Ход черной королевы

Георгий Куликов, 2022

Книга рассказывает о расследованиях преступлений второй половины XX века, которыми занимался инспектор уголовного розыска Евгений Кудрин; при этом прослеживается начало его профессионального пути с момента прихода на работу в московский уголовный розыск. Книга во многом автобиографична, так как прототипом Кудрина является сам автор. Автор – Георгий Викторович Куликов – родился в 1950 году. Окончил Академию МВД СССР и Дипломатическую академию МИД России. Четверть века служил в органах внутренних дел. Работал первым заместителем министра юстиции Российской Федерации, начальником Главного нормативно-правового управления Союза Беларуси и России, заместителем губернатора Калужской области. Государственный советник юстиции 1-го класса, заслуженный юрист Российской Федерации, имеет ряд правительственных наград. Георгий Куликов является членом Союза писателей России, живет и работает в г. Москве За последние десять лет автор написал 4 книги и 16 произведений, опубликованные в разных литературных изданиях.

© Куликов Г., 2022

Осенняя перепутица

«Осень, она не спросит, осень сама придет…» Слова этой песенки как нельзя лучше характеризовали это прохладное сентябрьское утро. Удивительная пора, когда все особенное: и природа, и погода, и чистый воздух, создающий какое-то приподнятое настроение. И запах осени такой же особенный, хотя она пахнет опавшими листьями и мокрым асфальтом, но в то же время ее аромат свежий и бодрящий.

Из панельного двенадцатиэтажного дома ранним осенним утром быстрой походкой вышел молодой человек. Это был Евгений Кудрин, который, несмотря на свои двадцать три года, после окончания средней школы милиции уже второй год как работал инспектором уголовного розыска в столичном отделении милиции. А наставником ему определили самого опытного из сыщиков — капитана милиции Ерихина Льва Алексеевича. Несмотря на свою серьезную должность, Женя выглядел совсем юношей — и телосложением, и походкой, и лицом. На его счету пока не было громких дел, и это, по его мнению, определяло не очень серьезное отношение к нему со стороны коллег. Впрочем, он сам и не пытался изменить эту ситуацию, и, может быть, думал он, когда-нибудь со временем раскроются его способности как аналитика и сыщика. Да и в быту было еще не очень все устроено; он жил один, практически без мебели в однокомнатной кооперативной квартире, купленной родителями.

Женя, как обычно, спешил на работу, успевая обращать внимание на золотистые краски осени. Но в этот момент не они будоражили его мысли.

Он шел по тротуару и с удовольствием смаковал в голове события вчерашнего вечера, когда по пути домой зашел в кафетерий, чтобы поужинать. Поскольку свободных мест практически не было, он присел за столик, где в одиночестве сидела молодая симпатичная девушка. Женя отметил про себя, что у нее, помимо тонкой талии, выделялись изящные руки с длинными пальцами, а овальное лицо было обрамлено короткой модной прической из светлых волос. На высоком лбу выделялись изящно изогнутые брови, а тонкий, слегка вздернутый нос придавал лицу игривое выражение.

«Красивая снаружи девушка должна быть такой же и внутренне», — подумал Женя, увидев, как она перелистывает в руках небольшую книжицу с тиснением портрета Чехова.

— Что читаете, барышня? — спросил Кудрин с улыбкой на лице, подсаживаясь на свободный стул.

Девушка оценила его взглядом и, подняв глаза к небу, загадочно произнесла:

— Изучаю построение фраз арабской вязи.

— А вы не пробовали изучать построение фраз китайских иероглифов в сказках Пушкина про попа и балду, изданных в прошлом году на китайском языке? — съехидничал Женя.

— Я игнорирую тенденции парадоксальных изречений отдельных невоспитанных личностей, — резко ответила она и отвернулась, давая понять, что разговор окончен.

— Извините, барышня, я не хотел вас обидеть, — примирительно молвил Кудрин.

— Ну хорошо, я вам прощаю неуместный выпад за произнесенное слово «барышня», — ответила девушка, взглянув на него своими синими глазами, — такое прекрасное слово можно встретить только на страницах произведений русской классики.

— Если углубляться в терминологию, — с достоинством знатока словесности произнес Женя, — то это обращение к девушкам впервые появилось где-то в начале девятнадцатого века. Их уважительно называли барышнями, но точнее только в словаре Ожегова: «Барышня — это молодая незамужняя дочь из интеллигентной барской семьи, которая сочетала в себе безукоризненную воспитанность с элементами нравственной чистоты и наивности». А ваш любимый Чехов в рассказе «Баран и барышня» как раз и дает описание такой девушки.

Незнакомка с нескрываемым интересом посмотрела на Кудрина, всем своим видом показывая, что удивлена его познаниям в литературе. Ничего не говоря, она придвинула к нему поближе свою красивенькую книжечку с тиснением, и Женя отчетливо увидел мелкий текст на арабском языке. От растерянности он только и смог произнести:

— Ну ни хрена себе!

— Ни хрена, ни хрена, — улыбнувшись, проговорила собеседница.

— Еще раз прошу прощения за мою бестактность, — пытался кое-как совладать с собой.

Кудрин, — правильно говорили древние, что ничто так не украшает человека, как дружба с собственной головой. Буду впредь думать, прежде чем что-то говорить и, тем более, рассуждать, не зная предмета беседы. А про себя подумал: «Ну вот, довыпендривался!»

— О! — воскликнула девушка. — Похвально, что вы читали Омара Хайяма; редко можно встретить поклонника его творчества в наше время.

Уже через несколько минут они болтали как старые знакомые, и Женя уже знал, что зовут ее Ниной, она студентка института иностранных языков, где изучает арабский язык.

— А вы, Женя, чем занимаетесь? — спросила девушка.

— Я уже год как работаю в МУРе, — не без гордости ответил Кудрин.

— А что такое МУР, что за контора? — заинтересовалась Нина.

— Как говорят в народе — «контора Никанора», — ответил он, — а если серьезно — Московский уголовный розыск.

— Ой, как интересно! — воскликнула Нина.

— Вы и правда ловите настоящих преступников?

— Это моя работа, — лаконично ответил Женя.

Проговорив еще целый час, они условились завтра встретиться в семь часов вечера у входа в Зеленый театр в Парке культуры и отдыха. Там уже несколько дней проходили концерты самодеятельных инструментальных ансамблей, и вход был бесплатным, а поскольку это не аншлаговое мероприятие, свободных мест должно быть много.

И вот сегодняшнее солнечное утро, свежесть воздуха после ночного дождя и предстоящая встреча с Ниной создавали приподнятое настроение, и все вокруг казалось прекрасным и радужным.

Женя едва закрыл за собой входную дверь отделения милиции, как на него буквально наскочил дежурный офицер:

— Кудрин, где тебя носит, срочно бери дежурную машину и вместе с участковым инспектором Василенко выезжай на Нагатинскую улицу: там, похоже, убийство мужчины.

Адрес я дал участковому инспектору, так что — вперед…

В дежурной части отделения милиции его уже ждал Юра Василенко, который вместе с Кудриным обслуживал Нагатинскую улицу.

— Привет, Женя, — пробасил он, — машина ждет, так что поехали на место происшествия. Дежурный уже позвонил в скорую помощь и вызвал по адресу оперативную группу райотдела.

Они вышли на улицу и сели в милицейский «Москвич», который лихо развернулся и помчался в сторону Нагатинской улицы. Сколько раз Женя проезжал по своему городу, всегда любовался им и крутил головой из стороны в сторону, стараясь ничего не пропустить из красот старой Москвы. Вот и показалась Нагатинская улица, деревянные домики которой создавали неповторимый московский колорит. Однако и здесь уже шумели краны, которые сносили эти удивительно красивые домики с резными ставнями. А на их место уже свозили панели для возведения многоэтажных домов. Все это не радовало Кудрина, и он с сожалением смотрел на разрушение любимых им уголков старой Москвы.

Они подъехали к небольшому одноэтажному частному домику, стоящему практически рядом с самой улицей. У входа в дом зияла большая лужа от ночного дождя, а у ограды стояли среднего возраста мужчина и пожилая женщина с заплаканным лицом. Практически одновременно подъехали скорая помощь и оперативная «Волга» из райотдела, из которой вышли следователь Андреев и эксперт-криминалист Глебов.

Поздоровавшись с приехавшими, мужчина сказал:

— Это я вам звонил. Я брат Ивана Трошина, примерно час тому назад приехал к нему и обнаружил, что дверь в дом открыта. А когда вошел туда, увидел Ивана на полу. Он не шевелился. А по всем комнатам валялись вещи из перевернутых ящиков шкафа.

— Представьтесь, пожалуйста, — попросил его следователь.

— Меня зовут Валяев Сергей Петрович, я двоюродный брат Ивана Трошина. Вчера он мне позвонил на работу и позвал к нему домой, помочь закинуть тяжелый рулон рубероида на крышу сарая. Но поскольку до вечера я был занят в школе, то мы договорились, что я приеду сегодня рано утром.

— А где вы работаете? — спросил следователь.

— Я работаю в школе учителем рисования, — ответил Валяев. — А это соседка Ивана из стоящего рядом дома — Нина Яровая, — представил он стоящую рядом с ним женщину.

Все приехавшие аккуратно обошли лужу с левой стороны от порожка и неспешно, гуськом вошли в дом. Это было небольшое деревянное здание старой постройки со скрипучими половицами. Войдя в комнату, они увидели, что посередине лежало тело мужчины, распростертое на деревянном полу у письменного стола. Пожилой мужчина лет семидесяти; он лежал на спине с запрокинутым лицом, над головой были занесены стиснутые кулаки, а на белом как бумага лице застыла гримаса неистовой злобы и ужаса. Выступающая вперед челюсть придавала ему сходство с человекообразной обезьяной, лежащей в неестественной позе, а одет он был в потертый старый халат, из-под которого торчали босые ноги. Голова была неестественно свернута в сторону, а синяки на лице говорили о том, что его били и, возможно, пытали. Пол комнаты был заляпан глиной, как будто бы рота солдат в грязных сапогах побывала здесь. На письменном столе лежали разбросанные бумаги, обрывки газет и паспорт. Кудрин взял его в руки и открыл первую страницу: на фотографии он увидел приветливое и загорелое лицо Трошина Ивана Сергеевича. На другой странице стоял штамп из ЗАГСа о регистрации брака с Косо-рыловой Ниной Тимофеевной.

— Косорылова! Где-то я слышал такую запоминающуюся фамилию, — попытался вспомнить Женя, но в голову совсем ничего не приходило. Он подошел к Андрееву и передал ему паспорт потерпевшего.

— Пригласите, пожалуйста, понятых, — сказал следователь, обращаясь к участковому инспектору.

— Да, конечно, — ответил Василенко и быстро вышел из дома.

Пока Андреев готовился осматривать место происшествия, врач, который обследовал тело Трошина, тихо проговорил:

— Смерть потерпевшего наступила около десяти часов назад, приблизительно в двенадцать часов ночи от резкого разворота шейного отдела головы в сторону, то есть ему просто свернули шею. Судя по всему, потерпевший сопротивлялся, о чем говорят прижизненные кровоподтеки на лице и руках, а также разорванный рукав халата. Если исходить из того, что жертва в преклонном возрасте, но, как видно, — крепкого телосложения, то человек, свернувший ему шею, должен быть на порядок сильнее. Но это лишь мои рассуждения, — закончил говорить врач.

Пока оперативная группа занималась осмотром места происшествия, Кудрин решил поговорить с соседкой из рядом стоящего дома. Он подошел к двери и постучал. На порог вышла пожилая женщина в домашней одежде, та самая, что стояла у дома потерпевшего, встречая приехавших милиционеров. Женя представился ей и показал свое удостоверение личности, а она пригласила его зайти в дом и повела на крохотную кухню, где возле небольшого стола стояли две табуретки.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — со вздохом проговорила она.

— Представьтесь, пожалуйста, и расскажите о вашем соседе, что случилось с ним вчера вечером? — попросил Женя.

— Меня зовут Нина Григорьевна Яровая, я давно пенсионерка, живу сейчас без мужа, с дочкой, — просто и спокойно начала рассказывать женщина. — Ивана я знаю почти двадцать лет, с тех пор, когда вышла замуж за Сергея Ярового и переехала в этот дом. Мой покойный муж дружил с Иваном, и они часто ездили на рыбалку, на охоту, да и просто так сидели по вечерам на лавочке возле дома и судачили каждый про свою работу. Что касается Ивана, то могу сказать, что он был добрым человеком, всегда готовым прийти на помощь в разных житейских ситуациях. До пенсии он работал слесарем в автобусном парке. С первой женой он развелся лет десять назад, и от нее у него единственный сын Олег, который до последнего времени приходил к нему. А вторая жена, Нина, год назад умерла от рака. Как же он переживал, как маялся, сердечный!

— А что по поводу случившегося вы можете сказать? — повторил свой вопрос Кудрин.

— Так вот, у Ивана не складывались отношения с сыном от первой жены, — ответила Яровая, — как только Олег придет к отцу, так скандал и крики друг на друга. Уж не знаю, в чем была причина этих ссор, вот и вчера вечером, когда мы с дочкой Верочкой вышли во двор снять с веревки сухое белье, у них опять были крики, опять был скандал, — вздохнула женщина, опустив руки на колени.

— В котором часу это было и что конкретно вы увидели? — спросил Кудрин.

— Во двор мы вышли около десяти часов вечера, по всему было видно, что скоро начнется дождь. Я осталась под навесом у входа в дом, а дочка пошла снимать белье. Неожиданно входная дверь с шумом открылась, и из нее выскочил возбужденный Олег, волосы на голове у него были взлохмаченными, и он, размахивая руками, быстро пошел к калитке и вышел на улицу.

— А в руках у Олега что-нибудь было? — задал вопрос Кудрин.

— Нет, ничего не было, — помедлила с ответом Яровая и вдруг встрепенулась, — может быть, дочка вам больше расскажет, ведь она ближе находилась к дому соседа и с близкого расстояния, может, чего еще рассмотрела. Но она сегодня рано утром уехала в деревню проведать бабушку и отвезти ей необходимые лекарства, у нее переночует, а завтра вернется обратно в Москву.

— Передайте ей, чтобы завтра обязательно пришла в отделение милиции в Хлебозаводской проезд в кабинет номер четыре, — сказал Кудрин. Он попросил женщину написать на листке бумаги все то, что она рассказала, а когда та закончила писать объяснение, попрощался и вышел во двор.

Женя снова подошел к дому потерпевшего и стал внимательно осматривать все вокруг. Прошел мимо окна, в котором увидел, как работают оперативная группа и приехавшие медики, и завернул за угол дома. Каково же было его удивление, когда от прошедшего ночью дождя на размокшей глине он увидел две линии четких следов от ботинок: одна принадлежала человеку с обувью большого размера, примерно 45–46; это были следы тяжелых ботинок с квадратными носами и, возможно, принадлежали человеку массивному, судя по достаточно сильному углублению следа в глину. Другой след — менее отчетливый, с гораздо меньшим размером ботинка. Вокруг окна глина была истоптана, и Женя предположил, что обладатели этих ботинок здесь чего-то выжидали.

Затем Кудрин, нагнувшись, медленно, чтобы не потерять следы из виду, пошел к входу в дом. Следы вели к той большой луже у деревянного порога, которую они обошли с левой стороны, входя в дом. А когда Женя посмотрел прямо перед входом на порог, то и на нем увидел четко отображенный и еще не высохший след ботинка большого размера с квадратным носом. Он представил себе, как неизвестные в темноте, увидев перед собой большую лужу, просто перепрыгнули ее и вошли в дом, оставив отпечатки на деревянном пороге.

— Скажите, Сергей Петрович, — обратился Кудрин к брату потерпевшего, который все это время стоял во дворе и нервно курил, — все ли вещи на месте или каких-то не хватает?

— Конечно, все разбросано по комнатам на полу, вывернуты ящики шкафа, но вроде бы ничего не пропало, да и что было тут брать! — громко сказал он. — Брат жил скромно, ничего лишнего не имел, кому понадобилось убивать его, больного старого человека? Ведь он болел раком и говорил мне, что сами врачи считали — недолго ему осталось жить. И грабители какие-то странные, радиоприемник не взяли, часы с кукушкой, которые я ему подарил на день рождения, тоже на месте висят. А в кармане пиджака, валявшегося на полу, целым и невредимым лежал кошелек с деньгами.

— Так, значит, ничего по сути не было украдено? — допытывался Кудрин.

— Да нет, вроде ничего, — пожал плечами Валяев и вдруг на минуту застыл, задумался. — Хотя, постойте, я не увидел серебряного нательного крестика на шее брата, он висел на простой шелковой нитке. Брат был набожным человеком, часто ходил в церковь на службу, а крестик ему достался от нашей бабушки. Он был необычным, на концах четыре небольших бриллианта. Это, пожалуй, единственная ценная вещь, что была у него. Так вот этого крестика вроде и не было на шее у Ивана.

— А вы сможете нарисовать его? — как бы невзначай спросил Женя.

— Конечно, я же учитель рисования в школе, — откликнулся Валяев.

Кудрин достал из папки несколько листов чистой бумаги и протянул ему: — Вы нарисуйте на одном листе крестик, а на другом напишите все то, что мне только что рассказали, и не забудьте поставить число и подпись.

Валяев послушно забрал листочки бумаги, зашел в дом и примостился на кухне за маленьким обеденным столиком, а Женя продолжал стоять во дворе, прокручивая в голове возможные версии преступления.

В этот момент из дома вышли участковый инспектор и эксперт-криминалист, в руках которого был небольшой фотоаппарат. Они вынули свои сигареты, закурили, смачно затягиваясь сизым дымом. Кудрин присоединился к ним, прикуривая сигаретку.

— Юра, — обратился он к участковому инспектору, — нужно срочно пробить по адресному бюро Трошина Олега Ивановича, сына потерпевшего от первого брака. Ему где-то лет восемнадцать, и, он учится в каком-то техникуме.

— Конечно, — ответил Василенко, — тут рядом мой пункт охраны правопорядка, я сейчас же схожу туда и все сделаю.

— Саша, — обратился к эксперту-криминалисту Кудрин, — у меня к тебе тоже просьба есть, сфотографируй, пожалуйста, отпечатки следов, какие, я тебе покажу.

Сфотографировав следы обуви, он и Кудрин вошли в дом, а Василенко быстрым шагом пошел в сторону Нагатинской улицы.

В этот момент врачебная бригада, забрав тело потерпевшего, уехала, а Андреев продолжал составлять протокол осмотра места происшествия.

— Вот что еще, — сказал эксперт-криминалист, обращаясь к Кудрину, — когда ты опрашивал соседей потерпевшего, во дворе дома я обнаружил закрытый черный зонтик с эффектной пижонской рукояткой белого цвета, на которой, несмотря на дождь, сохранились характерные бурые пятна.

Женя аккуратно осмотрел находку и как бы невзначай произнес:

— Странно, зонтик весь мокрый, а рукоятка сухая!

— Да в том-то и фокус, — продолжал эксперт-криминалист, — что зонтик большей частью лежал на земле, как говорится, под открытым небом, а его рукоятка каким-то невероятным образом была под поленом. Чудеса какие-то!

— Да, странно все это, — произнес Кудрин.

— Ну, я, кажется, тоже закончил, — сказал Андреев, прощаясь с понятыми, — покурим, Женя, перед дорогой?

Они вышли во двор и закурили. В этом и отдых, и расслабление, и возможность обсудить какие-то рабочие моменты в процессе следственных действий.

— Ну поведай, Женя, что нарыл? — спросил Андреев. Следователю нравился этот дотошный молодой оперативник, хотелось с ним побеседовать и узнать его мнение.

Кудрин рассказал о показаниях соседки Яровой, о разговоре с братом потерпевшего и о найденных следах обуви нескольких лиц.

— Ты знаешь, Слава, — глубоко затянувшись сигаретным дымом, продолжал он, — у меня еще мало опыта в расследовании таких преступлений, но интуиция подсказывает, что, возможно, все было совсем не так, как кто-то «нарисовал» нам картину этого преступления.

— Вот оно как! Но она предельно ясна, — возразил Андреев, — во-первых, сын потерпевшего последним заходил вечером в дом отца; во-вторых, ты же сам сказал, что соседка видела, как они поссорились, и Олег выскочил из дома отца в крайне возбужденном состоянии; ну а в-третьих — в случае смерти отца сын, как единственный наследник, получает все его имущество.

— Ну да, он что, дурак, — возразил Женя, — чтобы прийти к отцу и хладнокровно убить его, оставляя многочисленные следы. Напряги свое воображение, Слава, зачем Олегу было убивать своего отца, больного неизлечимой болезнью, которому и так недолго оставалось жить на этом свете, а имущество — оно и так достается ему как единственному наследнику.

— А если Олегу в этот момент очень нужны были деньги, а отец отказал в этом? — не унимался Андреев.

— Может быть, так оно и было, — неуверенно ответил Кудрин, — но чтобы из-за этого убивать своего отца, а перед тем переворошить все вещи, да и еще сорвать с шеи нательный крестик…

— Завтра увидим заключение эксперта-криминалиста, и все, возможно, прояснится, но на этот момент я считаю, что улик против Олега достаточно, чтобы задержать его в качестве подозреваемого в совершении преступления, — настаивал на своей версии Андреев.

— А я хотел бы обратить твое внимание еще на один факт, — продолжал Кудрин, — во дворе у окна и на порожке дома я обнаружил следы от ботинок большого размера с квадратным носом и ботинок меньшего размера.

— Ну и что это за факт? — парировал следователь. — Ты фантазер, эти следы могли быть оставлены кем-то из ранее приходивших к Трошину людей.

— Да нет, следы были свежие, хорошо отпечатавшиеся на глине после прошедшего ночного дождя, — ответил Женя, — ну а глина на полу комнаты тебе ничего не говорит?

— Да, может быть, Олег с отцом сначала погуляли во дворе, а потом просто в грязных ботинках зашли в дом, — не моргнув глазом сказал Андреев, — а видимых следов обуви в комнате мы не обнаружили.

— Но под окном у дома и на порожке они есть, — упирался Кудрин.

— Хорошо, — устало махнул рукой следователь, день близился к концу, пора уже расходиться, — я остаюсь при своем мнении и в рапорте обосную свою версию этого преступления, а ты можешь фантазировать и выстраивать свои предположения.

— Думаю, что не совсем верно упираться на одну-единственную версию и концентрировать свое внимание на Олеге Трошине как убийце, — не унимался Кудрин, — хотя, конечно, улики и предопределяют именно это. Когда мы его задержим, все и выяснится, хотя я прекрасно понимаю, что именно эти улики против него в принципе свидетельствуют в пользу твоей версии, но я лишь высказал мысль, что возможны и другие, отличные от этой.

— Так, — проговорил следователь, — мы все закончили и уезжаем, а завтра утром, как обычно, пришлю все документы в ваше отделение милиции.

Попрощавшись, они быстро уехали в райотдел.

В это время из дома вышел Валяев и передал Жене подписанное объяснение и рисунок крестика.

— Очень красивый рисунок, — сказал Кудрин и положил документы к себе в папку.

Следом подошел Василенко и сообщил, что Олег Иванович Трошин проживает с матерью на Каширском шоссе, 14, в квартире № 5, это совсем рядом, и предложил Кудрину прямо сейчас поехать по этому адресу, пока дежурная машина еще ждет.

— Конечно, поедем, — согласился Женя, и, попрощавшись с Валяевым, они с Василенко быстро направились к дежурному «Москвичу».

Через пятнадцать минут подъехали к многоподъездному пятиэтажному дому, зашли в первый подъезд и поднялись на второй этаж.

Василенко нажал кнопку звонка, и дверь со скрипом открылась. На пороге стояла пожилая женщина, закутанная в пуховый платок.

— Трошин Олег Иванович здесь проживает? — спросил Василенко, показывая свое удостоверение, — Да, а что случилось? — испуганно ответила женщина и, неуклюже попятившись назад, пропустила в прихожую нежданных гостей.

В небольшой комнатушке на тахте, широко раскинув руки, в одежде спал худощавый молодой человек.

— Олег пришел поздно ночью, когда я уже спала в другой комнате, — со вздохом сказала женщина, — видимо, где-то с друзьями выпил и завалился спать, даже не сняв с себя одежду.

— А вы, наверное, его мама? — спросил Кудрин.

— Да, меня зовут Ольга Николаевна Трошина, я в настоящее время нахожусь на пенсии. А что случилось, почему вы пришли к нам домой?

— Скрывать не буду, вчера вечером у себя в доме был убит гражданин Трошин Иван Сергеевич. Так вот, Олег, по всей видимости, был последним, кто приходил к нему. Мы ведем расследование, поэтому к нему есть вопросы, на которые он должен дать ответ.

— О Господи! Да что же это такое! — всхлипнула Трошина. Пуховый платок скользнул на пол, а без него она вдруг стала худенькой и беззащитной. — Олег мне говорил, что собирался вчера к отцу за деньгами на покупку мопеда, так как он когда-то обещал выделить небольшую сумму, — Ольга Николаевна смахнула рукой накатившуюся слезу, — но я его со вчерашнего дня не видела, поэтому не могу больше ничего сказать. Я абсолютно уверена, что сын никогда бы не поднял руку на отца. Никогда! — голос ее дрожал, но в нем появилась твердость. — Конечно, у нас с бывшим мужем были непростые отношения, и это в определенной мере сказалось и на сыне, — продолжала она, — Иван по характеру очень грубый человек, он буквально изводил меня, я не могла это больше выдерживать. Поэтому и рассталась с ним. Ну, а с Олегом он поддерживал отношения и даже помогал деньгами на покупку одежды или других предметов, но лично только для сына.

— Мы разберемся, — покачал головой Кудрин, — а сейчас прошу вас его разбудить и дать мне паспорт Олега. А потом мы с ним поедем в отделение милиции в Хлебозаводской проезд.

Не без труда Ольга Николаевна разбудила сына, он поднялся и, уставившись на работника милиции, боднул головой воздух, удивленно спросил:

— Мама, а это зачем ты милицию-то вызвала?

— Олег, иди умойся, приведи себя в порядок, и мы поедем в отделение милиции, — сказал Василенко.

Через несколько минут они вышли из квартиры и направились к стоящей у подъезда машине. По приезду в отделение милиции Кудрин и задержанный сразу прошли в оперативный кабинет, а Василенко остался в дежурной части.

Юноша уже очухался и сидел на стуле, испуганно озираясь по сторонам.

— Ты где так напился, что перегаром тянет, как из паровозной топки? — спросил Кудрин.

— Да вчера вечером, после ссоры с отцом пошел к друзьям, они меня и угостили самогоном, — криво усмехнулся Олег.

— А ты догадываешься, почему тебя привезли в отделение милиции? — задал вопрос Женя.

— Нет, не догадываюсь и вообще ничего не понимаю.

— Дело в том, — тихо проговорил Кудрин, — что вчера поздно вечером твой отец был убит у себя дома, а ты последний, кто в поздний час заходил к нему.

Олег удивленно посмотрел на стоящего перед ним оперативника и, проглотив слюну, произнес:

— Как у-убит?

Женя посмотрел на него и увидел, как на юном мальчишеском лице брызнули слезы из глаз, парень явно был потрясен таким известием.

— Вот и я хочу узнать, как это случилось, — ответил Кудрин, — давай рассказывай, что произошло у тебя с отцом вчера вечером.

По щекам Олега текли слезы, и пришлось ему их вытирать рукавом рубашки.

— Я пришел к отцу вчера около десяти часов вечера, — проговорил он, — попросить денег для покупки мопеда, он мне еще весной обещал дать. Но отец был не в себе, отказал мне. Да еще и кричать стал, ругаться, хотя повода я не давал, а потом вообще замахнулся и ударил меня ладонью по щеке. Ну, думаю, хватит, надо уходить. А когда он замахнулся во второй раз, я случайно поднял для защиты руку со сжатым кулаком, так он налетел на него своим носом, ударился сильно, и брызнула кровь. Потом я просто выбежал из дома и пошел к своему товарищу, который тоже живет на Нагатинской улице.

— А может быть, ты недоговариваешь чего-то, может быть, вы по-мужски подрались, а потом ты ненароком и придушил отца? — допытывался Кудрин.

— Да что вы? Я не убивал его и рассказал все, как было на самом деле, — захныкал Олег.

— А чей пижонский зонтик с белой ручкой мы нашли во дворе дома? — продолжал Женя.

— Да это мой зонтик, — ответил парень, — когда я пришел к отцу, дождя еще не было, и зонтик я бросил на тумбочку в прихожей. А когда уходил, просто забыл о нем и вспомнил только сейчас, когда вы напомнили мне о нем.

— Как показала гражданка Яровая из соседнего дома, вы часто ссорились с отцом, а вчера она видела, как ты вышел от отца возбужденным, — проговорил Кудрин.

— Да, характер у него сложный, — ответил Олег, — особенно нервничать он начал после смерти второй жены, хотя иногда мы с ним ладили, и он мне выделял деньги на покупку каких-нибудь вещей. Он иногда «взрывался» по всяким пустякам, на которые нормальный человек не обратил бы внимания, но я понимал, что так ведет себя неизлечимо больной человек, у которого обнаружили онкологическое заболевание.

Женя еще раз смерил взглядом сидящего напротив молодого парня: худощавое тело, тоненькие ручки, маленькие ладошки, испуганные детские глаза.

«Нет, — подумал он, — не верится, что этот хлюпик смог задушить такого борова, как его отец; скорее, было бы наоборот, но случилось так, как случилось…»

— А ты никого не видел, когда выходил вчера из дома отца, может быть, что-то тебя насторожило?

— Нет, никого не видел, — ответил парень.

— Пока ты побудешь здесь у нас до выяснения всех обстоятельств этого дела, как я вижу, алиби у тебя нет, поэтому ты будешь считаться задержанным по подозрению в убийстве Трошина Ивана Сергеевича, — подытожил Кудрин.

— Да не убивал я отца, — захныкал Олег и громко зарыдал.

— Это только подозрение, не более. Попей водички и успокойся, — сказал Женя и протянул ему стакан воды.

Когда дежурный офицер пришел за Олегом, чтобы отвести его в камеру, Кудрин попросил «откатать» его пальцы и сегодня же отправить эксперту-криминалисту в райотдел, а сам усталой походкой пошел во двор подышать свежим воздухом.

Выйдя из здания, он увидел, что из курилки валит сигаретный дым, а вокруг Ерихина стоят коллеги, которым он что-то рассказывает. Женя присоединился к ним и тоже прикурил сигарету.

— Представляете, мужики, — говорил Лев Алексеевич, — сегодня утром открываю газету, а там опять американского шпиона задержали с поличным, лезут к нам, как мухи назойливые.

— Да что ты все про политику вещаешь, — сказал Саша Блинов, — я тут каждый день сам ловлю…

— Понятно, — со смехом перебил его участковый инспектор Гришин, — почему ты зачастил к дерматологу.

— Да это я исключительно по делу ходил, и то только один раз, — с обидой в голосе ответил Блинов.

— А туда без дела не ходят, — ответил с усмешкой Ерихин и попросил подошедшего Кудрина рассказать новый анекдот.

Все знали особенность Жени, он запоминал массу анекдотов, а иногда и записывал их в своем маленьком блокноте, который всегда носил с собой в кармане пиджака. И когда сотрудники где-либо вместе собирались, они обычно просили его рассказать что-нибудь новенькое.

— Значит так, — без преамбулы начал Кудрин, — Джона три года учили в разведывательной школе под Калифорнией разговору на рязанском акценте и усталой походке тракториста. По окончании школы его забросили к нам в Рязанскую область. Он, как учили, подошел усталой походкой к колодцу, из которого какой-то мужик набирал воду, и на чисто рязанском диалекте спросил: «А далеко ли до райцентра?» Мужик отвечает: «Дык, до райцентра недалеко, а вот шпионам мы такую информацию не говорим». — «А откуда ты, мужик, узнал, что я шпион?» Мужик отвечает: «Пошел ты в жопу, на нашей рязанской земле отродясь негров не было».

Все громко рассмеялись, а Женя, загасив окурок, не спеша направился на доклад к Николаеву и подробно рассказал ему о событиях сегодняшнего дня.

— Ну, какие версии выдвигаешь и какова, на твой взгляд, мотивация этого преступления? — первым делом спросил Павел Иванович, выслушав обстоятельный доклад Кудрина.

— Размышляя в целом над этим преступлением, — начал Женя, — я исхожу из аксиомы, что истиной, какой бы она ни оказалась, является именно та, которая остается, если отбросить все незначительные и на первый взгляд вроде бы единственно верные улики.

— Ты так академично рассуждаешь, — проговорил Николаев, — как будто бы я нахожусь на семинаре по криминологии.

— Слушайте, пожалуйста, дальше, — уверенным голосом проговорил Кудрин, — это дело, на мой взгляд, допускало несколько вариантов ответа на вопрос о мотивах совершенного преступления. Кому была выгодна смерть Трошина? Во-первых, его сыну от первого брака Олегу, который около десяти часов вечера пришел к отцу за деньгами, а тот отказал, стал кричать на него и даже ударил по щеке. Если исходить из того, что Олег учится в техникуме, и стипендия у него небольшая, а мать — пенсионерка, то достатка в доме не было. Поскольку Олег является единственным наследником, то дом, в случае смерти отца, перешел бы к нему. Так вот, в отношении него достаточно улик, доказывающих, что Трошина убил именно он, и мотив, хоть и хлипкий, но все же имеется. Во-вторых, — продолжал размышлять Кудрин, — убить Трошина могли другие лица, с целью ограбления последнего, и никаких других версий я придумать не могу. Теперь, если проанализировать каждую из этих версий, то в отношении первой у меня возникли некоторые сомнения. Так, по показаниям соседки Трошина, она с дочкой около десяти часов вечера вышла во двор, чтобы снять белье с веревки. Она и увидела Олега выходящим из дома отца, парень быстрым шагом пошел в сторону Нагатинской улицы, причем дождя в этот момент еще не было. Но соседка видела его, находясь на заметном удалении — на пороге дома, а вот ее дочка Вера, которая снимала белье, находилась поближе к дому Трошина. Но она сегодня утром уехала к бабушке в Калугу отвезти лекарства и приедет только завтра утром. Я попросил ее маму, чтобы девушка завтра, как приедет, сразу же зашла в отделение милиции. Так вот, вернемся к Олегу, — продолжал Кудрин, — даже если это и он убил своего отца, зачем надо было все переворачивать вверх дном, он наверняка знал, где мог отец прятать деньги. И потом, ну не мог хиляк Олег, с его тоненькими ручками, придушить такого мощного мужика, как его отец. Все это вызывает у меня некоторые сомнения.

— А следователь Андреев в рапорте настаивает на причастности сына к убийству своего отца, — заметил Николаев.

— Ну, это его право — излагать свою версию произошедшего, — ответил Женя и продолжил свои рассуждения, — более правдоподобной выглядит версия о причастности других лиц к убийству Трошина.

— Обоснуй свои предположения, — проговорил начальник.

— Здесь не совсем понятен мотив преступления, — задумчиво ответил Кудрин, — хотя какой он может быть у грабителя? Унести все самое ценное, чтобы потом продать. В пользу этой версии говорят следы двух ботинок, оставленные неизвестными во дворе у окна и на деревянном порожке у входа в дом. После того как Олег вышел из дома и зашагал в сторону Нагатинской улицы, пошел сильный дождь, и эти следы четко отпечатались на размякшей глине. Причем у окна следов было много, и складывается впечатление, что там стояли неизвестные и ждали подходящего момента для проникновения в дом. Да и окурки от папирос «Север», найденные там, также подтверждают, что люди толкались в этом месте и ждали, когда Олег выйдет из дома.

— А теперь вернемся к зонтику, забытому Олегом в доме отца, — продолжал Кудрин, — Олег показал, что оставил его на полке в прихожей дома, а когда уходил, то просто забыл забрать. А эксперт-криминалист нашел его мокрым, лежащим рядом со сложенными дровами у сарая. Но самое удивительное в том, что хотя сам зонтик был мокрым, на его абсолютно сухой белой рукоятке виднелись бурые следы, похожие на кровь; она лежала под массивным деревянным чурбаком. Это меня навело на мысль, что, возможно, кто-то специально обмакнул рукоятку зонтика о кровь, вытекавшую из носа потерпевшего, а потом аккуратно положил под полено. Тем самым как бы указывая следствию на прямую улику совершения преступления Олегом. И, возможно, эти неизвестные видели через окно с полуопущенными шторами ссору и, дождавшись ухода сына, вошли в дом и убили Трошина. А когда поняли, что брать там нечего, сорвали крестик с шеи потерпевшего и решили подставить улики именно под молодого человека.

— Как я понимаю, в своем объяснении Олег именно это и рассказал? — спросил Николаев.

— Да, он и не отрицает ссору с отцом, но свою причастность к убийству отца категорически отвергает, — ответил Женя, — а я склоняюсь к версии о том, что убийство Трошина совершили какие-то неизвестные с целью ограбления.

— Но судя по твоему описанию и показаниям брата потерпевшего, у Трошина нечего было брать, он вел скромный образ жизни, — проговорил Николаев, — да и его брат сказал, что ничего не было украдено.

— Вот здесь у меня и возникает главный вопрос, ответа на которого нет, зачем они полезли в дом к одинокому пожилому человеку и убили его? — развел руками Кудрин.

— Ну, некоторые особи лезут квартиры наобум для того, чтобы что-то украсть, — ответил Павел Иванович.

— Но не убивать, — дополнил Женя.

— Да, — покачал головой Николаев, — в уголовной практике, если преступник проникает в дом и убивает хозяина, значит, он четко шел «по наводке» и знал, зачем шел.

— Вот то-то и оно, — поддакнул Кудрин, — а тут не взяли ни радиоприемник, ни часы с кукушкой, ни даже деньги из кошелька. Какие-то странные грабители, хотя серебряный крестик с бриллиантами на концах сняли с шеи потерпевшего.

Женя достал из своей папки листок бумаги, на котором брат потерпевшего нарисовал пропавший крестик, и передал его Николаеву.

— Хорошо нарисовано! — сказал тот.

— Так брат потерпевшего работает преподавателем рисования в школе, — ответил Женя.

— Нужно будет размножить этот рисунок и разослать по всем райотделам города, — сказал Павел Иванович, — вдруг кто-то принесет крестик для продажи, ведь, судя по показаниям брата потерпевшего, бриллианты там настоящие. И подготовь документы для задержания Олега Трошина в качестве подозреваемого в совершении преступления.

— Сейчас я этим займусь, — проговорил Кудрин и неторопливым шагом побрел в свой кабинет.

Оформив все необходимые документы, он отнес их в дежурную часть и снова зашел в свой кабинет.

Поскольку никого из коллег-оперативников на месте не было, Женя сел за свой стол и по привычке уставился в окно. Солнце уже скрылось за стоящими напротив домами, и сумерки охватили все прилегающие окрестности.

— Ну и денек сегодня был, — подумал он и, закрыв глаза, задремал. Ему чудилась мама, которая жарившая на сковородке его любимые пирожки с капустой, запах от которых стоял по всей квартире, и большое блюдо пирожков, лежавших на кухонном столе.

— Женя, ты спишь? — как гром среди ясного неба прозвучало у него над головой.

Он с трудом открыл глаза и увидел стоящего перед ним коллегу Витю Колосова с большим бумажным пакетом, из которого виднелись пончики, посыпанные сахарной пудрой.

— Угощайся, пока они горячие, — сказал он и положил пакет с аппетитно пахнущими пончиками прямо перед Женей.

Кудрин схватил один пончик и быстро целиком засунул его себе в рот. Едва прожевав, он нацелился еще на один, но стал его есть уже не спеша, с наслаждением, откусывая маленькие кусочки.

— Спасибо, Витя, а то я сегодня ничего не ел, — благодарная улыбка не сходила с его лица, ведь это любимые пончики — вкус детства.

— Ну и хорошо, а теперь пора собираться домой, — Колосов был доволен.

— А который час? — спохватился Женя.

— Да уже восемь вечера.

— Как восемь вечера? Не может быть, — вскочил со стула Кудрин и, посмотрев на часы, ударил себя ладонью по голове, — какой же я дурак, забыл про встречу с Ниной.

Колосов открыл шкаф и достал оттуда оставленный кем-то валенок, вдетый в калошу, и протянул его Жене: — Ты лучше двинь по своей башке валенком, может, лучше будет…

— Понимаешь, Витя, я вчера познакомился с девушкой, и мы договорились встретиться сегодня в семь часов вечера у входа в Зеленый театр в Парке культуры, где должен состояться концерт инструментальной музыки, а я тупо проспал.

— Ну, сейчас уже поздно туда ехать, — ответил Колосов, — пока ты доберешься, концерт уже закончится, так что подчинись этому обстоятельству и иди домой, а завтра утром созвонишься с ней и решишь, надо тебе с ней общаться или нет. Может, тебе подсказали, что сегодня тебе встречаться не стоит.

После этих слов Колосов поднял глаза вверх и большим пальцем указал не потолок.

— Николаев, что ли? — удивился Женя. — Над нами как раз находился его кабинет.

— Да при чем здесь Николаев! — с запалом проговорил Колосов. — Это наш всевышний, который находится на небесах и все про всех знает.

— Витек, ты что, в бога веришь? — удивленно спросил Женя.

— Ну, не то чтобы верю, но понимаю, что над нами существует что-то такое, что ведет каждого человека по его жизненному пути, — ответил Колосов и вышел из кабинета.

Кудрин, положив документы в сейф, еще минут десять стоял у окна и размышлял, «пережевывал» мысли, озвученные Колосовым, а потом не спеша, лениво вышел из кабинета и направился в сторону трамвайной остановки.

На следующий день, придя на работу, Женя первым делом позвонил Нине.

— Слушаю вас, — раздался нежный голос девушки.

— Это Женя звонит, — с волнением ответил Кудрин, — я хочу извиниться за вчерашний вечер, на работе был завал с очередным расследованием, и я не смог подойти к Зеленому театру.

— Продолжайте дальше расследовать свои дела, а мне больше не звоните, — сказала она ледяным тоном и повесила трубку.

Женя замолчал и уставился на трубку телефона, из которой раздавались прерывистые гудки.

— Что, любовь прошла, погасли свечи? — спросил Колосов. — Не отчаивайся, на твой век еще много красивых и порядочных девчонок найдется.

— А где их найти таких? — уныло спросил Кудрин, с такой работой их днем с огнем не сыщешь.

— А ты посмотри на нашего Сашку Блинова, — возразил Колосов, — что ни день, то новая девушка у него, а работает так же, как и мы все, — от зари до зари.

— Да баламут твой Сашка, — ответил Женя, — он ведь уже один раз был женат, поэтому и опыта у него предостаточно.

— Что баламут, это верно, — улыбаясь, сказал Колосов, — но какие девушки его окружают! А тебе, Женька, мы обязательно найдем — беременную, но честную.

— Да ну тебя, — огрызнулся Кудрин, — у тебя какой-то казарменный юмор.

— А я тебе больше скажу, — не унимался Колосов, — хорошо, что так случилось на первом этапе знакомства, не зря народная мудрость гласит: «Что на своей груди пригреешь, то всю жизнь шипеть будет».

В этот момент в кабинет вошел дежурный офицер и передал Кудрину пакет из райотдела. Женя раскрыл его и вынул протокол осмотра места происшествия и заключение эксперта-криминалиста. Прочитав протокол, он более детально остановился на втором документе, судя по которому стало понятно, что, как он и предполагал, в комнате было обнаружено много отпечатков пальцев сына потерпевшего. А на рукоятке зонтика, принадлежащего также Олегу Трошину, обнаружены микрочастицы крови, идентичные группе крови его погибшего отца.

«Олег утверждал, что зонтик он оставил в прихожей, когда пришел к отцу, — подумал Кудрин, — а нашли его во дворе у поленницы. Или Олег говорит неправду, или другое неизвестное лицо специально подложило его под полено таким образом, чтобы дождь не замочил его рукоятку. А это значит, что кто-то старательно пытается увести следствие по ложному пути».

В дверь кабинета постучали, и на пороге появилась молодая девушка с большой русой косой, в ярко-синем платье в горошек. Женя посмотрел на нее и отметил про себя стройную фигуру девушки.

«Все в ней ладненько, — подумал он, — за исключением длинного крючкообразного носа, похожего на клюв коршуна».

Кудрин пригласил ее присесть на свободный стул, стоящий рядом с его письменным столом, представился и поздоровался. А девушка достала из сумочки паспорт и протянула его Жене. Он бегло пролистал, отметив про себя, что на фотографии она выглядела более импозантно, и отдал его обратно в руки девушки.

— Расскажите, Вера, о том, что вы видели вчера вечером, когда вышли с мамой во двор, снять с веревки сушившееся белье.

— Где-то около десяти часов вечера мы вышли во двор, — начала говорить девушка, — мама стояла под навесом у двери дома, а я снимала с веревки белье. Через некоторое время я увидела, как резко открылась дверь соседского дома, и оттуда буквально выбежал Олег, сын Ивана Сергеевича; он был возбужден и что-то бубнил себе под нос. Через мгновение за ним следом вылетела его фуражка и упала на землю, и я услышала голос соседа, который крикнул, чтобы сын больше к нему не приходил. Потом Олег поднял с земли фуражку, надел ее на голову и ушел. Я думаю, что они в очередной раз поссорились.

— А в руках у Олега было что-нибудь? — спросил Кудрин.

— Нет, — лаконично ответила Вера.

— А вы общались раньше с ним? — допытывался Женя.

— Конечно, общалась, — ответила она, — парень он интересный, много читает, старается быть модным, только денег на это не хватает.

Чтобы обратить на себя внимание, купил где-то импортный зонтик с ярко-белой ручкой и ходит с ним, делая вид, что дождь у нас идет постоянно. По характеру он баламут еще тот, мог знакомиться и встречаться с разными девушками по пять раз за день. Он как-то рассказывал мне, что приходил к отцу только тогда, когда ему нужны были деньги на какие-то покупки. Олег учится в техникуме, где о-очень маленькая стипендия, а мать давно уже пенсионерка, ну что с нее взять. Больше ничего добавить не смогу.

— Спасибо, вы очень нам помогли, — поблагодарил девушку Кудрин и протянул ей два чистых листа бумаги, — напишите все, что рассказали мне.

Написав объяснение и попрощавшись, она вышла из кабинета, а Женя быстрым шагом пошел к Николаеву доложить о новых открывшихся деталях дела.

Он подробно рассказал о присланных из райотдела документах и о беседе с Верой Яровой.

— Да, — проговорил начальник, — похоже, у Олега Трошина есть алиби.

— Конечно, — громко сказал Кудрин, — кто мог кинуть вслед ему фуражку, чужих людей в доме не было. А потом окрик отца, когда Олег только вышел из дома, говорит сам за себя. Поэтому получается, что когда он выходил из дома, отец еще был живой, а это говорит о том, что Олег Трошин не виновен.

— А как же кровь на ручке зонта, — спросил Николаев, — как этот предмет оказался во дворе, накрытый поленом?

— Олег объяснил, что зонтик он забыл в доме отца, а каким образом он очутился во дворе с пятнами крови, я уже вам вчера об этом говорил, — ответил Женя и достал из своей папки несколько фотографий, сделанных экспертом-криминалистом с места происшествия. Прошу обратить внимание на фотографии следов ботинка с квадратным носом, которые я обнаружил за углом дома и на деревянном порожке. Преступники могли предположить, — продолжал рассуждать Кудрин, — что мы «клюнем» на их ложный след в отношении ручки зонтика, которую они испачкали кровью, вытекавшей из носа потерпевшего.

Они прекрасно понимали, что мы проведем экспертизу пятен крови на зонтике для сличения с группой крови потерпевшего. У них хватило фантазии, чтобы подложить зонтик во двор, как бы намекая нам, что Олег бил им отца, потом задушил его, а зонтик выбросил, когда уходил из дома.

— Но Трошину ведь просто свернули голову? — спросил Николаев.

— Совершенно верно, — ответил Женя, — однако на его лице, голове и руках были видны прижизненные кровоподтеки. А это, вероятнее всего, и укладывалось в представлении преступников, пытавших беднягу, о том, что этим зонтом парень и мог нанести травмы Трошину. Если обобщить все то, что я вам сказал, — проговорил Кудрин, — то приоритетной версией считаю убийство Трошина другими неизвестными лицами с целью ограбления.

— Убедительно, — поджал губы Николаев, — будем придерживаться этой версии, а Олега надо отпустить домой, только пусть он в ближайшие дни не уезжает из города.

— Есть, — по-военному ответил Кудрин и вышел из кабинета начальника.

Женя направился во двор и увидел знакомую картину, в курилке опять собрались сотрудники отделения милиции и бурно обсуждали, кто где летом отдыхал. Он не вступал в разговор и курил немного в стороне, так как голова была занята только одним вопросом — что делать дальше, ведь, кроме следов обуви неизвестных, ничего нет. Беда!

Вдруг все как по команде повернулись к нему, а Ерихин прищурился и тихо проговорил:

— Ты что такой усталый, как будто разгрузил вагон дров, расслабься и порадуй народ новыми анекдотами.

— Ну хорошо, я понял все без слов. Значит так, про отпуск. Один мужик говорит другому: «Приезжай, Вася, к нам на море, у нас есть скалы, с них можно прыгать. Разбегаешься, прыгаешь — и ба-бах…» — «Ты имеешь в виду — бултых?» Мужик отвечает: «Ну, если на море прилив, то бултых…»

Все громко рассмеялись, и в этот момент вышел дежурный офицер, который попросил Кудрина срочно зайти к Николаеву.

«Странно, — подумал Женя, — я ведь только что был у него».

Он загасил недокуренную сигарету и быстрым шагом пошел к начальнику.

— Вот что, Женя, — сказал Николаев, — мне только что звонили из Черемушкинского РОВД, там, кажется, объявился какой-то мужик, который пытался продать похожий серебряный крестик местному ювелиру. Поезжай туда, майор милиции, заместитель начальника по розыску Свешников предупрежден о твоем приезде. Он мне обещал оказать содействие и выделить тебе в помощь своего оперативника.

Уже через час Кудрин шагал по коридорам Черемушкинского райотдела и, постучавшись в указанную дежурным офицером дверь, зашел в кабинет Свешникова. Представившись ему, Женя предъявил свое удостоверение личности, после чего майор набрал номер телефона и попросил своего сотрудника зайти. Через несколько минут в кабинет вошел высокий моложавый человек в сером костюме и в ботинках, начищенных до блеска.

— Капитан милиции Сомов Роман Андреевич, — представил вошедшего Свешников.

— Лейтенант милиции Кудрин Евгений Сергеевич, — Женя пожал вошедшему руку.

— Мне сейчас некогда, все указания я дал, и Роман окажет тебе помощь и содействие, — сказал хозяин кабинета, давая понять, что разговор окончен.

— Пойдем на улицу перекурим это дело, — предложил Сомов, когда они вышли из кабинета Свешникова.

Во внутреннем дворе райотдела они присели на лавочку, на краю которой красовалась консервная банка с сигаретными окурками, и закурили.

Женя коротко рассказал Роману о цели своего приезда.

— Значит, такое дело, — в свою очередь начал говорить Сомов, — вчера вечером в кафе у рынка произошла небольшая драка. В принципе — ничего особенного, но одного наиболее активного молодого забияку участковый инспектор все же доставил в дежурную часть райотдела. А сегодня утром туда прибежал отец того парня — некий Фунт Михаил Аронович, заведующий ювелирной мастерской у Черемушкинского рынка.

— Известная фамилия, — усмехнулся Женя, — один персонаж, если мне память не изменяет, сидел и при Николае втором, и при Временном правительстве, и при Советской власти тоже.

— Ну, этот Фунт пока еще дышит воздухом свободы, — ответил Роман, — хотя грешки за ним числятся. Так вот, — продолжал он, — парню тому выписали штраф и отпустили домой, поскольку заявления на него никто не написал, а вот дежурный офицер показал его отцу присланную вуами ориентировку с рисунком серебряного крестика. Фунт сразу признал, что сегодня утром к нему в мастерскую заходил известный в этой округе парень по кличке Харя и пытался продать похожий серебряный крестик с бриллиантами на концах, но не сошлись в цене, и он ушел. Харя — действительно известный хулиган в нашем районе, — прокомментировал Роман, — уж не припомню, сколько раз ему выносили предупреждения; несколько раз привлекали к административной ответственности за пьянство и драки.

Сомов вынул из кармана пиджака сложенные листы бумаги и передал их Кудрину.

— Здесь справка на Харитонова — Харю — и объяснение Фунта, которое на всякий случай взял дежурный офицер, — проговорил он.

Женя внимательно прочитал и отметил:

— Судя по описанию ювелира, возможно, что это именно тот крестик, который сняли с шеи убитого Трошина. А где сейчас можно найти этого Харитонова?

— Да он почти каждый день тусуется возле рынка, а потом с дружками выпивает в кафе при нем, — ответил Сомов, — я предлагаю сейчас пойти на рынок и поговорить с участковым инспектором Семеновым, он один из самых опытных работников и этот участок обслуживает не один год. Думаю, что у него на этого Харитонова много материала наберется.

С этими словами Роман достал из своей папки еще один листок бумаги с приколотой скрепкой фотографией круглолицего мужчины и протянул его Жене.

— Это краткая справка на Харитонова и его фотокарточка, — сказал он, — прочитай, и тебе сразу станет ясно, что это за тип. Можешь забрать их себе.

Прочитав написанное, Кудрин поблагодарил Романа, и они, докурив сигареты, пошли в сторону Черемушкинского рынка.

Минут через двадцать они подошли массивному крытому зданию, по бокам которого располагались многочисленные торговые палатки, зашли на рынок, прошли вдоль его рядов и остановились перед дверью, на которой висела табличка «Милиция». За письменным столом сидел мужчина средних лет в форме капитана милиции и что-то писал. Увидев вошедших, он привстал из-за стола и поздоровался.

— Приветствую вас, Борис Иванович, — сказал Сомов и представил ему Кудрина.

— Мы по поводу Харитонова, — выпалил Женя, — он подозревается в совершении убийства.

— Вот как! — воскликнул капитан. — Доигрался, значит, у меня тоже есть куча материала на него: и драка в кафе несколько дней назад, и вчерашнее заявление гражданки Лядиной о попытке изнасилования.

— А почему вы до сих пор не задержали его? — удивился Кудрин.

— Да боятся люди писать на него заявление, — ответил Семенов, — но я все равно на вечер еще раз вызвал тех парней, которых избил Харитонов со своими дружками. А эта Лядина, чтоб у нее рога на лбу выросли, известная в наших краях профурсетка. Местная шпана, когда речь заходит о ней, произносит впереди еще одну букву… Она и написала вчера заявление после того, как Харитонов поставил ей «фонарь» под глазом, а сегодня клянчит, чтобы я его ей вернул. И еще говорила, — Семенов театрально поднял плечи и развел руки в стороны, — что сегодня они с ним в ЗАГС идут.

— В пивную они пойдут, а не в ЗАГС, — проворчал Роман.

— Так как можно его найти? — спросил Кудрин.

— А чего его искать? Оттягивается наверняка он пивом в нашем кафе после вчерашней пьянки.

Они вышли из комнаты, прошли в противоположную от рынка сторону и вышли через запасной выход во внутренний двор. В небольшой пристройке располагалось кафе для сотрудников рынка. Вошли в помещение, и Семенов кивком головы показал на столик у окна, за которым сидели и курили трое мужчин. Дым стоял коромыслом, и даже раскрытое окно не могло полностью компенсировать сизые клубы дыма. Особенно выделялся в этой компании атлетически сложенный молодой человек с красной физиономией и оттопыренными ушами, который что-то громко говорил сидящим рядом мужчинам.

— Это и есть Харя, — на ухо Кудрину прошептал участковый инспектор, указывая жестом на Харитонова.

Сидящие за столом напряглись, увидев подошедшего к ним человека в милицейской форме и с двумя попутчиками в штатском.

— Харитонов, вставай и пройдем в комнату милиции, к тебе есть вопросы, — сказал Семенов.

— Чего-о? — протяжно пробурчал Харя. — Никуда я не пойду.

Женя вдруг увидел, что Харитонов схватил лежащую на столе вилку и крепко сжал ее. Натренированным движением Кудрин выхватил из-под своей куртки пистолет и тихо сказал:

— Не дури!

— Я понял и уже иду, нервы у меня, — оправдался Харитонов и встал со стула, потом не спеша положил вилку на стол и подошел к участковому инспектору.

— Ты не шути так, не испытывай терпение, — строго сказал Кудрин, убирая пистолет в кобуру, — тебе сказали идти в комнату милиции, значит, так надо, а к твоим дружкам мы ничего не имеем, пусть дальше отдыхают.

Они медленно вышли из кафе. В комнате милиции, не откладывая в долгий ящик, Женя предложил Харитонову вынуть все из карманов и положить на стол.

— А где санкция на обыск? — Харитонов ехидно окинул всех взглядом и заложил руки в карманы.

— При чем здесь обыск, — спокойно сказал Сомов, — мы тебя просим добровольно выложить все из карманов, а вдруг у тебя еще какая-нибудь вилка лежит.

Харитонов нехотя стал выкладывать содержимое из карманов брюк и летней куртки, а Женя, скользнув взглядом по его обуви, чуть не вскрикнул, увидев на ботинки с квадратными носами.

— А здесь что? — спросил Сомов, указывая на внутренний карман куртки.

Харитонов инстинктивно прикрыл его рукой, но подошедший участковый инспектор резко отогнул маленький кармашек, и на пол выпал небольшой серебряный крестик с четырьмя характерными кристалликами. Женя поднял его и понял, что в его руке лежал тот самый, снятый с шеи Трошина.

— Откуда крестик? — спросил Сомов.

— Да это крестик моей бабушки, — поспешил ответить Харитонов.

— Ну да, конечно, — усмехнулся Кудрин, — очень странно, что ты носишь его во внутреннем кармане куртки.

Кудрин попросил участкового инспектора пригласить понятых, а сам достал из папки листок бумаги и стал писать протокол изъятия крестика. Через минуту Семенов уже вводил в кабинет двух женщин, а Сомов усадил Харитонова за стул и встал с ним рядом.

Когда протокол был написан, а понятые покинули помещение, Женя положил листок в папку и слегка наклонил голову. В этот момент Харитонов резко встал со стула, ударом кулака в лицо опрокинул Кудрина на пол, оттолкнул грузного участкового инспектора прямо на стоящего Сомова и резво выбежал из кабинета в сторону запасного выхода. Никто не ожидал такой прыти. Бросились за ним в погоню во двор и, обыскав все вокруг, поняли, что Харитонова и след простыл.

— Ну и что теперь будем делать? — Кудрин не мог отдышаться от погони, злость переполняла его.

— Думаю, по домашнему адресу его искать бесполезно, — ответил Сомов, — заляжет на дно у своих дружков, поэтому надо объявить его в розыск, и, уверен, в скором времени он как-то проявится.

— Больше здесь ждать нечего, — Женя, поблагодарил коллег и отправился в свое отделение милиции.

По приезду на работу Кудрин первым делом отправился на доклад к начальнику. Он обстоятельно рассказал о задержании Харитонова, о его бегстве и показал серебряный крестик, изъятый у него. Николаев долго рассматривал, а потом произнес:

— Ты пригласи в ближайшее время брата потерпевшего и предъяви ему крестик для опознания.

— Хорошо, — ответил Женя.

— А теперь поведай, — сердитым тоном произнес он, — как вы, трое здоровых и вооруженных людей, могли упустить Харитонова, а ты при этом еще и в глаз получил?

— Да все так быстро произошло, мы даже не успели среагировать, — стал оправдываться Кудрин, но Сомов обещал объявить его в розыск.

— Да не он, а мы должны это сделать, — почти закричал Николаев, — детский сад какой-то! У тебя есть все его данные и даже фотография имеется, так что иди и занимайся делом, а не рассказывай мне сказки про то, что кто-то должен за тебя делать твою работу.

— Есть, — коротко ответил Женя и вышел из кабинета.

Сегодняшний прокол при задержании преступника и нелицеприятный разговор с начальником негативно сказались на неуемном и пылком характере Кудрина и вогнали его в ступор. Он зашел в свой кабинет и, не обращая внимания на коллег, молча сел за стол. Посмотрев в окно, Женя увидел, как падали желтые листья, и ассоциативно вспомнил о платочке такого же цвета, который был на шее у Нины в кафе, и от этого ему стало совсем грустно.

«Как жалко, что дальше общение с ней не продолжилось, — думал он, — но я же не виноват, что целый день носился с этим происшествием. Что делать, когда девушка отказывается общаться? Понятно, — продолжал рассуждать Женя, — что я не учел элементарной истины: любая девушка в силу своего растущего организма противоречива в действиях и словах. Вот в начале беседы она не обратила на меня никакого внимания, делая вид, что ей некогда разговаривать. Но потом проявила интерес как к сотруднику уголовного розыска и с удовольствием стала общаться. И еще, — подумал он, — может быть, не надо было оправдываться, а просто сказать, мол, виноват, и все. Объяснить свое отсутствие можно было позже, когда страсти улягутся. А лучше было бы заранее придумать маленькую хитрость и еще в кафе предупредить Нину о том, что у меня психологическая неуверенность в общении с девушками, связанная с тем, что год назад, без объяснения причин, меня бросила моя подруга и ушла к другому. Может быть, жалость с ее стороны оказалась бы сильнее всей этой женской психологии, и все было бы в порядке. Надо бы позвонить ей через некоторое время!»

— Ты что такой подавленный? — Ерихин с трудом оторвался от своих бумаг.

Кудрин нехотя поведал ему о нелепом разрыве с девушкой и нелицеприятном разговоре с начальником.

— Да брось, Женька, — махнул рукой Лев Алексеевич, — сочувствую, конечно, а что касается остального, ты что же думал, что Николаев тебя хвалить будет за твой же прокол? Он все правильно сказал, а ты думай и не торопись с оценкой поведения начальства. Сегодня он тебя пожурил за твою же промашку, а завтра похвалит. Так всегда бывает, когда люди по-настоящему радеют за работу, а ошибки совершают все; кто не работает, тот их не совершает. А вообще, ты, Женя, молодец, убедительно доказал невиновность Олега Трошина и еще извинился перед ним, это дорогого стоит. А главное, что ты выстроил правильную версию и не поддался разговорам Андреева, вычислил настоящих преступников и нашел крестик, снятый с убитого. Я убежден, что ты найдешь и доставишь в отделение милиции этого Харю. Дорогой мой Женька, — продолжал Ерихин, похлопывая Кудрина по плечу, — опыт приходит со временем, а сегодняшний твой прокол считай неудачным эпизодом в твоей личной копилке сыщика.

— Спасибо за поддержку, Лев Алексеевич, я все понял.

— Вот и хорошо, — сказал Ерихин и вышел из кабинета.

Было уже поздно, и через полчаса Женя отнес подготовленные документы по розыску подозреваемого дежурному офицеру и снова пошел в свой кабинет. Он стал потихоньку собирать бумаги, чтобы положить их в сейф, но вдруг дверь кабинета с шумом открылась, и на пороге появился его коллега — Саша Блинов.

— Женя, можешь меня поздравить, только что завершил дело по краже обуви из промтоварного магазина, — громко сказал он, — представляешь, наводчицей оказалась уборщица этого магазина.

— Поздравляю, — с грустью в голосе ответил Кудрин, — а у меня по убийству на Нагатинской улице полный мрак и никаких перспектив.

— Да ладно, все образуется, — ответил Блинов, — у меня по этому поводу есть предложение, отличающееся своей новизной.

— Это какое такое предложение? — спросил с улыбкой Кудрин.

— Понимаешь, — ответил Саша, — мой дед попросил меня купить ему бутылку портвейна. Я ее купил, а потом закрутился и забыл ему отдать, так вот она, бедная, до сих пор лежит в моем столе. Предлагаю ее открыть и выпить, ведь это наш любимый «Агдам».

— Не возражаю, — коротко ответил Кудрин, — все равно скоро домой.

Блинов открыл ящик своего стола, достал бутылку портвейна, два граненых стакана и две малюсенькие шоколадки. Заученными движениями он быстро протер стаканы чистым листом бумаги и поставил их на стол, а потом вынул из другого ящика маленький штопор и лихо вынул пробку. Саша быстро разлил портвейн по стаканам и громко произнес:

— За все хорошее!

Потом они чокнулись и выпили, закусив шоколадками. Женя сразу почувствовал, как живительная влага разливается по его уставшему организму, и стало гораздо легче и веселее.

— Классный все же мужской напиток «Агдам», — проговорил Блинов, закусывая кусочком шоколадки.

— А я видел в продаже женский вариант этого портвейна, — сказал Женя, — он называется «Ах дам».

Блинов рассмеялся и попросил еще что-нибудь смешное рассказать.

— Значит, так, — как обычно начал Женя, — учитель математики с большого бодуна с трудом заползает в класс и говорит: «Дети, записывайте условие задачи. Вчера два учителя выпили на двоих бутылку водки, затем бутылку коньяка и залакировали это парой бутылок пива». И замолчал. «А в чем вопрос?» — спрашивают дети. «А вопрос в том, на хрена они потом пошли за портвейном…»

Саша снова громко рассмеялся и предложил допить оставшийся портвейн, но Женя отказался, и Блинов не моргнув глазом допил его из горлышка и, громко крякнув, сказал:

— Ну, теперь можно и домой идти.

Поблагодарив коллегу за поднятое настроение, Кудрин бодрым шагом пошел в сторону трамвайной остановки.

На следующий день с самого утра в кабинете зазвонил телефон. Женя поднял трубку и услышал голос Романа Сомова, который сообщил, что два часа назад у гаражей рядом с рынком было обнаружено тело Харитонова с ножевым ранением в сердце.

— Как так? — удивленно воскликнул Кудрин и вскочил со стула.

— Я там был в составе оперативной группы и только что вернулся на работу, — продолжал Сомов, — явных следов обнаружено не было, а ударили его или финкой, или заточкой. Врач пояснил, что удар был точным, и смерть потерпевшего наступила мгновенно.

— Ну хоть что-нибудь удалось установить? — допытывался Женя.

— Пока это вся информация, — сказал Сомов и положил трубку.

— Все! Последняя ниточка оборвалась, — с горечью произнес Кудрин и плюхнулся на свой стул.

— Ты чего грустишь, молодой человек? — с улыбкой спросил вошедший в кабинет Ерихин. — Или день не задался?

— Перед тобой, Лев Алексеевич, сидит неудачник и растяпа, — тихо проговорил Кудрин.

— Да что случилось? — с тревогой в голосе переспросил Ерихин.

Женя подробно рассказал ему о своем расследовании и происшедших событиях сегодняшнего дня.

Лев Алексеевич подошел к нему, по-отечески обнял за плечи и сказал:

— Не переживай, парень, я же вижу, что ты стараешься и пытаешься досконально проверять свои версии, однако переживать неудачу не стоит. Это ведь не говорит о твоей беспомощности и нереализованности в полном объеме каждой из них, а наоборот — такую ситуацию надо воспринимать как стимул к дальнейшим активным действиям. По себе знаю, что иногда переживание кризиса в расследовании есть начальное звено к появлению новой, отличной от других, версии. Вот ты сказал, что чувствуешь себя неудачником, — продолжал Ерихин, — выкинь эти слова к черту и впихни в свою голову единственную фразу: «Я — крутой сыщик, и у меня все получится». И еще, настоящие неудачники те, кто останавливается от первых неудач на тернистом пути расследования преступления. Им проще, чтобы преступление «зависло», а там трава не расти. А ты стараешься дальше идти, и что очень похвально — анализировать свои действия, что в определенной мере позволит избежать неудач в будущем. Используй метод «мозгового штурма» и попробуй написать на бумаге идеи, которые тебе пришли в голову, пусть самые фантастические.

— А что, — проговорил Кудрин и пожал плечами, — Трошина, судя по всему, убил Харяа того неужели марсианин замочил?

— Ну, у этого марсианина должны быть фамилия, имя и отчество, — сказал Ерихин, — а у тебя все сладится, главное — не опускать руки и продолжать двигаться дальше.

Поблагодарив Льва Алексеевича за утреннюю поддержку, Женя в приподнятом настроении пошел к Николаеву.

Павел Иванович молча выслушал доклад Кудрина, помолчал и, вздохнув, сказал:

— Жаль, что не успели даже допросить Харитонова, видимо, кому-то очень не хотелось, чтобы мы его «раскололи».

— Я думаю, что после того, как он сбежал от нас, то пошел к своим дружкам, чтобы рассказать о нашей «дружеской» встрече, — проговорил Женя.

— И этим самым, возможно подписал себе приговор, — заметил начальник. — Ну, что же, поезжай к Сомову, — продолжил он, — почитай документы, а вдруг что-то новое появится в расследовании убийства Харитонова.

— Уже еду, Павел Иванович, — ответил Кудрин и быстро вышел в коридор.

Приехав через час к Сомову, он застал того в кабинете, пишущего за письменным столом какие-то бумаги.

Поздоровавшись, Женя спросил:

— Что-нибудь удалось новое установить?

— Да есть один интересный момент, — загадочно улыбнулся Сомов, — вчера вечером в одном из гаражей рядом с местом происшествия возле своей машины возился некий гражданин Розов. Когда мы сегодня приехали к этим гаражам, он также продолжал заниматься ремонтом своей машины. Он и поведал, что вчера около семи часов вечера ему показалось, что кто-то вскрикнул, и он инстинктивно посмотрел в приоткрытые ворота гаража. Через этот достаточно большой проем он увидел проходящего коренастого мужчину и даже успел заметить его круглое лицо со шрамом на левой щеке, который проходил от виска до подбородка.

— А почему именно на левой щеке, как он определил? — интерес у Жени нарастал.

— А потому, что тот неизвестный шел с правой стороны от Розова, и именно левую часть тела тот смог увидеть, — ответил Сомов.

— Сейчас наш эксперт-криминалист вместе с Розовым составляют фоторобот того мужика, а ты пока почитай протокол осмотра места происшествия.

Через полчаса в кабинет зашел дежурный по РОВД и передал Сомову лист бумаги, на котором красовался фоторобот человека. На его круглом лице отчетливо виднелись выступающая челюсть и шрам, проходящий по щеке от виска до подбородка.

— Это копия, возьми себе, — сказал Сомов.

Поблагодарив коллегу за оказанное содействие, Кудрин вышел из кабинета и отправился на свою работу.

Подходя к отделению милиции, Женя увидел, что в курилке стояли его коллеги и в сизом дыму травили анекдоты.

— У нас мужики научились из навоза самогон гнать, да одно плохо — коровы не поспевают, — смеясь, рассказывал Саша Блинов.

Все гыгыкнули, а Витя Колосов подхватил эту веселую волну и выдал:

— Я у своего деда в деревне был и попробовал его крепкий самогон, «косорыловка» натуральная. Вечером выпил, а утром как заново родился!

— В каком смысле? — недоуменно спросил Блинов.

— Ну, в капусте меня нашли, — ответил Колосов.

Все шумно обсуждали промах Блинова.

«Косорыловка, — напрягал память Женя, — ну где же я слышал это слово?» — Мельком поздоровавшись с коллегами и не обращая внимания на их просьбы рассказать новенький анекдот, быстро открыл дверь и вошел в здание отделения милиции.

В кабинете за своим столом сидел Ерихин, все его внимание было приковано к каким-то бумагам.

— Лев Алексеевич, хотел бы задать вопрос, тебе ничего не говорит слово «косорыловка»?

— Ну, так в народе называют плохой самогон, — ответил Ерихин.

— А фамилия Косорылов нигде не встречалась? — повторил вопрос Женя.

Ерихин на минуту задумался, почесал затылок, прищурил глаз и, чеканя каждое слово, проговорил:

— Если мне память не изменяет, то в прошлом году в Сокольниках была ограблена квартира известной артистки Громовой, помимо всяких других драгоценностей, было похищено очень дорогое бриллиантовое колье. Да, тогда вся Москва шумела об этом, а дело было на контроле у нашего начальника управления. Так вот, — продолжал он, — при задержании грабителей один был убит при попытке к бегству, а другого арестовали и в итоге посадили. И у него, кстати, была фамилия Косорылов.

— Вспомнил! — воскликнул Женя. — Конечно же, это тот самый Косорылов. Мы тогда еще смеялись, что заметку в газете «На боевом посту» об этом происшествии написал корреспондент Кривошеев. А удалось тогда изъять драгоценности у грабителей? — поинтересовался Кудрин.

— Какие-то удалось, а вот колье так и не нашли. А почему ты задал этот вопрос? — обратился Лев Алексеевич к Кудрину.

— Да вот в деле об убийстве гражданина Трошина, которое я сейчас расследую, фигурирует его умершая жена с девичьей фамилией Косорылова. Согласись, что это очень редкая фамилия, а вдруг та женщина была связана родственными узами с заключенным Косорыловым?

— Ну ты и фантазер, — усмехнулся Ерихин, — а хотя, чем черт не шутит. Нужно тебе съездить в Сокольнический РОВД и попросить у местных оперативных работников материалы по тому делу; наверняка там найдешь справочные данные о всех родственных связях этого Косорылова.

Кудрин был доволен — дело приобретало интересный оборот. Он отправился к Николаеву, чтобы изложить разговор с Ерихиным и показать фоторобот неизвестного мужчины, переданный ему Сомовым.

— А что, прав Лев Алексеевич, — ответил начальник, — я позвоню в Сокольнический РОВД и попрошу, чтобы тебе оказали содействие в предоставлении материалов по краже из дома артистки. Завтра с утра посети своих коллег из Сокольников, а потом, если понадобится, и в колонию нужно будет съездить для встречи с осужденным Косорыловым и работниками оперативной части.

— Моя интуиция подсказывает, что существует какая-то связь между этим осужденным и второй женой Трошина, — задумчиво проговорил Кудрин, выходя из кабинета начальника.

— Будем надеяться на лучшее, — сказал ему вдогонку Николаев.

Женя в хорошем расположении духа шагал по вечернему городу в сторону дома и размышлял о том, что в жизни бывают две полосы: белая и черная. Еще вчера была черная, когда было все так непонятно, запутано, и он даже чувствовал себя неудачником, а сегодня — белая, все вдруг становится на свои места, и жизнь начинает налаживаться. Это придавало ему уверенности в правоте выбранной версии, которая подкрепляла внутреннюю убежденность в успешном завершении дела.

На следующий день с самого утра Женя отправился в Сокольнический райотдел к майору милиции Баранову, которому еще со вчерашнего вечера позвонил Павел Иванович. Тот встретил Кудрина приветливо и отвел в соседний кабинет к своему оперативнику Сергею Алдохину, которому и представил приехавшего.

— Помоги нашему гостю из Красногвардейского райотдела найти дело оперативной проверки на Косорылова, который проходил по краже из квартиры артистки Громовой, — сказал Баранов и вышел из кабинета.

Кудрин коротко рассказал Алдохину о цели своего приезда, и тот, оставив Женю в одиночестве, пошел искать документы. Через полчаса Сергей вернулся и передал Кудрину пухлую папку с надписью «ДОП».

Женя стал внимательно читать материалы дела, пока его взгляд не остановился на рапорте участкового инспектора Шилова, в котором черным по белому было написано, что у Григория Тимофеевича Косорылова имеется родная сестра — Трошина Нина Тимофеевна, проживающая в доме мужа на Нагатинской улице.

— Есть! — воскликнул Женя. — Интуиция сработала.

— Что такое? — не понял Алдохин.

— Нашел, что искал, — задорно воскликнул Кудрин, — осужденный Косорылов являлся родным братом Трошиной Нины Тимофеевны, ее мужа убили несколько дней назад. К сожалению, она сама умерла год назад.

— Вот видишь, кто ищет, тот всегда найдет, — с улыбкой произнес Алдохин.

— Сергей, расскажи подробнее о той краже из квартиры артистки, — попросил Женя.

— Давай расскажу. Очень хорошо помню то происшествие, я ведь сам участвовал в его расследовании, — проговорил Алдохин, — эта знаменитая певица Альбина Громова часто выступает с концертами по стране и, как правило, надевает какие-нибудь драгоценности. Так принято в этой богемной среде. Так вот, она иногда надевала перед концертом бриллиантовое колье и однажды, вернувшись с очередных гастролей, увидела, что в ее квартире кто-то был чужой и обобрал ее подчистую. Но самое главное, что отсутствовало то самое колье с бриллиантами. Как она писала в объяснении, оно досталось ей от бабушки, которая в свое время была певицей Большого театра и гастролировала по Европе еще до революции. Во Франции один из ее почитателей и подарил ей это колье.

— Наверное очень дорогое? — первое, что пришло в голову Жене.

— Не то слово, — ответил Сергей, — по заявлению артистки, оно стоит около миллиона долларов.

Он вынул из сейфа очередную папку и, порывшись в ней, достал объяснение Громовой и ее фотографию с колье на шее и передал Кудрину.

Женя читал объяснение артистки, как интересный роман, где она рассказывала о гастролях бабушки в Париже в 1916 году и встречах со знаменитым мастером Альфредом Маню, работавшим в ювелирном доме «Бушерон». Также в объяснении она подробно описала само колье и что оно находилось в сафьяновом красном мешочке.

— Послушай, Сергей, — сказал Кудрин, отвлекшись от чтения объяснения, — ты наверняка уже разобрался в этих драгоценностях, в чем разница между колье и ожерельем?

— Колье, в отличие от ожерелья, обладает центральным элементом, в нашем случае — это крупный бриллиант, — ответил Алдохин.

— А что, его так и не нашли?

— В том-то и дело, что не нашли. Золотые кольца и броши изъяли у преступников, а колье и след простыл.

— И не смогли их «расколоть»? — допытывался Женя.

— Одного застрелили при попытке к бегству в момент задержания, а Косорылов и на следствии, и в суде говорил о том, что колье взял погибший подельник и куда дел, ему неизвестно, как-то так, — вздохнул Алдохин.

— Я думаю, что каждая такая драгоценность привлекает преступников, как магнит, как своего рода капкан, ловушка сатаны, — продолжал Сергей. — Судя по объяснению артистки, со слов ее бабушки, этот бриллиант был привезен в Париж из Китая в 1900 году и попал на огранку в ювелирную мастерскую «Бушерон», после чего был подарен ей тем самым мастером.

— Наверняка, — проговорил Женя, — до того, как этот бриллиант попал к бабушке артистки, с ним было связано много трагедий, в том числе и грабежей, а может быть, даже и убийств. Вот такая красивая вещица зачастую приводит одних людей на тот свет, а других — в тюрьму.

— А ты не в курсе, где отбывает наказание Косорылов?

— Кто-то говорил, что недалеко от города Александрова, — ответил Сергей, — но точно не могу сказать.

Женя был очень признателен Алдохину за помощь и, посидев еще немного в его кабинете, поехал на свою работу, уж очень ему хотелось побыстрей доложить начальнику о столь позитивных новостях за эти несколько дней.

Подробно доложив Николаеву про события сегодняшнего дня, Кудрин замолчал и посмотрел в окно, за которым уже накрапывал дождь.

— Ну, что же, это уже кое-что, — из уст начальника это имелось в виду: «Молодец, Женек, копаешь в правильном направлении!» Но Кудрин услышал лишь вопрос: «Что ты думаешь обо всем этом?»

— Во-первых, — начал Женя, — понятно, что между Косорыловым и Трошиным существует некая родственная связь. По ходу, первый является шурином потерпевшего и, возможно, попросил его спрятать украденное колье. Во-вторых, Косорылов уже на зоне мог кому-нибудь рассказать об этом.

— Но это как-то не вяжется со здравым смыслом, — парировал Николаев, — ну зачем ему надо было кому-то рассказывать об этом колье, если через четыре года он выйдет и сам заберет его.

— Если исходить из того, что это первая «ходка» у Косорылова, — ответил Кудрин, — то он мог просто не знать криминальные законы зоны и проколоться с блатными. Представим такую ситуацию, что по каким-то причинам на него наехал местный криминальный авторитет, и он, чтобы спасти свою жизнь, поведал о спрятанном у Трошина колье. А дальше — по уголовному телеграфу этот авторитет передает на волю своим дружкам информацию, и все: пришли, стали пытать, забрали колье и убили. Вот почему в доме Трошина было все перевернуто, я тогда сразу понял, что там что-то искали.

— Да, — проговорил Николаев, — логика в твоих размышлениях определенно есть. Я сегодня постараюсь выяснить, в какой колонии отбывает наказание Косорылов. Если мне память не изменяет, то город Александров находится в двух часах езды от Москвы на электричке, поэтому завтра утром поезжай туда, а сегодня чуть позже дежурный офицер тебе позвонит домой и передаст информацию, к кому ты обратишься в колонии. А сейчас иди домой и постарайся лечь спать пораньше.

Когда Женя уже ложился на свою тахту, прозвенел звонок телефона.

— Это дежурный говорит, — услышал он, — Николаев просил тебе передать, что тебя завтра в 11 часов на привокзальной площади Александрова будет ждать черная «Волга» с номерным знаком 14–77, она отвезет тебя в колонию. Там зайдешь к заместителю начальника по оперативной части майору Агапову, он обещал оказать содействие в организации твоей беседы с осужденным Косорыловым. Поезжай утром на Ярославский вокзал и садись на семичасовую электричку, которая и довезет прямиком в Александров. — Передав информацию, дежурный офицер положил трубку.

К одиннадцати часам следующего дня Кудрин уже выходил из небольшого здания вокзала и сразу же увидел стоящую чуть в стороне черную «Волгу». Представившись водителю, он сел на переднее сиденье, и они покатили вдоль небольшой улицы с мокрыми осенними цветами в палисадниках, стоящими вдоль дороги сказочными домиками с резными наличниками и кое-где пошатнувшимися заборами. Умилительная картина маленьких городков. Потом они выехали за город и через час остановились у мощных ворот, обнесенных колючей проволокой. Подошедший часовой, проверив документы Кудрина, открыл ворота, и они въехали на большой плац, рядом с которым рядком стояли одноэтажные домики с железными решетками на окнах. Водитель проводил до кабинета майора Агапова, и Женя, постучавшись, вошел. За массивным письменным столом, обшитым зеленым сукном, сидел невысокий человек в форме и что-то писал.

— Лейтенант Кудрин Евгений Сергеевич, — представился Женя, показывая майору свое удостоверение личности.

— А я Агапов Андрей Алексеевич, — с улыбкой ответил хозяин кабинета, — мне вчера вечером звонили из Москвы и просили оказать содействие в организации встречи с осужденным Косорыловым.

Агапов угостил гостя чаем с ванильными сушками. С дороги это было кстати — Женя оценил гостеприимство и рассказал о цели своего приезда.

— Осужденный Косорылов Григорий Тимофеевич, — начал говорить Агапов, — по характеру человек скрытный, молчаливый, старается не обращать на себя внимание, но работает прилежно и норму выполняет. Он мало с кем поддерживает хорошие отношения, не вступает в конфликты, а вот вчера чуть не отдал богу душу. Когда он выходил из библиотеки, кто-то сзади ударил его по голове железной трубой. Но удар пришелся по касательной, так как в этот момент он нагнулся, чтобы зашнуровать ботинок. Отделался легким испугом. Не могу понять, кому он дорогу перешел? Я распорядился, — продолжал Агапов, — чтобы его привели в переговорную комнату, где вы сможете с ним побеседовать.

Кудрин вынул из своей папки фоторобот человека, которого видел свидетель после убийства Харитонова, и показал его майору.

— О! — воскликнул Агапов. — Так это же сам Борис Сергеевич Ломов по кличке Лом собственной персоной.

— А с этого момента можно подробнее? — попросил Кудрин.

— Ломов отбывал в нашей колонии пять лет за совершенный грабеж и освободился всего месяц назад, — продолжил Агапов, — очень дерзкий и неприятный человек. Это его вторая судимость, а первый раз он отбывал наказание за хулиганство. Вот как раз он один из немногих, с кем иногда общался Косорылов. Ломова боялись в колонии за крутой вздорный характер, особенно когда играли с ним в карты.

— А что, он хорошо играл? — спросил Женя.

— Я с ним не играл, — заулыбался Агапов, — но знаю, что он к тому же еще и карточный шулер.

Майор достал из сейфа папку и вынул несколько листов бумаги.

— Прочитайте, здесь краткая характеристика на Ломова, — сказал Агапов, — и если нужно, то возьмите ее себе.

Он взял трубку телефона и попросил привести заключенного Косорылова.

— Пройдите, Евгений Сергеевич, в переговорную комнату, она находится напротив моего кабинета, — сказал майор, — а потом снова зайдите ко мне.

Пока Кудрин ждал заключенного, он прочитал характеристику на Ломова, и в его голове начали складываться пазлы и по убийству Трошина, и по убийству Харитонова, и по краже из квартиры артистки Громовой. Он не мог поверить себе, что все это сложилось в одночасье и неожиданно в этой душной маленькой переговорной комнате, как будто кто-то написал в его голове, как все было на самом деле. Женя с теплотой вспомнил разговор с Колосовым о всевышнем, который все предопределяет и подсказывает человеку в течение всей жизни.

Размышления Кудрина прервались, когда охранник ввел в комнату худощавого человека в черной робе, с перевязанной головой. Он был среднего роста, с сутулыми плечами и головой, как-то выдвинутой вперед о по-змеиному раскачивающейся из стороны в сторону.

— Проходите и присаживайтесь, — сказал Кудрин, жестом указывая на прикрепленную к полу табуретку, — я работник московского уголовного розыска Кудрин Евгений Сергеевич и хотел бы задать вам несколько вопросов.

Конвоир вышел в коридор и сказал, что будет рядом за дверью комнаты.

— Что за вопросы? — отрешенно спросил Косорылов.

Кудрин достал из своей папки несколько фотографий с места происшествия, на которых четко в разных ракурсах было видно тело убитого Трошина.

— Узнаете? Это тело Ивана Трошина, убитого несколько дней назад в своей квартире, он был мужем вашей покойной сестры.

Косорылов посмотрел на фотографии и не моргнув глазом положил их на стол, но Женя заметил, как дернулась его левая щека, а на лбу выступил пот.

— Я здесь ни при чем, — уставшим подавленным голосом сказал осужденный, — пока я сижу на зоне, все, что творится на воле, мне до лампочки.

— А может, вы мне расскажете, о чем говорили с Ломовым, когда он еще был в колонии? — допытывался Кудрин.

Косорылов уставился в пол и замолчал.

— Странно, — пожал плечами Женя, — вы даже не сожалеете о смерти Ивана Трошина, хотя были его шурином.

— А что, я должен здесь рыдать? — с издевкой ответил Косорылов.

— Так что, будете молчать? — спросил Кудрин. — Ведь Трошин по сути погиб из-за вас.

— Послушайте, гражданин следователь, — сказал осужденный, — мне нечего вам говорить, я все сказал на следствии и в суде, а к смерти Ивана не имею никакого отношения.

— Тогда я вам расскажу, — проговорил Кудрин, — когда вы с подельником ограбили квартиру артистки Громовой, то сразу побежали к Трошину и попросили его спрятать на время бриллиантовое колье. Он в память умершей супруги не отказал, а потом вас с подельником быстро задержали и его при попытке к бегству застрелили, а вас посадили. Я читал материалы дела. Тогда на следствии вы показали, что колье после кражи осталось у подельника и куда он его спрятал, не знали. А поскольку того застрелили, то и спрашивать вроде бы не с кого. Ну, а потом в колонии, — продолжал Кудрин, — на вашем пути оказался заключенный Ломов, который ко всему прочему был карточным шулером. Вот он вас, видимо, обыграл в карты, а платить было нечем, ведь карточный долг — это святое на зоне. По этой причине, опасаясь за свою жизнь, вы и слили ему информацию о бриллиантовом колье, которое хранил по вашей просьбе Иван Трошин. Косорылов слушал, склонив голову к груди, глаза его стали бегать с потолка на пол, сиплое дыхание участилось, по щекам обильно струился пот.

— А дальше — все по схеме, — сказал Кудрин, — освободившись, он не стал откладывать это дело в долгий ящик и со своим подельником ночью забрался в дом Трошина. Они там перевернули все с ног на голову, и, скорее всего, после долгих пыток Иван отдал им колье, а они, чтобы не оставлять свидетеля, задушили его. После этого Ломов расправился и со своим подельником. Но это еще не все, — продолжал Женя, — после этого Ломов понял, что и в колонии остался ненужный ему свидетель. Вот он через свои криминальные каналы и «заказал» вас здесь в колонии. Пока все обошлось легким сотрясением мозга, и вы живы, но никто не даст гарантии, что Ломов успокоится, и вы будете еще ходить по этой земле. Так что рассказывайте все, и в том числе где может скрываться Ломов. От этого зависит ваша жизнь!

— Мне нечего говорить, — угрюмо мотнул головой Косорылов и побледнел еще больше, — а ваши фантазии оставьте при себе.

— Ну, как знаете, если память к вам вернется, дайте знать майору Агапову, — проговорил Кудрин и попросил конвоира увести заключенного.

Женя снова зашел к Агапову и рассказал ему о беседе с осужденным.

— Я так и предполагал, — майор протянул ему фотографию Ломова и листок бумаги, на котором авторучкой был написан его домашний адрес, — но очень сомневаюсь, что его можно будет там отыскать, скорее, нужно объявлять его в розыск.

— Мы так и сделаем, — Кудрин засобирался в обратный путь.

— Если хотите, через полчаса моя служебная машина поедет в Москву, — сказал Агапов, — и может вас подвезти прямо до отделения милиции.

Они вышли на улицу закурили. Поговорили еще минут пятнадцать, и подъехала знакомая Жене черная «Волга»; поблагодарив майора, он плюхнулся на сиденье рядом с водителем. Они выехали на трассу и быстро покатили в сторону Москвы.

Через два часа Кудрин уже был на работе и докладывал Николаеву результаты поездки в колонию.

— Ну, вот все и сложилось, — сказал начальник, — теперь остается вычислить, где прячется этот Ломов, по месту жительства ехать бесполезно, так что поинтересуйся подробнее у Алдохина о его связях. А сейчас готовь документы для объявления Ломова в розыск.

Николаев внимательно прочитал справку-ориентировку, любезно представленную Агаповым, и посмотрел на фотографию Ломова.

— Неприятный тип, — сказал он, — колючие глаза, выступающий подбородок и шрам на щеке — настоящий злой демон, совсем как по Ломброзо. И вот этот человек из-за какой-то золотой побрякушки двух людей на тот свет отправил. А ты, Женя, молодец, — продолжал Николаев, — правильно выстроил свою версию, а я ведь вначале сомневался, что кто-нибудь кроме Олега мог убить Трошина. Похоже, что ты раскрыл сразу три преступления, причем кража колье была явно «висяком» и перспектив не имела. Так что напиши подробный рапорт обо всем, что произошло за эти дни.

— Хорошо, — ответил Кудрин и пошел в свой кабинет. Он сел за стол и стал думать о том, с чего начать рапорт, как зазвонил телефон.

— Это майор Агапов говорит, — послышалось в трубке, — сразу после вашего отъезда ко мне попросился осужденный Косорылов. Так вот, он заявил, что Ломов скорее всего отсиживается в квартире своего дружка Коростылева, который в настоящее время также отбывает наказание в нашей колонии. Как показал Коростылев, перед своим освобождением Ломов попросил у него, если будет необходимость, воспользоваться его квартирой, в которой никто не живет. Коростылев согласился и рассказал, что запасной ключ от квартиры спрятан в верхней части коробки входной двери. Адрес этой квартиры: Московская область, город Мытищи, улица Вокзальная, дом пять, квартира шестнадцать. И еще, Косорылов сказал буквально следующее, — продолжал Агапов, — Ломов ему как-то говорил, что если его когда-нибудь будут искать, то надежнее хаты его кореша Коростылева не найти.

Поблагодарив Агапова за ценную информацию, Женя повесил трубку и быстро пошел к Николаеву.

— Проняло этого Косорылова, видимо, здорово ты его припугнул, — проговорил Павел Иванович, — значит, дальше будет следующий алгоритм действий: я созвонюсь с Мытищинским райотделом и попрошу оказать содействие в задержании Ломова, тебе в помощь выделяю Ерихина. Вот с ним и продумай план действий по задержанию Ломова, пока тот не свалил в теплые края.

— Есть, — коротко ответил Кудрин и вышел из кабинета, но через час Николаев снова пригласил его к себе.

В кабинете начальника уже находился Лев Алексеевич Ерихин.

— Вот что, мужики, — сказал Николаев, — берите дежурную машину и поезжайте в Мытищинский райотдел. Зайдете к заместителю начальника по розыску майору милиции Светлову Юрию Сергеевичу, который предупрежден о вашем приезде, он обещал помочь в задержании Ломова и выделить для этой операции своих сотрудников. Так что в семь часов вечера он ждет у себя в кабинете.

— И вот еще что, — продолжал начальник, — аккуратнее там, Ломов может быть вооружен.

Выйдя от Николаева, Женя предложил покурить, что было с удовольствием принято, и они пошли во двор, чтобы одновременно обсудить детали предстоящей операции.

Ровно в семь часов вечера они вошли в кабинет майора Светлова.

— Ну надо же, — подумал Женя, когда увидел перед собой светловолосого человека с простодушным открытым лицом и улыбкой на губах, — как внешний вид хозяина кабинета соответствует его фамилии.

Рядом с майором стояли два молодых человека. Он представил их как своих сотрудников, которые будут помогать в задержании преступника.

— Знакомьтесь, лейтенант милиции Лопатин и капитан милиции Сергеев, — сказал он с улыбкой.

Вошедшие поздоровались, представились и присели на стулья, стоящие рядом с письменным столом Светлова. Женя коротко рассказал о цели приезда, и они сразу приступили к обсуждению плана предстоящей операции по задержанию Ломова.

Около десяти часов вечера на двух машинах они подъехали по указанному адресу к пятиэтажному дому, стоящему в стороне от проезжей улицы, зашли в первый подъезд этого дома. Сергеев остался на всякий случай у подъезда, а остальные поднялись на четвертый этаж и остановились у двери квартиры, на которой с трудом можно было увидеть сквозь тусклый свет лампочки, висевшей на потолке, цифру 16.

Ерихин достал пистолет, а Женя нажал на кнопку звонка и для убедительности постучал в дверь кулаком.

— Открывай, козел, дверь, залил весь третий этаж! — громко закричал он срывающимся мальчишеским голосом.

— За козла ответишь, — услышали они хриплый мужской голос за дверью.

В проеме открывающейся двери Женя сразу увидел стоящего перед ними Ломова, а тот, увидев в коридоре незнакомых людей, резко развернулся и побежал в комнату. Женя и Лопатин бросились за ним, но Ломов точным ударом в челюсть сбил Лопатина с ног и ногой под колено ударил Кудрина — тот упал на пол как подкошенный. Затем он схватил лежащую на столе отвертку и замахнулся на вошедшего в комнату Ерихина, но застыл, увидев направленный на него ствол пистолета.

— На колени! — спокойным голосом произнес Ерихин.

Ломов бросил отвертку на пол и, не отрывая глаз от дула пистолета, опустился на колени. Подошедший Кудрин загнул ему руки за спину, а Лопатин надел наручники.

— Посадите его на табуретку, — попросил Ерихин своих товарищей.

Когда Ломов сел, к нему подошел Лев Алексеевич и с размаха ударил кулаком в лицо.

— Это тебе за моих ребят! — сказал он. — А вообще-то у меня есть приказ не брать тебя живым, как особо опасного преступника.

— Волки позорные! — огрызнулся Ломов и с трудом снова взгромоздился на табуретку.

— Слушай, Лом, и запоминай, — проговорил Ерихин, — ты человек битый, с двумя ходками на зону и должен понимать, что за твои все грехи «вышка» светит.

— Не докажете ничего, — прохрипел Ломов.

— Да на тебя, козла, улик столько, что на две «вышки» хватит, — ответил уже Кудрин, — но мы тебе даем выбор: ты рассказываешь нам про все свои кровавые дела и как ты надул Косорылова в карты, а потом в качестве долга он под страхом смерти рассказал тебе про колье, которое спрятал у Трошина, и как под пыткой тот отдал его тебе, а вы потом убили его, и как потом ты устранил того же Харю, и как «заказал» Косорылова как лишнего свидетеля. Ну и, конечно, отдаешь нам колье. При этом условии я разрешу тебе написать явку с повинной, а ты, как человек с большим криминальным опытом, не можешь не знать, что суд иногда снижает рамку наказания при наличии именно явки с повинной. У тебя будет хоть какая-то надежда остаться живым.

— А вторая альтернатива заключается в том, — продолжал снова Ерихин, — что я сейчас первый выстрел сделаю в потолок, а вторым выстрелом прострелю тебе колено, и будет очень больно. Так что до суда будешь мучиться, а после «вышки» уже станет все равно. А мои коллеги подтвердят, что выстрел я произвел, когда ты попытался убежать.

Ломов замолчал, опустил голову и задумался, искоса поглядывая на пистолет в руках Ерихина.

— Там, на столе, в банке из-под муки, — неожиданно сказал он, кивком головы показав на кухню.

Женя пошел на кухню, открыл банку и вынул красный сафьяновый мешочек, в котором лежало колье с желтым большим бриллиантом.

— Ну вот, ты правильно все сделал, — сказал Ерихин, убирая пистолет в кобуру.

— А тому мужику Харя башку открутил, — вдруг произнес Ломов, — а потом из-за жадности еще и крестик серебряный с его шеи сорвал и «засветил» нас.

— Напишешь все это в отделении милиции, — проговорил Кудрин, — у тебя будет время, чтобы все подробно написать.

— А вы дадите написать явку с повинной? — спросил он.

— Слово офицера, — ответил Кудрин и попросил Лопатина пригласить понятых для составления протокола изъятия колье.

Через час все документальные формальности были соблюдены, и они, поблагодарив местных оперативников, поехали в свое отделение милиции.

Было уже поздно, дорога пустая, и они очень быстро доехали до Москвы.

— Красивая вещь, — сказал Николаев, рассматривая колье, — а сколько людей полегло из-за нее. Будь моя воля, я бы этому сукину сыну, — он показал на писавшего объяснение Ломова, — «вышку» без разговоров бы влепил, зря дали ему возможность написать явку с повинной.

— Я обещал и свое слово держу, — ответил Кудрин.

— Да знаю, поэтому ценю и уважаю тебя, — сказал начальник.

Через час Ломова увели в камеру, а Женя, не откладывая в долгий ящик, принялся писать рапорт о проделанной работе.

— Молодец, Женя, из тебя выйдет хороший сыщик, — сказал Лев Алексеевич и, попрощавшись, ушел домой.

А Кудрин, написав рапорт, медленно побрел по опустевшим коридорам отделения милиции в кабинет Николаева.

— Похвально, Женя, — прочитав рапорт, сказал он, — в таком сложном деле раскрутил сразу три преступления. Можно только позавидовать твоему упорству в достижении конечной цели. И ведь настоял же на своей версии! Правильно сделал, если так пойдет дальше, то впереди тебя ждет большое будущее в милицейской карьере.

По-отечески обняв его, Николаев пошел в свой кабинет, а Женя, хоть и понимал, что молодец, к концу дня от усталости просто валился с ног. Он стал медленно убирать документы в сейф.

В тишине неожиданно зазвонил телефон.

— Кто это может быть в такое позднее время? — озабоченно подумал он.

— Добрый вечер, мой случайно знакомый сыщик, — с небес раздался нежный голос Нины, — я, наверно, нелепо поступила, когда не стала с тобой общаться по телефону, грустно было, что ты не пришел. А настроение было неважное еще и оттого, что ты стал сразу оправдываться, нужно было просто… промолчать.

— Да, конечно, — с волнением ответил Женя, — я все понял, и, если ты не возражаешь, давай завтра в семь часов вечера попробуем еще раз встретиться на том же месте.

— Хорошо, давай попробуем, — ответила Нина и, попрощавшись, положила трубку. Женя выглядел расслабленным и счастливым, он вышел на улицу, вдохнул полной грудью чистый осенний воздух, огляделся вокруг, увидел мирно спешащих взрослых и детей под яркими цветными зонтиками и с удовольствием тихонечко напел:

— Осень дождями ляжет, листьями заметет, по опустевшим пляжам медленно побредет… Он был взволнован и горд завершением трудного дела. И его переполняла нежная радость от слов девушки Нины и возможности предстоящей встречи. Хорошо! Дождь стал накрапывать сильнее, и Женя, подняв воротник, быстро зашагал в сторону трамвайной остановки.