Зов неизвестности

Герберт Грёз

Жил-был художник. И одной серой холодной осенью с ним случилось что-то непонятное. Все, что осталось в качестве ключа для разгадки его тайны – альбом с карандашными рисунками.

Глава 3. Голос и теория

Мы стояли на крыльце и смотрели, как темно-серые клубы низких туч проплывают над домом. Берт поджег свою трубочку и предложил мне немного рому. Я не отказался.

Аромат напитка вновь наполнил все вокруг манящим зовом приключений. И в холодном голосе ветра я услышал то, что всегда хотел и давно боялся узнать о себе. Нет, я не серый служащий большой компании, не обыватель и не спокойный домосед. Авантюрист, бродяга и искатель — вот эти характеристики больше подходят. И Берт знал это, да, он догадался с первых слов, сказанных там, в поезде. И я нашел не просто нового друга, нет! Новая жизнь и путь к своим заветным детским мечтам — вот то, что встретил я в купе. Сколько раз в детстве являлись мне видения кораблей, стоящих в порту и освещаемых закатным солнцем, с какой радостью вдыхал я запах весенних лугов в деревне моей бабушки, как упоенно читал я книги о странниках и рыцарях! И вот рядом со мной стоит тип с немецким именем и испанской фамилией, курит индейский табак и пьет пиратский ром, и вместе с ним я отправляюсь на поиски тайн и загадок…

— Виктор, вас, случайно, не продуло? Что-то вы выглядите как-то странно, будто ребенок, взирающий на мороженщицу.

— Нет, просто я увидел, как из старинной гавани уходит флот на поиски новых земель.

— А, и вы уходите вместе с этим флотом? Понимаю. Сам такой же был лет пятнадцать назад. Ну так что, где же эти милые буколические пейзажи, на которых в лесах стоят ветряные мельницы, а кладбище кто-то располагает прямо в своем дворе? Вы сказали, что знаете.

— Да, знаю. Но это не близко отсюда.

— На легкую прогулку я и не рассчитывал, — усмехнулся Берт. — Но я, правду говоря, сомневаюсь, что такая местность вообще есть.

— Можете мне поверить, — кивнул я. — Давайте не будем терять времени и отправимся завтра утром.

— В обед, — зевнул Берт. — Не раньше обеда. Во-первых, я хочу попить рому, во-вторых, чертовски устал от всех этих переездов, и в-третьих, с утра будет дождь.

— Не уверен насчет третьего пункта.

— А я уверен. Идемте, дружище, в дом. У меня есть сушеное мясо по-германски и еще одна бутылка рома. Я не склоняю вас к злоупотреблению, это просто чтобы вы не стеснялись. Давайте, давайте, новая дорога судьбы стоит того, чтобы поднять за нее стаканчик!

Самым трудным испытанием оказалось найти место для сна. Берт на правах хозяина отдал мне широкую, но при этом весьма неудобную кровать, а сам кое-как уместился на диване. С его ростом он выглядел там скрюченным, как зародыш рыбы в икринке. Впервые я засыпал в таком необычном месте и при таких неожиданных обстоятельствах. Я ворочался с боку на бок, никак не находя более-менее удобного положения, и вдруг я услышал голос Берта.

— Виктор, — тихо сказал он, почему-то делая ударение на последнем слоге. — Тссс! Прислушайтесь.

Я последовал его совету, но ничего необычного не заметил. Обычное поскрипывание, потрескивание и шорохи, как и в любом другом старом доме.

— Ничего не…

— Да тихо же вы! Неужели не слышите?

Мои уши никогда не были особо чуткими, поэтому результатов усилия не принесли. А вот Штольц, по всей видимости, оказался обладателем более совершенного слуха.

— Голос откуда-то… Из соседней комнаты, что ли? Не могу разобрать, что говорит… Кстати, я ведь даже не знаю, где именно нашли дядюшку. Я, пожалуй, пойду, разузнаю поближе.

— Я с вами.

— Bueno, — тихо ответил Берт. — Идемте!

Лишь подойдя к двери, я услышал то же, что и мой друг. Действительно, за стеной кто-то низким голосом не то рассказывал что-то, не то читал какие-то молитвы или заклинания. Что бы то ни было, ни единого слова разобрать не получалось. И впервые за все время пребывания в старинном доме художника я почувствовал не прохладу, а самый настоящий холод. Что же, если наши поиски начинаются с таинственного дома с привидениями, то это уже очень хорошо. Конечно, все, что я знал до этого, не содержало сведений о потусторонних вещах, да я в них и не верил особо. Но сейчас, когда в ночной тишине и промозглой тьме за бревенчатой стеной старинного дома с нами пыталось говорить Нечто… Мне стало как-то жутковато.

Тем временем Берт засунул голову в дверной проем соседней комнаты. Секунд десять он вглядывался куда-то, а потом вернулся и сказал:

— Ничего. Голос шел явно отсюда, но здесь, разумеется, никого нет. Виктор, а вы верите в привидения?

— Нет. Конечно же нет. Начнем с того, что за все время их якобы существования нет ни одного документального свидетельства. А потом, законы физики…

— Законы, законы! Не хуже вас, между прочим, знаю я эти законы, — раздраженно перебил он. — Но в том-то и дело, что я верю. По поводу же фактических доказательств, так это дело такое, как посмотреть. Они есть, но не в той сфере лежат. Возьмем, к примеру, голограмму. Впрочем, прежде, чем мы ее возьмем, предлагаю вернуться в комнату. Не стоять же в коридоре всю ночь! Так вот. Голограмма. При ее наблюдении может показаться, что законы физики нарушены, ведь в данном объеме не может быть помещено тело, значительно больше этого самого объема, не так ли? Но голограмма-то есть, и старая ваза на ней вполне отчетливо видна во всем своем трехмерном великолепии.

— Это иллюзия…

— Да подождите же вы! Идем дальше. Диамагнитная левитация. Вполне себе реальная вещь, однако впечатляет не хуже Магометова гроба. Или же магнитофонная запись. Вы помните такие штуки, Виктор? — Берт опять сделал ударение на последнем слоге. Видимо, такая манера обращения ко мне ему больше нравилась. Я, впрочем, не возражал. — Катушка со смотанной лентой на полимерной основе, и ни черта на ней нет, вроде бы. Но стоит заправить ее в считывающее устройство, как все вокруг наполняется чарующими аккордами и дивным голосом, скажем, Бритни Спирс. Ха! А радио? Рассуждая о привидениях, дружище, не следует опираться на традиционные представления об этом явлении: духи мертвых, неупокоенные покойники (славный каламбур, да?) и так далее. Информация — вот что должно стоять во главе угла! А также способы ее хранения в природе и возможности воспроизведения.

— Так вот чем вы занимаетесь на вашей кафедре?

— Вы удивительно проницательны. Да, я еще и докторскую на близкую к этой теме защитил. Прямо высказаться мне бы никто не дал: в нашей науке одни твердолобые пни с глазами. Точнее, там тоже есть славные парни, но рты у них закрыты протоколами. Но я уже очень близко подошел к фундаментальному открытию в этой области. А может быть, далек от этого так же, как и пятнадцать лет тому назад. Не знаю. Все, что ни делается, то к лучшему: теперь у меня есть напарник-скептик, который не позволит мне залетать далеко в облака псевдонаучного невежества. Ладно, движемся дальше. Исторически сложившиеся верования разных культур описывают, в целом, одно и то же явление, но под разными соусами и углами. Духи у христиан, джинны у мусульман, дэвы у индусов… Везде суть одна и та же: незримое существо без плоти, обладающее, тем не менее, сознанием и некими способностями к проявлению своих действий. Сюда же мы свалим и полтергейст, и домовых с лешими, и асуров там каких-нибудь. Проблема четкой фиксации этих явлений на документальной основе в том, что мы толком не знаем, чем собственно фиксировать. Я просмотрел сотни фотографий в интернете с якобы «реальными» призраками, так все сплошь монтаж и подделки. Или вот еще феномен электронного голоса… Тоже чушь с претензией на открытие. Сложно все это. Но ведь наука-то не стоит на месте! Например, увидев современный планшет, друиды кинулись бы ему поклоняться. Поэтому я верю, что мы сможем найти такой способ заполучить требуемые доказательства, который заставит всех скептиков от досады сжевать собственные носки.

То, что говорил Берт, было одновременно и очень сложным для понимания, и очень простым. Мне хотелось воскликнуть что-то вроде «да ведь я знал об этом всю жизнь!», но я точно не мог бы сказать, о чем именно. Да, было в его словах какое-то ускользающее видение истины, но у меня в голове все так запуталось, что я даже не нашел, что ответить.

— Идите спать, — вдруг сказал Берт. — Вижу, я достаточно загрузил вас своей теорией. У нас еще будет время обсудить это. Кстати, вы по какой теме защищались?

— Изменение коэффициента сжатия неньютоновских жидкостей при воздействии ультразвука сверхвысоких частот.

— Эх, черт, интересно, да не то. И после этого вы работали в сфере продаж сантехнического оборудования? Близко к специальности, однако… Ладно, придется вас кое-в чем просветить. Но всему свое время. Buenas noches.

Берт оказался настоящим синоптиком: утро встретило нас холодным затяжным дождем. Ехать в такую погоду совершенно не хотелось, и мы принялись исследовать дом Карла Штольца.

— Интересно, — сказал Берт, откусывая кусок вяленого мяса. — Что именно из этой рухляди теперь мое? Я бы захватил отсюда пару-тройку реликвий. Вот, например, это… Или это. Вы, кстати говоря, не интересуетесь живописью? Нет? Я тоже. Хотя некоторые картины стоят того, чтобы на них глянуть. Скажем, Дали. Да, он близок мне по духу. Наверное. Я с ним не знаком. Черт, вкусное мясо, надо бы еще наделать. Да, я сам себе готовлю припасы. Даже когда был женат, занимался тем же. Борщ в экспедицию не возьмешь, знаете ли.

Бросая такие разрозненные фразы, Штольц обыскивал весь дом сверху донизу, тщательно осматривая каждую находку. Часа через три его сумка заметно потяжелела, чему он был страшно рад.

— Итак, из этого дома мы выжали все, что могли. Пожалуй, нет смысла оставаться здесь дольше. Едем! Хотя перед тем, как мы отправимся, я хотел бы показать вам свою кузину. Я всю ночь думал об этом и пришел к выводу, что вас все же стоит познакомить. Она немного с прибабахом, хотя я не знаю, эта опция у всех женщин в базовой комплектации, или все же есть модели без нее. Вот, смотрите.

Берт достал из внутреннего кармана сумки смартфон, пощелкал в нем и показал мне. Девушка как девушка, темноволосая, с красивой улыбкой, но ничего уж такого особенного.

— Значит, не понравилась, — резюмировал Берт. — Ну и ладно. No woman, no cry. В путь!

Он тщательно проверил все замки, осмотрелся напоследок и только после этого сел в машину. Противно заскрежетали дворники по стеклу, рыкнул мотор, и мы тронулись.

Я сообщил, что ехать нам никак не меньше трехсот километров, отчего Штольц погрустнел и достал свою трубку.