства в 1769 году по повелению самой Екатерины II — уж очень поразили царицу мастерство и талант Ивана Петровича.

Издавна Коломна, один из самых низменных уголков города, страдала от сильных наводнений. После дождей на ее улицах обычно подолгу стояли огромные лужи, и сюда, на мшистое «Козье болото», приезжали охотиться на уток и бекасов петербургские жители.

В царствование императрицы Елизаветы Петровны отец светлейшего князя М.И. Кутузова, Илларион Матвеевич Кутузов, представил государыне свой проект «О проведении канала для предотвращения жителей столицы от гибельных последствий наводнения». Проектом опытного военного инженера предусматривались работы по созданию сквозной водной артерии от Мойки до устья Фонтанки, комплекс инженерно-технических работ по капитальной расчистке, расширению, значительному углублению реки Кривуши на всем ее протяжении и превращению водоема в эффективное гидротехническое сооружение. Проектом тогда же предусматривались работы по выпрямлению русла реки и уничтожению ее больших излучин, а также по отделке тесаным гранитом берегов и набережных. Однако решение о проведении работ по сооружению нового канала приняли лишь после вступления на престол Екатерины II.

7 апреля 1764 года генерал-фельдцейхмейстер А.Н. Вильбоа преподнес новой императрице доклад «Об очищении Глухой речки на пользу и украшение столицы». Ознакомившись с документами, 17 мая того же года Екатерина II утвердила их, высказав при этом свои замечания и пожелания. В частности, она повелела: «Соединить канал при устье с Мойкою, вычистить, углубить, расширить и сделать удобным для проезда барок». При этом императрица указала на необходимость «дать каналу везде глубину от уровня не менее одной сажени, а ширину между набережными — восемь сажень, а где место дает — то шире, сохраняя только чтобы по обеим сторонам проезд свободным был».

Екатерина II категорически отвергла предложение строителей о спрямлении русла речки Кривуши и уничтожении ее больших излучин. На представленном докладе рукой императрицы было начертано: «Речку, названную Глухою, чистить по натуральному ее течению». Таким образом, по повелению Екатерины II естественные изгибы русла реки Кривуши остались неизменными, старинный водоем сохранил свою первоначальную форму и большие излучины.

Императрица Екатерина II.

Художник Д.Г. Левицкий. 1783 г.

Императрица утвердила также смету расходов на строительство нового городского канала. При этом предполагалось, что на очистку берегов Глухой речки, а также на строительство «всех мостов, крылец, съездов и перил» понадобится 368 906 рублей 49 копеек. Утверждая смету, императрица указала, что «для избежания лишних расходов предусмотреть, чтобы все подряды и закупки производились с должною бережливостью, строго по указам и регламентам канцелярии Главной артиллерии и фортификации, без посредства особых комиссионеров».

Именным указом императрица утвердила и штат чинов, необходимых «для производства работ, письменных дел, содержания казны и материалов». Надзор за работами возложили на инженер-полковника Назимова. Все необходимые строительные материалы доставлялись в пакгаузы канцелярии Главной артиллерии и фортификации. Общее наблюдение за производством всех работ на новом канале осуществляли генерал-фельдцейхмейстер А.Н. Вильбоа и князь Григорий Орлов. Их общее руководство строительством будущего Екатерининского канала императрица закрепила 24 марта 1765 года своим именным Высочайшим указом.

3 июня 1766 года Глухую речку (она же река Кривуша) Высочайшим повелением переименовали в Екатерининский канал, имевший общую протяженность 4 версты 318 саженей. Планами строительных работ Глухую речку разделили на пять рабочих участков, освоение которых в общей сложности заняло более 25 лет.

Строительство канала по его завершении (со всеми мостами, парапетами, спусками к воде) обошлось казне приблизительно в 1 165 950 рублей при стоимости каждой его сажени в среднем в 500 рублей.

Интересно отметить, что расходы на строительные работы по прорытию и обустройству Екатерининского канала поступали не только из казенного ведомства, но и за счет специальных налогов от населения.

Императорским указом от 17 июня 1769 года предписывалось: «В рассуждении, что оные каналы имеют быть для здешних городских жителей, на сделание оных собрать с здешних жителей, имеющих свои домы; почему о сборе как с купечества, так и с разночинцев распоряжение учинено быть имеет». Аналогичное распоряжение содержал и Высочайший указ от 25 июля 1785 года, повелевающий «построенные берега Невы, Фонтанки и Екатерининского канала отдать в ведомство Санкт-Петербургской управы благочиния с тем, чтоб оная предоставила содержание и починку впредь оных берегов с принадлежащими к ним протоками обывателям по дистанциям, каковые лежат противу каждого дома».

Столь продолжительный период работ по обустройству Екатерининского канала зависел прежде всего от его значительной протяженности и от затруднений, возникавших при его проходке. Строителям приходилось на некоторых участках засыпать многочисленные пустоты и забивать сваи «в местах широкого разлива воды». В иных же местах землекопы вынимали из русла бывшей речки Кривуши значительное количество грунта, достигая установленной глубины канала. На зыбких участках почвы, плывунах в границах предусмотренных проектом берегов перед выемкой земли приходилось укреплять болотистые места деревянными щитами, выкачивать воду и уже после этого приступать к земляным работам. При прорытии русла водоема рабочие сталкивались с целыми залежами крупных валунов, оставшихся в земле от ледниковых периодов. Строителям пришлось также вручную выкорчевывать огромные пни многолетних деревьев.

В период царствования императрицы Екатерины II бывшая извилистая, заросшая илом речка Кривуша была наконец расчищена, расширена, углублена и превращена в судоходный Екатерининский канал. Работами по его прокладке непосредственно руководили талантливые инженеры-строители И.М. Голенищев-Кутузов, Ф.В. Бауэр и И.Н. Борисов. Берега канала к 1790 году облицевали естественным тесаным камнем, установили красивые чугунные решетки ограждения, изготовленные специально для Екатерининского канала в виде отдельных секций и чугунных овальных балясин с широкими железными перилами, вставленными между двух массивных гранитных тумб довольно сложного профиля. Для некоторых заградительных секций предусмотрели металлические створки, предназначавшиеся для удобства разгрузки дров и стройматериалов с барж на набережную, а также для сброса в канал снега зимой. Вдоль всех стенок канала строители вмонтировали массивные причальные кольца. На свайном основании соорудили высокие стенки из тесаных гранитных блоков, лестничные каменные спуски и грузовые съезды к воде.

Позже, при последующем обустройстве гранитных набережных, против ворот домовых участков, ближе к среднему уровню воды, проделали квадратные отверстия, по которым канализационные воды стекали в канал. Подобное «техническое новшество» стало впоследствии причиной загрязнения водоема и его зловония в летнюю жару. К чести современных каналостроителей следует отметить, что они в середине ХХ века исправили ошибку своих предшественников. В настоящее время на протяжении всего русла канала сооружен изолированный коллектор — сборщик загрязненных стоков и канализационных вод.

Очевидцы открытия нового Екатерининского канала смогли воочию убедиться в правильности идеи его строительства. С его пуском огромную территорию Санкт-Петербурга, несмотря на ее низменное положение и значительную заболоченность, довольно быстро осушили и заселили. Район города, где проходит канал, стал меньше страдать от затопления в период сезонных наводнений. Канал превратился в удобную и сравнительно дешевую водную магистраль. По нему стали подвозить дрова и строительные материалы. Первое время, до его загрязнения, канал являлся прекрасным источником питьевой воды. Он также стал мощным пожарным водоемом города. В старые времена в каждой подворотне дома на набережной канала в обязательном порядке висели пожарные ведра, багры и лестницы на случай пожаров, происходивших в те далекие годы довольно часто.

Судьба Екатерининского канала неотделима от его окружения, исторических событий и судеб жителей Санкт-Петербурга. Над ним неоднократно сгущались грозные тучи. В 1869 году органы городского самоуправления разработали проект засыпки канала с устройством на его месте проспекта имени императора Александра II.

Хорошо сделали, что не засыпали. Сейчас ухоженный Екатерининский канал, со своей набережной, красивыми мостами, старыми домами и особняками, тесно обступившими его, являет собой трогательный мир сохранившегося нам в подарок старого города. Он хорош в любое время года, в любую погоду. Его былая красота, заброшенная в наш суматошный век из времени, ушедшего в Лету, прекрасна петербургской осенью, когда канал, подсвеченный утренними туманами, багрянцем листопада, медленно несет свои воды, и величественные старинные здания зеркально отражаются в нем. Он прекрасен и ранней зимой, с седой изморозью на ветвях старых деревьев на набережной, окутанный первыми хлопьями снега, когда под белым пушистым покровом, погасив огни, дремлют величественные особняки и громады доходных домов.

Долгое время Коломна оставалась заштатным городским районом и одновременно уникальным центром столичной культуры, местом, куда прятались от суетной жизни Северной столицы люди искусства и культуры. Здесь в XVIII–XIX веках также вели вялую, неторопливую жизнь люди среднего достатка и достоинства. Это о Коломне Н.В. Гоголь писал: «Тут все не похоже на другие части Петербурга. Тут не столица и не провинция; кажется, слышишь, пройдя коломенские улицы, как оставляют тебя всякие молодые желания и порывы. Сюда не заходит будущее, здесь все тишина и отставка: все, что осело от столичного движения. Сюда переезжают на жилье отставные чиновники… Квартиру можно сыскать здесь за 5 рублей в месяц, даже с кофием поутру…».

Трогательную атмосферу старой Коломны до сих пор сохраняют старинные двухэтажные особнячки с обязательным треугольным завершением фасада здания, ажурной балконной решеткой и четко прорисованными горизонтальными выступами стенных карнизов. Они и сегодня полны величия и достоинства в компании с современными безликими жилыми домами.

Многочисленные мосты и мостики, старинные фонари, затейливые кружева чугунных оград и решеток добавляют очарования этому заповедному месту города.

Площадь у Старо-Калинкина моста.

Литография Ф.-В. Перро. Около 1840 г.

А.С. Пушкин первым воспел Коломну. 11 июня 1817 года, окончив лицей, он поселился у родителей, снимавших квартиру в доме члена Адмиралтейств-коллегии, адмирала Алексея Федотовича Клокачева, на набережной реки Фонтанки в доме № 185, рядом с Калинкиным мостом. Неширокие улицы с низенькими деревянными домами, церковью, пожарной каланчой и вылинявшими под дождем и ветром полосатыми полицейскими будками придавали тогда Коломне вид городской окраины. Фонтанка, с облицованными гранитом берегами, окаймленная кружевами чугунных решеток, несла свои воды в Балтийское море. Двухэтажный на полуподвале дом вице-адмирала А.Ф. Клокачева, лишенный всяких украшений, кроме фигурных оконных наличников, сдавался чиновникам и обедневшим дворянам, к числу которых принадлежала семья поэта. В первом этаже снимали квартиру родители его однокашника — лицеиста Модиньки Корфа.

Старо-Калинкин мост. Фото 1989 г.

Квартира Пушкиных располагалась во втором этаже и состояла из семи больших комнат, три из которых (парадные) выходили десятью окнами на Фонтанку. Старо-Калин-кин мост с квадратными гранитными башнями и массивными чугунными цепями был достопримечательностью этого участка Фонтанки. Путники, въезжавшие в город по Петергофскому тракту, пересекали мост и далее, мимо верстового мраморного столба с солнечными часами и цифрой 26 (расстояние от Петергофа до Фонтанки), попадали на Калинкину площадь, разбитую в XVIII веке архитектором А.В. Квасовым.

Пушкин подолгу бродил по улицам Коломны, смешивался с толпой горожан и невольно запоминал ее неповторимый быт и нравы. Дом Клокачева относился к приходу Покровско-Коломенской церкви, расположенной на Покровской площади. Церковь, названную «Во имя Покрова Пресвятые Богородицы» освятили 30 сентября 1812 года.

Каменную церковь по проекту архитектора И.Е. Старова строили на пожертвования прихожан с 1798 по 1812 год. При реконструкции храма в 1849 году предусмотрели строительство боковых пристроек для размещения в них придельных алтарей. Храм вновь освятили в 1852 году.

После следующей перестройки храма, в 1899–1902 годах, все его приделы стали одинаковыми. Чертежи первоначальной Покровской церкви после Высочайшего утверждения подписал петербургский обер-полицмейстер Н.Ф. Муравьев, а «План» и «Фасад» пристроек завизировал генерал-адъютант П.А. Клейнмихель.

Церковь Покрова в Большой Коломне.

Фото Н.Г. Матвеева. 1900-е гг.

В церкви обустроили три престола: главный — во имя Покрова Пресвятой Богородицы освящен 30 сентября 1812 года; правый — во имя собора святого Иоанна Крестителя — 1 ноября 1808 года; левый — во имя святой равноапостольной Марии Магдалины — 20 ноября 1808 года. В иконостасе — образа работы академиков братьев Малковых. Главной святыней храма являлся чудотворный образ святителя Николая.

В 1814–1816 годах по проекту архитектора В.П. Стасова церковь обнесли железной оградой с двумя часовнями.

При церкви имелось три каменных дома. Причт состоял из трех священников, дьякона и трех псаломщиков. Они не получали жалованья и существовали только на доходы от совершения приходских треб и пожертвований прихожан.

17 мая 1871 года при храме открыли Общество вспоможения бедным прихода церкви Покрова Пресвятой Богородицы, действовавшее на основании устава, утвержденного Министерством внутренних дел. Общество оказывало помощь бедным, выдавало постоянные и единовременные денежные пособия, а также содержало двухклассную церковно-приходскую школу. В 1872 году общество открыло богадельню для престарелых женщин, в 1874 году — приют для девочек, а в 1879-м — приют для мальчиков. В 1892 году при храме обустроили столовую для бедных, живущих в приходе. В 1897 году на станции Сиверская построили санаторий для бедных детей прихода Покровской церкви.

Построенный на взносы прихожан храм в 1936 году безжалостно разрушили их потомки, переименовавшие Покровскую площадь, наделив ее именем русского писателя И.С. Тургенева. Заметим, что знаменитый русский писатель здесь никогда не жил и даже не бывал.

В 2000 году, в день рождения Санкт-Петербурга, на месте алтаря Покровской церкви, безжалостно разрушенной в 1936 году, торжественно открыли памятный обелиск. На его сторонах начертаны пушкинские строки о Коломне, мозаичное изображение храма во имя Покрова Пресвятой Богородицы и скупые слова молитвы.

При предварительных археологических раскопках на участке, где раньше находилась церковь, обнаружили сохранившуюся мощенную камнем дорожку вокруг храма, фрагменты старых печных изразцов, печную дверцу из чугуна с изображением на ней креста. Здесь же нашли старую копеечную монету, отчеканенную в год закладки разрушенного храма на Покровской площади столицы.

Археологи при раскопках нашли также перстень-печатку из белого металла с изображением бычьей головы и надписью на нем: «Сей перстень Дмитрия Шатина». Оказалось, что купец Шатин был хозяином салотопни, расположенной в устье реки Фонтанки. Он поставлял сало для стапелей судостроительной верфи и в Покровскую церковь.

Базар на Покровской площади в Большой Коломне.

Фото Н.С. Волкова. 1900-е гг.

В Покровской церкви, своей ровеснице, бывал А.С. Пушкин, слушал проповеди и церковные богослужения, наблюдал за прихожанами. Впечатления от увиденного позже легли в основу его лирической поэмы «Домик в Коломне», где:

…Жила-была старушка

С одною дочерью. У Покрова

Стояла их смиренная лачужка

За самой будкой. Вижу как теперь

Светелку, три окна, крыльцо и дверь.

Рассказывая в торжественных тонах простую, незатейливую историю любви Параши, жившей в скромном деревянном домишке со своей матерью-вдовой, поэт включил в поэму и «церковный эпизод»:

По воскресеньям, летом и зимою,

Вдова ходила с нею к Покрову

И становилася перед толпою

У крылоса налево.

Русское богослужение запомнилось Пушкину не пышным церковным обрядом в придворной церкви Екатерининского дворца, не торжественными молебнами в златоглавом Николе Морском, а впечатлениями от посещения небольшой Покровской церкви:

Я живу теперь не там, но верною мечтою

Люблю летать, заснувши наяву,

В Коломну, к Покрову — и в воскресенье

Там слушать русское богослуженье.

Живя в доме А.Ф. Клокачева, Пушкин много и плодотворно работал. Здесь он закончил свою поэму «Руслан и Людмила», написал стихотворения «Деревня», «Вольность», «Сказки», «К Н.Я. Плюсковой».

Сюда, на Фонтанку, принес Пушкин портрет-литографию своего наставника, В.А. Жуковского, с дарственной надписью: «Победителю-ученику от побежденного учителя, в тот высокоторжественный день, в который он окончил свою поэму „Руслан и Людмила". 1820. Марта 26. Великая Пятница». Отсюда, из Коломны, молодой, веселый поэт спешил на званые балы и рауты в особняки аристократических районов Петербурга. Возвращаясь ночью, он проезжал мимо

Каменного театра, аркад Никольского рынка, Крюкова канала с тускло блиставшим в лунном свете шпилем колокольни Никольского собора. Только всплеск воды под веслами запоздалых лодок да гром цепей подъемных мостов нарушали изредка сонный покой «в пустых коломенских краях». Из этих краев, вызвав гнев императора Александра I, за вольнолюбивые стихотворения А.С. Пушкин 6 мая 1820 года отбыл в свою первую ссылку, в Екатеринослав. Резвые лошади вынесли коляску с опальным поэтом на Царскосельский тракт — дорогу, резко переменившую его дальнейшую судьбу. Долго еще картины патриархальной Коломны будили в памяти Пушкина образы юности, молодых и веселых друзей, оставшихся в столице.

Позже в той самой квартире, где до своей первой ссылки на юг жил юный Пушкин, в доме среди лавчонок, маленьких деревянных домишек с обязательными мезонинами поселился, отставленный Николаем I от больших работ, создатель многочисленных монументальных ампирных ансамблей в Петербурге, архитектор Карл Росси. Старый, больной и вдобавок разоренный, он доживал свои дни в квартире, где великий поэт России начинал свою творческую жизнь.

В Коломне, в угловом доходном доме № 9/31 купца Брагина, расположенном на пересечении Екатерингофского проспекта и набережной Крюкова канала, жил известный русский поэт Василий Андреевич Жуковский. В его квартире проходили традиционные литературные вечера — «поэтические субботники». В гости к Жуковскому приходили молодые поэты и литераторы столицы — А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, Алексей Кольцов, Вильгельм Кюхельбекер и многие другие любители русской словесности. Сюда же часто заходили и солидные заслуженные приятели В.А. Жуковского: прославленный полководец и герой Отечественной войны 1812 года генерал Николай Николаевич Раевский, знаменитый историк Николай Михайлович Карамзин с женой Екатериной Михайловной, баснописец Иван Андреевич Крылов.

Гостями дома В.А. Жуковского чаще всего бывали те, о ком любимец Василия Андреевича Саша Пушкин писал:

Блажен, кто знает сладострастье

Высоких мыслей и стихов!

Кто наслаждение прекрасным

В прекрасный получил удел

И твой восторг уразумел

Восторгом пламенным и ясным.

Вдоль набережной Крюкова канала, по самой границе с Коломной, во времена В.А. Жуковского проходила Никольская улица, ныне переименованная в улицу М.И. Глинки — основоположника русской классической музыки. На Театральной площади, которую пересекает эта коломенская улица, на высоком пьедестале возвышается бронзовая фигура знаменитого музыканта. Здесь, на сцене Большого (Каменного) театра, в 1836 и 1842 годах состоялись премьеры знаменитых опер М.И. Глинки «Жизнь за царя» и «Руслан и Людмила», положивших начало расцвету русского классического оперного искусства.

Ранее на Никольской улице проживал родственник Михаила Ивановича, декабрист Федор Глинка, участник Отечественной войны 1812 года, адъютант генерала М.А. Милорадовича. Федор Николаевич был поэтом и писателем. До наших дней дошли его стихотворения, переложенные на музыку: «Тройка», «Не слышно шума городского, в заневских башнях тишина» («Песнь узника») и многие другие замечательные стихи. Огромной популярностью у соотечественников литератора пользовались его военные мемуары — «Письма русского офицера», «Очерки Бородинского сражения». Последним произведением Ф.Н. Глинки зачитывался Л.Н. Толстой в период работы над историческим романом «Война и мир».

Серьезный монументальный труд полковника Глинки «Письма русского офицера» включает серию аналитических размышлений писателя о русской истории, о роли и состоянии коренного национального духа, не затронутого «наносными пороками», об отечественной культуре, «о природной способности русских к приятным искусствам». Родственник М.И. Глинки являлся горячим поклонником русской музыки, «долженствующей», по его твердому убеждению, «стать отражением музыки народной».

Музыковеды полагают, что идеи Федора Николаевича не могли не повлиять на формирование гражданской позиции и взглядов великого русского композитора М.И. Глинки. Как подтверждение этого влияния гражданского кредо полковника Ф.И. Глинки 27 ноября 1836 года состоялась премьера первой русской оперы композитора — «Жизнь за царя».

М.И. Глинка жил в Коломне с 1824 по 1825 год. Сначала он снимал квартиру на Торговой улице, в доме № 8, а лето 1824 года и конец лета 1825-го проживал в Коломне в доме купца Фалеева на Канонерской улице в доме № 2. Именно в этот период жизни Михаила Ивановича произошло событие, оставившее печальный след в его душе, заслонившее собой неурядицы на службе и неприятности в семье, — композитор влюбился.

Композитор М.И. Глинка.

Портрет работы К.П. Брюллова. 1840 г.(?)

Все началось в Смольном институте, в котором тогда работал его шурин — муж сестры Марии Ивановны — Дмитрий Степанович Стунеев. Супруги жили в Смольном, и у них нередко бывали музыкальные вечера. Приходила молодежь, воспитательницы и даже пансионерки старших классов. Слушали музыку, танцевали и веселились. На одном из вечеров сестра М.И. Глинки познакомила его с одной из классных дам института. Юную «даму» звали Катенька, Екатерина Ермолаевна Керн; мать ее, Анна Петровна, была давнишней приятельницей композитора.

Жизнь Катеньки Керн сложилась нелегко. К этому времени ее родители давно расстались, устроив дочь на казенное воспитание в Смольный институт, получив на то особое разрешение императрицы. Родители продолжали ссориться. Отец судился с матерью, требовавшей от него средств к существованию. Поэтому стремившаяся к самостоятельности Катенька Керн, окончив в 1836 году Смольный институт с отличием, осталась в нем работать в должности классной дамы. Глинка сразу же влюбился в нее. Позже он вспоминал: «…мой взор невольно остановился на ней: ее ясные выразительные глаза, необыкновенно стройный стан. и особенного рода прелесть и достоинство, разлитые во всей ее особе, все более и более меня привлекали».

Михаил Иванович обнаружил в девушке незаурядный ум, образованность, душевную тонкость. Она знала и любила музыку. Как все это не походило на его домашних.

Встречаясь у сестры с Катенькой, композитор все более и более привязывался к ней. В своих воспоминаниях он признавался: «Вскоре чувства мои были вполне разделены милою Е. К., и свидания с ней становились отраднее. Мне гадко было у себя дома, зато сколько жизни и наслаждений с другой стороны; пламенные поэтические чувства к Е. К., которые она вполне понимала и разделяла, широкое приволье между доброй, милой и талантливой братией».

Об этом периоде своей жизни Глинка скажет: «Все в жизни контрапункт, то есть противуположность», придав термину «контрапункт» образный смысл.

Охватившее композитора чувство к Екатерине Керн радовало его, отвлекая от распрей в собственной семье, мир и любовь в которой необратимо нарушились.

В 1839 году Глинка создал одно из самых поэтических своих произведений — «Вальс-фантазию», официально посвященный Дмитрию Степановичу Стунееву, в доме которого он встретил Катеньку Керн. На самом же деле этот изумительный вальс Михаил Иванович посвятил предмету своей любви. В своих «Записках» Глинка признается в этом, считая, что открытое посвящение могло скомпрометировать Екатерину Керн.

Исполненный впервые летом 1839 года в концертном зале Павловского вокзала, «Вальс-фантазия» покорил и заворожил слушателей. Нестор Кукольник тогда писал в «Северной пчеле»: «Мы не забудем встречи публики, вальс обширный и трудный был повторен по ее требованию; не забудем и самого исполнения, мастерского соединения чувства нежности с порывами сильных бурных ощущений; и всякий раз приятно слышать, когда у палатки г. Германа толпятся любители и просят сыграть вальс Глинки».

Композитор продолжал встречаться с Екатериной Керн, был счастлив и в то же время несчастлив. Светлое чувство к Катеньке вносило и определенную горечь в их отношения. Глинка не мог соединиться с любимой женщиной навсегда — его связывал ненавистный и несчастный брак с порочной женщиной, постоянно изменявшей ему и погрязшей в своих многочисленных романах. И все же он уходит из семьи и разрывает отношения с женой, чем навлекает на себя поток невообразимых сплетен и пасквилей.

Подавленное состояние Глинки усугубляется полученным известием о тяжелой болезни Екатерины Керн, у нее врачи подозревали чахотку. Однако она выздоровела, и встречи Михаила Ивановича с ней возобновились.

Именно тогда Глинка написал замечательный романс на стихи Пушкина «Я помню чудное мгновенье.»; стихотворение великого поэта выражало в тот момент то, что пережил сам композитор в период своей возвышенной любви к Катеньке Керн, ей он посвятил это эпохальное произведение — пример высокого слияния музыки и слов. Действительно, у каждого, кто читает стихотворение Пушкина, посвященное матери — Анне Керн, в памяти начинает звучать изумительная мелодия Глинки, подаренная дочери — Екатерине Керн:

Я помню чудное мгновенье:

Передо мной явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты.

В томленьях грусти безнадежной,

В тревогах шумной суеты

Звучал мне долго голос нежный

И снились милые черты…

В 1841–1842 годах Глинка погряз в судебных разбирательствах по поводу развода со своей неверной женой Марией Петровной. Это было время, когда он непрерывно подвергался оскорблениям и унижениям. Он чувствовал глубокое душевное опустошение и одиночество, уезжал из столицы и постоянно уединялся. Именно в этот трагический период жизни Михаила Ивановича произошел перелом в его отношениях с Екатериной Керн, еще надеявшейся связать с ним свою жизнь. Тяжелейший бракоразводный процесс до такой степени измотал и потряс Глинку, что его чувство к предмету своей чистой и глубокой любви угасло. Они продолжали еще встречаться у нее дома и у общих знакомых, но, по признанию Михаила Ивановича, не было уже «прежней поэзии и прежнего увлечения». Любовь перешла в обыкновенную спокойную дружбу. Екатерина Ермолаевна через всю жизнь пронесла чувство к Глинке, продолжая любить его до самой своей смерти. По настоянию родственников в 34-летнем возрасте она вышла замуж за адвоката Михаила Осиповича Шокальского.

Их сын от этого брака, Юлий Михайлович Шокальский, выпускник Морского кадетского корпуса, стал со временем академиком, знаменитым океанографом, картографом, президентом Географического общества СССР и руководителем комплексной экспедиции в Черном море. Он жил в Коломне, в доме № 27 по Английскому проспекту. Кстати, именно Юлий Михайлович являлся одним из тех, кто с фактами в руках опровергал бытовавшую в конце XIX века легенду о том, что похоронная процессия с телом Анны Керн встретилась с повозкой с памятником А.С. Пушкину, который тогда перевозили в Москву. На самом деле, будучи уже совсем старой и больной, она лишь слышала, как мимо ее дома провозили гранитную глыбу для постамента памятнику А.С. Пушкину, и до самой смерти интересовалась ходом сооружения монумента великому русскому поэту в Москве.

Коломна стала последним пристанищем великого русского военачальника, генералиссимуса А.В. Суворова.

А.В. Суворов.

Портрет работы гравера Н.И. Уткина с оригинала И.Г. Шмидта. 1818 г.

С 1780 по 1800 год Александр Васильевич не раз останавливался на набережной Крюкова канала в доме вдовы полковника Фомина, на втором этаже довольно непрезентабельного особняка, в квартире своего племянника графа Д.И. Хвостова (дом № 23). Это последний адрес полководца. Суворов умер в опале, в бесчестии, в великой немилости у императора Павла I. Глубоко оскорбленный русский воин серьезно заболевает, и 6 мая 1800 года полководец-легенда умирает. Несметные толпы народа ринулись тогда в Коломну, заполнив набережную Крюкова канала и ближайшие улицы. Все хотели проститься с человеком, стоявшим у истоков организации непобедимой регулярной русской армии.

С Суворовым не пришел проститься лишь император Павел I, заведший прусские порядки в войсках. За три года своих «радикальных военных реформ» император уволил из рядов российской армии семь фельдмаршалов, триста тридцать три генерала и две тысячи двести шестьдесят офицеров.

Гаврила Романович Державин, прощаясь с Александром Васильевичем Суворовым, огласил свое стихотворение «Снегирь»:

Что ты заводишь песнь военну

Флейте подобно, милый снегирь?

С кем мы пойдем войной на Гиену?

Кто теперь вождь с нами? Кто богатырь?

Сильный где, храбрый, быстрый Суворов?

Северны громы во гробе лежат.

Накануне трагического декабрьского восстания 14 декабря 1825 года Коломна приютила активных участников неудавшегося государственного переворота. В декабре начались аресты и допросы. На Екатерингофском проспекте, в доме № 55, арестовали группу морских офицеров. Молодые выпускники Морского кадетского корпуса, флотская молодежь братья А. и П. Беляевы, М. Бодиско, Д. Завалишин, В. Дивов, А. Арбузов, А. Мусин-Пушкин, М. Кюхельбекер приняли активное участие в декабрьском восстании. 14 ноября офицеры Н. Бестужев и А. Арбузов вывели на Сенатскую площадь Морской гвардейский экипаж, располагавшийся, кстати, также в Коломне, на Екатерингофском проспекте в доме № 20.

Мичман Гвардейского экипажа Александр Беляев с братом и другом, мичманом В. Дивовым, жили неподалеку от казарм Морского гвардейского экипажа, в доме № 55.

В Коломне снимал квартиру и молодой кавалергард, декабрист Михаил Лунин, а на Торговой улице, в доходном доме некой Погодиной (дом № 5), поселились друзья Александр Иванович Одоевский и Александр Сергеевич Грибоедов. Кавалергард не был активным декабристом. Следуя правилам корпоративной чести, он решил выйти на Сенатскую площадь вместе со своими друзьями и сослуживцами по полку. Он командовал стрелковой цепью перед мятежным каре.

После разгрома восставших Одоевского арестовали и приговарили к двенадцати годам каторги. Друзья вспоминали: «Умный, благородный, кроткий, он дал подробные признательные показания об участниках тайного общества на первом же допросе, однако товарищи по ссылке простили ему его нетвердость и никогда не упрекали за слабость на допросах».

На каторге Одоевский написал большое количество стихов и главное из них — его знаменитый ответ на послание А.С. Пушкина «В Сибирь»:

Струн вещих пламенные звуки

До слуха нашего дошли.

К мечам рванулись наши руки

И лишь оковы обрели.

Но будь спокоен, бодр: цепями,

Своей судьбой гордимся мы

И за затворами тюрьмы

В душе смеемся над царями.

Наш скорбный труд не пропадет:

Из искры возгорится пламя,

И просвещенный наш народ

Сберется под святое знамя.

Мечи скуем мы из цепей

И пламя вновь зажжем свободы!

Она нагрянет на царей —

И радостно вздохнут народы!

Некоторое время в Коломне проживал Николай Гаврилович Чернышевский. С этим заповедным районом Петербурга революционера-демократа, писателя и литературного критика связывали довольно печальные события, определившие его дальнейшую судьбу. На формирование революционных воззрений молодого Чернышевского оказало влияние посещение им кружка М.В. Буташевича-Петрашевского. С идеями руководителя кружка Николай Гаврилович познакомился при беседах со своими университетскими товарищами.

Петрашевцы, входящие в общество разночинной молодежи, являлись сторонниками учений французского социалиста-утописта Шарля Фурье, подвергавшего критике буржуазный строй («цивилизацию») и разработавшего план будущего общества — строя «гармоний», в котором обязаны развернуться все человеческие способности. Фурье уже тогда высказал гениальные догадки о коммунистическом обществе (труд как потребность и наслаждение, уничтожение противоположности между умственным и физическим трудом и т. д.), однако вместе с тем он не исключал возможности сохранения частной собственности, классов и даже нетрудового дохода. Автор новой революционной теории считал возможным утвердить справедливое общество путем мирной пропаганды социалистических идей.

Собрания кружка М.В. Буташевича-Петрашевского, чиновника Министерства иностранных дел, проходили под названием «общедоступных пятниц» на квартире руководителя революционного сообщества в Коломне, неподалеку от церкви Покрова Богородицы. В кружок входили писатели Ф.М. Достоевский, М.Е. Салтыков-Щедрин, поэт А.Н. Плещеев. В Коломне на очередных заседаниях кружка Петрашевского Чернышевский познакомился с Н.А. Некрасовым, Н.А. Добролюбовым, Н.В. Успенским.

Здесь же, в Коломне, на квартире М.В. Петрашевского, 23 апреля 1849 года членов политического кружка и их руководителя арестовала полиция. Под следствием оказались 123 человека. Военному суду предали 22 участника кружка. Двадцать одного из них, в том числе Н.Г. Чернышевского и Ф.М. Достоевского, признали виновными и приговорили к расстрелу.

Церемония казни состоялась 22 декабря 1849 года, в 8 часов утра, на Семеновском плацу. Спектакль расстрела разыграли четко. Приговоренным одели на головы черные колпаки, привязали их к врытым в землю столбам и даже дали солдатам команду прицелиться. Лишь в последнюю минуту огласили приказ о приостановлении казни и зачитали документ «Об отмене смертной казни расстрелянием» и замене ее на разные сроки каторги и ссылки.

Свидетелем казни петрашевцев довелось стать будущему знаменитому русскому педагогу Константину Дмитриевичу Ушинскому, тогда чиновнику 10-го класса, коллежскому секретарю, служащему департамента Министерства внутренних дел. Министром же внутренних дел в те годы являлся граф Лев Алексеевич Перовский, отец будущей террористки Софьи Перовской, главного организатора и непосредственной участницы покушения на императора Александра II.

К.Д. Ушинский.

Гравюра с фотографии 1868 г.

Жизнь и деятельность К.Д. Ушинского тоже связана с Коломной. Он уходит из департамента внутренних дел и посвящает себя журналистике. До получения места преподавателя Гатчинского сиротского института Константин Дмитриевич жил в Коломне, на набережной Екатерининского канала, в доме № 166. Со временем авторитет Ушинского-педагога выводит его в число наиболее знаменитых преподавателей России. Педагог-демократ, основоположник научной педагогики в стране, он разработал оригинальную педагогическую систему. В основе ее лежал и комплекс обязательных требований демократизации народного образования, идея народности воспитания, протест против деспотизма, признание деятельной сущности человека, труда как фактора жизни и воспитания. В дидактике (разделе педагогики, излагающем теорию образования и обучения) Ушинский утвердил идею воспитывающего обучения, разработал принципы отбора содержания учебного материала и методы обучения применительно к особенностям умственного развития ребенка. Его педагогические взгляды отражены в книгах для первоначального классного чтения «Детский мир» и «Родное слово».

Великий педагог-новатор, популярный детский писатель К.Д. Ушинский являлся искренним патриотом России. «Отечеством мы зовем Россию потому, что в ней испокон веку жили отцы и деды наши, — писал он, обращаясь к детям, — Родиной мы зовем ее потому, что в ней мы родились, в ней говорят родным нам языком, и все в ней для нас родное, а матерью — потому, что она вскормила нас хлебом, вспоила своими водами, выучила своему языку, как мать, защищает и бережет нас от всяких врагов, и когда мы уснем навеки, то она прикроет и наши кости.

Много есть на свете и кроме России всяких хороших государств и земель, но одна у человека родная мать — одна у него и родина.»

В 1810-е годы в Коломне, на Канонерской улице, жили родители Петра Ильича Чайковского. Их квартира 24 располагалась в доме № 7 на углу Канонерской и Могилевской улиц (Могилевская — ныне Лермонтовский проспект). Здесь жил и Петр Ильич, с волнением и надеждой ожидая решения судьбы своей оперы «Опричник».

Многие из известных столичных художников жили и работали в Коломне. В ней находился родовой дом организатора нового творческого объединения «Мир искусства»

А.Н. Бенуа. В доме жил его отец, зодчий Н.Л. Бенуа, его родные и двоюродные братья — художник Альберт Бенуа, архитектор Леонтий Бенуа, живописцы и графики Евгений Лансере и Зинаида Серебрякова. На стенах комнат в доме Бенуа гости всегда могли увидеть их новые работы, в том числе и уголки любимой Коломны.

На набережной Екатерининского канала жил приятель А.Н. Бенуа, художник К.А. Сомов, и его отец А.И. Сомов — хранитель коллекций Эрмитажа.

В Коломне, в Дровяном переулке, снимал квартиру другой «мирискусник» — художник М.В. Добужинский, а на Мясной улице поселился ученик И.Е. Репина, талантливый живописец и большой мастер Б.М. Кустодиев. Однако самой выдающейся коломенской знаменитостью считался тогда Илья Ефимович Репин, проживший в Коломне двадцать лет. В своей мастерской на набережной Екатерининского канала, в доме № 135, один из лидеров Товарищества передвижных художественных выставок, он написал картины «Крестный ход в Курской губернии», «Не ждали», «Иван Грозный и сын его Иван», «Арест пропагандиста», «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», «Отказ от исповеди» и многие другие знаменитые полотна. Пожалуй, годы жизни художника И.Е. Репина в Коломне стали периодом расцвета его таланта.

Сохранившийся до наших дней угловой пятиэтажный дом № 135, обращенный фасадом в одиннадцать осей на Екатерининский канал, а частью фасада в семь осей — на бывшую Калинкинскую, а ныне площадь Репина, декорирован довольно бедно. Облик его подчеркнуто строг. Скупая отделка фасадов с ровным рядом окон включает рустовку первого этажа с замковыми камнями над окнами. Второй этаж этого знаменитого коломенского дома украшен сандриками и незамысловатой лепниной. Третий этаж здания совсем лишен какого-либо декора. Окна четвертого этажа слегка закруглены и украшены наличниками. Пятый этаж являлся мансардным. Он довольно высок и отделан железом.

В сентябре 1882 года И.Е. Репин с женой и детьми возвратился из Москвы в Петербург и снял квартиру на втором этаже дома № 135, расположенного в Коломне на правом берегу Екатерининского канала. По приезде в столицу он написал своему другу, художнику В.Д. Поленову: «Да, брат, никогда еще Петербург мне так не нравился, как теперь!»

По настоятельной просьбе художника дом надстроили дополнительным этажом, после чего Репин со своим семейством переселился в более просторную семикомнатную квартиру на четвертом этаже. Над ней оборудовали помещение для мастерской художника. Непосредственно из квартиры Ильи Ефимовича в нее вела внутренняя деревянная лестница.

Супруга художника, Вера Алексеевна, взяла на себя хозяйство, почти все хлопоты по дому и воспитанию детей. Ее добрые руки наводили образцовый порядок в доме, она благотворно влияла на характер Репина, смягчала его раздражительность и вспыльчивость. Ее любили и уважали все, кто бывал у них в доме на Екатерининском канале.

Знаток Коломны А.Ю. Иванов, посетивший в конце 80-х годов XX века дом купца Григорьева, в котором некогда жила семья художника И.Е. Репина, стал свидетелем довольно неприглядной и безобразной картины: «Квартира, где жил Илья Ефимович, превращена в коммуналку, доведена до нищенского состояния, мансарда проржавела. Грустно и жутковато было мне смотреть в последние годы на репинские места в Коломне. В 1989 году началась реставрация, которая свелась к тому, что все внутри здания было разрушено, мансарда снята, вместо нее надстроили новый этаж. От времен Репина, от его памяти здесь теперь не осталось ничего. Видимо, гниль душевная, поразившая всю нашу нацию, особенно в минувшие десятилетия, когда ушли из жизни последние носители петербургской культуры, развилась до самых глубин русской души.».

Когда-то в этой части Коломны у Репина, у певицы Павловской, у купца Степана Акимовича Серебрякова, а также у баронессы Варвары Ивановны Икскуль фон Гильдер-брандт, урожденной Лутовиновой, знаменитой «герцогини д'Аларкон», встречались передовые писатели, поэты, художники и артисты.

Эта женщина, жена русского посла в Италии, являлась страстным коллекционером. Она собирала произведения искусства, слыла опытным экспертом и знатоком всяческого раритета. Репин в подарок Варваре Ивановне написал портрет «красной баронессы» — даму в красной блузе и черной юбке. Баронесса опекала начинающих писателей, музыкантов и художников, помогала им в тяжелые минуты жизни, выручала из трудных ситуаций. В 1898 году арестовали Максима Горького. Под ее поручительство писателя выпустили из тюрьмы под надзор полиции.

В книге «Далекое близкое» И.Е. Репин вспоминал о знаменитых «четвергах» и ассамблеях у Аларчина моста: «В ее Салоне бывали юрист А.Ф. Кони и адвокат Андреевский, известный тем, что отказался быть обвинителем Веры Засулич. Гостями баронессы являлись писатели В.Г. Короленко, Д.С. Мережковский, поэт Н.М. Минский, историк В.С. Соловьев.

Кого только не встречал я там! И часто людей самых противоположных полюсов. И студентов, и курсисток — и все они так бывали довольны, особенно очаровательною хозяйкою! Вот здесь все было Соловьеву к лицу. Владимир Сергеевич утопал в мягких персидских и европейских коврах, венецианских креслах дожей, бархатных драпировках неизъяснимых цветов, широкими складками спускавшихся с высоты, облекая собою гениальные создания Ренессанса. Резные рамы старой Италии с постаревшим золотом, майолики Луки и Андрея делла Робия, испанские блюда эпохи морисков и великое множество иных художественных ценностей.».

Знаменитые артисты, музыканты и композиторы, художники, писатели и поэты во все времена чувствовали необыкновенную притягательную прелесть коломенских мест. Они с удовольствием переезжали сюда на жилье. К концу XIX века Коломна стала настолько респектабельным районом, что на ее территории появились даже величественные дворцы великих князей — членов императорской фамилии.

В Коломне начался окутанный легендами и домыслами роман знаменитой балерины Мариинского театра Матильды Кшесинской с молодым наследником российского престола Николаем Александровичем Романовым, подарившим предмету своей любви особняк на Английском проспекте, расположенный в непосредственной близости от великокняжеских коломенских дворцов.

Примерно в те же годы, иной, правда, менее сиятельный балетоман, влюбленный в другую талантливую танцовщицу Императорского Мариинского театра, нарушив законы чести дворянина, приобрел для нее роскошную квартиру в элитном доме в Коломне и даже оборудовал там превосходный зал для танцевального класса. Здесь реформатор балетного искусства М.М. Фокин поставил бессмертный балетный номер «Умирающий лебедь» на музыку Сен-Санса. Исполнительницей этого знаменитого концертного номера стала танцовщица-легенда Анна Павлова. Ее воздыхатель Виктор Дандре потратил на обустройство квартиры своей пассии не только собственные средства, но и некоторую толику казенных денег. Его изобличили в казнокрадстве и судили по законам Российской империи.

Поэты, писатели, художники любили старую Коломну, селили сюда своих героев, с ее улицами и домами связывали сюжеты произведений. На каждом шагу здесь открывались удивительные места, рождались ассоциации с теми или иными литературными образами и событиями. Живший на Офицерской улице Н.В. Гоголь поселил в этом районе героя своей повести «Портрет» — таинственного ростовщика, изображенного на картине, трагически изменявшей жизнь всех ее владельцев. Здесь же неподалеку, может быть даже на Покровской или Калинкинской площади, усатые злодеи сняли с бедного чиновника Акакия Акакиевича Башмачникова последнюю радость — новую шинель. А потом «по Петербургу пронеслись вдруг слухи, что у Калинкина моста и далеко подальше стал показываться по ночам мертвец в виде чиновника, ищущего какой-то утащенной шинели, и под видом стащенной шинели сдирающий со всех плеч, не разбирая чина и звания, всякие шинели.» Проходя мимо Покровской церкви, впечатлительные гимназистки пытались представить себе место, где стоял домик, в котором со старушкой-матерью жила пушкинская Параша.

По всей Коломне расселил своих героев Ф.М. Достоевский, живший в 1847–1849 годах неподалеку, на Вознесенском проспекте, в доме Шиля (№ 6/23). На Екатерининском канале происходит действие романа Достоевского «Преступление и наказание». На «канаву», как называли обыватели этот канал, выходили окна доходных домов, где жили Соня Мармеладова и старуха-процентщица. Рядом, в Столярном переулке, квартировал Родион Раскольников.

Действие повести «Белые ночи» также происходило на набережной Екатерининского канала, где Мечтатель встретил Незнакомку, смотревшую в мутные воды бывшей речки Кривуши. Здесь, над водами Екатерининского канала, в бледном сумраке летней ночи промелькнул перед глазами романиста смутный силуэт Мечтателя, стремившегося настигнуть свое ускользающее счастье.