Туманная тишь

Герберт Грёз

Одним июньским утром молодой человек по прозвищу Кыц получает послание из будущего. Чуть позже в городском парке, вдали от водоемов, обнаруживают тело юноши с явными следами утопления. Начинается расследование, в котором принимают участие полиция, экзорцист, ведьма и человек с парадоксальным интеллектом.

© Герберт Грёз, 2020

ISBN 978-5-4498-8988-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Черная фотография

Город разбегался от подножия холма узкими извилистыми улочками. Тихими и уютными, заставленными старинными домиками, похожими на детские кубики. Я смотрел на горизонт, где за лабиринтом зеленых аллей и кирпичных кварталов громоздились унылые серые глыбы — безликие и холодные. Безотлагательные и необходимые дела звали меня туда.

Где-то позади меня обыденной суетой копошился транспорт. Можно было бы развернуться и пойти занять место в какой-нибудь душной металлической коробке, кое-как устроившись между пахнущей валидолом бабкой и потным любителем пива, но на самом деле мне этого смертельно не хотелось. Поэтому я решил сойти с холма пешком. Путь неблизкий и не без дурной славы, но относительно быстрый. Во всяком случае, не нужно объезжать полгорода.

Примерно до середины склона деревьев было мало, и спуститься труда не составляло. Потом зачастили кусты, то и дело попадались поваленные стволы. И вот, наконец, я добрался до самой проблемной части пути. Холм горбился высоким валом, почему-то очень плотно заросшим деревьями. И переход через него занял бы по времени столько же, сколько и весь спуск, если бы не широкая бетонная труба, проходившая в основании насыпи. Взрослый человек среднего роста мог идти по этой трубе, чуть согнувшись — диаметр вполне позволял. В длину она была, можно сказать, короткой — метров двадцать — но стоя на одном ее конце, другого видно не было. Это от того, что посредине труба резко изгибалась под приличным углом. Сложно сказать, чем руководствовались строители, но получилось необычно.

Любая другая подобная конструкция давно бы уже наполовину заполнилась мусором или стала пристанищем деклассированных элементов, но почему-то только не эта. И вовсе не от того, что от нее до ближайшей цивилизации было километра два ходу. И даже не от того, что найти эту трубу было делом не таким уж и простым. А от того, что просто находясь рядом с ней, любой человек начинал чувствовать какой-то безотчетный страх. Такое тяжелое и неприятное ощущение, а еще почему-то холод. Даже в самый жаркий день.

Мусора в трубе не было почти, ну разве только несколько сухих листьев и обломанных веточек заносило порой ветром. Удивительная строгая чистота и странная отчужденность.

И вот мне предстояло пройти через это небольшое препятствие. Преодолевая дрожащее чувство необъяснимой жути и какого-то непонятного трепета, я шагнул в трубу.

Мне хотелось миновать ее побыстрее, и я был исполнен решимости сделать это, но вдруг мой взгляд коснулся какой-то странной вещи, лежавшей на чистом светло-сером бетоне.

Это был клочок бумаги. Фотобумаги. Но не обычной, белой с надписями на одной стороне и наполовину выцветшими непонятными рожами на другой. Нет. Совсем нет. Черной. Как будто увеличенный негатив, необъяснимым образом попавший на бумагу.

Изображение было, но оно мне в темноте бетонной трубы показалось каким-то кричащим, будто бы флюоресцентным. Что-то в этой бумажке казалось очень и очень знакомым, и, повинуясь внутреннему голосу, я взял ее себе.

И сразу же почувствовал на себе чей-то взгляд. Как будто кто-то в этой странной трубе стоял за моей спиной и смотрел прямо в затылок. Разумеется, никого сзади не было, я проверил, но ощущение было на редкость мерзким. Мысленно сравнив себя с персонажем дешевого фильма-ужастика, я неожиданно для себя улыбнулся и сделал шаг вперед.

В ответ на это в трубе поднялся ветер. Холодный и влажный, он нес в себе неприятную вонь, будто бы с тухлого болота. Вот это было уже совсем неожиданно и даже заставило меня растеряться.

Ветер стал неестественно сильным, а главное — каким-то очень целенаправленным. Казалось, он, словно невидимая рука, пытается проникнуть во внутренний карман жилета и достать оттуда найденную только что фотографию.

Не раздумывая особо, я двинулся быстрее, стараясь не обращать внимания на эту чертову вакханалию вокруг. Труба кончилась, и я вновь оказался на солнечной лужайке, покрытой свежей травой. Здесь ветра почти не было, и в воздухе тихо играли легкие летние ароматы.

Ну, не зря же это место окутано недоброй славой. Ничего удивительного.

Я набрал в легкие воздуха, сделал паузу и выдохнул. Посмотрел вниз, туда, где зеленый цвет парка растворялся в серых тонах города. Пожалуй, зря я нервничаю. Все нормально. Бывает.

Остаток пути я преодолел неожиданно быстро, да и с делами расправился на удивление удачно.

Но весь день не давали мне покоя эта странная фотография и происшествие в трубе. То и дело мысли возвращались к утренним событиям, отчего я порой немного терялся и действовал невпопад. Это давало отличный повод мысленно подтрунивать над собой, но к вечеру вся ситуация стала тягостной. И вот, в конце концов, я решился обратиться к одному старинному приятелю, который отличался весьма эксцентричным поведением и удивительно острым умом. И, повинуясь этому решению, я выскочил из троллейбуса, не доехав до дома почти половину пути, и побежал вглубь заросшего деревьями квартала «хрущевок».

Лунный — в нашей небольшой компании он отзывался на эту странноватую кличку — оказался дома. Я застал его за поеданием сухих обжаренных кофейных зерен, которые он аккуратно разбивал маленьким молоточком, перед тем, как сгрызть.

— Хочешь попробовать? — спросил Лунный после обмена приветствиями.

— Не, спасибо, — ответил я. — Я кофе предпочитаю в жидком виде.

— Каждому свое. Выкладывай, с чем ты пришел?

— Во, — сказал я, протягивая ему фото. — Что можешь сказать?

Около минуты нашим общим собеседником была тишина. Наконец Лунный вернул мне карточку и сказал:

— А я и не знал, что ты женат.

— Чего? — честно говоря, я подумал на мгновение, что Лунный спятил. Его стиль мышления всегда был немного странноват, но тут он превзошел сам себя. — Не понял, что ты имеешь в виду?

— Кто кого разыгрывает — ты меня или кто-то тебя? Ведь на фото ты. С девицей в свадебном платье. Не узнал, что ли?

Я в недоумении уставился на изображение. Да, пожалуй, Лунный прав! Это так. Только вот черт меня возьми, если можно хоть немного понять, что происходит! Действительно, судя по всему, на фото осталась запечатленной свадебная сцена со мной и какой-то совершенно незнакомой девушкой в главных ролях.

— А почему фото такое… своеобразное? — задал я глупый вопрос, исчерпав все свои мыслительные возможности.

— Не знаю, — честно ответил Лунный. — Но вообще, конечно, интересно. На чем это напечатано?

— На черной бумаге.

— Хм. Да. Не поспоришь. Переформулирую: с помощью чего? Это явно не обычный принтер был.

— Цветообразование другое… Аддитивная модель?

— Ага. Оно самое. Занятно очень. Необычно. Я ни разу за всю свою жизнь таких принтеров не видел, и, кстати говоря, сомневаюсь в том, что они вообще существуют. Всегда по бумаге субстрактивная. А тут мониторная модель, так еще и краски флуоресцентные. Но это все фигня, честно говоря. Я сегодня утром столкнулся с не менее странным явлением. Вот, посмотри.

Лунный покопался в стопке бумаг, лежащей у него на столе, и вытянул из нее конверт, который протянул мне.

На первый взгляд ничего необычного. Ну, разве что только отправитель — Самарский почтамт, без имени и фамилии. А так — письмо вроде бы как письмо. Внутри конверта лежал небольшой отрез бумаги, на котором красивым почерком была написана одна-единственная фраза.

«Восемь птиц, смотрящих на юг, откроют тайну зеленой воды».

Синие буквы, ровненькие и кругленькие, словно колобки. Я в замешательстве уставился на Лунного.

— Вот и я так же, — кивнул он. — Понимаешь, дружище Кыц, мне не интересна тайна не то, что зеленой, но даже и любой другой воды. Для меня, честно-то говоря, вода вообще не является тайной. Так что, какая бы ни была, она мне не актуальна. Но в мире нет случайностей, и для чего-то нам с тобой сегодня попались эти нелепости. Давай сгрызем по зернышку и подумаем.

— Э… Лунный, а можно я просто заварю кофе?

— Валяй. Но только себе. Я погрызу.

— Ради Бога, — согласился я, отсыпая зерна в кофемолку.

Пока кофе варился, я рассказал Лунному и о ветре в трубе.

— Ну, на «пути Ловеласа» еще не такие вещи случаются, — спокойно сказал Лунный.

— Чего? — опешил я. — Какого еще ловеласа?

— А, так ты не знаешь? О, дружище, сейчас расскажу. Эта дорога от университетской площади до кинотеатра «Современник» — идея старая и в целом рациональная. Когда-то там люди ходили постоянно. Но где-то в конце семидесятых случилось там нечто совершенно непонятное и трагичное. Идущий ранним утром на работу вахтер гаражного кооператива с ужасом обнаружил лежащих вдоль спуска тела восьмерых женщин, одну за одной. Все восемь были в ночных одеждах и без обуви. Замыкал этот кошмарный ряд труп молодого человека в черном костюме, лакированных ботинках и шляпе. Ну, ясное дело, началось расследование. Личности убитых дам установили, а вот юноша пожелал остаться неизвестным. Было в нем вообще что-то странное: одет по моде начала века, с завитыми усами, без документов. Причина смерти всех девятерых тоже не прибавила оптимизма следователям. Они задохнулись, но при этом никаких следов на телах не было: ни веревок, ни рук, да вообще ничего. Тьфу, вру: у всех в легких вода нашлась. То есть, они вроде как захлебнулись посреди сухого прохладного места. А, да, вот еще что. Все восемь женщин были одинокими, но готовящимися к скорым свадьбам. И еще совпадением, которое отрабатывало следствие, было то, что они все работали на каком-то одном предприятии. Короче говоря, эта история настолько не понравилась доблестной милиции, что дело закрыли. Погибшего юношу прозвали «Ловеласом», а эту дорогу — путем Ловеласа. Спустя несколько лет в холмике сделали ту самую дыру с трубой, но целесообразность этого поступка вызывает серьезные сомнения, потому как на тот момент тропу совсем забросили, и лишь редкий смельчак брал на себя риск спуститься к «Современнику» по этому пути. Там и по сию пору паранормальщины хватает с большим избытком. Вот.

— Так себе история, — пробормотал я. — Сдается мне, это городская байка.

— Да может, оно и так, — кивнул Лунный. — В любом случае, дело давно забытое и не нашего ума. Давай-ка лучше про наши странности подумаем. Про моих восьмерых птиц и про твою фотку с молодой женой.

— Восемь птиц — восемь женщин. Не ходи по этому пути, если свадьба у тебя впереди.

— Поэт! — завистливо хмыкунл Лунный. — Интересное сопоставление. Давай еще что-нибудь измыслим.

Мы пытались. Честно. Старались подогнать какие-то городские события к нашим, анализировали, сопоставляли.

Но все дальнейшие думы ни к чему не привели ввиду отсутствия актуальной информации. Поэтому мы просто констатировали факт, что пока не в состоянии сообразить ничего путного, и разошлись, договорившись встретиться завтра у причала.