Дрекавац

Глеб Ковзик (2024)

Двадцать второй год после битвы под Проклятым городом. Гибель Верховного Лорда из Абсолюта положила конец мировой угрозе. Но в королевстве, несмотря на победу над злом, тяжелая смута: распад на несколько княжеств, великий город Выш в руинах, последователи Тёмной церкви изгоняются отовсюду, а люди бегут от нашествия гоблинов…Поползли слухи, будто источник, питающий древнюю энергию телепортации, иссяк. Кто-то остался запертым между землями, и даже сил Академии магии недостаточно, чтобы восстановить прежний порядок. Лишь тайная руна на древнем артефакте, согласно легенде, способна возродить магическую силу.Кому выпадет участь найти эту руну?

Глава 2

Они плыли по реке вдоль берега Бриллиантового леса, и крепкий запах хвойной смолы смешивался во влажном утреннем воздухе. Лодка качалась на волнах, деревянный нос постоянно толкало к берегу, и это заставляло гребцов работать усерднее.

Брассика периодически оглядывалась. Позади остался город Эйна, а вместе с ним и любимые ей люди и воспоминания. Грусть пришла в душу только тогда, когда девушка обнаружила себя в тени неизведанного: до этого дня ей никогда не доводилось быть в глубине лесов под Данаром. Честные родители из мелких ремесленников отпускали из Эйны только в сопровождении братьев, а они, за неимением острого ума и тяги к путешествиям, ходили только в соседний город по разным поручениям.

Лишь сбежав из дома, когда ей было тринадцать и было велено пойти в жены, Брассике удалось постичь миры, полные чудес. Первым чудом для неё стала свобода. Ничто более её так не удивляло после, как открытие в себе воли. Это вдохновило девушку на свершение подвигов — казалось, что это превзойдет прежние чуда.

Рядом сидевшая трактирщица громко вздохнула. Как и юная магиня, она раз за разом оборачивалась, ища на песчаном берегу силуэт давно исчезнувшего трактира.

— Грустно? — спросила Брассика.

— Страшно, касатка. Очень страшно. Бросила детей, что я за мать…

— Волноваться не нужно.

— Не нужно, — передразнила трактирщица.

— Отец Рудольф написал для твоих детей письмо, с ним они поселятся в монастыре, вот увидишь.

— Всё верно. Пусть мольба дойдет до бога и братьев моих, — подтвердил священник.

— Да, мама, всё будет славно! — громко сказал Маркус. — Твои детки спокойно доберутся до Данара за этот день, ещё солнце не спрячется за горизонтом. Зато представь, что заживёте по-новому, когда мы разберёмся с нашей напастью.

— Ага-а, — протяжно сказала трактирщица.

Брассика попробовала посмотреть ей в глаза, но та отстранилась, вперив взгляд в воду. От трактирщицы с самого начала пути, как только утром Мику и Любу послали в город на лошадях, веяло чуждым морозом; видно, как прикипевшее к трактиру и детям чувство не отпускало её, и человек одной ногой в лодке, а второй — всё ещё дома. Да и согласие женщина дала скрипя всем сердцем. Винить её не за что, лишь бы не мешала и помогала. Если кого и винить потом, то Маркуса, всю ночь пылко убеждавшего девушку, что взять трактирщицу ну просто необходимо…

Поняв, что её сочувствие не требуется, девушка тоже ушла в себя.

Где-то рядом заигравшаяся рыба плеснула хвостом. По берегам навалились каменные валуны, с верхних веток взлетали черные птицы. Гребцы пыхтели. Подул крепкий ветер, и лодку стало заносить всё сильнее. Девушка укуталась в балахон.

— Жаль, что ты не учила магию воздуха! Так бы попутный ветер нам подарила, — сказал Маркус Брассике, с натугой напирая на весло. У его ног лежал меч, от волнения на воде металл звенел. — Или магию огня. Хоть согрела б нас! Ан нет, лучше магию воды, поплыли б как лещ!

— Глупец, — проворчал священник, тоже работавший веслом. — Греби лучше, не болтай, а то устанешь.

Но Маркус не унимался. Ему было приятно помечтать о возможностях, которых у него нет; магия представлялась ему несправедливо легким усилием, в отличие от искусства владением мечом, на что он посвятил все юношеские годы. Брассика и так чувствовала презрение к тем, кто постиг магию, но от Маркуса пренебрежение шло величайшее. И сейчас, подтрунивая над девушкой, мечник сквозь рыжие усы бросал одну за другой шутки про волшебников и волшебниц, умеющих то, что никогда в трудную минуту не находится нужным.

— Эх! Брассика, расскажи, чему вас учат в великих заведениях? Поделись с нами тайным знанием, а то скучно стало. Вот у меня школа была простая — это двор, чучело да старый стражник из Эйны.

Магиня никак не отреагировала. «Если я позволю слуге так обращаться со мной, что же будет дальше? — подумала она. — Со священником, как ни странно, у меня проблем нет, сидит себе тихо, а с рыжим нужно что-то делать. Да, он старше и владеет мечом, держит под защитой и чувствует себя мужчиной. Но я всем плачу, меня должны слушать, мои приказания должны исполняться, мое поручение нужно выполнять. Что же тут непонятного?».

— Как скоро мы доберемся до притока реки? — спросила Брассика.

— Да пока идем потихоньку, к концу дня доберемся, — ответил Маркус.

— Почему к концу дня? Почему так долго? Я надеялась, что выйдем до полудня.

Маркус засмеялся.

— А не слишком ли? — заметил он.

Священник сказал примирительное, весь пыхтя от работы: «Если будет благоволить бог, то и путь окажется кратким».

— Вы мне заговариваете зубы, — со злобой ответила Брассика. — Плохо работаете. Опаздывать нельзя.

Маркус негодующе прекратил грести. Рудольф же, не заметив сразу, ещё сделал пару гребков, пока не остановился, из-за чего лодку повернуло в сторону. Мечник, красный и нахмуренный, пытался, по-видимому, подобрать легкое слово, но тянуло на крепкую брань. Атропа ждала. Рудольф делал воздухом порывистое «фих!», потирая морщинистый лоб рукавом.

— Куда же мы так торопимся? — спросил Маркус.

Вдруг брызг воды окатил девушку. Это была рыба, выпрыгнувшая у самой лодки и по несчастью упавшая под ноги. Брассика закричала, увидев щучью пасть, нацелившуюся на её сапог; трактирщица загоготала у самого уха девушки и легонько, как будто из шалости, подпинывала щуку поближе к ней. Маркус закричал «не упусти!», а Рудольф, весь распарившийся, перенапрягся с веслом и горел румяным. Щучья пасть наконец-то нашла свою жертву, уцепившись за штанину Брассики. От хаотичных перемещений лодка закачалась сильнее и намеревалась перевернуться,. Маркус, не вставая, веслом шлепнул по спине Брассике, от чего она тут же уселась обратно, затем резким и коротким ударом контузил щуку.

Рыба замерла. Все затаили дыхание, ожидая. Маркус ещё раз ударил веслом.

— Щука отдала душу богу, — сказал священник. — Вот и славно, будет ужин.

— Как смеешь ты бить меня? — Брассика, чувствуя себя униженной поступком Маркуса, попыталась выдернуть весло из его рук, но тот, секунду опешивши, не поддался. Лодка снова закачалась. Рудольф попробовал унять, неудачно протиснувшись между сцепившимися — в лоб влетели рукояткой весла, он заныл от удара.

— Ох! — крикнул священник, схватившись за быстро набухающую шишку.

— Как смеешь ты? — Брассика повторилась. Маркус молча сопротивлялся, не отпуская весло. Усы его, казалось, стали ещё рыжее. Борт резко качнулся вправо, и тело девушки вместе с лодкой накренилось; потеряв равновесие, Брассика с криком рухнула в реку.

Сапоги, набравши воды, потянули её на дно; пытаясь вынырнуть, она поочередно стянула их с ног, но силы покинули, когда пальцы почувствовали вязкий ил под собой, тело поразило судорогой от нехватки воздуха. Водоросли колыхались и прикасались к Брассике, как шершавым языком буро-зелёные листья облизывали её руки и лицо.

Потемнело в глазах.

В воду кто-то прыгнул, грубо обхватил девушку и понес наверх, к солнцу. Первый вздох оказался столь желанным, сколь и болезненным, отплевываясь и кашляя, Брассика беспомощно бултыхалась и разводила руками в попытке удержаться на плаву.

— Берись! Берись за весло! — крикнули из лодки.

Энергично вытянули сначала девушку, потом её спасителя.

Они лежали и часто дышали, тряслись от холода и пробовали чем-нибудь укрыться. Брассика подняла голову и увидела над собой Рудольфа, цокавшего языком, Атропу, распиравшую от негодования, и Маркуса, мокрого и рыжеволосого с головы до пят. Говорить ей ничего не хотелось. Благодарить тоже.

— Так дальше плыть нельзя, — сказала трактирщица. — А ну, братцы, взяли курс на берег.

Никто не воспротивился её приказу. Взявшись за свободное весло, она вместе со священником принялась работать, под ритмичное: «Р-раз, два, р-р-раз, два…»

До берега добрались быстро. Лодку затащили по песку. Бриллиантовый лес здесь покрыт тёмно-зелёным и каштановым одеялами: ёлки сбрасывали иголки, а мелкие кустарники шуршали иссохшей листвой, при каждом дуновении ветра роняя её. Каменные валуны, округлые и в белую крапинку, лежали хаотично. Где-то кричала ворона.

— И что теперь? — спросила Брассика.

Ясно, что слуги ей таковыми больше не являются.

— Что-что, разобьем лагерь на ночлег. Дальше двинемся, как только обсохнем.

— Сохнуть будем до утра?

— Да.

— Так не пойдет, — возмутилась Брассика. — У меня по плану добраться до гоблинского лагеря за день.

— План будем менять, — жестко заявила Атропа. — Действовать по-старому мы не станем.

— Я хочу…

— Мало ли что ты хочешь! — крикнула Атропа. — Послушай, касатка: мы проплыли несколько миль и устроили мордобой, скажи, ради этого я согласилась бросить своих детей? Ох и сели вы мне на уши тогда в трактире. Губить свою жизнь не намерена, а ты ещё мала и должна набраться опыта, прежде чем командовать.

Маркус и Рудольф молчали. Священник припал к большому камню, не глядел ни на кого, только скрестил руки на груди в ожидании. Маркус выжимал мокрую одежду. Брассика не пыталась искать в них поддержки — ей думалось, что последние дни унижений опорочили её, и никакое золото теперь не поможет. «На их месте я попробовала бы заколоть меня, а все ценное прибрать», сказала она себе.

— Ясно мне, что поспешили с подвигами, — продолжила трактирщица. — Нахрапом замок не возьмешь. А не то подохнем при первой стычке. Нужно разобраться, что и кому суждено

— Не согласна я с такими правилами, — сказала Брассика в отчаянии.

— Тогда прочь от нас. Прочь.

Чувства одиночества и несправедливости нахлынули на девушку. Подбоченившаяся Атропа выглядела грозно, как валун рядом. Брассике осталось признать, что о деньгах никто из её слуг не думает, в командующие не годится и шантаж её не удался — пойдут и без неё.

Она очень слабым и надломленным голосом произнесла: «Ну хорошо…»

— Так-то, — удовлетворенная ответом трактирщица приказала помочь ей разбить лагерь. Кто в лес по дрова, кто с ножом к щуке. Солнце двигалось на запад, крася небо в жеманный розовый. Глаза Брассики выискивали признаки гоблинов, но ничто не выдавало их присутствия. Воздух чист, тогда как гоблины всегда что-нибудь смолят, коптят и обжигают. Нет костей, нет утвари, нет ожоговых следов пламени на стволах деревьев: лес тут чист, девственен от троп и вырубок. Нет развешенных, как зелень на потолочной балке, талисманов, нет столбов с резьбой, с изображением на них грубых фигур птицы.

Вечером все собрались у костра. Вещи пропахли супом и горящими дровами. Слуги шутили и вели разговор, но отчаявшаяся Брассика страдала: ей всюду мерещилось бесчестье.

«Как же быть? — думала она. — Они никогда больше не послушаются меня. В их глазах я упала в бездну. Я ничего не могу, а плата золотом их больше не влечет. Какой же подвиг совершу в одиночку?».

— На, поешь, — Атропа поднесла чашу с ухой Брассике. — Ешь, а то расстраиваешь меня. Сражаться кто будет, если окажешься голодной?

Брассика неохотно, не поднимая взгляда с поднесенной чаши, взяла её.

— Спасибо.

Трактирщица, прислонившись спиной к камню, завела разговор:

— Коли я вам ещё не подруга, а так, знакомка и спутница в дороге, хочу рассказать одну историю. В лесах, откуда родом мой народ, раньше только её и знали, потому и жили дружнее.

— Зачем? — спросила Брассика.

— В истории мы находим ключ от запертой двери. Иногда, чтобы в неё не ломиться, нужно подсмотреть, как с этим справились наши предки, — заметил Рудольф, макая хлебный мякиш в свою чашку.

— Может, обсудим сначала завтрашний день? — воспротивилась магиня. — Буду рада послушать сказку, заботит только, что мы не приступили с пылом к тому поручению, за которое вы взялись помочь исполнить.

— Ты послушай её, эту историю, а потом решишь рассказать о завтрашнем утре. Может, ты поймешь, с какой стороны нужно взяться за дело, — ответила трактирщица. Атропа начала рассказывать.

— Жил-был один король, которого однажды избрал мой народ, мечтавший только о том, как бы принести счастья в свое королевство. Говорил он своим вельможам, и они кивали ему в ответ: «Как бы сделать мое королевство счастливым?»

И всё было в этом королевстве ладно устроено, да только мешало, по мнению короля, одно явление — напасть драконья дерзила устремлениям короля. Змеи огнедышащие, недовольные делами королевскими, опустошали леса, посевы, травили реки и озера, пожирали наших чад. Пригласил он придворного мудреца, стал спрашивать, как же победить чудовищ и сделаться ещё счастливее?

— Мой господин, велите войску вооружиться, купите ему самых лучших доспехов и скорпионов, да стрел из человеческого металла, и отправьте войско в пещеру.

— Но нет у меня столько золота, чтобы исполнить всё, что ты придумал, — смутился король.

— Победят наши храбрые воины всех змей — если пообещаете им сказочных богатств после битвы.

Король прислушался, отправил гонцов по лесным деревням с призывом собрать всех воинов с обещанием выдать после победы все богатства чудовища; прислал купцов к людям, и те сковали лучшие мечи и доспехи, соорудили скорпионов из нашего самого прочного дерева, передали люди нашему народу большие стрелы с острыми, как этот нож, наконечниками, — Атропа покрутила перед всеми своим тонким и нешироким ножиком, огонь костра играл на серебристом лезвии. — И выступил король перед своим войском: «Обещаю, что вы будете богаты, как князья мои, а дочери ваши станут принцессами! Идите и осчастливьте меня»

Наш народ любит послушать пылкую речь. Возлюбил он золото и сердцем его повелевала алчность. Шло войско через лес, речки и холмы, пело песню, как сын простого лесника удостоился короны на голове…

Наконец, встретились войску змеи в проклятой пещере.

— Зачем пришли вы? — в один голос требовали ответа драконы. — Разве не сказали мы вашему королю, что не желаем видеть вас?

— Пришли убить вас, проклятые вредители, — ответили воины.

— Чего ради?

— Золота и серебра ради!

— Нет здесь ничего, обманули вас.

— Проверим!

Три дня и три ночи шел страшный бой: многих поразил яд драконьего дыхания, сгорели воины в пылающем огне и искрах. А сколько разметали стрел! Пещера ощетинилась от них и прибитых ими змей, которым тут же отрубали голову…

На утро четвертого дня показалось, что драконы побеждены. Испачкавшиеся в крови, ходили они по пещерам, терялись и погибали. А те, что выбрались из змеиного гнезда, вернулись домой, и взяли они осадой замок короля.

— За что неправду сеешь ты? — вопрошали они, круша королевские башни одну за другой.

— Ах, если бы не ты, то живы были мои сыновья! — восклицали потомственные отцы, стреляя из скорпионов по окнам замка.

Король с сердцем, охваченным ужасом, взмолился к мудрецу: «Что делать будем?». А мудрец только пожимал плечами:

— Мой господин, разве позволено слугам верховодить королем? Пусть вы посеяли ветер, но и буря принадлежит вам!

Тогда король успокоился, принялся ждать, надеясь на удачу и амбары с едой и водой.

Удача обманула его.

Взяли приступом королевские покои те, чьи сердца приняли алчную любовь золота, и нашли они испуганного короля, схватили, отняли все драгоценные одежды и камни с тела, повесили его, а потом бросили в лесах тело. Долго лес не принимал короля, и путники в трактире ещё долго говорили: «Видел голого обманщика на дороге!». С тех пор корона потеряна, народ её искал, искал и потерялся сам, как и мудрец, по чьему совету случилась погибель.

Трактирщица закончила. Костер потрескивал от подброшенных дров, одно из них зашипело.

Брассика понимала, что рассказ дарован её особе.

— Что ж… — неуверенно сказала она.

Все уставились на неё. Взгляд священника после яркого света огня был светлым и чистым, у трактирщицы глаза блестели, а брови играючи посмеивались, взгляд же мечника был суров.

— Что поняли вы, госпожа? — спросила трактирщица, с тонким сарказмом подчеркнув последнее слово.

— Что обманывать нехорошо.

Трактирщица усмехнулась.

— По-настоящему счастливы люди, если думают о счастье остальных. Вот почему я согласилась на путешествие. Маркус и Рудольф отчаялись искать помощи, вижу в их глазах чистую отвагу. Они идут на бой свободными.

— И я иду свободной, — ответила Брассика.

Атропа на это замечание промолчала. Допив бульон, лишь сказала:

— И я, как Маркус и Рудольф, отчаявшаяся. Это нас сближает, желание помочь им с желанием выручить себя и детей из гоблинской напасти.

Настроение у Брассики, несмотря на горячее блюдо в желудке, вновь упало. Её слуги ещё долго ждали, когда она соизволит рассказать о завтрашнем дне, но хороших мыслей в голову не приходило, и даже показалось, что никакого плана на самом деле нет — есть авантюра. Не дождавшись, они занялись своими вещами.

Дежурить отправили священника. Он ушел в тень с мечом, прихватив факел. Трактирщица, немного поболтав с Маркусом, легла на бок и заснула.

Брассику оставили следить за костром, пока её не сменит Рудольф. Маркус извлек сушить кольчугу, присел поближе к огню, чтобы согреть руки и ноги. Всем видом мечник показывал недовольство, понять которого Брассика всё ещё не могла. Усы его сжались от обиды.

Трещал костер, угукала поблизости сова, плескалась об песок вода из речной заводи, и только двое, искоса смотря друг на друга, ткали полотно тишины. Наконец, когда терпение Маркуса иссякло, он с неприязнью сказал:

— А вы мне даже спасибо не сказали, — и он добавил после некоторой заминки: «Госпожа».