Быдло-прокуратор

Глеб Сафроненко, 2018

В последние годы наметилась и сильно укрепилась тенденция назначать на руководящие должности кого угодно, главное, чтобы человек был из своих, не утверждаю, что такая тенденция крепнет именно в России, но где-то она определенно крепнет. А что если так было и в Римской империи?

Где-то в относительно небольшом городке на территории нашей страны, где-то в одна тысяча девятьсот семьдесят втором году родилась девочка. Родилась — да и Бог бы с ней, правильнее даже сказать — да и черт бы с ней. Мало ли девочек родились в СССР в одна тысяча девятьсот семьдесят втором году? Может быть, эта была какой-то особенной? Вовсе нет — она была вполне обычной, даже, напротив, она была весьма посредственной. Тогда зачем о ней рассказывать? И то верно — век бы о ней не говорить, не слышать и даже вовсе, ее бы не знать. Но с относительно недавних пор, как-то так получилось, что многие посредственности, дабы не сказать хуже, стали привлекать к себе много внимания и занимать неплохое положение в обществе. Как же так получилось? Бог его знает, я бы даже сказал — черт его знает. Получилось да и получилось. И вот эта девочка родилась и росла в Советском Союзе в семье рабочего и школьной учительницы. Необычный союз — рабочий и учительница, но как-то так получилось, черт его знает, как так получилось. С другой стороны, что необычного в необычном союзе в Союзе? Ничего, также как и в необычном союзе в РФ. Жили они просто и не притязательно, ее мама — строгий педагог, образованная и амбициозная женщина, верила в коммунизм и не верила в бога. Ее отец — ленивый, плохо образованный и не стремящийся к образованию человек, работал за станком и верил, что он не алкоголик. Мать учила детей, отец работал за станком, а после работы выпивал с друзьями, девочка росла — была октябренком и пионеркой. Мать девочки была атеисткой, отец был алкоголиком. Мать хотела, чтобы девочка хорошо училась, отец хотел выпить после работы. Девочка хотела иметь хорошие оценки, но не хотела учиться, да особых способностей у нее и не было. Мать ругалась с отцом, отец ругался с матерью. Мать многого требовала от девочки, отец требовал, чтобы жена с дочерью не смели называть его алкоголиком. Девочка унаследовала от отца лень и глупость, а от матери излишнюю амбициозность. Девочка занималась спортом, но ничего в спорте не добилась. К моменту окончания школы родители девочки развелись. Из девочки получилась девушка, не красивая, но и не некрасивая, глупая, ленивая, но амбициозная, ко всему прочему еще и с психологической травмой, так как требования и ожидания ее матери не имели ничего общего с действительностью и требованиями отца. Из-за пьющего отца у нее сложилось несколько неприязненное отношение к мужчинам и извращенное понимание того, что такое семья, однако, выпить она любила, не так как ее отец, но тоже любила.

Где-то, в том же самом городке, тринадцатью годами позже родился мальчик. Родился, да и Бог бы с ним. В жизни мальчика было нечто схожее с жизнью девочки, хотя родился он в достаточно, нет в относительно, интеллигентной семье — его отец и мать были инженерами. Они достаточно, опять же относительно, много времени уделяли своему ребенку, он быстро развивался и делал успехи в учебе и спорте… Но, так получилось, что наступил девяносто первый год и жизнь мальчика стала похожей на жизнь девочки, которая в девяносто первому году уже почувствовала «ветер перемен» и пыталась как можно удачнее, как бы это сказать? «Пристроить свою киску» — скажем так. Не то что бы разместить объявление в газете, в рубрике «питомцы» — «отдам послушную нежную киску в хорошие руки», нет, скорее разместить объявление в информационном пространстве земли в рубрике «из рук в руки». Вот, как-то так жизнь мальчика стала похожей на жизнь девочки. Казус или метаморфоза? Скорее всего, не то не другое. Черт его знает, как так получилось. К чему эта девочка и этот мальчик? Собственно и ни к чему. Но, так получилось, что жизнь свела этого некогда мальчика с той самой некогда девочкой. Встретились они на работе, некогда девочка, внезапно стала руководителем парня. И черт бы с ними. И, действительно, — черт с ними. Черт и был с ними, но парню как-то всегда хотелось быть ближе к богу, был или не был он близок к богу — это сложный вопрос, но, он, хотя бы, стремился к этому. А некогда девочка хотела быть ближе к деньгам и власти. У нее получилось — она все-таки выгодно пристроила несколько раз свою киску в нужные руки. И вот эти двое встретились на работе. Парень достаточно, нет — относительно образованный, грамотный, воспитанный, порядочный и местами, даже, духовный, и женщина — его полный антипод. Она, естественно, в роли начальника, он в роли подчиненного. Где и как они работали — совершенно не важно, но как-то так получилось, что с первых дней они были очень неприятны друг другу и в этом нет ничего удивительного, — на то они и были антиподами.

Однажды, на сомнительном — торжественном мероприятии, между ними завязался разговор — слово за слово и разговор перешел на очень важную, по мнению женщины, тему.

— Ты бы изменил свое отношение к женщинам, — обратилась Владлена к Андрею — так их звали.

— А что не так с моим отношением? — удивился Андрей.

— Ты презираешь всех женщин, как-то пренебрежительно относишься к ним, — объяснила Владлена.

— С чего, вдруг, такие выводы? Напротив — я уважаю женщин, — возразил Андрей.

— Ну да, я вижу, как ты уважаешь женщин, — сказала Григорьева — такая была у нее фамилия.

— Говорю вам еще раз — женщин я уважаю. Просто не всех людей женского пола можно назвать женщинами. Есть женщины, есть курицы, есть глупые курицы и так далее, не буду приводить вам всю градацию. Глупо кого-то уважать или не уважать за половую принадлежность, — коротко объяснил свое отношение Андрей. — А за что я должен уважать глупую, невоспитанную особь женского пола или, например, какую-нибудь…, какую-нибудь распутницу, назовем это так? Объясните мне.

— Женщина она и есть женщина. Женщина всегда желанна для нормального мужчины. А ты не видишь женщин во многих женщинах.

— Как можно увидеть то, чего нет? И, вообще, какие на работе могут быть женщины? На работе есть сотрудники, руководители и подчиненные, коллеги, в конце концов, — выразил Андрей свое несогласие.

— Женщина должна вызывать сексуальный интерес у мужчины, и в связи с этим трепетное отношение. Как же ты не поймешь!? В конце-то концов!

— О, куда вас занесло! Не пойму. Нет, не должна любая женщина у любого мужчины вызывать сексуальный интерес. И как трепетное отношение связано с сексуальным влечением? Уважать и любить человека, далеко не всегда значит сексуально его вожделеть. Ибо сказано в писании: «не прелюбодействуй». Не прелюбодействуй, Владлена Витальевна! Как сказал Христос: «Кто смотрит на женщину с вожделением, тот уже прелюбодействовал с ней в сердце своем…», — ответил Андрей.

— Откуда ты знаешь, что он это говорил? Ты слышал? — выложила козырную карту Григорьева.

— В новом завете так написано, — объяснил Андрей.

— И что? Мало ли, что там написано? Ты сам разговаривал с Христом?

— Приехали, — тяжело вздохнул Андрей и развел руками. — А вы как думаете?

— Тогда и не надо на него ссылаться, — победоносно заключила Владлена Витальевна, Витальевна — такое у нее было отчество.

— И что теперь делать, если библии верить нельзя? Воспринимать ваши слова как истину? Мне что-то аж выпить захотелось, — ответил Андрей и вышел из-за стола.

На этом и закончился их разговор. Трезвый Андрей скоро отправился домой, а дружный, подвыпивший и веселый коллектив, продолжил праздник. Андрей пришел домой, он скучно провел остатки скучного вечера — почитал какую-то заумную книжку, посмотрел телевизор и лег спать.

Владлена, хорошо отпраздновав, тоже в итоге легла спать.

Андрей заснул почти сразу, но сон начал сниться ему только определенное время спустя — его сон ждал Владлену и дождался…

Андрей оказался на узкой песчаной улице древнего города, слева и справа от него были высокие каменные заборы, из-за заборов виднелись глиносоломенные крыши. Андрей сразу выбрал направление и пошел вперед, хотя вариантов особо и не было — можно было пойти вперед, а можно было пойти назад. Почему он, собственно, решил, что идет вперед непонятно, но он шел и был уверен, что идет в нужном ему направлении. На улице начинало смеркаться, но было еще относительно светло и жарко. «Где я и зачем?» — думал Андрей. — «Куда идти и что делать?». Андрей с удивлением обнаружил, что он облачен в одежду римского легионера — в солдатскую тунику, доспехи и плащ поверх доспехов, судя по всему, он был в невысоком звании. И чтобы это все значило? Ответы не заставили себя долго ждать:

— Я в древнем Иерусалиме во времена Христа, я нахожусь в нижнем городе, — внезапно понял Андрей. — Андрей ли я? Похоже на то, что, все-таки, Андрей. Этой ночью отряд от первосвященников придет в Гефсиманский сад, чтобы арестовать Иисуса. Что мне делать? Надо пойти в Гефсиманский сад. Нет! — перебил он сам себя. — Туда идти еще слишком рано. Время еще есть, мне надо пойти к Пилату и рассказать ему о том, что все это давно свершилось и ему ни в коем случае нельзя снова осуждать Христа на смерть. Напротив, Пилат должен, нет, обязан для спасения своей души предотвратить сам арест Иисуса. Так я и поступлю, я пойду в преторий к Пилату.

— А пустят ли меня к Пилату? — продолжал рассуждать Андрей про себя, а возможно и вслух. — Скорее всего, я в невысоком звании. А была, не была. Что я теряю? Меня и быть здесь, вовсе, не должно. Хотя, наверное, должен быть, раз уж я здесь нахожусь. Да, все так и должно быть.

Андрей шел в преторий к прокуратору, будто бы точно знал, куда именно ему надо идти. Пейзаж постепенно преображался: узкие пыльные улочки сменились более широкими с мощенными камнями тротуарами, заборы сменились каменными стенами зданий, Андрей проходил под арками и навесными сводами, он чувствовал, что не только идет вперед, но и постоянно (постепенно) поднимается вверх. И, действительно, некоторое время спустя, он оказался в верхнем городе, он уже видел крепость Антония. Как показалось ему самому, времени прошло очень мало. Скоро он подошел к кованным металлическим воротам в высоком каменном заборе, естественно, ни звонка, ни другого средства вызвать кого-либо не было, но во дворе претория горели огни, значит, кто-то там был. Разумеется, кто-то был — это были воины Пилата, приближался праздник пасхи, а значит, римские воины находились в Иерусалиме, с целью усиления охраны порядка и предотвращения возможных мятежей. Андрей назойливо и суетливо перемещался вдоль калитки. Прошло около двух минут — никто не реагировал на его появление.

Конец ознакомительного фрагмента.